Семь возрастов смерти. Путешествие судмедэксперта по жизни

А затем – любовник,

Вздыхающий, как печь, с балладой грустной

В честь бровок милой.

Глава 5

Стояло лето, но мой отпуск подошел к концу, и мне пришлось вернуться в мрачный мир внезапной и неестественной смерти. Я планировал немного полетать с утра, чтобы расслабиться. Это мое спасение. Я всегда грезил идеей освободиться от оков гравитации и рассекать воздух высоко над землей. Между тем никогда не думал, что смогу сам управлять самолетом, пока в один прекрасный день благодаря аэроклубу Лондонской полиции мне, к собственному изумлению, это не удалось.

Если другим людям ясное голубое небо и легкий ветерок навевают мысли о пляже, вересковых пустошах или холмах, я в то воскресенье мечтал только об одном – полетать в синеве за штурвалом маленького самолета. День, однако, выдался пасмурным, было ветрено, и полет, о котором я так мечтал, пришлось отменить. Вот почему, когда полиция попросила меня приехать в кемпинг рядом с одним отдаленным красивым местечком, я с радостью воспользовался возможностью немного уединиться в дороге и сразу же отправился в путь.

Дело было в августе, но погода больше подходила для зимы – с Атлантики пришел совсем не летний шторм, и в голове всплыла старая поговорка об авиации: «Гораздо лучше смотреть на небо, желая оказаться там, чем с тем же желанием на землю». Ветер с дождем испытывали машину на прочность, а когда я свернул с шоссе на сельскую дорогу, мне дважды пришлось выходить, чтобы убрать с пути ветви, упавшие от тяжести мокрых листьев.

Кемпинг представлял собой огороженное поле на ферме, и как таковых удобств там почти не было. Гостей было явно немного: я увидел лишь две палатки. Они стояли далеко друг от друга, в противоположных углах поля. С другой стороны, отдыхающих могло быть больше до того, как погода испортилась и здесь появились полицейские машины, собаки-ищейки, криминалисты, журналисты, а теперь еще и судмедэксперт. Ничего из этого не способствует хорошему отдыху.

Всеобщее внимание было приковано к маленькой синей палатке в дальнем углу, окруженной трепыхающейся на ветру полицейской лентой с надписью «Место преступления – проход запрещен». Полиция организовала к ней узкий проход, чтобы оставить как можно меньше новых следов.

Одна из полицейских пыталась выехать на своей машине через ворота, но поле уже было под завязку заставлено транспортом, и коллегам пришлось ее подтолкнуть. Машина с ревом забуксовала в грязи. Все явно промокли и замерзли. Я припарковался там, где было меньше грязи.

Я водил «Вольво-Эстейт» и понимал, что меня могут принять за какого-нибудь торговца антиквариатом, причем с сомнительной репутацией: у какой еще машины можно открыть багажник и усесться, чтобы надеть защитный комбинезон? Пока я этим занимался, прибыл детектив-инспектор и представился. Он уже был весь в белом с головы до ног. А еще на нем были специальные белые бахилы, которые тоже выдают в полиции.

– А я надену резиновые сапоги, – сказал я, потянувшись за ними. Он с завистью на них посмотрел.

У вас, наверное, могло сложиться впечатление, что место убийства всегда утопает в грязи – выбранные мной для этой книги дела могут ввести вас в заблуждение.

Чаще всего место преступления находится где-нибудь в черте города, и белые бахилы с отштампованным на подошве словом «ПОЛИЦИЯ» обычно приходятся кстати. Но не сегодня. Бахилы инспектора плохо справлялись с загородной грязью.

– Внутри труп девушки, мы разыскиваем ее парня, – сообщил он, пока мы шли к палатке. Он остановился, когда прямо у нас над головой с оглушительным ревом пролетел полицейский вертолет. Я завидовал пилоту, хоть и понимал, что его, наверное, неплохо помотало в полете. Фотограф, который делал общие снимки, вряд ли получил от этого хоть какое-то удовольствие.

Наконец детектив, стараясь перекричать шум, сказал:

– Последний раз их видели снаружи палатки в пятницу вечером, так что он мог уйти довольно далеко.

– Когда ее нашли? – спросил я.

– Сегодня днем. В пятницу вечером было сухо, люди видели их вместе снаружи. Они сидели, ели и разговаривали. В субботу никто ничего не видел, а сегодня кому-то показалось странным, что их палатка до сих пор закрыта, а велосипеды стоят на цепи у ворот вон там…

– Они приехали сюда на велосипедах? – удивленно спросил я.

Мои родители в молодости тоже отдыхали с палатками на велосипедах – такой бюджетный отдых себе мог позволить каждый. В конце 1930-х они объездили на тандеме весь север Франции. Они так сильно любили друг друга, что им больше ни до чего не было дела: в дневнике, который они вели, даже не было отмечено признаков надвигающейся войны.

– Ну эти двое живут неподалеку, – сказал детектив. – Они ходят в местную школу.

– Имена известны?

– Да, у нас их телефоны. Ей шестнадцать, ему семнадцать, и мы считаем, что он ее убил.

Не так-то часто девочка-подросток погибает от рук мальчика-сверстника. Я шел по полю в своих резиновых сапогах – ботинки инспектора выглядывали из-под бесполезных белых бахил, а его брюки намокали все сильнее – и думал о том, каким же немыслимым кажется убийство на отдыхе с палаткой. Детектив же выглядел довольно уверенным.

Работа научила меня, что убийства, даже порой до ужаса предсказуемые, нередко оказываются полны сюрпризов.

Когда мы дошли до палатки, я надел маску и перчатки. Один полог палатки был открыт, но воздух внутри все равно был спертым, с кислинкой.

Лицо мертвой девушки было розовым, без единой морщинки, щеки круглые, как у ребенка. Ее темные волосы разметались по полу. Сколько раз я смотрел так на собственную дочь, спящую в безопасности дома. Только вот эта девушка вовсе не спала.

Прибывшие на скорой медики обрезали вокруг нее спальный мешок, обрывки которого теперь были беспорядочно разбросаны по земле. Я внимательно ее осмотрел. Если эта парочка и приехала сюда, чтобы заняться в палатке сексом, холод, судя по всему, сорвал их планы. На ней были теплая пижама, носки и свитер. Я осмотрел ее в поисках ран, нанесенных через одежду, – их не было. Пятен крови я тоже не обнаружил. Нижняя половина ее тела была полностью прикрыта, пижама заправлена в трусы, и пока ничего не указывало на насильственные сексуальные действия.

Встать в палатке в полный рост было невозможно, поэтому я осмотрелся вокруг, продолжая стоять на коленях рядом с телом. Примерно в метре от нее лежал второй спальный мешок, сбитый в кучу. Рюкзак. Кое-какая одежда и разбросанные кроссовки. Их не надевали с тех пор, как погода испортилась – я понял это по отсутствию грязи. В углу стоял лоток из плотной фольги, заполненный потемневшим пеплом: все, что осталось от одноразового мангала. Я вышел из палатки.

Инспектор с коллегами ожидали меня на некотором расстоянии, ближе к воротам кемпинга, с подветренной стороны фургона криминалистов.

Я снял перчатки и маску.

– В пятницу вечером, может, и было сухо, но ведь уже похолодало? – спросил я.

В тот вечер мы вернулись домой из нашего солнечного отпуска, и казалось, что приземлились прямиком в Арктике. Детективы дружно закивали.

– Я повел детей в открытый бассейн, но они так и не зашли в воду, – сказал один из них.

– Есть соображения, как он это сделал? – спросил меня инспектор.

Я было открыл рот, как вдруг заметил, что мой взгляд пытается поймать одна из младших детективов. Было очевидно, что ей не терпится что-то сказать.

– Док… а это никак не связано с мангалом?

Я кивнул.

Она обернулась по сторонам, посмотрев на коллег. Она не сказала «Я же говорила!», но это было и так понятно по ее лицу.

– Думаю, скорее всего, вы правы, – сказал я. Одному богу известно, как эта парочка притащила сюда на велосипедах этот лоток с углем. Может, они купили его у какого-нибудь фермера или же в деревенском магазине – я проезжал его в миле отсюда. – Разумеется, окончательный ответ я смогу дать только после вскрытия, но пока могу сказать, что они, вероятно, занесли мангал в палатку, чтобы согреться и…

– Отравились угарным газом! – младший детектив просто не могла сдержаться. Я снова кивнул.

Одни начальники радуются, когда кому-то из подчиненных удается проявить себя, других же выскочки попросту возмущают. Начальник этой женщины явно был из последних.

– Тогда как вы объясните тот факт, – сказал он ледяным тоном, даже не посмотрев на нее, – что она умерла, а он выжил?

Угарный газ полон странностей, и он представляет смертельную опасность. Какое-то время назад с помощью специальной добавки поставщики придавали угольному газу неприятный луковый запах, чтобы его можно было учуять в случае утечки.

То же самое делают и с современным природным газом. Столь ядовитым угарный газ делает его любовь к гемоглобину. Он присоединяется к этому важнейшему химическому веществу в наших эритроцитах примерно в 250 раз активнее, чем кислород, ведь именно его эти клетки и должны переносить. Весь содержащийся в воздухе угарный газ замещает собой кислород, и, накапливаясь в крови, может достичь критической концентрации, когда ткани начинают испытывать кислородное голодание. Даже всего одной десятой процента угарного газа в атмосфере может оказаться достаточно, чтобы его содержание в крови за два часа достигло смертельного уровня. Причем при более высокой концентрации – скажем, если оставить заведенным автомобиль в тесном гараже с закрытыми воротами – смерть может наступить менее чем за десять минут.

Индивидуальная восприимчивость угарного газа сильно разнится от человека к человеку. Пятидесятипроцентная концентрация будет смертельной для большинства здоровых взрослых людей, но не для всех. Причем люди в возрасте либо с сосудистыми или респираторными заболеваниями, вне всякого сомнения, погибнут быстрее, чем молодые и здоровые. Во времена, когда за угольными и газовыми приборами толком не следили (что, к сожалению, до сих пор имеет место на дачах в некоторых странах), людей то и дело находили мертвыми от отравления угарным газом, причем уровень насыщения им был совершенно разным.

Симптомы отравления едва уловимы. Некоторых лишь слегка подташнивает, и у них болит голова – больше отравление никак не проявляется, пока они не впадут в кому и не умрут. При сорокапроцентном насыщении тошнота может усилиться, к ней могут добавиться рвота и слабость с постепенным погружением человека в кому. В то же время при тридцатипроцентном насыщении они могут просто казаться пьяными.

Я объяснил все это полицейским, и вскоре один из них открыл свой блокнот.

– Одна пара прошла мимо них на обратной дороге из пещеры, тогда как раз начало темнеть. И один из них сказал… – Зашуршали страницы. Полицейский монотонным голосом прочитал слова свидетеля: – «Я подумал, что они сглупили, дав углям потухнуть, оба явно замерзли. Правда, они ссорились и будто бы ничего не заметили».

– Тогда с какой стати им заносить мангал внутрь, если согреть он их не мог? – спросил кто-то.

– Чтобы не промок в случае дождя? – предположила все тот же младший детектив. – Может, они хотели его повторно использовать.

– Но если угли потухли, умереть из-за них они не могли, – заметил другой полицейский.

– С углями все не так просто. Они могут казаться потухшими, но при этом продолжать тлеть и выделять угарный газ, – объяснил я.

Младший детектив снова не сдержалась.

– Мальчик наверняка об этом знал! – Она повернулась к одному из коллег. – Разве ты не говорил, что у него физика – профильный предмет? Он запросто мог знать, насколько это опасно и что дым ее убьет. Держу пари, он дождался, пока она уснет, а потом быстренько слинял.

Начальник снова даже не посмотрел на нее, лишь закатил глаза.

Я сказал:

– Или же он мог проснуться, ничего не соображая из-за газа, не смог ее разбудить и поплелся в ночь искать помощи. От угарного газа людям становится очень плохо, а еще они могут делать странные вещи.

Инспектор покачал головой:

– Свежий воздух должен был привести его в чувство. Так ведь, док?

Если у парня были лишь головная боль, легкая тошнота и дезориентация, его симптомы действительно могли пройти на холодном воздухе, но это заняло бы какое-то время. С другой стороны, его лишенный кислорода мозг мог запросто получить необратимые повреждения.

– Если он был в состоянии уйти, значит, был способен и позвонить в полицию! – настаивал инспектор. – Вместо чего просто свалил бог знает куда, бросив свой велик и одежду. Бросив ее.

Спорить с ним не было никакого смысла. Парня нужно было найти, и полицейский явно не собирался прекращать ни розыска, ни расследования убийства.

Криминалисты закончили свою работу и, не доставая тела девушки из спальника с цветочным узором, поместили его в безликий белый мешок для трупов, застегнув на нем молнию. Один из криминалистов написал фломастером: «Неопознанная женщина – французская ферма». Я попросил помощника коронера как можно скорее доставить тело в местный морг на вскрытие. Промокший инспектор стоял рядом со мной – мы наблюдали, как мешок с телом погружают в катафалк. Сомнений не было: он рассчитывал, что в морге мне удастся обнаружить следы удушения или чего-то подобного, что подтвердило бы его теорию. А я был весьма уверен, что ничего такого не найду.

Вскоре он со мной связался. Я как раз переоделся в морге и гадал, куда он подевался, как вдруг мой телефон зазвонил.

Он не поздоровался:

– Док, мы нашли парня!

– Отлично, и где он?

– В карьере, тут неподалеку.

– И что он говорит?

Последовала пауза.

– Он мертв.

Я пожалел, что уже переоделся для вскрытия.

– Вы же еще не начали работать над девушкой? – спросил он.

– Нет, я ждал вас.

– Не могли бы вы прямо сейчас приехать и взглянуть на него?

– А как далеко отсюда этот карьер?

– Он в лесу прямо за кемпингом. Похоже, он убил ее, а потом покончил с собой.

Снова переодевшись в свою одежду, я объяснил причину задержки работникам морга. Они работали сверхурочно, поэтому были рады расслабиться за чаем, шоколадным печеньем и романтической комедией по телевизору, пока я буду в кемпинге.

Я направился туда с чувством легкой тревоги. Полиции явно не терпелось превратить несчастный случай в преступление.

Дорога превратилась в грязевую ванну. Я ехал как можно медленнее, насколько это было возможно, а затем грациозно затормозил. Снова натянув резиновые сапоги, хлюпая, я поплелся к фургону криминалистов.

Там меня в очередной раз ждал инспектор. Он повел меня через поле, мимо палатки, где было найдено тело девушки, через калитку. Там была узкая тропинка, ведущая в густой темный лес. На нем были новые белые бахилы – было очевидно, что долго они не протянут.

Метров через триста мы остановились. Он показал на едва протоптанную дорожку с полицейскими знаками по обе стороны от нее.

– Мы полагаем, что он прошел здесь, так что пойдем прямо так.

Мы продолжили путь к краю утеса, пробираясь через листву. Слева тропинка поворачивала и уходила вниз. Справа была небольшая площадка для пикника, окруженная синей лентой, трепыхавшейся на ветру, который с воем дул вдоль склона.

Этот лес был местной достопримечательностью: в нем было полно подобных утесов, причем в некоторых имелись пещеры, где вплоть до начала двадцатого века жили люди. Теперь же единственными здешними обитателями были криминалисты, на четвереньках выискивавшие улики. Они жестами пригласили нас подойти ближе и выглядели не особо довольными.

Из лужайки хотели сделать смотровую площадку. Траву недавно подстригли – она была короткой и колючей. Там стоял стол для пикника с закрепленными скамейками, а от края утеса отдыхающих отделяло лишь одно большое бревно. Защищавшие нас от дождя кроны деревьев должны были давать в летнюю жару спасительный тенек, а перед глазами на многие километры вперед простирался сельский пейзаж. Сегодня, правда, вместо солнца над головой были лишь низкие серые тучи. Птицы жались к веткам деревьев. Явно не самый лучший день для полета. И уж точно не для того, чтобы стоять на краю утеса.

– Криминалисты сказали, что он провел здесь какое-то время и выкурил несколько сигарет, – сказал полицейский.

Фотограф как раз снимал помятую траву и небольшую кучку окурков.

– Думаю, потом он прыгнул. Тут видно, где он перешагнул через край, вот здесь…

Да, было видно, что здесь кто-то был, а на самом краю утеса виднелся недавно обнаженный песчаник.

– Вам стоит посмотреть вниз, если не боитесь высоты.

В тот день я рассчитывал смотреть вниз с километровой высоты, так что проблем с этим у меня не было. Я подошел к обрыву. Утес казался устойчивым – будь опасность обрушения, его наверняка огородили бы чем-то посерьезнее бревна.

Не так далеко под нами, метрах в пятнадцати, рос какой-то кустарник, под которым двигались белые призраки – еще одна бригада криминалистов за работой.

По центру между ними, наполовину скрытое листвой, лицом вниз лежало распростертое тело. Разумеется, это был наш парень. Он лежал прямо у склона. Черный хвостик свисал сбоку головы, словно он все еще летел вниз в воздухе.

Пробравшись через густые заросли к главной тропинке, мы прошли по ней вниз. Эта извилистая дорожка была рассчитана на багги и инвалидные коляски и вывела нас на нужный уровень, где синяя лента отмечала утвержденный маршрут. Мы оказались у подножия утеса. С одной стороны, посередине его отвесной поверхности, виднелось углубление – возможно, это была пещера.

Я перевел взгляд с тела юноши на потенциальную пещеру. Мог ли он решиться спуститься вниз по утесу, чтобы добраться до нее? Я снова надел перчатки и маску и подошел к телу – конечности были вывернуты, а вокруг было много крови. Я проверил его ногти на руках. Они были целыми, и под ними не оказалось следов песчаника, которые могли бы указывать на то, что он либо пытался забраться вверх, либо предпринял отчаянную попытку спуститься вниз по утесу.

– Он прыгнул, не так ли? Не мог же он просто упасть? – спросил полицейский, не сводя с меня глаз.

Я поморщился, но ничего не ответил – это одна из тех загадок, которую медицине редко удается с уверенностью разгадать. Поскольку ответа от меня не последовало, детектив решил высказать свое мнение.

– Если он остановился, чтобы перекурить, можно смело утверждать, что он прыгнул.

Пожалуй, он был прав. Вряд ли он мог сначала покурить на краю утеса, а потом случайно с него упасть. Но это было возможно, особенно в темноте, с плохо соображающей от угарного газа головой.

– Вот как я все это вижу, – сказал детектив. – Парень заходит в палатку с девушкой и остывшим мангалом. Она засыпает, а он скорее уходит, потому что знает, чем все закончится. Он уходит в лес, чтобы посидеть, подумать и покурить. А потом прыгает.

– Вы и правда думаете, что это убийство и самоубийство?

– Ага.

– Это один из возможных вариантов, – признался я. – А вот другой. Они с девушкой заходят в палатку, им очень холодно, поэтому заносят внутрь мангал – он еще теплый. Он просыпается среди ночи, никак не может разбудить девушку. Он сильно отравился угарным газом, в голове каша. Может, они крепко повздорили накануне, и он думает, что убил ее – совершенно запутался и ничего не может вспомнить. Он уходит в лес… а затем падает с обрыва.

Он неодобрительно посмотрел на меня.

– С какой тогда стати ему садиться там курить?

– А мы точно уверены, что это его окурки?

– Криминалисты это проверят, но мы нашли у него пачку в кармане, док.

Ничего не оставалось, кроме как доставить парня в морг на вскрытие, хоть я и предчувствовал, что эти два молодых тела не станут выдавать все свои секреты.

Мы все собрались в небольшой переговорной морга, чтобы узнать последние новости. Стол был заставлен кружками с чаем. Инспектору было явно некомфортно в промокшей обуви.

– Итак, – сказал один из только что прибывших полицейских. – Узнал несколько интересных вещей по поводу парочки. Давайте начнем с Джея. Родители явно при деньгах, отец занимает очень высокую должность в фармацевтической компании, мать – фармацевт. Он единственный ребенок, хорошо учится в школе. Девушка, Амелия, из большой семьи, родители – учителя, отец – заместитель директора. Судя по всем рассказам, парень был от нее без ума. Слово «помешанный» упоминалось неоднократно. Так, например, он распечатал столько копий ее фотографии, чтобы завесить ими всю стену у себя в комнате. А на «Фейсбуке»…

– О, нет, давайте только без этого, – сказал инспектор. – Приберегите всю это чепуху про Ромео и Джульетту. Что она рассказывала о нем своим друзьям?

– Смышленый парень, судя по всему. Она влюбилась в него конкретно еще в сентябре, но, по словам ее лучшей подруги, в последнее время уже начала задыхаться от этих отношений. Говорят, она думала, что беременна, – ну вы же сможете нам поведать, как там на самом деле, док.

Не факт. Особенно если зачатие произошло совсем недавно. Полицейский, однако, не останавливался, а я был не против ничего не говорить, боясь, что этим ребятам предстоит в полной мере узнать об ограниченных возможностях судебной медицины.

– Как бы то ни было, друзья говорят, что она хотела с ним порвать, он ее пугал, хотел полностью ею владеть, а ей уже нравился другой парнишка в их классе. Они организовали этот поход еще несколько недель назад – у обоих должны были уехать родители. Она решила ничего не отменять и планировала использовать совместный отдых, чтобы осторожно завести разговор о расставании. – Он поднял глаза и сказал, ни к кому конкретно не обращаясь: – Не думаю, что это в итоге сработало.

Инспектор кивнул. Эта информация полностью поддерживала его версию.

Я обернулся, окинув взглядом опустевшие кружки, и понял, что кого-то не хватает.

– А где эта ваша смышленая детектив-констебль? – спросил я инспектора.

Последовала короткая пауза.

– Ее перевели на другое дело.

Я не стал ничего говорить и просто поднялся со стула.

– Тогда давайте за дело, – сказал я. – Мама и папа Амелии скоро приедут на опознание, так что начнем с парня.

Они кивнули, и мы пошли переодеваться.