Читать книгу: «Аркан Кун. Возвращение Чингиз-хана»

Шрифт:

Часть первая

Кыят вылез из морской пучины на каменистый берег и, фыркая, как волк, и стряхивая с себя брызги, поднялся по крутым деревянным ступенькам на веранду. На широкой тахте вибрировал миниатюрный радиопередатчик, сигнализируя мигающей красной лампочкой о входящем вызове.

Кыят не пользовался никакими переговорными устройствами кроме этого автономного приемника с зоной покрытия в пределах своей резиденции. По нему могли выйти на связь лишь два абонента – личный секретарь Дина и командир военизированной охраны Макс. И то в случае крайней необходимости.

– Слушаю. Что случилось? – взял радиопередатчик в руки Кыят.

– Блатные просят о встрече, – в приемнике раздался глухой бас главного охранника.

– Кто конкретно?

– Какой-то Сивый из банды Туза.

– Не знаю такого. Что он хочет?

– Тема про нашего Евдокима, который чалится на зоне в Сибири.

После некоторого раздумья, Кыят принял решение.

– Созывай военный совет, через двадцать минут в моем кабинете.

"Военный совет" – это, конечно, было сказано громко, в нем участвовало всего четыре человека: Кыят, Макс и два его зама Казбек и Бульбо.

"Сотник" Макс, в прошлом простой деревенский парень, прошедший курс древней национальной борьбы "курэш", возглавлял военизированный отряд численностью в сотню голов. Все бойцы были хорошо обучены и вооружены, многие имели боевой опыт, пройдя через различные "горячие точки" планеты. Эта сотня легко могла справиться с батальоном солдат армии любой страны.

Но даже на этом фоне выделялись два отчаянных головореза – Бульбо и Казбек.

Бульбо – высокий, под метр девяносто, наемник с широкой грудью, тонкой талией и звериным оскалом костлявого пиратского лица, за свои 35 лет успел влезть в пекло едва ли не всех серьезных военных пожаров, случившихся в последнее время на планете Земля.

Горец Казбек, в отличие от Бульбо, ничего кроме своих гор не видел. Но был прирожденным бойцом, он, кажется, уже родился с автоматом на груди, и сколько себя помнил, не выпускал его из своих цепких рук.

Макс же вообще не имел боевого опыта, кроме уличных боев, но обладал талантом военного полководца, который был заложен в его генах. Вообще-то, мама с папой назвали сына по-другому – Максуд, но все звали его сокращенно – Макс.

Кыят более опытных в военном отношении Бульбо и Казбека назначил лишь заместителями, а Макса поставил во главе своего небольшого интернационального "войска".

Члены военного совета в полном составе сидели в кожаных креслах в уютной комнатке, обставленной цветами, в ожидании Кагана (так они между собой называли Кыята). Это была приемная – "царство" секретарши Дины, очень молодой и очень красивой девушки с длинными черными волосами и голубыми глазами. Но хозяйка куда-то отлучилась.

Бойцы вели непринужденную светскую беседу, когда наконец вошла Дина, держа в руках большой расписной поднос с чайными принадлежностями. При ее виде обычно беспристрастное лицо Макса оживилось, озаряясь теплой улыбкой.

Да, девушка была невероятно красива, но не модельной красотой деланных кукол с обложек модных журналов, она излучала естественное очарование, присущее женщинам, воспитанным в строгих классических традициях древнего Востока. Даже ее длинное, цвета морской волны бирюзовое платье, не могло спрятать стройный девичий стан и пышную грудь. Овальное миловидное лицо и другие незакрытые одеждой участки тела сияли девственной белизной. Хотя Дина исполняла роль личного секретаря Кыята, его отношение к ней выходило за рамки служебного. Кыят проявлял к Дине отеческую опеку и заботу, хотя никогда не называл "дочкой".

– Спасибо, Дина, – поблагодарил Макс девушку, – оставь все это, мы сами разольем себе чай.

Продемонстрировав тонкие запястья с длинными изящными пальцами и, окутав бойцов-командиров ароматным шлейфом цветущей юности, Дина вновь плавно удалилась.

Каган Кыят вошел в свой кабинет ровно через 20 минут после разговора с Максом по радиопередатчику. Следом вошли члены военного совета. Кабинет Кыята, не имеющий окон, был больше похож на бункер. Комната освещалась мягким неоновым светом, из мебели кроме длинного журнального столика, стального цвета шкаф-купе по стенам и таких же кожаных коричневых кресел, как в приемной у секретарши Дины, ничего больше не было. Макс коротко, без лишних эмоций ввел Кыята в курс дела – остальные были с ним уже знакомы.

Из Сибирского лагеря, где их боевой товарищ Евдоким отбывал наказание за пьяную драку (покалечил нескольких посетителей местного кабака) , "откинулся" какой-то важный уголовный авторитет по кличке Сивый, правая рука Туза – главаря одной из "южных" российских банд. Именно в этом крупном южном городе базировалась "империя" Кыята с его главной резиденцией.

Прибыв на юга, Сивый решил отметить свое освобождение в кругу "близких корешей" в ресторане "Аркан Кун". Кстати говоря, это злачное место рекомендовал Сивому его однолагерник Евдоким. В этот вечер там как раз отрывался и некий «африканский» легионер, который, как потом узнали, был земляком Макса. Между сторонами случился конфликт, отмороженный легионер в одиночку попер на пятерых бандюков, успев "попортить фотокарточку" откинувшемуся законнику. Неизвестно, чем бы это все закончилось, если бы вовремя не подоспела охрана и, не разбираясь, кто прав, кто виноват, вышвырнула всех участников инцидента за шлагбаум, отделяющий территорию КРК Аркан Кун от остального мира. Аббревиатура КРК означала Культурно Развлекательный Комплекс, как было написано в уставных документах. Но некоторые приближенные Кыята расшифровали эту аббревиатуру по-своему – Ка-Ра-Карум.

Сивый почему-то подумал, что Мардан (так звали легионера) состоял в отряде Кыята, и требовал теперь сатисфакции. Через три дня, в ближайшее воскресенье, блатные собирали «сходняк» во главе с Тузом в одном из подконтрольных им кабаков побережья Черного моря и настоятельно рекомендовали прибыть туда и представителям Аркан Куна. В противном случае они грозили расправой бойцу Евдокиму, сидевшему на "воровской зоне" и сулили прочие неприятности.

Евдоким, коренной сибиряк, был в общем-то неплохим бойцом и хорошим товарищем, готовым всегда прийти на помощь. Богатырского телосложения, косая сажень в плечах, он легко, как мячиками, жонглировал двухпудовыми гирями. Но была у Евдокима одна слабость, присущая многим россиянам – пристрастие к зеленому змию. Его морда (иначе не скажешь), когда он напивался (а влазило в его морду литра полтора-два), наливалась краской, и ему обязательно надо было с кем-нибудь подраться.

Кыят не терпел пьяниц, как и его древний предок Чингиз-хан (в Аркан Куне ходили упорные слухи, что Кыят является далеким отпрыском этого самого грозного завоевателя в истории человечества). Сам Кыят не подтверждал и не отрицал этого родства, оно было ему на руку и льстило его самолюбию.

Однако в отличие от Сотрясателя Вселенной, который прощал выпивох два раза, а на третий отрубал им головы, Каган Кыят даже второго шанса "алконавтам" не давал. Нет, он не лишал их жизни. Если после жесткого наказания кто-то косячил на почве пьянства во второй раз, Кыят просто навсегда изгонял его с территории Аркан Куна, под страхом смерти запрещая когда-либо появляться здесь сызнова.

Пьяный дебош Евдокима в Сибири, куда он во время отпуска ездил навестить родственников и старых друзей, был его первым известным Кыяту косяком. За то, что загулявший дебошир покалечил всю охрану и персонал кабака, суд впаял ему "пятерык" и отправил отбывать наказание в "воровскую зону". Кыят посчитал, что наказание заслуженное, и не стал отмазывать своего бойца, хотя легко мог это сделать – на той зоне все продавалось и все покупалось, как впрочем, и во многих других известных ему учреждениях. Правда, 5 лет – это был слишком большой срок, через год отсидки (хороший будет урок), который как раз уже иссякал, Кыят собирался вызволять Евдокима.

Но тут вмешались блатные со своими угрозами.

– Ну что будем делать, какие есть соображения? – спросил Кыят членов военного совета после того, как окончился доклад.

– Да что тут соображать, – отозвался сторонник простых и быстрых решений Бульбо. – Надо мочить блатных. В воскресенье пойдем на их сходняк, и там в их же логове всех и замочим. Хэшэрэт!

Легионер Бульбо не мог разговаривать без мата. Но зная, что Каган не выносит матерных слов, он попросил Максуда-Макса научить его какому-нибудь более менее приличному восточному ругательству. Вот тот и подобрал ему это слово "хэшэрэт", что означало "гады, суки, сволочь". Но Бульбо, похоже, вкладывал в него какой-то свой смысл и использовал, где надо и не надо.

– Все так думают? – задал вопрос Кыят.

Макс с Казбеком о чем-то пошушукались, но промолчали, выражая тем самым согласие с мнением товарища.

– Понятно. Но у меня есть другой план, – интригующе сказал Каган.

Члены военного совета затихли, ожидая подробностей.

– На кого вышли блатные, кто вел с ними переговоры? Казбек?

– Да, Казбек, – подтвердил Макс, – он ведь у нас криминал курирует.

В различных криминальных группировках, которыми кишмя кишело Черноморское побережье, было немало горцев, которые, несмотря на свою бандитскую деятельность, не обрывали родовых теповых связей. Казбек кое с кем из них был знаком и даже состоял в кровном родстве.

– Казбек, тебе задание, – приказал Каган. – Выясни, что из себя этот Туз представляет, насколько влиятельна его банда в криминальном мире, какую роль в ней играет Сивый, и какие у них есть терки внутри самой банды… Мне нужна полная информация по Тузу и Сивому. Потом решим, что с ними делать.

– Есть, – по-военному отрапортовал Казбек.

– А ты, Макс, – обратился Кыят к командиру спецназа, – возьми под опеку своего земляка, Мардан, кажется, его зовут. Сивый на него обязательно наедет, а паренек нам еще может пригодиться. Если вопросов ни у кого нет, то на этом закончим.

Казбек узнал от своих земляков о банде Туза все, что мог. Туз действительно имел большой авторитет в уголовной среде. Он был "вором в законе" еще старой формации, и строго соблюдал все воровские законы и понятия. Свой авторитет он приобрел вполне заслуженно, благодаря неоднократным отсидкам, смелости и прямоте в сочетании с холодной расчетливостью, ну и конечно благодаря необычной удачливости – без "воровского фарта" уважение подельников не завоевать. Короче говоря, Туза на мякине было не провести, не подкупить, не сломать. Можно сказать, Туз был в своей среде "последним из Могикан". На смену пришла новая воровская формация, молодые бандюки охотно сотрудничали со спецслужбами, даже не нюхая зоны, покупали свои воровские титулы – благо наступили такие времена, когда это стало возможным. Власть криминальная почти полностью «ссучилась».

Поэтому Кыят поставил на Сивого, это был тертый калач, и служил как бы связующим звеном между новой и уходящей волной уголовной братвы. С помощью Сивого Каган хотел подчинить себе воровской мир побережья, как ранее, с помощью подкупа и угроз он подмял под себя часть местной чиновничьей рати.

– Убрать нужно всех членов банды, в первую очередь ее главаря Туза, – давал вводную перед началом операции Каган. – В живых должны остаться лишь два-три человека, Сивого можно легко ранить. Эту задачу, как опытный стрелок, возьмет на себя Бульбо.

– Сделаем, будь спок, шеф, – бодро отрапортовал тот.

– Дело нужно совершить быстро и без лишнего шума, – закончил свое напутствие Кыят.

На операцию "Захват Сивого" Макс взял с собой 10 бойцов, включая Бульбо, Казбека и Мардана. Да, после собеседования с Каганом и клятвенного заверения "завязываю с бухлом", Мардана приняли в военный отряд Аркан Куна с испытательным сроком в три месяца. Как выяснилось, Мардан, как и его односельчанин, а теперь его непосредственный начальник Макс, серьезно занимался восточными единоборствами. Каган Кыят, как и его предок Чингиз-хан, ценил прямодушных, цельных, крепких телом и духом ребят. Они были последним оплотом стремительно деградирующего мира. Словно какая-то высшая космическая сила специально подбирала таких людей и окружала ими Кыята.

В назначенный час небольшой грузовик с рекламной вывеской "Горячий хлеб" подкатил к ресторану, где местная воровская элита проводила свое сборище. Внутри крытого кузова грузовой машины скрывалась группа захвата, возглавляемая Максом. Бойцы были вооружены усовершенствованными пистолетами АПБ Сечкина с емкостью магазина в 25 патронов и дальностью стрельбы до 100 метров. Глушитель на АПБ прикреплялся с помощью специальной защелки. Это оружие хорошо себя зарекомендовало еще во времена Афганской войны.

Сначала из кузова грузовика выпрыгнули два бойца – Мардан и Бульбо, скрывающие под рабочей формой свои пистолеты. Они бесшумно перебили охрану перед входом в ресторан, на дверях которого была вывешена табличка "Банкет". После чего к ним присоединились и остальные члены боевой группы, молниеносно ворвавшейся внутрь ресторанного кабака.

Операция длилась не более 10 минут. Тут завыли сирены полицейских машин. Легко раненого в руку Сивого и трех оставшихся в живых членов банды Туза, нацепив на руки "браслеты", отвезли в полицейский участок Аркан Куна.

"Разговор по душам" с Сивым проходил в кабинете-бункере Кыята.

Плюхнувшись в кожаное кресло, Сивый поднял забинтованную руку и недовольно буркнул:

– А без этого нельзя было обойтись?

– Ничего, до свадьбы заживет, – успокоил его Кыят. – Зато тебя теперь никто ни в чем не заподозрит, и ты теперь новый смотрящий.

– А Туза точно завалили? – беспокойно заерзал в своем кресле новоиспеченный главарь банды.

– Точнее не бывает.

– Ну тогда лады. И как бизнес будем делить? Мы половину побережья контролируем.

– Контролировали, – поправил Каган. – Чего тут делить! Под тобой по-прежнему остаются ваш общаг, уличная шпана, торговые точки, рынки, кабаки, проститутки и прочее. Ничего не меняется. Только половину прибыли будете отстегивать теперь в Аркан Кун.

– А как же мэрия? Там будут сильно недовольны, если мы перестанем им заносить, – зачесал репу Сивый.

– Это уже ваши проблемы, решайте их сами, – жестко обрезал Кыят, но потом несколько смягчился: – Не бзди, Сивый, если сами не справитесь, мы вам подмогнем.

– Лады, мы же теперь партнеры, – оскалился бандюган.

– Ну да, – дипломатично согласился Каган. – И еще условие – никакого наркотрафика.

– Заметано. Наркоты и Туз чурался, хотя там такие бабки поднять можно, – мечтательно зажмурился Сивый, а потом словно спохватился: – А фармацевты, они под кем будут?

– Пока оставим по-прежнему, – в некотором раздумье произнес Кыят. – Ты же знаешь, кто аптеки контролирует. В этом бизнесе очень серьезные люди, пока туда лезть не будем.

– Да, кровушки может много пролиться, такой лакомый кусочек за просто так никто не отдаст.

– И вот еще что, – перед прощанием обратился Кыят к своему новому "вассалу". – Мои люди уже выехали в Сибирь Евдокима из колонии выкупать. Ты маякни своим, чтобы никто там нашего парня не трогал.

– Евдок, хоть и не вор, но правильный пацан, я с ним в одной зоне чалился, в одном бараке чефирил. Ничего с твоим бойцом не случится, не боись, – пообещал недавний сиделец и, сверкая золотой фиксей, дурашливо заржал: – Зуб даю, век воли не видать!

Поменяв и подчинив себе власть в местной воровской среде, Кыят, как уссурийский тигр залег в засаде, готовясь к очередному решающему прыжку.

Часть вторая

За летней верандой резиденции Кагана Кыята открывался чудный вид. Деревянные ступени веранды вели прямо в синие воды Черного моря, на крутых каменистых берегах в туманной дымке зеленели редкие кустарники. Вся эта территория в несколько сот гектаров была окаймлена высоким забором с камерами наблюдения.

Сама веранда, сокрытая от посторонних глаз, примыкала через отдельный коридорчик к внушительному трехэтажному сооружению со служебными и жилыми помещениями – к главной резиденции, штаб-квартире Кагана. Выйдя через ее главный парадный подъезд и пройдя через устланную белым булыжником мостовую, можно было попасть в небольшой поселок с уютными одноэтажными коттеджами для персонала.

По левую руку от резиденции, если смотреть со стороны моря, был выстроен целый культурно-развлекательный комплекс с элементами средневекового кочевого быта: отель-казино в виде огромной "золотой юрты" с неоновой вывеской "Аркан Кун", бары-рестораны с отдельными кабинами в форме гаремных лож, сеть торговых палаток в караван-сарае, беговые аттракционы с участием верблюдов и лошадей, которые работали только в ночное время. Эта восточная экзотика, освещенная разноцветной иллюминацией и сдобренная тягучими этно-напевами, манила и привлекала посетителей, как мух на сладкий шербет. "Аркан Кун", принося солидный, но не основной доход его основателю, превращался в самое престижное место развлечений и отдыха не только для простых обывателей – местных жителей и гостей, но и весьма солидных господ.

По правую руку от "ханской резиденции" располагались административные здания силовых структур: полицейский участок с небольшим тюремным помещением и секретная армейская часть с военным полигоном и научно-технической лабораторией. Полицейские и военные объекты вместе с персоналом (который тоже проживал в поселке Аркан Куна), числились на государственном коште, но состояли еще также на "подкорме" у Кыята.

Таким образом, вся эта военизированная территория вместе с природными, развлекательными и жилыми комплексами, называемая, как и основной отель-казино, Аркан Кун, составляла отдельную, независимую административную единицу. Фактически это было государство в государстве со своим единоличным правителем – Каганом Кыятом.

Кыят с юности любил настольные игры, в разные годы – разные.

У него сложилась своя квалификация, даже своя философия игр. Китайцы и англосаксы очень хорошо поднаторели в стратегии: первые в Го, вторые в бридж. Поэтому они и захватили ведущие позиции в мировой геополитике, что умеют мыслить большими стратегическими масштабами.

«А наши предки, – пришел к печальному выводу Кыят, – ничему более серьезному, чем выбрасывать кости в нардах и полагаться на волю случая, не научились». Но нарды – это тактическая игра, а Го – стратегическая. Поэтому в коротких схватках мы всегда побивали китайцев, но в долгосрочной перспективе им проиграли. Как проигрывали и продолжают проигрывать различные любители «забить доминошного козла», «помахать шашками», «сыграть в подкидного дурачка» и «выудить из лоточного мешочка бочонок с удачной циферкой».

Впрочем, железный порядок и Ясса Чингиз-хана вполне успешно могли противостоять китайской агрессии, проблемы у наших предков начались, когда собственные традиции были преданы забвению. «Если вы забудете наш главный закон, то ваше государство распадется, вы долго будет искать нового Чынгыз-хана, но так его и не найдете», – предостерегал Великий Каган своих потомков.

Кыят решил изучить Го, чтобы понять характер и систему стратегического мышления сынов Поднебесной. Он упорно постигал эту мудренную науку месяцев 5, но не продвинулся ни на йоту, по китайски думать никак не получалось. Зато он понял, на что нацелен китайский ум. Китайский ум нацелен на медленное, но неуклонное расширение контролируемых территорий и пленения всех их обитателей. Мегапроект, рассчитанный на века и тысячелетия.

К счастью, китайский ум – это не только Конфуций, но еще и Лао Цзы. И его путь Дао – Тао, как думал Кыят, наиболее близок к Небу тюркского Тенгри.

«Но что же можно противопоставить Го? Британский бридж, похоже, уже устарел», – напряженно искал Кыят. И вдруг его осенило – Индия! Шахматы! Тоже ведь стратегия, да еще какая!

Увы, в черно-белых квадратиках Кыят вскоре тоже разочаровался.

Это произошло после серии неудач во время игры в шахматы с исполнительным директором его отеля-казино "Аркан Кун". Кстати, в одном из его баров как раз и происходил конфликт легионера Мардана с вернувшимся из лагеря законником Сивым.

Директора звали Моисей Ким, он-то и был шахматным соперником Кыята. Моисей был наделен врожденной способностью к точному расчету, генетечески присущему его хитромудрому племени. Он досконально изучил всю дебютную технику как за черных, так и за белых – все эти "Испанское начало", "Сицилианская зашита", "Дебют четырех коней' и т.д. Знакомый лишь с азами шахматной теории (на уровне школьного любительского кружка) и склонный более к импровизационной игре, Кыят сдавал этому то ли еврею, то ли корейцу Моисею Киму одну партию за другой.

«И здесь мы не на коне!» – огорчался он. После удачно разыгранной Кимом той или иной домашней дебютной заготовки исход партии уже на 20-25 ходу предрешался. Дальше сопротивляться было бесполезно.

Но когда перешли на "шахматы Фишера" (Кыят совершенно случайно узнал о них в интернете), результат кардинально поменялся. Холодный расчет Моисея неизменно был бит горячей интуицией Кыята. И Кыяту стало неинтересно, он перестал играть в шахматы со своим управляющим.

Однако шахматы не забросил, он стал играть в них с Сафой.

Играли на веранде, восседая на просторном тапчане, за низким круглым столиком. Тапчан был покрыт персидским ковром ручной работы, поверх которого вокруг столика лежали войлочные подстилки и тугие дынеобразные подушки. Кыят возлежал на подушках на правом боку, левой рукой двигая шахматные фигуры. Сафа сидел, по-восточному скрестив ноги, по другую сторону столика.

Была очередная суббота, Кыят и Сафа всегда играли в шахматы по субботам. Но не по обычным классическим правилам, они играли в "шахматы Фишера". Это Кыят, не признающий никаких стандартов и шаблонов, научил Сафу новым правилам.

"Шахматы Фишера" отличались от классических расстановкой фигур. Передний ряд, как обычно, занимал пешечный редут, а вот в заднем ряду фигуры в каждой новой партии выстраивались случайным образом, причем так, что, к примеру, ферзь мог оказаться в одном углу шахматной доски, а король – в другом. Наигранные классические дебюты здесь уже не проходили, в каждой партии нужно было вырабатывать новую тактику и стратегию игры. Про домашние заготовки тоже можно было забыть, в "шахматах Фишера" следовало полагаться лишь на собственную интуицию и смекалку.

Здесь шла совсем иная игра, не как с Моисеем, Сафа и Кыят сражались на равных, с переменным успехом.

– Шах! – объявил Кыят, выводя белопольного слона из укрытия.

Кыят ни к кому не обращался так уважительно и почтительно, как к Сафе. Ни к Киму, ни к Максу, ни другим своим преданным соратникам, занимавшим ответственные посты в его «империи» – КРК Аркан Кун.

Сафа был давним и проверенным товарищем Кыята, они были знакомы еще по Центральной Азии, где и подружились в далекой юности. Кыят с Сафой вместе постигали азы борьбы «курэш» у знаменитого местного мастера.

Сафа, в отличие от Кыята, перебрался в Россию совсем недавно, около года назад; друзья потеряли друг друга из виду и долгие годы не водились и не общались. Но судьба снова свела их вместе.

Прибыв на юг России Сафа приобрел небольшую избушку в казачьем хуторе, неподалеку от Аркан Куна. Еще в Центральной Азии в нем открылся дар предсказателя и целителя – в основном он лечил людей от запоев. Сафа никогда не афишировал свое умение, старался даже его скрыть. Но ему стали докучать назойливые ходоки. В этом, конечно, отчасти он был виноват и сам – как-то раз неосторожно, чтобы успокоить одинокую соседку-старушку, Сафа предсказал, что она обязательно получит весточку от своего без вести пропавшего на «вахтовых северах» внука. Действительно, внучок вскоре объявился и позвонил, причем, именно в тот день и час, на которые указал «оракул». Сарафанное радио вмиг разнесло об этом весть по всей округе. Так Сафа стал потихоньку «ванговать», и к нему зачастили просители. В том числе, из Аркан Куна. Всем же хочется быть здоровыми и знать свое будущее.

Прослышал о нем и Кыят, не подозревая даже, что это его старый товарищ по Центральной Азии. К Сафе на лечение, больше для профилактики (на зоне не сильно-то побухаешь), Каган отправил прибывшего из сибирского лагеря Евдокима.

На стук Евдокима в окна и двери маленькой избушки на краю заброшенного хутора у опушки лесочка, где обитал Сафа, долго никто не откликался. Хозяин то ли спал, то ли не хотел впускать непрошенных гостей.

Наконец он отпер дверь и, лишь мимоходом взглянув на красную физиономию Евдокима, отмахнулся:

– Иди отсюда, горбатого могила исправит.

Кыят, когда ему об этом рассказал не солоно хлебнувший Евдоким, не то чтобы оскорбился, его это заинтриговало. И он сам отправился к Сафе в огромном бронированном джипе. Хозяин на этот раз не спал.

Кыят с изумлением рассматривал более чем скудную обстановку дома – кроме аккуратно покрытой коричневым пледом деревянной кушетки, круглого стола с двумя самодельными табуретками да свежевыбеленной печки в углу комнаты здесь ничего больше не было.

Старые друзья сразу узнали друг друга и крепко обнялись…

Буквально на следующий день Сафа, собрав свои нехитрые монатки, перебрался в Аркан Кун. Кыят предоставил давнему другу новенький благоустроенный коттедж для комфортного проживания.

Сафа, окунувшись после банной парилки в морской волне, лежал в высокой траве и смотрел на небо. На небо нужно смотреть или лежа спиной в воде, или лежа на земле.

Лето выдалось капризным: палящую жару часто сменяли ливневые дожди. Земля, глубоко пропитанная влагой и согретая солнечным теплом давала обильные всходы. Сафа не успевал скосить всю траву на своем земельном участке возле коттеджа, как тут же вырастали новые "джунгли" из зеленых зарослей, куда он нырял в перерывах банных процедур.

Сафа лежал на траве и наблюдал за небом. Примятые травяные стебли и колючки приятно щекотали распаренную горячим дубовым веником спину, она даже после окунания в бочку с холодной водой не успевала остыть. Но на небе ничего интересного не происходило, небо было обернуто в однообразный кисель бледно молочного цвета. Тогда Сафа стал изучать цветочки и травы, которые со всех сторон окружали высокой зеленой стеной его распластавшееся на земле голое стройное тело. Хотя Сафу принимали за лекаря, он совершенно не разбирался в травах, и среди большого разноцветья лепестков различных форм и размеров, "целитель" уверенно мог отличить лишь желтые ромашки и синие васильки. Да, еще он знал о красных тюльпанах, но они остались в Азии, здесь тюльпаны не росли.

Уже третий месяц, как Сафа проживал в Аркан Куне. Был ли он доволен своим переездом? Наверное, да. Сафа азартно крутил педали на велотрассе вдоль побережья Черного моря, с удовольствием отдавался морским волнам, особо ему никто не докучал.

Все приближенные владельца Аркан Куна Кагана Кыята, которым теперь приходилось так или иначе сталкиваться с его давним другом Сафой, удивлялись способности «целителя» при любых обстоятельствах сохранять внутренний покой и равновесие. Но никто не подозревал о том, что Сафа потратил годы упорных тренировок, чтобы достичь такой невозмутимости духа. Казалось, никто и ничто не могло его выбить из этого состояния вечного покоя.

Сафа вывел для себя два важных принципа, которым неуклонно следовал уже много лет. «Не поднимай волну» и «Не оставляй следов».

Первое правило касалось эмоционального поля, в котором он постоянно пребывал – оно всегда оставалось ровным и гладким, почти без амплитудных волн. На это поле могли оказывать воздействие люди и собственные мысли. Собственные мысли он уже давно научился контролировать, а общение с людьми свел до «Minimum minimorum» – то есть, минимального значения из всех возможных.

Второе правило «Не оставляй следов» касалось человеческих поступков. Любой человек, совершая какое-либо действие, рано или поздно обязательно сталкивается с его последствиями. Положительными или отрицательными – не важно. Сафа старался избегать и тех, и других. Действию он предпочитал бездействие, и решался на те или иные поступки лишь, как реакцию, отклик на те или иные вызовы внешней среды. Сам же он ничего не предпринимал, плыл по течению жизни, и это течение само приносило ему все, в чем он нуждался.

И еще Сафа придумал для себя одну «волшебную фразу»: «Покой, Абсолютный покой, Полный штиль», при этом он представлял совершенно гладкую, без единой морщинки, гладь синего озера. Стоило ему произнести эти слова и мысленно представить этот образ, как тут же срабатывал наработанный условный рефлекс, активность его мозга снижалась до уровня тета-волн и он погружался в глубокий сон, улетая в царство Морфея…

Просыпался Сафа поздно – в девять утра. После ванных процедур, короткой, одному ему понятной духовной молитвы и легкой физической разминки отправлялся на велотрек. Проезжал вдоль побережья туда-обратно километров 10-12 в ровном темпе минут за 30-40. После плавал немного в море разными стилями, в основном брассом и кролем. Все это занимало около часа. Затем легкий завтрак и прием «гостей». Посетители все-таки были, в основном «арканкуновцы», но не только.

В полдень Сафа поднимался на второй этаж своего теперь уже постоянного жилища, где облюбовал одну из угловых комнат под спальню. Наступал "тихий" час, который длился до самого вечера, часов до шести-семи. После скромного ужина, состоящего из овощей, фруктов и небольших порций мясных или рыбных блюд он гулял по парку среди деревьев. А потом – вновь короткий прием посетителей.

Ложился спать Сафа рано – в девять вечера, и спал, не пробуждаясь, около 12 часов. Да, большую часть времени Сафа проводил во сне, если добавить еще "тихий час", то получалось, – 18-19 часов. На бодрствование оставалось лишь четверть суток. У нормальных людей, как известно, все наоборот: 6-8 часов они спят, а потом занимаются разными делами, преимущественно добычей пропитания или приумножением своих капиталов.

Сафа вел странный, противоестественный образ жизни, нарушавший все каноны существования человека. И в этом была его главная тайна и загадка.

Но Сафа не просто спал, а видел сны. Яркие, цветные, полные сочных красок и гармоничных звуков, необычных эмоций и волнительных переживаний. Что ему снилось? Часто – люди. Давно умершие и живые. Знакомые и незнакомые. Бабушка, дед, отец с матерью, бывшие жены, дети и внуки, другие родственники. Какие-то женщины, одних он знал, других – нет. Иногда это были эротические сны. И все эти люди, знакомые и незнакомые, не просто так приходили к нему в сновидениях, с ними случались какие-то занимательные истории, в которые он тоже был вовлечен, плача и смеясь, огорчаясь и радуясь вместе с ними… Это было, как кино, каждый раз – новое. Но только намного сопережевательнее, потому что он сам играл различные роли в этих снах-фильмах.