Уголовное право: стратегия развития в XXI веке. Материалы XIX Международной научно-практической конференции г. Москва, 20–21 января 2022 г.

Бланкетность в уголовном праве: некоторые общетеоретические вопросы

А. Г. Безверхов,

д-р юрид. наук, профессор

bezverkhov_artur@rambler.ruC. В. Элекина,

канд. юрид. наук

 (Самарский национальный исследовательский университет имени академика С.П. Королева)

elekina.sv@yandex.ru

В современной правовой науке наряду с использованием ставшего традиционным понятием «бланкетная диспозиция» все большее распространение получают такие смежные с ним категории как «бланкетная норма», «бланкетная статья», «бланкетный признак», «бланкетная конструкция», «состав преступления бланкетного типа», «бланкетный способ изложения нормы», «бланкетные формы конструирования закона», «бланкетизация» и т.д. Такое разнообразие категориального аппарата свидетельствует о воспроизведении в научном миропонимании правового феномена, отдельные аспекты и (или) стороны которого отражает совокупность названных категорий. Это же говорит и о направленности юридического познания к все более глубокому и всестороннему осмыслению одного из явлений правовой действительности, которое можно именовать бланкетностью правовых норм или просто бланкетностью. Попутно заметим, что вопрос о бланкетности правовых норм относится к числу многосложных теоретико-прикладных проблем. Само понятие бланкетности происходит от слова «бланк». Бланк (от франц. blanc – белый) – лист обычно официальной бумаги с проставленными на нем штампом, иногда датой, подписью, печатью, который требует последующего заполнения какими-нибудь официальными сведениями, текстом. Так, по В. Далю, бланк – это бумага за подписью, но с пробелом, для прописания чего-либо, доверяемого тому, кому дается⁸⁴.

В научно-философском смысле вопрос о бланкетности норм является частью более общих проблем – системы права, системности норм права, единой целостности правовой действительности. Теоретико-прикладное исследование бланкетности имеет немаловажное значение как для правотворчества (при конструировании «бланкетных» статей закона), так и для правоприменения (в связи с квалификацией преступлений с бланкетными компонентами).

Как известно, наибольшее исследование вопрос о бланкетности получил в науке уголовного права. Дореволюционной уголовно-правовой доктрине было известно понятие «бланкового закона», введенное в научный оборот немецким ученым-юристом Биндингом. Этот закон делает ссылку на другие законодательные и иные нормативные акты путем указания обычно на общие признаки тех норм, к которым относится его санкция. Таким способом обеспечивается охрана не только уже существующих норм другой отрасли права, но и норм будущих, которые могут быть в установленном порядке введены в действие. Поэтому этот вид закона напоминает собой бланк (или имеет вид бланка), в котором санкция соответствует подписи, а диспозиция – тому пробелу, в котором соответствующая власть должна вписать необходимый приказ или запрет⁸⁵.

Итак, в содержание бланкетной нормы определенной отрасли права необходимо входит нормативный материал каких-либо иных подразделений (отраслей, институтов и др.) права. Бланкетность как правовое явление может свидетельствовать даже о размещении правил поведения одной отрасли права в нормах иной отраслевой принадлежности.

Что касается бланкетности в уголовном праве, это юридическое явление выражает содержание прежде всего в нормах о конкретных видах преступлений нормативных положений иной отраслевой принадлежности: отдельных элементов (компонентов), структурных или составных частей определенной нормы, конкретного отраслевого правила или совокупности правил поведения другой отрасли права. Очевидно, что при бланкетном изложении уголовно-правовая норма включает в себя (в качестве собственных компонентов) нормы либо отдельную норму, а равно часть или элемент нормы другой отрасли права. Другими словами, бланкетность как правовая реальность говорит о «присутствии» в уголовно-правовой норме неуголовно-правового нормативного материала. В этом случае нередко «возникает единство отраслевой и уголовно-правовой норм, функционирует некая общая «синтезированная» правовая норма, в которой выделяется позитивное содержание в виде правил поведения, изложенных в отраслевых позитивных источниках, и санкция. Разделение в этом едином правовом образовании позитивных и охранительных норм носит в некотором смысле условный характер, ибо и то и другое тесно связано между собой… Разрывать позитивную и охранительную нормы, направленные на регулирование конкретной сферы общественных отношений, нельзя, не игнорируя те зависимости, которые между этими нормами существуют»⁸⁶.

Бланкетность уголовно-правовых норм носит очевидный характер, когда в указанную норму включены признаки определенной нормы (или норм) иной отраслевой принадлежности. В таком случае уголовно-правовая норма имеет прямую ссылку на специальные правила поведения, изложенные в других отраслях права (например, нарушение правил охраны труда – ст. 143 УК РФ, нарушение санитарно-эпидемиологических правил – ст. 236 УК РФ).

В ряде случае норма уголовного права содержит скрытую (подразумеваемую) ссылку на нормативный материал иной отраслевой принадлежности⁸⁷. Бланкетность нормативных положений уголовного права является неявной, завуалированной, если в эти положения включены лишь отдельные элементы или составные части норм другой отрасли права (например, злоупотребления при выпуске ценных бумаг (эмиссии) – ст. 185 УК РФ). Бланкетность уголовно-правовых норм носит неявный характер и в тех случаях, когда в последних содержится совокупность отраслевых правил (обычно специальных норм-запретов) без указания на их общие признаки, без ссылки на их общее наименование (например, незаконный оборот сильнодействующих или ядовитых веществ в целях сбыта – ст. 234 УК РФ)⁸⁸. Так, многие уголовно-правовые положения об ответственности за преступления в сфере экономической деятельности и общественной безопасности носят ярко выраженный бланкетный характер. Тогда как бланкетность ряда нормативных предписаний, например, об ответственности за преступления против личности, явно скрытая.

Как правовое явление бланкетность означает не простое («техническое», «механическое») объединение норм. «Сцепляясь» между собой, нормативные положения различных отраслей права складываются в целостное, единое и самодостаточное нормообразование. Таким образом, бланкетность есть проявление взаимосвязи между отдельными нормативными положениями и институтами разных отраслей права. Отсюда, бланкетность в уголовном праве представляет собой органическое, или внутреннее, объединение уголовно-правовых предписаний и нормативных положений конституционного, гражданского, финансового, экологического и других отраслей права и законодательства.

При этом подчеркнем, что так сложившееся новое нормообразование не является автономным, самостоятельным правовым явлением (получающим свое выражение, например, в так называемых комплексных законах), а приобретает юридическую силу в рамках определенной отрасли права и тем самым характеризуется конкретной отраслевой принадлежностью. В случае бланкетного образования нормы о наказуемости общественно опасного деяния, последняя действует в рамках уголовного права, так что деяние, ответственность за которое предусмотрено таким нормообразованием, имеет один общий, хотя и сложный состав преступления.

С другой стороны, бланкетность не выражается в виде такого присоединения нормативного материала одной отраслевой принадлежности к положениям другой отрасли права, которое бы заключалось в простой «отсылке» к конкретному нормативному предписанию. В этой связи представляется верным следующее утверждение: в случае бланкетности уголовно-правовой нормы последняя не делает отсылки в полном смысле этого слова к другой норме, в противном случае следует признать, что нет самой нормы уголовного права как самостоятельного нормативного образования; в действительности уголовно-правовая норма включает в себя нормы иной отраслевой принадлежности, делая их своими⁸⁹.

Однако важно иметь в виду, что действие нормативного положения, органически «вплетенного» в правовую ткань другой отрасли, нередко имеет юридическую силу в системе однородных ему норм. Будучи включенным в «инородную» ему нормосреду это нормативное предписание не теряет в этом случае свое самостоятельное правовое значение в «родном» ему подразделении права. Отсюда становится очевидным, что посягательства на отношения, охраняемые «бланкетными» нормами уголовного права, могут одновременно нарушать два уровня нормативных требований: уголовно-правовых и специально отраслевых⁹⁰. Так что указанное посягательство в ряде случаев может образовать идеальную совокупность правонарушений (обычно, уголовно-правовых и гражданских, уголовно-правовых и дисциплинарных, но не уголовно-правовых и административных).

Переходя к вопросу об основаниях бланкетности, укажем, что бланкетность как правовое явление обусловлена внутренним единством правовой действительности, системной целостностью права, системностью норм права. Как с точки зрения теории познания, явление есть выражение наличия чего-то другого, так и бланкетность, как правовое явление, есть выражение единой целостности правовой реальности. Системность как одно из свойств права выражается в упорядоченном объединении его норм, институтов и отраслей, обеспечивающем функционирование права как единого целостного образования⁹¹.

При этом бланкетность в уголовном праве есть частный случай проявления системности права. Здесь принцип системности, во-первых, выражает тесную взаимосвязь уголовно-правовых требований с предписаниями иных правовых норм. Это означает, что уголовно-правовая норма должна находиться в особой логико-правовой связи с общепринятыми международными принципами и нормами, а также конституционными положениями (ч. 2 ст. 1 УК РФ), с нормами других отраслей права. В чем проявляется эта связь? В содержательном и логическом непротиворечии, в соответствии уголовно-правовых норм положениям иных отраслей права. С точки зрения принципа системности норма уголовного права должна соответствовать по содержанию в известной своей части нормам другой отраслевой принадлежности. Эта взаимосвязь норм уже прослеживается на «микроуровне», когда, например, отдельные элементы или структурные части нормы известной отраслевой принадлежности «переходят», «перемещаются» в норму уголовного права.

Во-вторых, принцип системности предполагает, что уголовно-правовые нормы в необходимых случаях должны обеспечивать охрану нормативным предписаниям иной отраслевой принадлежности. Системность обуславливает определенное назначение каждой отрасли права: «одни отрасли выполняют преимущественно учредительно-легализующие функции, другие – регулирующие, третьи – охранительные»⁹². Как известно, уголовное право призвано выполнять прежде всего охранительные функции. Объектом уголовно-правовой охраны выступают наиболее важные общественные отношения. Между тем уголовное право призвано защищать не все социально значимые отношения, а только часть их, в первую очередь те, которые, урегулированы нормами неуголовно-правовых отраслей права. По общему правилу, социальное благо охраняется уголовным правом тогда, когда оно является правовой ценностью, а социальные отношения – когда они становятся правоотношениями. Почему? Ответ очевиден: если отношения не урегулированы правом, то это свидетельство того, что эти отношения не обладают необходимой значимостью для общества, которая бы требовала их уголовно-правовой охраны. Кроме того, если отношения не урегулированы нормами права, то невозможно определить юридический характер и содержание этих отношений, их объект, субъектный состав и пр.

Таким образом, отрасли права неуголовно-правового характера, регулируя общественные отношения, определяют рамки дозволенного и запрещенного поведения, а уголовное право устанавливает наказуемость определенных деяний в рамках запрещенного. К примеру, уголовно-правовой институт «Преступления против собственности» обеспечивают охрану прежде всего гражданско-правовому институту права собственности и иных вещных прав; нормы об уголовной ответственности за банкротские преступные злоупотребления направлены на защиту института несостоятельности и т.д. Как известно, в современный период расширяется сфера правового регулирования. В этой связи более полное и детальное правовая регламентация общественных отношений обуславливает проявления все большей бланкетности норм уголовного права.

В действительности нормы каждой отрасли права обычно сами охраняют собственные предписания. Вместе с тем эти предписания могут быть в ряде случаях обеспечены и защитой уголовного права, когда нарушение их создает серьезную опасность для правопорядка, и они не могут быть надежно защищены другими средствами правового принуждения (административно-правовыми, гражданско-правовыми или дисциплинарно-правовыми). Это положение находит свое выражение в бланкетности норм в целях обеспечения надежной уголовно-правовой охраны определенных норм неуголовно-правового характера.

В указанном случае взаимосвязь норм выражается еще глубже (на «макроуровне»), когда уголовно-правовая норма включает в себя не отдельный нормоэлемент, а обычно группу (совокупность) норм другой отрасли права. Например, в ряде нормативных положений раздела VIII УК РФ «Преступления в сфере экономики» определяется ответственность за нарушение правил экономического поведения, установленных другой отраслью права (ст. 181 УК РФ «Нарушение правил изготовления и использования государственных пробирных клейм»; ст. 192 УК РФ «Нарушение правил сдачи государству драгоценных металлов и драгоценных камней» и др.

Результаты законотворческой деятельности последнего пятилетия в уголовно-правовой сфере через призму концепций уголовных законов

C. С. Тихонова,

канд. юрид. наук, доцент

(Университет имени Н.И. Лобачевского (ННГУ))

sstikhonova@yandex.ru

Согласно п. «а» ч.1 ст.105 постановления Государственной Думы Федерального Собрания РФ (далее – ГД) от 22 января 1998 г. №2134-II «О Регламенте Государственной Думы Федерального Собрания Российской Федерации» (в ред. 15 декабря 2020 г.⁹³) концепция любого законопроекта раскрывается в таком сопроводительном документе, как пояснительная записка. Нормативные требования к содержанию концепций законопроектов, независимо от их отраслевой принадлежности, предусмотрены в Рекомендациях по подготовке и оформлению проектов федеральных законов, утв. Письмом Минюста РФ от 23 февраля 2000 г. №1187-ЭР, и в Постановлении Правительства РФ от 02 августа 2001 г. № 576 «Об утверждении Основных требований к концепции и разработке проектов федеральных законов»⁹⁴ (в ред. от 13 марта 2015г.). Несмотря на определенный разнобой в формулировке соответствующих требований, по сути, они сводятся к необходимости отражения в концепции законопроекта информации о наличии проблемы правового регулирования (с доказательствами ее реального существования) и о предлагаемом способе устранения выявленной проблемы (с доказательствами его рациональности и эффективности). Поэтому для понимания уровня концептуальной проработанности законодательных предложений, реализованных в уголовно-правовой сфере за последние 5 лет, достаточно обратиться в архив Системы обеспечения законодательной деятельности ГД.⁹⁵

Известно, что в период 2017–2021 гг. законодателем было принято 76 вторичных (текущих) уголовных законов. В связи с невозможностью отражения в рамках настоящей статьи аналитики содержания всех пояснительных записок к законопроектам, воплотившимся в данные уголовные законы, обратимся к первой (2017 г.) и последней (2021 г.) «четверке» соответствующих документов.

Так, Пояснительная записка к законопроекту №26265-7⁹⁶, впоследствии воплотившемуся в Федеральный закон от 07 февраля 2017 г. «О внесении изменения в статью 116 Уголовного кодекса Российской Федерации» №8-ФЗ,⁹⁷ исчерпывается пересказом самого законопроекта. Пояснительная записка к законопроекту №4054-7⁹⁸, впоследствии воплотившемуся в Федеральный закон от 07 марта 2017 г. «О внесении изменений в статью 82 Уголовного кодекса Российской Федерации и Уголовно-процессуальный кодекс Российской Федерации в части совершенствования института отсрочки отбывания наказания» №33-ФЗ,⁹⁹ отличается от предыдущей лишь тем, что перед пересказом законопроекта воспроизводит положения ст.38 Конституции РФ и содержит тезис о том, что «по семейному законодательству Российской Федерации каждый ребенок имеет право жить и воспитываться в семье, насколько это возможно, право знать своих родителей, право на их заботу, право на совместное с ними проживание, за исключением случаев, когда это противоречит его интересам». Однако данный тезис ни коим образом не свидетельствует о существовании какой-либо проблемы уголовно-правового регулирования.

Отсутствие в тексте пояснительной записки к проекту вторичного (текущего) уголовного закона доказанности существования проблемы уголовно-правового регулирования должно рассматриваться, как основание для отказа в рассмотрении законопроекта ГД. К сожалению, сложившаяся иная законотворческая практика приводит к тому, что концептуальные вопросы изменения модели уголовно-правового регулирования субъектами права законодательной инициативы не прорабатываются.

Так, Пояснительная записка к законопроекту №572517-5¹⁰⁰, впоследствии воплотившемуся в Федеральный закон от 04 апреля 2017 г. «О внесении изменений в Уголовный кодекс Российской Федерации и статью 151 Уголовно-процессуального кодекса Российской Федерации» №60-ФЗ,¹⁰¹ не указывает на существование конкретной проблемы уголовно-правового регулирования, требующей разрешения, отмечая лишь, что «одним из факторов, создающих повышенную потенциальную и реальную опасность для жизненно важных интересов личности, общества и государства, являются хулиганские действия, совершенные на транспортных средствах и в отношении лиц, управляющих транспортными средствами». Повышенная опасность данных действий объясняется субъектом права законодательной инициативы «замкнутостью пространства», в котором совершается преступление. Вместо статистических данных российской правоприменительной практики, подтверждающих рост хулиганств на транспорте, в пояснительной записке лишь содержится фраза о том, что «в настоящее время значительно участились случаи попыток ослепления лазерными лучами пилотов воздушных судов, заходящих на посадку или осуществляющих движение». Таким образом, неподтвержденная никакими данными проблема обозначена лишь в отношении одного вида транспорта – воздушного, что не помешало субъекту права законодательной инициативы предложить установить уголовную ответственность за действия, совершаемые из хулиганских побуждений, угрожающие безопасности эксплуатации любых транспортных средств (ст.267¹ УК РФ), не подтвердив рациональность и эффективность данного предложения.

Пояснительная записка к законопроекту №875984-6¹⁰², впоследствии воплотившемуся в Федеральный закон от 17 апреля 2017 г. «О внесении изменений в статью 303 Уголовного кодекса Российской Федерации» №71-ФЗ,¹⁰³ в отличие от предыдущих документов содержит указание на проблему уголовно-правового регулирования – отсутствие уголовной ответственности за фальсификацию доказательств по административным делам и делам об административных правонарушениях. Однако все доказательства ее наличия исчерпываются ссылкой на Научно-практическое пособие по применению УК РФ под редакцией В. М. Лебедева (М.: НОРМА, 2005), в котором «высказывалось мнение о необходимости введения уголовной ответственности за такие деяния ввиду того, что их общественная опасность не меньше чем общественная опасность фальсификации доказательств по гражданским делам». Безусловно, научные исследования могут быть положены в основу доказывания в концепции вторичного (текущего) уголовного закона наличия проблемы уголовно-правового регулирования какой-либо области общественных отношений. Именно их учет в процессе законопроектной деятельности позволяет реализовать так называемый «принцип научности законотворчества».¹⁰⁴ Однако в данном случае вместо реальной аналитики актуальных научных исследований по проблематике законопроекта наблюдается лишь обрывок информации из издания более, чем 10-летней давности по сравнению с годом разработки концепции законопроекта. Что касается информации, подтверждающей рациональность и эффективность установления уголовной ответственности за фальсификацию доказательств по административным делам и делам об административных правонарушениях, то в рассматриваемой пояснительной записке она не представлена.

Пояснительная записка к законопроекту №1120503-7¹⁰⁵, впоследствии воплотившемуся в Федеральный закон от 01 июля 2021 г. «О внесении изменений в статью 172¹ Уголовного кодекса Российской Федерации» №262-ФЗ,¹⁰⁶ почти наполовину состоит из описания порядка деятельности страховых организаций, в число которых с августа 2021 г. в соответствии с Протоколом от 16 декабря 2011 г. «О присоединении Российской Федерации к Марракешскому соглашению об учреждении Всемирной торговой организации от 15 апреля 1994 г.» (ратифицирован Федеральным законом от 21 июля 2012 г. № 126-ФЗ) допускаются и иностранные организации. При этом в пояснительную записку включены расчетные данные НИФИ Министерства финансов РФ о количестве соответствующих организаций, планирующих осуществлять страховую деятельность на территории России. Фактически законопроект сводится к юридико-технической «чистке» – изменению терминологии в ст.172¹ УК РФ таким образом, чтобы ее действие распространялось на все виды страховых организаций, каковыми до августа 2021 г. могли выступать только российские. Подобного рода изменение не носит концептуального характера, поэтому не требует подробных объяснений в пояснительной записке, которая могла быть гораздо менее объемной по содержанию.

Пояснительная записка к законопроекту №1157845-7¹⁰⁷, впоследствии воплотившемуся в Федеральный закон от 01 июля 2021 г. «О внесении изменений в Уголовный кодекс Российской Федерации и Уголовно-процессуальный кодекс Российской Федерации» №281-ФЗ,¹⁰⁸ презентует целый комплекс проблем уголовно-правового регулирования оборота оружия в России, подтверждая их статистическими данными МВД России и ФСБ России за 2 последних года о количестве преступлений, связанных с незаконным оборотом оружия, в т.ч. совершенных с использованием сети Интернет, и количестве изъятых единиц оружия различного вида, в т.ч. крупнокалиберного, а также гражданского оружия, незаконно переделанного в боевое. В качестве способа устранения перечисляемых в пояснительной записке проблем предлагается усилить меры наказания, предусмотренные статьями 222, 222¹, 223 и 223¹ УК РФ и дополнительно дифференцировать уголовную ответственность. К сожалению, доказательства его рациональности и эффективности исчерпываются предположением о том, что «ужесточение уголовной ответственности окажет существенное превентивное воздействие на потенциальных преступников, позволит сократить число подпольных мастерских по изготовлению взрывчатых веществ и взрывных устройств и, как следствие, минимизировать их поступление в незаконный оборот в интересах террористических, экстремистских и националистических организаций, а также преступных сообществ». Требования «юридически обязывать инициатора законопроекта оценивать возможные последствия действия принятого закона, предвосхищая тем самым оценку его регулирующего воздействия в будущем»,¹⁰⁹ нередко встречаются на страницах печати. Имеют они и нормативное закрепление. Однако в концепции законопроекта необходимо не просто указать тип данных последствий, нужен расчет объема и сроков их наступления.

Пояснительная записка к законопроекту №1165661-7¹¹⁰, впоследствии воплотившемуся в Федеральный закон от 01 июля 2021 г. «О внесении изменения в статью 284¹ Уголовного кодекса Российской Федерации» №292-ФЗ,¹¹¹ обозначает проблему уголовно-правового регулирования – отсутствие уголовной ответственности за участие в организуемых иностранными неправительственными организациями, деятельность которых признана нежелательной на территории России, мероприятиях или тренингах (по влиянию на избирательные кампании, организации массовых беспорядков и несанкционированных политических акций, в т.ч. с привлечением несовершеннолетних, пропаганде легализации наркотиков и т.д.). Однако какие-либо конкретные статистические данные, подтверждающие масштабы данной деятельности, в пояснительной записке не приводятся. Вместе с тем, в ней отмечаются «многочисленные факты вмешательства иностранных государств во внутренние дела России», установленные «Комиссией Государственной Думы» и «компетентными органами», а также «некоторые случаи», когда «организаторы тренингов и семинаров используют в качестве учебного материала пиар-компании запрещенной в Российской Федерации террористической организации «Исламское государство». Информация о предлагаемом в законопроекте способе устранения выявленной проблемы уголовно-правового регулирования исчерпывается абстрактной фразой о том, что «реализация предложенных мер позволит повысить эффективность препятствования деятельности иностранных структур, представляющих угрозу безопасности государства, формирующих угрозы «цветных революций» с использованием лидеров и руководителей протестных акций, прошедших соответствующую подготовку за рубежом».

Пояснительная записка к законопроекту №1143531-7¹¹², впоследствии воплотившемуся в Федеральный закон от 01 июля 2021 г. «О внесении изменений в статью 171¹ Уголовного кодекса Российской Федерации» №293-ФЗ,¹¹³ сформулирована столь расплывчато, что понять, в чем же собственно заключается проблема уголовно-правового регулирования, на устранение которой должен быть направлен законопроект, не представляется возможным: «криминализация нарушений требований в сфере маркировки товаров средствами идентификации мотивирована значимостью надлежащей маркировки товаров средствами идентификации для фискальных целей и целей государственного контроля прослеживаемости оборота маркированных товаров, а также степенью негативного влияния незаконного оборота промышленной продукции на экономику государства». Каких-либо доказательств существования проблемы уголовно-правового регулирования пояснительная записка не содержит. Более того, в документе оговаривается, что «ввиду новизны отношений в сфере обязательной маркировки товаров средствами идентификации судебная практика по привлечению к ответственности за нарушение требований об обязательной маркировке средствами идентификации по объективным причинам к настоящему времени не сложена». Предлагаемый способ устранения «невыявленной» проблемы уголовно-правового регулирования никак не обосновывается. Единственное, о чем говорит пояснительная записка к законопроекту – «предложенные проектом федерального закона изменения не окажут влияния на достижение целей государственных программ Российской Федерации и не повлекут отрицательных социально-экономических последствий и иных последствий».

Таким образом, в целом, качество рассмотренных пояснительных записок к законопроектам является низким, независимо от субъекта права законодательной инициативы, их предоставлявшего, и времени их оформления. Имеющуюся в данных документах информацию нельзя признать концепцией уголовного закона. Однако следует сохранять надежду на то, что систематические обращения научной общественности в адрес субъектов права законодательной инициативы с призывами упорядочить законопроектную деятельность с течением времени должны привести к положительному результату, к реальной реализации выделяемого в науке принципа профессионализма законотворчества.¹¹⁴