Читать книгу: «Союз непокорённых»

Глава 1.

Последние кровавые лучи солнца цеплялись за зазубренные вершины Драконьего Хребта, окрашивая снега в цвет ржавого железа. Над Реймсокром, этим закоулком Драганталма, где ветра выли как голодные волки, сгущались сизые сумерки. Но внутри «Драконьего хвоста» бушевал непривычный ад. Воздух гудел от громогласных тостов, скрипа стульев и грохота кубков о дубовые столешницы, отполированные поколениями локтей до зеркального блеска. Барды, их лица румяны от хмеля и рвения, рвали струны лир, выпевая боевые баллады о древних победах драганталмцев над ледяными великанами и крылатыми тварями. Песни пытались заглушить рокочущую тревогу в сердцах добровольцев – мужчин всех сословий и возрастов, увешанных мечами, как рождественские елки игрушками. Они хлопали друг друга по спинам, гоготали над похабными шутками и ловили взмахи бедер упитанных подавальщиц, чьи крепкие руки несли целые батареи пенных кружек. Запах жареной баранины, дешевого табака и пота висел плотной, одуряющей пеленой. Каждый здесь был героем на час, заряженным до зубов и жаждущим славы, золота… или просто пьяного забвения перед лицом драконьего огня.

На кону стояла не просто награда – это была легенда, выкованная в огне алчности и честолюбия. Спасти Иллинию Прекрасную, чьи золотые косы, по слухам, затмевали само солнце, из когтей дракона! Женитьба на принцессе – ключ к короне Драганталма, этой суровой, богатой ресурсами и непокорной северной твердыни Сивира. Горы золота, способные купить целое королевство. И главное – бессмертная слава. Имя спасителя будет высечено в рунных скрижалях, его будут воспевать барды у очагов, перед ним распахнутся двери замков и тайных обществ, навеки закрытые для тех, кто предпочел тихую, серую жизнь в тени великих свершений. Это был билет в пантеон живых богов, оплаченный риском быть сожженным заживо или растерзанным в подземных чертогах чудовища.

В дальнем углу таверны, куда коптящие керосиновые лампы бросали лишь жалкие пятна света, пряталась тень среди этого буйства жизни. Женщина в плаще из шкуры пещерного медведя, чернее самой ночи за окном. Капюшон низко надвинут, но если бы кто заглянул под него, увидел бы не просто уныние, а глубокую, всепоглощающую яму отчаяния. Лицо молодо, но измождено, будто высечено из серого камня. Карие глаза, когда-то полные огня любопытства, теперь были тусклыми озерами, безразлично скользящими по буйствующей толпе "спасителей". Перед ней стоял не просто сосуд – это была драгоценная реликвия: серебряная фляга, обтянутая выдубленной кожей драконьей игуаны, инкрустированная крошечными, но безупречно ограненными алмазами и кроваво-красными гранатами, складывавшимися в инициалы «I.G». Она поднесла флягу к губам. Глоток крепкого, обжигающего горло "Драконьего Дыхания" не принес тепла. Лишь глухую, знакомую горечь. Каждый глоток был шагом по канату над пропастью, каждое воспоминание, всплывающее перед внутренним взором – ножом, поворачивающимся в ране. Она шла к гибели. Не героической, как эти шуты вокруг, а тихой, одинокой, в тени крыльев чудовища. Это был не выбор, а неизбежный финал партии, проигранной у судьбы в кости.

Изабелла Гримальди. Имя, шепотом произносимое в темных переулках Дайнгнич-Бранда. Глава Реймсокрского отделения Гильдии Теней. Но под этим титулом скрывалась душа, изъеденная скорбью. Трагедия врезалась в ее жизнь клыками огня и стали. Бреннан… Маленькая уязвимая деревушка на границе с коварной Сабрией. Отец-ремесленник, чьи руки создавали красоту из дерева. Мать-травница, чьи зелья лечили души и тела. Погибли в пламени "карательного рейда" рыцаря Кирана Кингальдта – самодовольного палача, чье "благородное" происхождение из славного рода драконоборцев давало ему право топтать жизни простолюдинов. Его безрассудная жестокость оставила руины и сироту. Старшая сестра Джианна… Угнана в плен, ее крик "Белла, беги!" навсегда врезался в память. Маленькая Изабелла, перепачканная соком душистой ежевики, в которой пряталась, дрожала не от холода, а от вселенского ужаса. Скитания по суровым землям Драганталма казались бесконечным кошмаром, пока ее, полузамерзшую и голодную, не нашла эйра Эвальда Теллениус – добрая травница из тогда еще крошечного Реймсокра. Взгляд старухи, мудрый и проницательный, увидел не грязного оборвыша, а искорку жизни, которую можно было спасти.

Эвальда стала маяком в кромешной тьме. Под ее крышей, пропахшей сушеными травами и древесным дымом, Изабелла расцвела. Ее вьющиеся волосы цвета темного шоколада, розовато-оливковая кожа, унаследованная от матери-сабрианки, и особенно глаза – большие, выразительные, цвета теплого янтаря с зеленоватыми искорками – начали светиться доверием и любопытством. Эйра не просто дала кров. Она открыла дверь в мир живой магии земли. Изабелла стала тенью старухи: училась читать тайный язык растений по их форме, запаху, месту произрастания; постигала алхимический танец – точные пропорции, температуру плавления, магию кристаллизации; вдыхала дымчатые ароматы зелий, узнавая в них силу жизни, смерти и преображения. Руки, когда-то дрожащие от страха, теперь уверенно толкли корни в ступке, взвешивали пыльцу на крошечных весах, калибровали жар горелки. Это был путь ученичества, наполненный терпким запахом знаний и сладким ароматом обретенного дома.

Однажды, когда осенний ветер уже шелестел предупреждениями, Эвальда отправила Изабеллу в столицу, Дайнгнич-Бранд, за редкими грибами-люминофорами и корнем звездной полыни. Город оглушил девушку грохотом колес, криками торговцев и величием серых базальтовых стен. И тут, на стене почты, рядом с кричащими рекламами зелий силы и любовных отваров, она увидела пергамент, сиявший почти магическим светом: объявление о наборе в новый филиал легендарного Эльверниумского университета! Сердце Изабеллы упало, а потом забилось как бешеное. Университет? Для нее, деревенской травницы? Безумие! Но жажда знаний, та самая, что заставляла ее часами штудировать фолианты Эвальды, оказалась сильнее страха. На следующий день, дрожа как осиновый лист, она стояла перед величественным кирпичным зданием с остроконечными шпилями, устланными черепицей глубокого синего цвета, переливавшейся, как чешуя спящего морского змея. Это был храм разума, и она осмелилась ступить на его порог.

В огромном, прохладном зале с высокими стрельчатыми окнами царила гнетущая тишина, нарушаемая лишь эхом шагов и сдавленным кашлем. Абитуриенты, один за другим, исчезали за массивной дверью в аудиторию, возвращаясь либо сияющими, либо с поникшими плечами. Сердце Изабеллы колотилось так, что она боялась, его услышат. Наконец, ее имя. Она втолкнула себя в аудиторию, ощутив на себе тяжелые, оценивающие взгляды. За длинным столом сидели трое, похожие на судей на загробном судилище:

Северянин: Пожилой, с козлиной бородкой и круглыми очками на кончике носа. Взгляд острый, как ледоруб.

Тервениец: Мужчина средних лет с землистым, нездоровым лицом и сальными волосами. Его выражение лица кричало: "За что мне это?" – будто он только что наступил в нечто крайне неприятное.

Эльфийка: Пожилая, с седыми волосами, собранными в тугой шиньон, и бородавкой на кончике носа, похожей на засохшую ягоду. Закутана в шаль из шерсти эльверниумских горных коз, тончайшую и невероятно теплую. Ее взгляд был отстраненным, будто она витала где-то далеко.

– Э-это… зелье, – ее голос прозвучал хрипло, чужим. – Я… я сделала его сама. – Она сжала руки за спиной, чтобы скрыть дрожь.Изабелла замерла. Голова пуста. Язык прилип к нёбу. Ее потрепанная поясная сумка казалась единственной опорой в этом катящемся мире. Преподаватели молчали, их терпение таяло как весенний снег. Паника, холодная и липкая, сжала горло. И тогда, движимая чистейшим инстинктом, она судорожно полезла в сумку. Пальцы нащупали гладкое стекло. Она вытащила пузырек. Небольшой, из темного стекла, но содержимое… оно светилось изнутри глубоким, бархатистым фиолетово-чернильным цветом, переливающимся при малейшем движении. Поставила его на стол со звонким тюк, который прозвучал в тишине как удар гонга.

Северянин взял пузырек. Медленно. Бережно. Повертел его в длинных пальцах. Фиолетовая жидкость переливалась, ловя скупой свет. Тишина в зале стала осязаемой, густой, как смола. Даже тервениец перестал ерзать. Все ждали.Северянин медленно наклонился, прижав очки к глазам, словно пытаясь разглядеть невидимые руны на стекле. Его дыхание затуманило хрусталь. – Хмм, – прозвучало как скрип двери в старом склепе. – Интригующе. И каковы его свойства, юная мастерица? – В его голосе чувствовался легкий, гортанный акцент северных фьордов. Изабелла сделала глоток воздуха, пытаясь придать голосу твердость: – Оно… восстанавливает силы. Не просто бодрит, как дешевый кофе, а… заливает живительным теплом каждую мышцу, снимает тяжесть усталости, как рука с плеч. Я использовала травы из кладезя эйры Теллениус… – Она умолкла, видя, как тервениец зевнул так широко, что стало видно коренной зуб с темным пятном, и презрительно поджал губы. – М-да, – протянул он кисло. – И каков же рецепт этого… чуда? – Он поднял единственную бровь, словно ожидая услышать детский лепет. Изабеллу бросило в жар. Но где-то в глубине загорелась искра гнева. Они не верят. Это подстегнуло. – Основа – перечная мята, для ясности ума и бодрости духа. Лепестки подсолнуха, пойманные на рассвете, – они ловят первую солнечную энергию. И… – она сделала паузу для эффекта, – серебряный березовый сок, собранный в полнолуние. После доведения до точки кипения – ложка дикого меда с лугов Карры для сладости жизни и… три капли экстракта корня горного женьшеня, выдержанного в лунном свете семь ночей. Для… глубины эффекта. – Она выпалила это почти одним дыханием. Эльфийка, до сих пор смотревшая куда-то поверх головы Изабеллы, вдруг повернула голову с точностью совы. Ее пронзительные глаза сузились. – Откуда тебе известно о синергии женьшеня и лунной выдержки? – спросила она тихо, но так, что мурашки побежали по коже. – Ты сама… экспериментировала? Изабелла кивнула. Да, это был вызов. Но она не отступит. – Эйра Теллениус учила: "Книги – карта, но путь прокладывает нога". Я пробовала. С разными травами, в разное время суток, при разной луне… Иногда… – она чуть улыбнулась, – результат был… взрывоопасным. Но я записывала. Все.

В этот миг она ощутила сдвиг. Как будто старая, знакомая жизнь ученицы травницы – уютная, предсказуемая – отплывала, как корабль в тумане. А перед ней открывался мост в неизведанное. Университет… Это был шанс не просто варить зелья, а постичь тайную механику мира, где каждый ингредиент, каждый пузырек – это слово в великой Книге Творения. Мечта, о которой она боялась даже шептать, вдруг обрела плоть: стать не просто травницей, а Алхимиком. Искательницей Истины, открывающей новые горизонты в океане возможностей.Северянин поставил пузырек обратно на стол с тихим тюк. – Впечатляюще, – признал он, и в его голосе впервые прозвучали нотки уважения. – Но одно зелье, даже столь… эстетичное, это лишь тень мастерства. Покажи нам танец твоих рук. Покажи, как ты укрощаешь огонь и травы. Здесь и сейчас. Холодный пот выступил на лбу Изабеллы, по спине. Здесь? Сейчас? Без ее инструментов? Без ее тихой лаборатории? Это было как просить танцевать на канате без страховки. Но отступать было поздно. Где-то в глубине забилось упрямое пламя. – Х-хорошо… – выдохнула она, ощущая, как земля уходит из-под ног. – Я… покажу.

Изабелла окаменела. Сердце остановилось, потом рванулось в бешеный галоп. Ей хотелось вскрикнуть, запрыгать, обнять эту строгую эльфийку! Но годы сдержанности, вбитые суровым Драганталмом, сжали ее в тиски. Лишь румянец залил щеки, а губы прошептали, едва слышно: «С-спасибо вам… Большое спасибо».Тервениец брезгливо поморщился, словно пузырек источал зловоние, и отвернулся, уткнувшись в какие-то бумаги. Северянин аккуратно встряхнул сосуд. Жидкость заиграла мириадами крошечных звезд. Он передал его эльфийке. Та взяла пузырек с неожиданной нежностью. Ее тонкие пальцы осмотрели пробку, стекло. Потом – щелчок. Она поднесла горлышко к носу и сделала короткий, точный вдох. Глаза ее закрылись на мгновение. Когда она открыла их, в них горел живой интерес, почти восхищение. – Зелье Восстановления Магических Сил, – произнесла она четко, ее голос звучал как звон хрустального колокольчика. – Цвет – безупречен, как ночное небо над Эльверниумом. Аромат – сбалансирован, без дисгармонии. Консистенция… идеальная текучесть, без осадка. Это… работа мастера. – Она посмотрела прямо на Изабеллу. – Ты зачислена. На мой факультет. Алхимии Высшего Синтеза.

Изабелла выпорхнула из зала комиссии, будто ее нес ветер удачи. Сердце пело! Она мчалась по коридорам, не замечая удивленных взглядов, к повозкам, что ждали у ворот университета, чтобы отвезти ее обратно в Реймсокр. К Эвальде! Она должна была первой обнять старушку, рассказать все! Ее мечта сбылась! По пути, на крыльях восторга, она решила заскочить в Переулок Алхимиков к эйру Тойвоннену – алхимику, у которого Эвальда заказывала редкие компоненты. Он должен был узнать первым!

Переулок Алхимиков встретил ее знакомым коктейлем запахов: пыль старых книг, озон после магических разрядов, сладковатая вонь гниющей мандрагоры и вездесущая пыльца. Она шла по булыжникам, выщербленным временем, к знакомому каменному дому с черепицей цвета запекшейся крови. Латунная дверная ручка в виде спящего дракончика была холодной. Она нажала, толкнула тяжелую дубовую дверь… И запах ударил в ноздри, как кулак. Терпкий, горьковато-сладкий, с нотами дыма и вечной скорби – "Слезы Карры". Поминальная настойка. Изабелла замерла на пороге, леденящее предчувствие сжало сердце. В полумраке лавки, за прилавком, облокотившись, стоял эйр Тойвоннен. В его руке была серебряная чарка. Он поднял ее в немом тосте… и выпил. Его глаза были красны.

Слова ударили Изабеллу в солнечное сплетение. Воздух вырвался из легких со стоном. Мир поплыл, закружился. "За покой… кого?!" – хотела выкрикнуть она, но лишь беззвучно пошевелила губами. Сумка выпала из ослабевших пальцев. Белый лист зачисления в Эльверниумскую академию выскользнул на грязный пол. Тьма нахлынула, беззвучная и беспощадная. Последнее, что она почувствовала – сильные руки эйра Тойвоннена, подхватившие ее, словно ребенка.– Добрый… вечер, Изабелла, – его голос был хриплым, надтреснутым. Он налил еще одну чарку, рука дрожала. – Присоединишься? Выпьем… за упокой души эйры Верены Теллениус. Ее… сердце остановилось сегодня на рассвете. Медиумы… подтвердили. Естественная смерть. Ей было много зим…

– Держись, девочка, – прошептал он хрипло. – Верена… она бы сияла от гордости за тебя. Узнав о зачислении… Она любила тебя, Изабелла. Как дочь. Больше, чем словами сказать. И… она о тебе позаботилась. – Он встал и подошел к невзрачному обсидиановому сундуку в углу. На его поверхности мерцали сложные руны. Вставив старинный мельхиоровый ключ, он повернул его против часовой стрелки. Руны вспыхнули ядовито-зеленым светом, и сундук открылся с тихим шипением. Оттуда он извлек прочную, потертую дорожную сумку из толстой бычьей кожи и протянул ее Изабелле. – Ее завещание. Трактаты, книги, инструменты… Ингредиенты. Все прибыло рунической почтой от эйра Виатторе. И немного золота. Твои документы уже в общежитии. Комната. Вещи.Она очнулась на потрепанном кожаном пуфе. Голова гудела. Перед губами – серебряная чарка. Терпкий, знакомый, горький до слез аромат "Слез Карры" вернул ее в реальность. Эйр Тойвоннен сидел рядом, его лицо было печальной маской. – Вот так, глоточек… за Верену… – он осторожно поднес чарку к ее губам, и обжигающая жидкость хлынула в рот. Она закашлялась, слезы хлынули ручьем. Это была горечь утраты, концентрированная, чистая. Вторая череда потерь: родители, Джианна… и теперь Эвальда. Мир рушился снова. – …А второй глоток – за память о ее светлой душе и добрых руках, что лечили стольких. Не чокаясь, – добавила Изабелла сквозь рыдания, пытаясь хоть как-то сохранить лицо перед этим суровым человеком. Эйр Тойвоннен по-отечески обнял ее за плечи.

Пять лет спустя…

Изабелла стояла как громом пораженная перед резной дубовой доской в вестибюле факультета. Список распределения на последипломную практику в Эльверниум. Ее глаза бегали по строкам. Снова. И снова. Ее имени не было. Знания? Талант? Пять лет каторжного труда, бессонных ночей в лаборатории, побед в конкурсах? Все это рассыпалось в прах перед холодным цинизмом системы. Ярость, острая и жгучая, подступила к горлу. Она впилась ногтями в ладони, чтобы не закричать. Ее место, ее заслуженная практика… отдана как подачка какому-то Грегору Крауссу, тупице из знатного рода, чьи единственные заслуги – толстый кошелек папаши! "Скандалы с ним нам не нужны…" – слова ректора звучали в ушах как плевок. Она вылетела из его кабинета, захлопнув дверь так, что задрожали витражи. Спускаясь по мраморной лестнице, она остановилась у высокого окна. За его стеклами лежал Дайнгнич-Бранд – город возможностей, который только что захлопнул перед ней дверь. Слезы – горькие, обжигающие слезы бессилия и ярости – текли по щекам, несмотря на все усилия. Она сжала кулаки. Неужели все было напрасно? Тень гильдии, куда ее когда-то привела Веридия, вдруг показалась не проклятием, а единственным реальным прибежищем.

…И снова в таверне "Драконий Хвост"

Пронзительный звон кристалла связи вырвал ее из кошмарного забытья, где смешались боль утраты, горечь предательства и ледяное дыхание неминуемого конца. Сообщение было кратким и зловещим: "Азрагорн поднял черные знамена. Поход на логово начинается на рассвете. Гильдия на задании – не участвуй". Три месяца… Всего три месяца, отмеренные доктором Салерус. Безысходность снова накрыла ее. И тогда, в этом ледяном мраке, родилась безумная, отчаянно-ясная мысль. "А что если…?" Не ждать, пока болезнь сожрет ее изнутри, как червь яблоко. Не умирать тихо в постели, забытой всеми. А встретить конец в пламени, как героиня древних саг? Отдать свою обреченную жизнь за принцессу? Умереть не жертвой, но воительницей, пусть и вором? Это был выход. Единственный, что оставлял ей крохи достоинства. Решение кристаллизовалось мгновенно, с холодной ясностью. Завещание. Лошадь. Логово. Смерть. Последний жест отчаяния и гордости.

В своей комнате в таверне, при тусклом свете сальной свечи, Изабелла писала завещание. Перо скрипело по пергаменту, выписывая имена: Веридии, Селии, Джо, Илимитару… Вилла, библиотека, лаборатория… Все свое награбленное добро она отдавала тем, кто стал ей семьей в Гильдии Теней. Печать с символом трехконечной звезды легла на воск с глухим стуком. Приговор подписан. Она набросила плащ, почувствовав его тяжелую, знакомую прохладу. В кармане – фляга "I.G". Амулет? Талисман? Свидетель всей ее жизни. Сумка с несколькими зельями отчаяния – ядами, взрывчаткой, последними сюрпризами для дракона. Она выскользнула из комнаты, как тень. Внизу, в общем зале, грохот и гвалт достигли апогея. Герои запасались "храбростью" из бочек. Используя суматоху и легкое заклинание маскировки, окутавшее ее как дымка, Изабелла проскользнула к заднему двору, к покосившемуся стойлу. Заклинание рассеялось у ворот. И там, в полутьме, фыркнула, узнав хозяйку, ее Ноктюрна – великолепная кобыла вороной масти с гривой и хвостом цвета осеннего пламени. Изабелла прижалась лицом к теплой шее лошади, вдыхая знакомый запах сена и кожи. Последнее живое тепло. Потом вскочила в седло. Ноктюрна, почуяв решимость, рванула с места, вынося ее из вонючего двора таверны на пустынную дорогу. Ветер свистел в ушах, срывая капюшон. Впереди, во тьме, угадывались мрачные очертания Драконьего Хребта. Туда. Навстречу огню. Навстречу концу. Ее последний путь начался не с триумфального марша, а с одинокого галопа в ночь, под аккомпанемент собственного разбитого сердца и далекого рева дракона, почуявшего приближение крови.

Глава 2.

Порывистый, ледяной ветер хлестал Изабеллу по лицу, вырывая из-под капюшона пряди темно-каштановых волос. Ноктюрна, ее вороная кобыла с гривой цвета осеннего пожара, летела вперед по заснеженной тропе, клубы пара вырывались из ее широких ноздрей. Впереди, как зияющая рана в склоне Драконьего Хребта, чернел вход в логово дракона. Запах серы и древнего камня становился все ощутимее, едкий и властный, наполняя легкие предчувствием конца. Изабелла подъехала, резко осадив коня у одинокого, скрюченного временем дерева, чьи голые ветви тянулись к свинцовому небу, как костлявые пальцы молящего о пощаде. Сердце колотилось, не столько от страха смерти, сколько от ярости и леденящей решимости. Она прижалась лбом к теплой, дрожащей шее Ноктюрны, вдыхая знакомый запах лошадиного пота, кожи и сена – последний глоток жизни, тепла и преданности. «Прощай, старушка, – прошептала она хрипло, голос сорвался, – найди себе доброго хозяина… или умчись на волю». Поводья намертво привязала к суку, поправила пояс с клинками, ощутила холодную, успокаивающую тяжесть рукояти меча и знакомую выпуклость фляги «I.G.» у бедра. Глубже натянув капюшон, скрывающий бледное, решительное лицо, она шагнула навстречу черной пасти пещеры. И тут – следы. Свежие, глубокие вмятины от тяжелых латных сапог, ведущие прямиком внутрь. На снегу, рядом с отпечатками, алели и чернели капли застывшей крови и грязи. Похоже, кто-то опередил «героя», и путь его был отмечен насилием.

«Безрассудный дурак, – мелькнула мысль, холодная и острая, как клинок. – Или… он?». Мысль о Киране, уже здесь, заставила ее кровь ударить в виски волной адреналиновой ненависти. Благородное намерение спасти принцессу на миг померкло перед звериным оскалом мести. Рука сама потянулась к эфесу меча. Но гильдейская осторожность, вбитая годами выживания, взяла верх. Рисковать сейчас – глупо. Шепотом произнеся слова маскировки, Изабелла растворилась в полутьме входа, став незримым призраком, скользящим по холодному, влажному камню. Внутри царил полумрак, нарушаемый лишь трепещущим светом факелов, воткнутых где-то впереди в щели скал, и слабым багровым свечением, исходившим из глубины, словно от раскаленного сердца земли. Воздух был тяжел, пропитан запахом гари, горячего металла, серы и… чего-то древнего, звериного, неумолимого. Она кралась бесшумно, ступая как тень, обходя лужи застывшего, похожего на стекло расплава и острые выступы базальта. Укрывшись за массивной колонной из пористого вулканического туфа, испещренного синеватыми прожилками, словно драконьими венами, застывшими в камне, она замерла, впиваясь взглядом в разворачивающуюся перед ней сюрреалистичную картину.

Дракон был огромен. Его чешуя, чернее ночи без звезд и глубже бездны, поглощала свет факелов, лишь по краям толстых пластин отливая тусклым, угрожающим багрянцем, словно тлеющие угли под пеплом. Каждое движение исполинского тела, увенчанного рогатой головой с мощной челюстью, дышало нечеловеческой, первобытной силой, от которой сжималось сердце.

Перед ним, жалкий и раздутый от слепого гнева, стоял рыцарь. Сэр Киран Рингальдт. Изабелла узнала его мгновенно – по портрету, висевшему в зале славы университета, и по живым, кровавым описаниям выживших из Бреннана. Его лицо, обычно надменное и гладко выбритое, теперь было искажено яростью и тщеславием, щеки пылали, а в глазах горел фанатичный огонь самоуверенности. Он размахивал роскошным, инкрустированным рубинами клинком, требуя вернуть «его невесту» голосом, который пытался быть грозным, но срывался на визг. А за спиной дракона, прижавшись к его могучему, чешуйчатому боку, как испуганный птенец к скале, пряталась хрупкая фигурка в потрепанном, но все еще небесно-голубом платье. Длинные волосы цвета спелой пшеницы под солнцем спадали на плечи, лицо принцессы Иллинии было бледным, как мрамор, но в огромных, цвета весеннего неба глазах читался не только ужас, но и странное, почти доверчивое спокойствие, обращенное к своему похитителю. Азрагорн же смотрел на кричащего рыцаря с таким нескрываемым презрением и глубочайшим недоумением, будто наблюдал за назойливой, жужжащей мошкарой, сдерживаясь лишь из вежливости или… смертельной скуки.

Киран! Виновник смерти ее родителей, разрушения ее детства, горя Эвальды! Ярость, горячая и слепая, как драконий огонь, охватила Изабеллу. Все несправедливости жизни – смерть близких, похищение сестры, предательство университета, смертный приговор – слились в один сгусток бешеной, ослепляющей энергии. Меч выскользнул из ножен с тихим, зловещим шипением стали. Она не думала о последствиях, о плане, о принцессе. Видела только спину ненавистного Кирана, его незащищенный, надменный затылок. Словно тень, сорванная ураганом мести, она рванула вперед из-за колонны. Два стремительных, бесшумных шага – и она взмыла в прыжке, используя всю силу тренированных ног. Меч сверкнул в тусклом свете – быстрый, точный, беспощадный удар, отточенный годами гильдейских разборок. Жесткий, окончательный хруст, мгновение немого неверия в глазах Кирана – и его голова, все еще в дорогом, но бесполезном шлеме, с глухим, отвратительным стуком покатилась по камням, остановившись у самых когтистых, могучих лап дракона. Безголовое тело замерло на миг, словно не веря концу, затем рухнуло, как подкошенный дуб, обагряя темный камень алой лужицей. В пещере воцарилась гробовая, звенящая тишина, нарушаемая лишь тяжелым, шипящим дыханием дракона и сдавленным, ужаснутым вскриком принцессы. Изабелла стояла над телом, меч капал алой кровью на темный камень, ее собственная грудь вздымалась от усилий. Адреналин отступал, оставляя послевкусие жестокой реальности и леденящий вопрос: «Что я наделала?».

– Благодарю за оценку, Ваше Драконье Величество. Но я пришла не за этим. Я предлагаю сделку. Возьми мою жизнь вместо принцессы Иллинии. – Она сделала шаг вперед, не отводя взгляда, бросив вызов древнему чудовищу. – Ты похитил ее ради этого… – она пнула ногой безжизненный труп Кирана с внезапной, дикой ненавистью, – …мерзавца. Но его больше нет. А я… я и так обречена. – Она достала из потайного кармана смятый листок – заключение доктора Салерус, протягивая его дрожащей, но решительной рукой. – Через несколько месяцев я умру. Никто не будет оплакивать пропажу воровки. Одной жертвой меньше. Это всё, что я могу предложить. – Она протянула бумагу, как пропуск в небытие.Дракон медленно склонил свою огромную голову, его желто-оранжевые глаза, горящие как расплавленное золото в горниле, уставились на Изабеллу. В них не было ярости, лишь глубокое, почти человеческое изумление и… неожиданное одобрение? – Хмф, – раздалось гулкое, вибрационное рычание, от которого задрожали мелкие камешки на полу. – Наконец-то кто-то заткнул этого несносного крикуна. И весьма… эффективно и лаконично. – Его взгляд скользнул к безголовому телу с почти… удовлетворением, затем вернулся к Изабелле. – Ты выбрала момент с превосходным… драматическим таймингом, маленькая смертная. Изабелла, все еще дрожа от выброса адреналина и осознания содеянного, механически вытерла лезвие о плащ Кирана, оставляя алые полосы на дорогой ткани, и вложила меч в ножны. Потом подняла руку, смахнула со щеки теплую, липкую каплю чужой крови. Взгляд ее, твердый и бездонно-печальный, встретился с горящими драконьими очами.

Голос дракона звучал хрипло, но непреклонно: – Искренность и отвага… – прорычал он, и в его голосе вновь прозвучало то самое недоброе одобрение, смешанное теперь с искренним, неподдельным уважением. – Редкие качества. Особенно для той, кто привыкла красться в тени. Твоя честность… впечатляет. Сделка принята.

Желтые зрачки дракона сжались в узкие щелки от искреннего изумления. Он аккуратно, кончиком когтя, размером с ее руку, подцепил бумажку, поднес к огромному глазу. Молчание тянулось вечность, пока он вчитывался в роковые строки. Наконец, он опустил листок. – Жертва за жертву… Необычно. – Его голос потерял рычащие нотки, стал глубже, задумчивее, почти человечным. – Но прежде чем принять столь… неординарное предложение, я должен знать имя той, что готова отдать свою жизнь столь бестрепетно. И зачем? – Меня зовут Изабелла Гримальди, – ответила она, и имя прозвучало как вызов в звенящей тишине пещеры. – А зачем? Чтобы хоть одна невинная душа в этом проклятом мире не повторила путь моей сестры. И чтобы этот подонок, – она кивнула на Кирана, – не получил ничего. Дракон медленно кивнул, будто взвешивая каждое ее слово на незримых весах души. Затем он протянул вперед одну из своих передних лап, огромную, покрытую черной, как космическая бездна, чешуей, с когтями, способными распороть сталь, словно бумагу. – Изабелла Гримальди. – Он произнес ее имя с неожиданной, глубокой почтительностью. – Пожми руку партнеру по сделке. Сердце Изабеллы бешено колотилось, грозя вырваться из груди. Она сняла перчатку, обнажив сильную, но изящную руку, покрытую мелкими, как карта былых битв, шрамами – следами ремесла и прошлого. Преодолевая древний, инстинктивный, животный страх, она шагнула вперед и крепко сжала фалангу одного из его пальцев. Чешуя под ее ладонью была неожиданно теплой, почти живой, и твердой, как лучшая адамантиевая сталь. Дракон наклонил голову еще ниже, его горячее, пахнущее серой и камнем дыхание обдало ее лицо. Он пристально смотрел ей в глаза, буравя взглядом, ища тени лжи, страха или сожаления. Изабелла выдержала этот испепеляющий, вековой взгляд, в ее карих глазах горели лишь решимость и усталая, бездонная печаль. Дракон откинул голову.

– Ваше Величество, Иллиния, – сказала Изабелла, и ее голос вдруг стал мягче, почти нежным, как в те редкие моменты с Эвальдой. – Возьмите. Этот железный ключ – от поместья «Черный Клен» в предгорьях. Там тихо, безопасно и… полно трав, которые помогут вам мыслить ясно. Серебряный – от двери в башню библиотеки. Там… – она на мгновение сглотнула ком, подступивший к горлу, – …там знания. Кое-что о травах и зельях, кое-что о политике и истории Драганталма. Кое-что… что поможет вам править мудро и справедливо. Не так, как ваш отец. – Она сунула ключи и свиток в дрожащие, холодные ручки принцессы. – И Ноктюрну, мою кобылу, что ждет у входа. Она умна, быстра и верна. Домчится до столицы быстрее северного ветра. А этот свиток – для короля Эрика Стального. Моя последняя воля. Исполните ее. А теперь… – голос Изабеллы снова стал жестким, как закаленная сталь, властным, – БЕГИТЕ! СЕЙЧАС ЖЕ! Пока я не передумала! – Но… – попыталась возразить Иллиния, слезы, как жемчужины, катились по ее бледным щекам, – вы… вы же… – ЖИВО ОТСЮДА, ПРИНЦЕССА! – рявкнула Изабелла с такой нечеловеческой силой, властностью и отчаянием, что эхо ее приказа, как удар гигантского барабана, прокатилось по пещере, заставив содрогнуться даже дракона, и сбило принцессу с ног.