Читать книгу: «Православный социализм», страница 2

И это мы сейчас говорим не о злодее, не о дегенерате, не о мещанине даже (ибо понятие мещанства сейчас отсутствует), но о вполне уважаемом гражданине, опоре общества, едва ли не идеале. В принципе государственная идеология как бы не возражает, если бы все граждане страны стали такими. Как мы видим, герои сейчас не нужны даже на войне, ибо они мешают размеренному, нешатко-невалкому течению боевых действий.

Данная парадигма общественного бытия сейчас настолько сильна, настолько сама собой разумеется для подавляющего большинства населения, что она не может не отразиться на сознании членов православного сообщества.

Можно с уверенностью сказать, что обмещанивание и маргинализация верующих – это две стороны одной медали и две главные беды, которые стоят перед современной Церковью. Храмы опять наполняют сплошные «белые платочки», но в отличии от XX века происходит это не в следствие гонений: мужчин никто из храма не гонит, просто мужчинам нужно работать, нужно зарабатывать, нужно придерживаться «разумного реализма», ибо тот же «белый платочек», вернувшись из храма, не похвалит его за пустой кошелек.

Вера верой, а кушать хочется всегда.

Иные батюшки из себя выходят, пытаясь создать настоящий приход, создать прочную общину, – но что тут сделаешь, если атомизация населения зашла уже слишком далеко? Чтобы эти атомы склеились, нужно мощное поле – нужна идея, нужно общее движение, а движение у нас такое – к своим двум комнатам и кухне. Вот там – реальность, а тут… Неизвестно что. Культурный досуг.

Очень трудно всколыхнуть дух в обществе, где потребление объявлено единственной реальной ценностью. Да не то, чтобы объявлено, – если бы это шло «сверху», ему еще можно было бы противиться: нет, просто самим ходом вещей человек выталкивается (с огромной силой выталкивается!) из мира духа в мир плоти.

Это капитализм, извините. За это за самое в 80-е боролись утомленные идеей граждане. Вход сюда – рубль, а выход – у вас и денег-то таких нет.

Кстати, «капитализм» – это в данном случае условный или очень общий термин, в котором сгруппированы все варианты общественного развития, противоположные общинному, справедливому, русскому пути. Нет времени перечислять все эти «империализмы», «постиндустриальные общества», «глобализмы» и т. д. и т. п. Суть у них у всех одна: я жую свой хлеб с салом, а ты ко мне не лезь.

В этом обществе Церковь неизбежно превратится, и уже превращается, в клуб по интересам, в фольклорный ансамбль, в кружок пенсионеров и малахольных. Когда сильные люди бегают в беличьем колесе бизнеса, Церковь неизбежно окажется богадельней. Вера, которая по сути своей должна быть огнем сердечным, очень скоро станет обрядоверим – или даже не в «…верием» (тут хоть о какой-то вере можно говорить!), а в заученным исполнением определенных телодвижений.

Я не знаю, может быть, где-то на Западе, где бизнес, нажива, предпринимательство испокон века были делами духа (ну, так уж у них дух устроен), – капитализм и не является столь губительным состоянием. Но в России – иначе. Еще Горький говаривал, что для русского человека нет ничего тоскливее, чем джеклондоновская азартная борьба за существование. И знаете, мне кажется, что в этом вопросе Бог – на стороне России. Обратите внимание, как только в прежней России капитализм прочно встал на ноги, как по нему тотчас ударили мировой войной и революцией. Как только русский правящий класс делом показал, что считает капитализм самой естественной и разумной системой, для него тут же гостеприимно распахнулись двери расстрельных подвалов. Такие вещи само собой не делаются, тут не без воли Божией.

Но вот Россия вновь свернула к капитализму… Лет двадцать можно было ожидать, что эта ошибка еще исправится…

Впрочем, довольно. Мы сейчас говорим о Церкви, Православии и о том, почему им как воздух нужен коммунизм (равно как и коммунизму как воздух нужна Церковь).

Почему? Но ответ лежит на поверхности: в первую очередь потому, что только коммунизм создает в обществе необходимую атмосферу горения духа. Мещан и в СССР было полным-полно, – но они прятались, они маскировались, они поддакивали лозунгам, они по крайней мере внешне изображали горение духа, а потому человек, у которого дух действительно горел, не выглядел и не чувствовал себя в этой среде белой вороной.

А что касается слов о том, что коммунизм для того и был создан, поднят на щит и долгое время поддерживался весьма некоммунистическими персонажами, чтобы с его помощью окончательно задавить христианство, то на эти слова мы ответим: «Да, это так!»

Действительно, задумка всевозможных карлов марксов в том и состояла. Они сочиняли свое учение для Запада, где коммунизм по ряду объективных причин не сможет победить никогда, но подточить многие хорошие вещи, в том числе и христианство, – очень даже может. Они – эти карлы марксы – никогда не думали (и тому есть свидетельства!), что коммунизм сможет привиться на русской почве. И уж подавно они не думали о том, какой плод на этой почве он сможет принести.

Суть в том, что Россия и коммунизм совпали. Это стало понятно марксистам еще в 20-е годы. Попытка отыграть назад, возглавленная Троцким, провалилась: реакция уже пошла, остановить ее было невозможно.

Но еще возможно было разъединить коммунизм и Православие.

Ведь коммунизм и Православие тоже могли бы совпасть: никаких объективных препятствий к этому не существовало, как не существует их и по сей день. Как их разъединяли – об этом рассказывать не надо: все мы знакомы с этим очень хорошо – как по историческим книгам, так и по собственным современным наблюдениям. Вопрос в другом: как их соединить?

Как сделать это практически – покажет время. В настоящий момент ни КПРФ, ни РПЦ никаких шагов в эту сторону не предпринимают, но время – удивительная вещь. Оно порой совершает такие удивительные повороты, что нашей философии не снились. Ей, в частности, не снится пока, что Церковь, едва не до смерти задохнувшись в безвоздушном, бездуховном пространстве капитализма, протянет руку коммунистам. Не снится ей и то, что однажды молодые коммунисты, поняв, что в современной политической системе их партия играет роль фанерного щита, коим прикрывается на время парадов мавзолей, захочет по-новому взглянуть на сусловские догмы, прогнившие еще в 70-х, и поискать более прочной основы для своего существования.

И ведь вовсе не надо, чтобы коммунисты стройными колоннами двинулись в храмы, а батюшки сплошь завели бы партбилеты.

Вполне достаточно было бы одной стороне признать, что строительство коммунизма принципиально отличается от возведения Вавилонской башни, что это строительство для общества есть то же, что для отдельной личности деятельное стремление к святости. Святость личная в данном случае поддерживается святостью общественной – и наоборот. Никто не говорит о том, что однажды нам удастся построить «стан святых», – его завершение видится уже за пределами истории, как, собственно, и личная святость определятся только после смерти, когда человек переходит в вечность.

Другой же стороне следует признать неосуществимость на деле «атеистической святости», признать, что у нее не хватит сил в одиночку добиться всемирной справедливости, что неизбывная человеческая удобосклонность ко греху всегда будет непреодолимым препятствием на пути коммунизма, а победить ее возможно только теми средствами, что предлагает христианство.

Если два этих признания будут сделаны и подкреплены неким соглашением, две половинки критической массы в русской антибомбе соединятся и антивзрыв – созидательный и животворный – озарит земной шар.

27.04.2024

Алексей Бакулин, Игорь Фроянов
«Задача у нас одна – сохранить Россию»¹³

В течение нескольких лет мне довелось общаться с выдающимся русским историком, мыслителем и общественным деятелем Игорем Яковлевичем Фрояновым. Я часто беседовал с ним и на основе этих бесед в нашей газете «Православный Санкт-Петербург» было опубликовано 13 материалов, интервью, в которых Игорь Яковлевич высказывался по самым различным вопросам современности. Нередко в этих беседах Игорь Яковлевич так или иначе касался вопроса соотношения Православия и коммунистических идей. Специально для сборника я выбрал эти места из наших интервью и даю их единым блоком.

1

Чтобы остаться честным, я должен сказать: внутри нашего общества, на самом верху государственной власти, есть люди, целью которых является уничтожение исторической России и русского народа. Уточню: речь идет не о ликвидации русского народа целиком, всех людей до единого. Это практически невозможно или слишком сложно… Нет, этим людям достаточно разрушить русский народ как большую семью, сознающую себя единым организмом, родственным кругом. Им надо заставить нас забыть, что русский русскому брат, им надо, чтобы каждый из нас стоял только сам за себя, – тогда нас перебьют поодиночке. Нет у нас национальной власти! А что стадо овец без пастыря? Волки расхитят это стадо.

* * *

Мне кажется, что и движения-то никакого (патриотического) нет. Есть имитация патриотизма некими политическими кругами, и есть попытки отдельных патриотически настроенных людей что-то сказать… Да, именно «сказать», реже – «сделать»… Но движения массового, народного до сих пор, по-моему, нет. Всякое движение должно выражаться в целенаправленной, решительной деятельности, влияющей на ход событий. Вы видите что-нибудь подобное в патриотической среде? Я – пока нет.

* * *

– Давайте не будем забывать о том, что коммунизм возник именно в противовес христианству, как его антитеза. «Христиане-де чают рая на небесах, а мы зовем людей к раю земному». Это принципиальная разница! Чтобы достигнуть рая небесного, необходимо совершенствовать свою душу, а для того, чтобы достигнуть рая земного, нужно совершенствовать только экономику… С другой стороны, идея социальной справедливости никогда не была чужда христианству. И наверное, можно было бы представить себе такое общественное движение, которое, твердо стоя на православных позициях, преследовало бы в политике истинно народные, справедливые цели. Но это был бы уже не коммунизм, для этого движения пришлось бы придумывать другое название. Скажу, как историк: слова «коммунизм», «социализм» никогда и не имели в России подлинного содержания. Тот режим, в котором страна жила при Сталине, правильнее было назвать «мобилизационным обществом», а тот, что установился после его смерти, – «социально-ориентированным капитализмом»… Сталин понимал – так мне, во всяком случае, кажется, – что общество необходимо вести по направлению к социализму, и для этого он замышлял сближение широких масс с властью и собственностью. Собственность и власть на первом этапе была аккумулирована государством, а задача заключалась в том, чтобы постепенно передать эту собственность в руки производственных коллективов, – возможно, предполагалось допущение и частной собственности в сфере обслуживания. Противоречит ли этот план идеалам Православия? Я не вижу никаких принципиальных противоречий… Реформы должны были состояться после того, как наша страна обеспечит себе внешнюю безопасность, создав ракетно-ядерное оружие. Но номенклатура, освободившаяся от Сталина, не пошла этим путем. Она сохранила власть и близость к собственности. Сталин понимал опасность такого положения – этим-то и объясняются его многочисленные номенклатурные чистки, в том числе даже и ежовщина… А когда чистки прекратились, люди, обладающие огромной властью и приближенные к собственности, перестали быть подконтрольными, перестали быть ответственными, перестали быть наказуемыми… И это создало почву для переворота, который был совершен Горбачевым, продолжен Ельциным и завершается в настоящее время.

* * *

И если далее говорить об общности интересов Церкви и коммунистов, то нельзя не сказать вот о чем… Сейчас и перед Церковью, и перед коммунистами встала общая задача, которая важностью своей намного перекрывает все остальные. Эта задача: сохранить Россию. Не будет России – не будет ни РПЦ, ни КПРФ. И глубоко заблуждается – а может быть, сознательно лжет! – тот, кто хочет убедить нас в обратном: будто бы Церковь выше России, выше нации, выше народа… Церковь и народ – это душа и тело. Разве, исходя из того, что душа человеческая бессмертна, мы посчитаем убийство человека вполне простительным делом? Реальность такова, что именно русский народ стоит на страже Церкви, и после Москвы четвертого Рима не будет.

2

– Как по-вашему, может ли православный человек голосовать сегодня за коммунистов?

– Не вижу к тому никакого препятствия. Давно пора разобраться в этом вопросе, давно пора прекратить мазать одной краской всех коммунистов подряд – и Ленина, и Троцкого, и Сталина, и Зюганова. Все это разные люди, разные политики, разные эпохи. Я уже не говорю о том, что основные принципы коммунистической морали не входят ни в какое противоречие с основами христианской нравственности. Я не говорю о том, что принцип социальной справедливости – это политическое воплощение заповеди любви к ближнему… В прежние времена преградой, стоящей на пути объединения православных с коммунистами был атеизм – непримиримый, воинствующий. Но сегодня этой преграды не существует: нынешние коммунисты вполне терпимы к вере, и мне известно, что некоторые представители высшего руководства КПРФ приняли Святое Крещение.

Есть и еще одно обстоятельство, которое связывает ныне КПРФ и РПЦ: и КПРФ и РПЦ существуют до тех пор, пока существует Россия. Если планы мирового правительства осуществятся и наша Родина будет расчленена на несколько «удельных княжеств», то ни коммунистам, ни православным в этом новом мире места не найдется: они будут не нужны новым хозяевам и от них постараются побыстрее избавиться. Поэтому надо понять, что время раздоров и взаимных обид прошло: теперь настала пора искать согласия, пора «собирать камни».

* * *

– Скажите, Игорь Яковлевич, вы связываете судьбу России с каким-то определенным политическим строем? Вы считаете, что наша страна должна непременно быть монархической? или демократической? или она должна управляться партийной диктатурой? Нужно ли привязывать великую Россию к одной-единственной политической доктрине?

– С одной стороны – да: Россия остается Россией и при царях, и при коммунистах, и при демократах, – Россия не исчерпывается формой власти. Но, с другой стороны, есть объективные обстоятельства, не учитывать которые нельзя. Первое из этих обстоятельств – наши огромные пространства, наше богатство, наш народ. Править такой страной на современный демократический манер попросту невозможно, нецелесообразно, неразумно: Россия не Швейцария – иной масштаб и, соответственно, иные законы. Итак, нужна твердая, весьма сильная центральная власть. Правда, сегодня у президента России власти столько, сколько ее не было, скажем, у Николая II после революции 1905 года. Так, может быть, оставить президентство – чем оно плохо? Плохо оно только тем, что лишает власть ее священной сущности. Русская самодержавная монархия тем и отличалась от всякой иной монархии, что признавала царскую власть священной, а Помазание на царство считалось одним из основных Церковных Таинств. Возродить такое одухотворенное царство мы сейчас не можем. Нужно сначала соединить Церковь с государством, и не бюрократически, как при Петре I, а духовно и политически, воссоздав симфонию светской и церковной власти, – но до этого очень далеко. Некоторые попытки в таком направлении делаются, но смотрите, какое ожесточенное сопротивление и даже истерику они вызывают в демократическом стане! Все понимают, что это такое – слияние Церкви и государства, какой прочностью будет обладать этот союз!..

3

– Как вы считаете, возможно ли, чтобы в России утвердилась национальная демократия, – то есть власть по форме осталась бы прежней, но при этом в своей политике стала бы преследовать только национальные интересы?

– Вы, наверное, помните высказывание Черчилля: «Демократия очень плохой способ правления, но все остальные еще хуже». Именно к этой мысли нас пытались подвести все последние десятилетия: «При демократии очень плохо, но при всех остальных режимах еще хуже, а следовательно, выбирайте меньшее зло!» Нам говорили, что Россия 1000 лет была подневольной, что у нас господствовала какая-то «парадигма тысячелетнего рабства»… Но это ложь или (скажем иными словами) мнение, основанное либо на злой воле и сознательном искажении фактов, либо на глубоком историческом невежестве. Все далеко не так просто. В нашей истории были периоды очень действенной (и вполне национальной по духу) демократии. В первую очередь я имею в виду древнерусский, или киевский период истории России. На Руси тогда существовала общинно-вечевая демократия, но это была демократия непосредственная, прямая, – когда избиратели лично знают своего кандидата, когда они сами на вече решают возникающие проблемы. О таком порядке мы могли бы только мечтать. Но вместе с буржуазной эпохой приходит представительная демократия, и это – демократия только на словах, а по сути – режим скрытой олигархии, политической элиты. Такая демократия России не нужна! Исторический опыт русского народа свидетельствует, что наиболее эффективной формой правления для нашего Отечества является сочетание авторитарной и общинной власти. Для России – страны с огромными пространствами, населенной многочисленными народами, – конечно, нужна очень сильная, действенная, эффективная центральная власть. Но на местах можно воплотить те формы непосредственной демократии, которые у нас исторически были выработаны еще в древности. Нам нужно разворачивать непосредственную демократию в форме самоуправления на местах. Я неоднократно говорил, что примером здесь может служить эпоха Иоанна Грозного, когда в Москве находилась твердая, непреклонная власть (которую демократы-хлюпики называют и деспотической, и тиранической), а на местах притом существовало самое широкое самоуправление. Грозный неоднократно созывал Земские соборы и вообще стремился дать право народу решать местные задачи самостоятельно. Он глубоко понимал своеобразие русского пути, и своей государственной деятельностью он дает нам мудрый пример. Сможет ли нынешняя президентская власть поступать по его заветам? Не знаю, однако хотелось бы. Теоретически такая возможность у нее есть. Вопрос лишь в том, будет ли она использована. Во всяком случае, другого пути для противостояния глобалистскому наступлению я не вижу.

4

– …Может быть, если бы Сталин более разумно вел внешнюю и внутреннюю политику, начало войны было бы не столь сокрушительно для нас?

– Когда говорят о подготовке к войне, зачастую суживают анализ событий до трех-четырех предвоенных лет. Но я уверен, что здесь необходим более широкий подход: нужно вспомнить не только 1930-е, но и 1920-е годы, – только тогда мы сможем оценить, что дала стране политика Сталина. Итак, 1920-е годы: что тогда представляло собой советское общество? В некотором роде неуправляемую стихию. Революционные годы, породившие у русского человека ощущение ничем не сдерживаемой воли, привели страну к хаосу. Никакого чувства правопорядка у народа не было, не было государственного сознания: кто-то думал только о своем благосостоянии, кто-то мечтал о мировой революции, – но и то и другое было далеко от подлинных державных интересов. При таких настроениях, царящих в обществе, всерьез решать вопросы индустриализации, создания современной военной промышленности, боеспособной армии было попросту невозможно. Прежде следовало ввести в берега разбушевавшуюся народную стихию, следовало ее организовать и мобилизовать. Как известно, именно на это и была направлена политика Сталина.

Причем Сталин прекрасно понимал, что одним силовым принуждением народ не мобилизуешь: нужно достучаться до душ человеческих, вдохновить людей на труд и на борьбу. Как это делалось? Двумя способами. Во-первых, в общество внедрялась мысль, что СССР создает новый мир, свободный от неправды, насилия, эксплуатации; и такая идея очень воодушевляла людей, – этого нельзя отрицать, что бы либералы сейчас ни говорили. А во-вторых, Сталин обращался к исторической памяти русского народа, к его славным традициям… Это соответствовало сталинской идее о непрерывности и преемственности исторического процесса. В СССР начались серьезные исторические изыскания; если вы посмотрите, как развивалась историческая наука в 1930-х годах, то вы увидите, что ей создавались самые благоприятные условия. В 1920-х годах такое и представить было невозможно, а тут появилась масса интереснейших научных работ, переиздавалось лучшее, что было написано русскими учеными до революции; и вы понимаете: если общество интересуется историей своей страны, значит, оно не может не заботиться и о ее настоящем и будущем. Словом, Сталин готовился к войне глубоко и всесторонне, поднимал и промышленность, и армию, и идеологию, заботился как о материальной, так и о духовной мощи державы.

С моей точки зрения, единственное, в чем можно укорить Сталина, так это в том, что он переоценил Гитлера и его окружение. Сталин был основательным, трезвым политиком и при решении той или иной политической задачи учитывал все обстоятельства, обладал способностью смотреть вперед. Этим же аршином он мерил своих врагов – и обманулся: сталинский аршин был слишком велик для Гитлера! Не мог Гитлер, по мнению Сталина, начать войну с Россией, не закончив прежде войны на Западе. Нужно быть безумцем, чтобы не учитывать пагубные последствия войны на два фронта, которую Германии не выиграть ни в коем случае, что доказал недавний опыт Первой мировой. Гитлер не был безумцем – ума у него не отнимешь, – но он был авантюристом, и его авантюризм возобладал над природным умом. Потом он признавался в письме Муссолини: мы-де открыли дверь, не зная, что за ней скрывается. Но менять что-то было уже поздно.

* * *

– Сталину ставят в вину уничтожение верхушки Красной армии в 1930-х годах… Дескать, был бы жив Тухачевский и иже с ним, война не тянулась бы целых четыре года…

– На это я скажу только одно: Тухачевский и его единомышленники были сторонниками революционных войн, экспорта революции, то есть политики губительной для России. Собственно, Россия их и не интересовала вовсе. Более чем сомнительно, чтобы такие люди смогли организовать достойный отпор агрессору. Нет, история говорит, что никто, кроме Сталина, не смог бы спасти страну, привести ее к победе и превратить в мощную сверхдержаву. Да, Сталин не был либералом. Да, в противоречии между интересами личности и общества он выбирал интересы общества в ущерб личности. Но так ли уж в ущерб? Разве в стабильном, мощном, процветающем обществе личность развивается хуже, чем в обществе без единого духовного стержня, потерпевшем позор поражения, одержимом разбродом и хаосом? Современность дает четкий ответ на этот вопрос.

В 1945 году мы одержали победу не над одной лишь нацистской Германией, а над западным миром, и это дало нам несколько десятилетий свободной и счастливой жизни. Но это была не первая схватка и не последняя. Задача устранения России с мировой политической сцены, ее расчленение (а Гитлер планировал, как мы знаем, и такое) до сих пор актуальны для Запада. Наши неприятели очень давно, неуклонно и, я бы даже сказал, терпеливо идут к поставленной цели. Сейчас этот процесс называют глобализацией: Россия должна подчиниться единому мировому правительству, чтобы русский характер, русское мировоззрение, русская вера растворились в безличном, безнациональном, бескультурном стаде всемирных потребителей. Сумеем ли мы устоять против этого наступления?

5

Всем понятно, что русский национализм не мог не появиться в XX веке: наш народ претерпел такое множество бед от врагов извне и изнутри, столько горечи и возмущения накопилось у русских, что пружина уже не могла больше сжиматься. Теперь она начинает распрямляться.

Это движение пугает наших врагов, а они неглупые люди. Они сумели сделать так, чтобы русское национальное сознание пошло неверным путем, чтобы в нем возобладала позиция чрезмерная и неразумная. Я имею в виду вот что: представители нынешнего «русского национализма» недостаточно сознают жизненную необходимость возрождения прежней, неразделенной России. Они даже вовсе отрицают такую необходимость. Они призывают нас «сбросить многонациональное бремя», «не тащить на своем горбу чужие народы» – отторгнуть от нас тех, кто причиняет нам сегодня столько хлопот.

Все, наверное, слышали (а кое-кто и повторял) слова нынешних «националистов»: «Довольно кормить Северный Кавказ!»

Хорошо, давайте отрешимся от Северного Кавказа… Выпустим эти земли, за которые в XIX веке было пролито столько русской крови… Давайте не будем задумываться о том, ради чего эта кровь лилась: по капризу наших царей или ради самых насущных жизненных интересов России?

Но ведь Кавказом дело не ограничится. Вскоре придется и Татарстан предоставить собственной воле… Что дальше? Так, в конечном счете, мы покончим со всей страной!

Я настоятельно прошу вас задуматься над этим парадоксом: «русский национализм», изо всех сил твердящий о любви к Родине и русским, ведет к уничтожению исторической России!.. К окончательному развалу нашей тысячелетней империи! Но разве наши предки создавали ее из жадности, только потому, что стремились захватить как можно больше чужих земель? Нет. Каждое новое расширение границ было для них стратегической необходимостью: Россия в границах исторического расселения русского этноса не смогла бы противостоять врагу. Не сможет она этого и сейчас.

И размышляя об этом, я не могу не задаться вопросом: а не руководят ли нашим «националистическим» движением силы, враждебные России? Не они ли мечтают использовать это, казалось бы, законное недовольство в своих интересах, таким образом, чтобы с его помощью добить нашу Родину? И что движет «русскими националистами» – недомыслие, отсутствие исторических знаний или что-то иное? Не знаю. Но уверен, что результат их деятельности будет в высшей степени плачевен для нашей страны.

Положение складывается крайне опасное: на российское единство идет наступление и сверху, и снизу.

Вспомните любимое слово наших «националистов»: «Понаехали!..» Да, понаехали… Но вы пытались хотя бы раз задуматься, в чем причина этого явления? В советское время ничего подобного не было, и не потому, что «тоталитарная диктатура» препятствовала передвижению граждан. Просто граждане союзных республик могли и у себя дома вести достойную жизнь. А сейчас они этого не могут: империя рухнула, единый организм расчленен на части. В республиках стало плохо – но и в России не многим лучше. Мигранты едут сюда, под кров русского народа, надеясь, как обычно, найти у русских помощь и поддержку в своей беде. Но что они здесь находят? Разгул коррупции, беззаконие, прогнившую элиту, органы правопорядка, которые тоже погрязли в мздоимстве… Здесь опять-таки мы упираемся в политику государственной власти. Именно власть попустительством своим создала такие условия, которые позволили мигрантам организоваться и создать преступные кланы, занять, так сказать, «командные высоты»… Назову хотя бы такую отрасль, которая касается всех, – торговлю: в больших городах она полностью или почти полностью перешла в руки национальных объединений, которые, по существу, эксплуатируют русский народ, изымают прибавочный продукт, устанавливают монопольные порядки. А государство закрывает на это глаза, тогда как оно должно было бы держать это под неусыпным надзором и контролем.

«Националисты» предлагают России выход: окончательно отделиться от всех «нерусских», воображая, что таким образом проблема будет решена. Нет, она только еще более усугубится, ибо в странах, которым отказала в помощи Россия, немедленно утвердятся враги нашей страны, в первую очередь США.

6

– Когда в XX веке начался развал колониальной системы, многие бывшие колонии, отделившись от метрополии, зажили полноценной жизнью независимых государств. Хороший пример тому – Индия. Почему же ни одна из бывших союзных республик СССР не смогла устроить себе нормального существования?

– А потому что механика и суть нашего многонационального образования принципиально отличалась от колониальных империй Запада – я имею в виду и Англию, Францию, Португалию, и другие… У нас никогда не было заморских территорий, у нас создавалось органически спаянное единое пространство. И соединение оказалось настолько тесным, что возвращение к самостоятельному бытию рвало все установившиеся связи, крушило сложившиеся общественные и экономические отношения, делало новые независимые государства не свободными от «эксплуатации титульной нации», а изолированными от системы общей взаимопомощи. Да и о какой эксплуатации может идти речь, если русский этнос зачастую приносил в жертву собственные интересы ради образования многонационального государства?..

– Допустим, отделившимся землям нужна Россия (об этом можно судить и по тем сотням тысяч мигрантов, что наполняют сейчас русские города), – но нужно ли России возвращать себе утраченное? Так ли велика наша нужда в Средней Азии, Прибалтике?..

– Совершенно очевидно, что сейчас Россия находится в ущербном с точки зрения геополитики положении: ведь нашу страну резали по живому, сознательно стараясь разрушить естественный порядок вещей. Возьмите Украину: единственный смысл ее независимого существования, как мы это сейчас видим, состоял в том, чтобы стать плацдармом для возможной агрессии Запада против России. То же можно сказать и о Прибалтике. Издревле эти земли использовались Западом для того, чтобы держать под ударом наши территории. Петр Великий решил эту проблему радикальным образом: присоединил Прибалтику к России. Много ли она потеряла от этого присоединения? Нужно сказать честно: только выиграла. Может ли она существовать самостоятельно? Нет, она непременно вновь примется служить Западу, вновь станет не более чем плацдармом для возможной агрессии, что мы сейчас и наблюдаем.

– Можно ли сказать, что одни из утраченных земель нам нужны больше, а другие меньше, одни следовало бы присоединить как можно раньше, а другие – не столь спешно?..

– Мне не нравится слово «присоединение»: оно неверно отражает суть проблемы. «Присоединение» звучит как «захват чужого». Нет, следовало бы сказать – «воссоединение», «объединение»! И разумеется, в первую очередь следовало бы объединиться славянским народам – русским, украинцам, белорусам. Украина, так же как и Белоруссия, так же как и Россия, нуждается в защите от внешнего врага. Не надо говорить, что таких врагов нет. Все эти разговоры относительно нового миропорядка, одинаково справедливого для всех, – они лживы в самой своей основе. Опасность существует постоянно, она довлеет и над Россией, и над Украиной, и над Белоруссией, и в таком объединении кровно заинтересованы народы всех трех государств. Я не об элитах говорю – российских, украинских и белорусских: элиты могут смотреть на дело иначе, им выгодно разделение. Эта продажная, развратная часть народа, готовая из-за своих сугубо личных интересов торговать всем, и Родиной в том числе. Если говорить об интересах основной массы населения, то, конечно же, оно заинтересовано в том, чтобы быть в единстве с Россией.