Читать книгу: «Безрассудные девушки», страница 2

Глава 4

– Ты же не собираешься сказать им «нет», правда? – произносит в темноту Нико.

Мы лежим на нашем матрасе в гостиной Грега и Джоша, я положила голову на плечо Нико и рисую узоры на его обнаженной груди. Мы выпили еще несколько бутылок пива с Бриттани и Аммой, потом вчетвером нашли другой бар, получше, и я перебрала с водкой. Но девчонки платили за выпивку, и мне было проще пить и танцевать, чем серьезно ответить на вопрос, стоит ли отправляться в их маленькое путешествие в стиле Робинзона Крузо.

– Не понимаю, – не унимается он, закидывая руку за голову. – Все, что ты хотела, – отправиться в плавание, а теперь ты говоришь: «Мне нужно подумать»?

Я приподнимаюсь на локте и смотрю на него сверху вниз.

– Я хочу отправиться в плавание с тобой, – объясняю я. – Мне не нужен двухнедельный круиз с парой студенток, которым взбрело в голову просто повеселиться. Кроме того, тебе не кажется странным, что они через пару секунд после знакомства пригласили меня поехать с ними? С тобой все понятно. Им нужен кто-то, кто умеет управлять яхтой. Но я? – Я качаю головой.

Он хмурится, и я наклоняюсь, разглаживая большим пальцем морщинки на его переносице.

Я знаю, почему он не может понять. То есть он прав: я горела желанием поскорее уехать с острова, теперь меня не держит работа. Но в предложении новых знакомых есть нечто такое, что заставляет меня сомневаться. Что-то, что я не могу облечь в слова.

Вместо этого я спрашиваю Нико:

– Ты согласишься, даже если я скажу «нет»?

Нико вздыхает, и я провожу рукой по его татуировке, царапая ногтем изящную букву «Л», набитую в честь меня.

– Детка, – начинает Нико, и в этот момент я понимаю, что он точно согласится, даже если я не поеду.

Я сажусь, натягивая на себя простыню, хотя на улице жарко, и шарю рукой по полу в поисках самокруток. Я планировала выкурить сигаретку раньше, но у меня закружилась голова, а руки Нико легли на мою талию, и я оставила эту затею.

Зажигалка вспыхивает, на мгновение освещая почти пустую гостиную, и дым, который я выдыхаю, в тусклом свете кажется голубым.

Я долго сижу, сложив руки на коленях. Тишина становится невыносимой для Нико.

– Мне показалось, они тебе понравились, – наконец произносит он, забирая у меня сигарету и делая затяжку, прежде чем вернуть.

– Да, – соглашаюсь я, по-прежнему не глядя на него, – Это так.

– Тогда давай с нами.

– И что я буду там делать? – интересуюсь я. – Подавать напитки?

Усмехаясь, он ложится на спину.

– Они не такие.

– Ты этого не знаешь, – парирую я, представляя, как могут обернуться события.

Как бы мне хотелось вновь стать прежней, шутить и пить – быть той классной девушкой, а не разносчицей пива и полотенец. Я хочу вернуть прежнюю себя, беззаботную двадцатилетнюю девушку, коих тысячи. Ту, которой я притворялась, когда мы познакомились с Нико, и ту, которую потеряла в момент, когда приземлилась на Мауи, а наш план рухнул.

Иногда меня беспокоит, что из нас двоих именно я постоянно думаю о совместном будущем, о том, что нам нужно для более комфортной жизни, в то время как Нико, кажется, совершенно счастлив чинить лодки и время от времени катать на них туристов. Будто бы мы, очутившись на Гавайях, стали другими, забыв о прошлом в Сан-Диего.

Я трясу головой, желая отогнать эту мысль. Прошла целая вечность с тех пор, как я курила последний раз, и у меня путаются мысли.

– Нам надо сосредоточиться на ремонте «Сюзанны» и отправиться в путь, – напоминаю ему я. – Нас ждет свое приключение, не обязательно тащиться за кем-то другим.

Он забирает у меня самокрутку, глубоко затягивается, и я вижу в полумраке упрямую линию его подбородка.

– Лакс, они предлагают слишком хорошие деньги, чтобы от них отказаться, – качает он головой. – То, что они готовы дать за пару недель работы, может помочь нам убраться с этого острова в первый же день после моего возвращения.

Я моргаю, уставившись на него.

– Ты серьезно?

– Абсолютно. – Нико кивает. – Пятьдесят штук, Лакс. Чтобы отвезти их на какой-то атолл, позволить им полюбоваться видами из «Голубой лагуны»⁵и вернуться обратно.

Черт.

Я снова забираюсь под простыню, моя нога касается его голени.

Он прав – он не может отказаться от этих денег. Мы не можем отказаться. Нам нужно купить новый двигатель и заделать пробоины в корпусе яхты. Кроме того, мы не пополняли запасы продовольствия с момента, как Нико отплыл из Калифорнии. Этих денег хватит надолго.

Однако голос у меня в голове не унимается, продолжая шептать, что эту же сумму он мог получить несколько месяцев назад, всего лишь позвонив своему отцу.

Нико никогда не рассказывал, насколько богата его семья, но я навела некоторые справки вскоре после нашего знакомства – порылась на сайте их юридической фирмы, в профилях Facebook его двоюродных братьев и сестер и даже в Instagram его сестры.

Они чертовски богаты. У них особняки в Калифорнии, в Вейле, во Флориде. Шикарные апартаменты в Нью-Йорке. И, вероятно, миллионы вложены в акции.

Нико однажды сказал, что ушел из семьи из-за тех ожиданий, которые были возложены на него: он должен был поступить в юридическую школу и со временем стать партнером в фирме отца. Ему была ненавистна мысль о том, что он всего лишь, по его выражению, «винтик в механизме». В какой-то степени я ценю и считаю, что это благородно – сопротивляться той жизни, которую для тебя запланировали родители, но не могу не признать, что порой его упрямство чертовски раздражает.

За последние несколько месяцев такие ситуации возникали все чаще.

И тут мне в голову приходит одна мысль: а что, если Нико, вернувшись с кучей наличных, решит, что можно найти еще несколько таких подработок, и весь смысл отъезда с Гавайев пропадет? Что тогда будет со мной?

– Пусть они сначала заплатят за ремонт «Сюзанны», – произношу я, и он удивленно смотрит на меня.

– Что?

– Добавь это в сделку. Скажи, что лучший сервис и аутентичные впечатления ты сможешь гарантировать им на собственной яхте, но прежде ее нужно немного отремонтировать. Сколько времени займет починка?

Нико запрокидывает голову, глядя в потолок.

– Господи, самое большее пару дней. Вопрос всегда был в деньгах, а не во времени. У Дома есть новый двигатель, он продаст его мне, а корпус я могу починить сам… – Он замолкает, затем бросает окурок в стаканчик с водой, стоящий рядом с матрасом. – Если мы пойдем на «Сюзанне», ты в деле? – Я не отвечаю сразу, поэтому он притягивает меня ближе, моя грудь прижимается к его, а теплое дыхание щекочет мое лицо. – Детка, я хочу, чтобы ты поехала с нами. Они хотят, чтобы ты поехала с нами. Что тебя останавливает?

– Думаешь, эта поездка может закончиться каким-нибудь странным сексом? – спрашиваю я.

На губах Нико появляется улыбка.

– О, я на это надеюсь.

Я пихаю его в плечо, но он только смеется, подмяв меня под себя.

– Признай, ты хочешь, чтобы я увидела тебя в действии, – шучу я. – Ты весь из себя лихой и горячий. Заставляешь всех называть себя «капитан Ник» или что-то в этом роде.

– О-о-о, повтори, – дразнит он, раздвигая коленом мои бедра, когда я, улыбаясь, целую его в губы.

«Сюзанну» починят, у нас будет достаточно денег, чтобы держать ее на плаву. Надо только закончить это дело, и вот, наконец, то приключение, на которое я подписалась, начнется.

Как раз вовремя, черт возьми.

Тогда

– Золотой мальчик снова пришел.

Кэм, официантка из «Бухты», многозначительно улыбается Лакс, когда они пересекаются в узком коридоре рядом с кухней, груженные подносами с пустыми стаканами, тарелочками из-под кетчупа и скомканными салфетками.

И несмотря на то, что Лакс вымотана, ноги дрожат от усталости, а волосы насквозь пропахли картошкой фри, она чувствует, как по телу бегут мурашки.

Последние две недели она испытывала это каждый раз, когда видела его. Иногда ей даже казалось, что она ждет этого ощущения – возникающего на краткий миг осознания, что она все еще может чувствовать хоть что-то помимо грусти и усталости, – больше, чем встречи с этим парнем.

Но теперь, украдкой выглядывая из-за угла, она вспоминает, что видеть его на самом деле тоже чертовски приятно.

Дело не только в его привлекательности. Красавчиков тут пруд пруди, и загорелый калифорниец с бицепсами, белыми зубами и светлыми вьющимися волосами не особо выделялся на их фоне. Лакс училась в колледже с такими парнями и видела их каждый вечер здесь, в «Бухте».

Но золотой мальчик все же отличается.

Лакс не понимает, чем именно. Возможно, дело в том, что он всегда приходит в бар один, а не в шумной компании парней, которые заказывают много пива и при этом оставляют на чай гроши.

Еще у него почти всегда с собой блокнот, и сейчас, когда Лакс наблюдает за ним, он достает его из холщовой сумки, висящей на спинке стула, заправляет волосы за ухо и открывает чистую страницу. В одной руке у него огрызок карандаша, а в другой – темное пиво.

– Он интересовался тобой сегодня вечером, – невзначай роняет Кэм за спиной Лакс, и та оборачивается, нахмурившись.

– Чушь собачья.

Кэм смеется, качая головой.

– Я серьезно. Ладно, он не сказал: «Привет, а где Лакс Макаллистер, моя будущая жена?» Но спросил, работает ли сегодня «рыжеволосая официантка».

Наверное, глупо испытывать такой прилив радости от безобидного вопроса, но всю дорогу до кухни щеки Лакс краснеют, а пульс зашкаливает, когда она ставит поднос на столешницу рядом с раковиной.

Кэм идет за ней по пятам и постоянно задевает ногу Лакс носком своего кроссовка.

– Иди, поговори с ни-и-им, – умоляет она, растягивая слова, а Лакс уже машет рукой, давая знак уйти с дороги.

– И что мне ему сказать?

– Скажи, мол, ты знаешь, что он спрашивал о тебе.

– Да, парни приходят в восторг, когда ты общаешься с ними, словно героиня из вестерна 1956 года.

Кэм снова смеется:

– Ладно, сделаем так. Он за моим столиком. Давай я возьму твой восьмой, а ты – мой с ним. Идет?

Лакс едва не отказывается, и позже, гораздо позже, она будет вспоминать этот момент на кухне «Бухты», запах жареной рыбы, пар, поднимающийся над раковинами, звон столовых приборов, шутки поваров на испанском… Тогда все это казалось неважным, не тяжелым и не обременительным. Ей просто выпала возможность поговорить с парнем.

Разве может такая мелочь изменить всю жизнь?

– Идет, – соглашается она, улыбаясь Кэм и протягивая ладонь для рукопожатия.

* * *

Золотой мальчик поднимает голову, когда она приближается к столику, и его улыбка очаровывает.

Наверное, глупо чувствовать себя такой счастливой только потому, что ей улыбается симпатичный парень, но Лакс научилась принимать неожиданные радостные подарки судьбы.

– Официантка передала вам, что я спрашивал о вас? – произносит он, наклоняя голову и немного смущенно улыбаясь.

У него теплые карие глаза, длинные волосы, вьющиеся у мочек ушей. Он – человеческое воплощение золотистого ретривера.

Просто душка.

– Возможно, – слегка пожимает плечами она, и парень морщится, потирая рукой затылок.

– Отлично. Значит, есть хоть какой-то шанс, что ты считаешь меня по-настоящему классным, верно?

– О да, есть.

Его улыбка становится шире, и Лакс замечает ямочки на его щеках. Он действительно классный.

– Черт, – выдыхает он. – Видишь ли, я собирался поболтать с тобой, задать интересные, ненавязчивые вопросы…

– Само собой, – кивает Лакс, и ее щеки едва ли не сводит от того, как сильно она старается не расплыться в глуповатой улыбке.

– А потом, – продолжает он, – в самом конце я собирался очень вежливо попросить твой номер телефона. Но поскольку теперь все, кажется, пошло прахом, я скажу, что, по-моему, ты великолепна, и я бы очень хотел однажды сходить с тобой куда-нибудь.

Сердце Лакс сильно стучит в груди, а в животе расцвел целый сад с бабочками. Тем не менее ей кажется забавным продолжить игру.

– Ты даже не знаешь, как меня зовут, – напоминает она ему, а он указывает на бейджик с ее именем.

– Вообще-то знаю. Лакс. Что на самом-то деле делает меня очень унылым на твоем фоне, потому что у тебя крутое имя. Я знал, ты не из моей лиги. – Он откидывается на спинку стула, и Лакс замечает, как натягивается футболка на его широкой груди. – Я Нико.

Лакс кладет руку на бедро.

– Это тоже классное имя.

– Коротко от Николас.

Лакс хмурится, делая вид, что размышляет.

– Знаешь, это определенно лишает тебя некоторых достоинств, но в целом у тебя все равно неплохое имя. Одобряю.

Нико смеется как ребенок, запрокидывая голову:

– Беру свои слова обратно. Можешь не давать мне свой номер. Выходи за меня замуж.

– Пожалуй, сначала я посмотрю, сколько ты оставишь на чай.

Когда она в последний раз флиртовала с парнем? Когда в последний раз чувствовала себя такой же, как и раньше, той, у кого всегда были наготове парочка колкостей, самой сообразительной из всех подруг?

Много лет назад.

Годы и годы назад. Но вот она здесь, так легко флиртует с незнакомым парнем.

В конце концов она поймет, что у Нико есть особенный талант – заставлять людей мгновенно чувствовать себя особенными, лучшими версиями самих себя. Но прямо сейчас, стоя у его столика в четверг вечером, она не знает этого, не понимает, что свет, окутавший сейчас ее, горит для всех, кого он встречает.

– Что ты пишешь? – Лакс указывает на блокнот, лежащий все еще открытым на столе.

Здесь, в самом дальнем уголке бара, мягко мерцают лампы, но она все равно видит, как ее собеседник слегка краснеет, и, возможно, именно в этот момент влюбляется в него.

Нико поворачивает блокнот к ней, чтобы она могла рассмотреть страницу, на которой приведен список блюд, выглядящий не очень аппетитно, – в каждом из них в состав включены консервы, – а также ряд цифр и грубо нарисованная карта.

– Я люблю выходить в открытое море, – объясняет он. – Хочу приобрести двадцатипятифутовую яхту. Планирую отправиться на Гавайи, как только смогу, так что… – он проводит рукой по странице, – решаю вопросы логистики, в общем.

Лакс мало что понимала в лодках, кроме того, что ей нравится на них смотреть. Она выросла в Калифорнии, но родилась на Среднем Западе. Ее родители родом из Небраски, а отец до сих пор живет там с новой женой и детьми.

Это была идея мамы Лакс – переехать в Сан-Диего после развода, чтобы начать все сначала в месте, которое принадлежало бы только им. И все было замечательно, пока она не заболела, когда Лакс была на втором курсе. Рак поджелудочной железы, внезапный и разрушительный, сначала крошечный, но распространившийся по всему телу. Однако ее мама упорно боролась. Врачи дали ей шесть месяцев, а она продержалась три года, но каждый был тяжелым испытанием, поэтому, когда она наконец умерла, Лакс почувствовала облегчение.

«Все кончено, – подумала она тогда, – по крайней мере, ее страдания закончились».

Так оно и было, но из-за этого в жизни девушки образовался странный трехлетний пробел. В последний раз, когда все было нормально, ей было двадцать, она училась в Калифорнийском университете и вела довольно типичную жизнь – занятия, вечеринки, случайные связи.

Затем телефонный звонок. Голос мамы на другом конце провода дрожал. Вся ее жизнь перевернулась в одночасье.

Три года, прошедшие между этим телефонным звонком и той ночью, когда Лакс собрала свои вещи и покинула дом, который она больше не могла себе позволить арендовать, прошли как в тумане, и когда туман рассеялся, она обнаружила, что ей не удалось сохранить даже самую малую часть своей прежней жизни. Друзья устали от звонков и сообщений, оставшихся без ответа, семьи в Калифорнии не осталось, а ее отец… Что ж, она к чертовой матери уничтожила все шансы на теплые взаимоотношения.

С тех пор Лакс живет на автопилоте – она работает, чтобы оплатить аренду захудалой квартирки, которую делит с тремя другими девушками, и строит планы максимум на следующую неделю, а иногда – только на следующий день.

Но заметки Нико, кажется, что-то в ней пробуждают.

– Сколько времени это займет? – уточняет Лакс, а парень пожимает плечами.

– Доплыть до Гавайев? Плюс-минус три недели. Зависит от многих обстоятельств.

– Ты плывешь один?

Лакс пытается представить, каково это – оказаться посреди бескрайних вод, в полном одиночестве, когда единственное, что отделяет ее от смерти – это корпус из стекловолокна и ее собственные навыки. Это пугает, но в то же время… возбуждает?

– Думаю, это тоже зависит от многих факторов, – отвечает Нико, улыбаясь ей, и сердце Лакс делает аккуратное сальто в груди.

Остаток вечера пролетает незаметно. У нее есть другие столики, но она постоянно ощущает присутствие Нико, ее взгляд то и дело находит его в укромном уголке бара. Когда ее смена заканчивается, а он сидит на прежнем месте, ожидая девушку, в ее душе восходит солнце.

Как будто вся ее жизнь внезапно начинается сначала.

Сейчас

Глава 5

– Подожди, так тебе не нравятся лодки?

Мы с Бриттани стоим в отделе с консервами в «Фудленд» и закупаемся продуктами. Ремонт «Сюзанны» почти завершен, и мы отбываем в ближайшее время, поэтому и пошли по магазинам. Амма решила остаться в марине, скривившись на наше предложение сходить за покупками.

Видимо, что-то столь обыденное, как поход за продуктами, не входит в представления Аммы о приключениях. Понимаю, но с другой стороны, я не люблю голодать, поэтому с охотой наполняю тележку непортящимися продуктами – суп, консервированные овощи, орехи, крекеры, а также большое количество любимого гавайского спэма⁶. И побольше воды. У Нико на яхте есть система очистки, но мы по-прежнему берем с собой галлоны, большие пластиковые емкости, наполненные чистой водой, которые будут храниться в маленьком трюме. До Мероэ плыть три дня, а после Бриттани и Амма хотят провести две недели на атолле – Нико убедил их, что после семидесяти двух часов в море им захочется немного побыть на суше, прежде чем отправиться в обратное плавание.

И это только в случае, если все пойдет по плану, а этого, как Нико уже несколько раз напоминал мне, никогда не происходит.

Поэтому я кладу в тележку еще несколько банок супа.

– Дело не в том, что я не люблю лодки, – объясняю я Бриттани, – просто это в первую очередь хобби Нико.

Она кивает, перегибаясь через ручку тележки. Сегодня ее волосы распущены и падают на плечи, когда она смотрит на наш улов.

– Хорошо, тогда что тебе нравится? – интересуется она, поднимая на меня взгляд.

Из колонок под потолком играет «The Greatest Love of All»⁷, и у меня волосы встают дыбом, когда я снова демонстративно начинаю изучать прилавки, будто мне вдруг очень захотелось выбрать лучший сорт нута.

Вот он, вопрос на миллион долларов. Что мне нравится?

Загвоздка в том, что, когда твой мир рушится, у тебя не остается «увлечений». Ты настолько сосредоточен на том, чтобы пережить следующий день, что «интересы» и «амбиции» как бы улетучиваются. У тебя не остается времени на увлечения. Взрастить в себе такую любовь к хождению под парусом и морю, как у Нико, – это удовольствие, которое я не могла себе позволить уже много лет. До того, как заболела мама, у меня было много интересов: в старшей школе я занималась легкой атлетикой, в детстве играла на гитаре. И я всегда любила читать – от классики, которой нас пичкали в школе, до детективов в жутких мягких обложках. Я хотела изучать английскую литературу, но в колледже снова вернулась к игре на гитаре и всерьез подумывала о том, чтобы получить музыкальное образование, пока мама не позвонила и не сообщила о приеме у врача.

Иногда я все еще вспоминаю ту Лакс, чей мир не перевернулся с ног на голову. Ту девочку, которая, возможно, могла сидеть в какой-нибудь музыкальной комнате, окруженная детьми, и учить их гаммам. Но в этой идеальной картинке меня всегда что-то смущало: на самом деле я с трудом могу представить себя таким человеком.

В конце концов я останавливаю выбор на слове «путешествия», потому что «свобода» звучит слишком слащаво, а «выживание» – слишком откровенно и печально.

– Какое из увиденных мест тебе понравилось больше всего?

Колесо тележки, которую она катит между стеллажей, громко скрипит.

– Ну, я не так много где побывала, – признаю я, пожимая плечами. Щеки полыхают. Теперь Бриттани поймет, насколько жалкая у меня жизнь, и из крутой подружки Нико я превращусь в девчонку-неудачницу, которая таскается за парнем, пока он занимается всякими клевыми вещами. – Честно говоря, в основном я читала путеводители.

Какое-то время я даже коллекционировала их – хобби, появившееся в средней школе и продолжившееся во взрослой жизни. Моя старая книжная полка была забита аккуратными томиками с белыми корешками, выстроенными в ряд, на которых ярким шрифтом пестрели названия: Австралия, Стамбул, Румыния, Таиланд.

Последний путеводитель был подарком мамы на прошлое Рождество. Это единственный подарок, который у меня остался.

Бриттани улыбается.

– Да, раньше я тоже такой была.

Я оглядываюсь на нее, вопросительно приподняв брови.

– Раньше?

Она моргает, затем слегка качает головой.

– До встречи с Аммой.

– Вы ведь познакомились в университете, да?

– Угу, – подтверждает она, рассматривая одну из полок. – В университете Массачусетса. На курсе истории западной цивилизации. Эй, как думаешь, какую пасту нам взять? – Она держит в руках две пачки: одну с обычными спагетти, другу – с пенне. Пожимает плечами и бросает обе в тележку. – Думаю, можно взять все сразу.

Она набирает пачки фарфалле, пенне и яичной лапши и складывает их в тележку к банкам с супом и фасолью.

– Вы, должно быть, очень близки, раз решили путешествовать вместе, – предполагаю я, вспоминая своих друзей по колледжу. Среди них не было ни одного, с кем бы я отправилась путешествовать по миру.

Бриттани кивает, но по-прежнему не смотрит на меня, и у меня возникает неприятное чувство, что на самом деле она не хочет рассказывать о том, как началось их с Аммой приключение. Что странно, потому что я не заметила между ними никакого напряжения. Не дай бог они поссорятся, пока мы будем в плавании…

К этому времени наша корзина почти заполнена, и Бриттани идет к кассе, пока я пишу сообщение Нико.

«Мы все купили».

Его ответ приходит незамедлительно: «Потрясающе. Мы тоже почти закончили. Думаю, сможем отплыть сегодня ближе к вечеру».

* * *

Мы с Бриттани, груженные пакетами с продуктами, возвращаемся на пристань еще до полудня. «Сюзанна» стоит у причала. Она меньше других лодок, но блестит и ослепляет белизной. Ее недавно выкрашенная в красный цвет отделка выглядит жизнерадостно, и мое сердце трепещет, как тогда, когда я впервые увидела Нико.

Он стоит на носу, его волосы как обычно спрятаны под банданой, и он широко улыбается, когда машет мне рукой.

– Как все прошло? – спрашивает он, а я жестом указываю на машину.

– Мы съедим столько спэма, сколько сможем, – обещаю я, и его улыбка становится шире, когда он прижимает ладонь к своей обнаженной груди.

– Вот она, моя родственная душа.

– Спэма? – Амма выходит из каюты.

И хотя это глупо, но отчего-то во мне на мгновение пробуждается нечто темное и дикое, когда я вижу ее в шортах и бикини, в дорогих солнцезащитных очках, закрывающих треть лица, с волосами, собранными в небрежный пучок. Она хорошо смотрится рядом с Нико, они источают уверенность, коей я никогда не испытывала. И уж тем более я не чувствую себя уверенно сейчас в брюках-карго и сандалиях, в накинутой поверх майки белой рубашке на пуговицах, служащей дополнительной защитой от солнца.

– Нельзя воротить нос от спэма, находясь в море, – хохочет Нико, не замечая моего мрачного настроения, и направляется к причалу, держась одной рукой за канат и небрежно спрыгивая с яхты. Его яхтенные мокасины глухо стучат по доскам, и когда он подходит ко мне, я чувствую исходящий от него запах пота и соли с примесью слабого металлического запаха, который всегда его сопровождает, когда он работает в марине. – Готова?

– Как никогда.

– Потрясающе, – искренне радуется он, а затем кивает в сторону яхты. – Не окажешь мне услугу? Надо отнести эти сумки в офис Хэла.

Хэл – управляющий мариной. Он гораздо старше нас, у него кожа как пергамент и самые голубые глаза, какие я когда-либо видела.

Яхта слегка покачивается у меня под ногами, когда я прохожу по палубе и поднимаю сумки, на которые указал Нико.

Одна из них, спортивная красная, наполнена чем-то похожим на разрозненные детали – там лежат кусочки металла и пара ржавых инструментов.

Другая – шопер, намного легче, и заглянув внутрь, я невольно хмурюсь.

– Это же мои вещи? – Я поднимаю шопер, и Нико поворачивается ко мне, прикрывая глаза рукой.

– Да ладно тебе, детка, зачем столько книг в плавании? Они занимали слишком много места в каюте.

Здесь, наверное, с десяток книг в мягкой обложке, несколько новых, но есть и старые, доставшиеся от мамы, – книги Агаты Кристи и путеводитель по Таиланду, почти на каждой странице которого загнуты уголки.

Я не просто взяла их с собой на яхту, чтобы почитать. С их помощью я хотела сделать этом место немного уютнее, немного привычнее.

Нико также положил в пакет одну из подушек, которые я купила, и пару фотографий в рамках. На одной из них мы вдвоем стоим на пляже, обнявшись, моя веснушчатая кожа отсвечивает белизной на фоне его загара. Снимок был сделан, когда я впервые приехала на Гавайи.

На другой – мы с мамой на моем выпускном. Мы обе щуримся от яркого солнца, и я помню, что нам пришлось попросить маму моей подруги Мэллори сделать эту фотографию, поскольку с нами не было никаких родственников.

Этот снимок – часть немногочисленных воспоминаний, что я привезла с собой из Сан-Диего. Он лежал в моем чемодане все время, пока мы жили на полу в гостиной. Я была рада, что наконец-то могу поставить его на яхте.

А теперь рамку с фотографией засунули в холщовую сумку для продуктов.

– Хэл присмотрит за вещами, пока нас не будет, – продолжает он, затем пожимает плечами в своей обычной манере: – Ничего страшного.

Действительно. Мои вещи будут здесь, когда мы вернемся. И я понимаю, что для нас четверых места на яхте в обрез. К тому же…

Амма подходит и заглядывает в шопер.

– О, там не так уж много вещей, – замечает она, затем поднимает голову, чтобы обратиться к Нико: – Кроме того, я забыла взять с собой книгу. Мы легко можем освободить место в нашей каюте. – Она с сияющей улыбкой забирает сумку у меня из рук и ставит ее обратно на палубу, и я улыбаюсь ей в ответ.

– Спасибо.

Нико молча пожимает плечами, как всегда дружелюбно.

– Тогда я не против.

Я знаю, что он и не думал меня обидеть, и я не хочу портить день, поэтому я отпускаю ситуацию и несу спортивную сумку в офис Хэла.

Не проходит и часа, как мы выходим из гавани, оставляя позади лес высоких мачт, проплывая мимо яхт, которые намного больше и красивее «Сюзанны». Бриттани и Амма стоят на носу, слегка приобняв друг друга за талию, ветер треплет их волосы. Будь у меня телефон под рукой, я бы обязательно сделала кадр, наложила пару фильтров и придумала заманчивый текст. Именно так они и выглядят – как вдохновляющая картинка из социальных сетей.

Когда яхта выходит в открытую воду, у меня сводит желудок. Впервые я полноценно понимаю, что мы делаем: отправляемся на необитаемый остров в компании двух незнакомых нам девушек, и я не знаю, что испытываю – волнение, страх, облегчение или какую-то головокружительную смесь этих чувств. Но когда я наблюдаю, как «Сюзанна» рассекает зеркальную гладь воды, что-то в моей груди наконец расслабляется.

– Начало-о-ось! – кричит Бриттани, поднимая руки, широко разводя их в стороны и запрокидывая голову.

– Да, черт возьми! – во весь голос вторит Нико.

Амма с улыбкой оглядывается через плечо.

«Началось», – эхом отдается у меня в голове.

И я имею в виду не только это путешествие.