Читать книгу: «Луковая ведьма», страница 2

Торчавшие наружу бумаги не позволяли задвинуть ящик обратно, и Тим полностью вынул его из комода, чтобы навести там порядок. Присев на край кровати, он разместил ящик на полу перед собой и начал вынимать бумаги, складывая их аккуратной стопкой рядом с ящиком. Под ними обнаружился увесистый фотоальбом в обложке из черного бархата, старый, но идеально сохранившийся – нигде никаких потертостей, словно к нему почти не прикасались или обращались с ним бережно, как со священной реликвией.

Положив альбом себе на колени, Тим не спешил открывать его, ощутив внезапную тревогу: черный бархат обложки придавал альбому траурный вид. Интересно, почему альбом был спрятан на дне ящика под кипами бумаг? И почему Тим не видел его раньше? Ведь бывало, родители устраивали совместные просмотры фотоальбомов и охотно рассказывали Тиму о запечатленных на снимках моментах из своей молодости и его раннего детства, но они никогда не показывали ему этот черный альбом.

Тонкая полоска света, ознаменовавшая наступление утра, пробилась сквозь неплотно задернутые шторы, и полумрак, наполнявший комнату, слегка отступил, а вместе синим – и тревога, терзавшая Тима. Он откинул тяжелую корочку, и та сухо хрустнула, напомнив ему хруст сломавшегося зуба. С выцветших фотографий на него глянули улыбающиеся детские лица, обрамленные траурными рамками. Под каждым портретом – пожелтевшая газетная вырезка с короткой заметкой-некрологом. Тим пробежался взглядом по строчкам.

«Ксения Медведкина, 12 лет. Светлая память о ней будет вечно жить в наших сердцах».

На снимке – девочка с умными добрыми глазами и торчащими в стороны тугими косичками. Правая щека отмечена крупным родимым пятном в форме крыла бабочки.

«Илья Никитин, 13 лет. Его задорный смех и веселые шутки никогда не затихнут в нашей памяти».

У Ильи круглое лицо, улыбка до ушей, безупречность которой нарушает щербина в верхнем переднем зубе; лоб до самых бровей скрыт под белесой челкой; на макушке топорщится густой вихор – такой не покорится ни одной расческе.

Взгляд Тима выхватил более крупную газетную вырезку, размещенную центре альбомной страницы.

«15 августа 1987 года в пионерском лагере «Лучики» произошел трагический случай, унесший жизни двадцати пяти детей и двух взрослых…»

Дальше текст расплывался из-за пятен клея, проступившего сквозь газетную бумагу, и Тим, как ни старался, не смог больше разобрать ни слова. Он по привычке потянулся за телефоном, чтобы поискать информацию в интернете, но передумал, решив, что сделает это позже, и продолжил листать альбом. Страницы переворачивались с неприятным хрустом, царапавшим слух. Шуршала пергаментная бумага, проложенная между альбомными листами. Мелькали детские лица. Много разных лиц – добродушных, озорных, радостных, восторженных… Все они были объединены одной трагедией, собравшей их в этом жутком альбоме-некрологе. Кто все эти дети? Как они связаны с его родителями?

Защелкал, открываясь, замок входной двери. Тим вздрогнул, поднял с пола ящик, запихнул в него альбом и бросился к комоду, спеша поставить его на место, но не успел: в комнату, тяжело ступая, вошел отец. Заметив ящик в руках сына, он нахмурился и с тяжелым вздохом опустился на край кровати.

– Не ожидал от тебя, – устало произнес отец, смерив Тима суровым взглядом. – С каких это пор ты без спросу копаешься в наших вещах?!

– Ни с каких, пап…—Виновато потупившись, Тим сел рядом с отцом. – Я просто прибраться хотел… Начал складывать документы, а они не вмещались, вот я и вытащил ящик.

– Так старательно складывал, что перевернул все вверх дном? – недоверчиво усмехнулся отец и заметил с упреком: – Этот альбом лежал на дне ящика, а не сверху.

– Мне захотелось взглянуть на фотографии. А что, это какая-то страшная тайна?

Отец помолчал, словно раздумывал, стоит ли откровенничать с сыном или лучше замять разговор.

– Как мама? – спросил Тим, с тревогой заглядывая ему в лицо.

– Врач пообещал, что в этот раз все будет хорошо, – последовал ответ. – Однако прогнозы неутешительные. Следующий сердечный приступ может стать последним. Каждый инфаркт оставляет необратимые последствия, а их у мамы было уже несколько. По мнению врача, просто чудо, что она еще жива до сих пор.

– И что же, ничего нельзя сделать? – в отчаянии воскликнул Тим. – Может быть, поискать других врачей, другую клинику? Поехать в другой город, обратиться в хороший кардиологический центр?

– Боюсь, сынок, что кардиологи здесь будут бессильны. – Отец сокрушенно покачал головой. – Думаю, маме нужен опытный психолог или даже психиатр, который помог бы ей избавиться от видений и кошмаров, но она ничего и слышать об этом не желает. Вбила себе в голову, что ее преследует Луковая ведьма, и отказывается признавать, что это самовнушение. Еще и альбом… Она слишком часто его смотрит и никак не может забыть тот случай.

– Расскажи мне, что произошло, – попросил Тим.

– Я обещал маме не делать этого, – непреклонно ответил отец.

– Но почему?!

– Мама боится, что, если ты узнаешь об этом, ведьма начнет преследовать и тебя. До того, как ты родился, мамины кошмары не были такими уж страшными и не казались серьезной проблемой. Они не выглядели чем-то особенным среди других плохих снов, которые снились ей иногда. Но однажды, когда тебе едва исполнилось два месяца, ведьма привиделась маме наяву и грозилась забрать тебя у нее. Поделившись со мной своими страхами, мама взяла с меня слово, что я сохраню это втайне от тебя.

– Но я уже взрослый, пап! Я не верю в ведьм и призраков и очень тревожусь за маму. Я хочу доказать ей, что Луковая ведьма – это выдумки, и не стоит ее бояться.

– Да тут и рассказывать-то особенно нечего, ты ведь наверняка уже все знаешь. – Отец потер виски и покосился на альбом в руках сына. – Там на первой странице есть заметка. Разве ты ее не читал?

– Пятна клея уничтожили бо́льшую часть текста.

– Ну что ж, так и быть, слушай… – После недолгой паузы отец неохотно заговорил: – Это случилось в пионерлагере «Лучики». Мы с твоей мамой оказались в одном отряде, хотя и учились в разных школах. Там и познакомились.

Глава 2. Ведьма за окном

10 августа 1987 год

Девчонка, хитроглазая и остроносая, как лисичка, начала раздражать Кольку еще в автобусе. Ее было видно и слышно больше, чем всех остальных, вместе взятых, а их насчитывалось двадцать семь человек. Вожатая и водитель не в счет: первый всю дорогу ехал молча, а вторая лишь изредка подавала голос, прикрикивая на самых злостных нарушителей порядка. Поэтому-то Колька и узнал, что девчонку зовут Лизой, хотя она занимала место в другом конце салона, у заднего выхода. Ее болтовня и громкий смех помешали водителю, он что-то буркнул сидевшей рядом с ним пионервожатой, и та прокричала через весь салон:

– Лиза – Лизаве-ета, все слышат твои секреты!

Девчонка с лисьими глазами испуганно притихла и прикрыла рот ладонью, но через пару минут защебетала громче прежнего и заливисто рассмеялась.

– Лиза! – снова прикрикнула на нее пионервожатая, уже строже.

– Извините, Алена Анисимовна, случайно вышло, – пролепетала та, краснея, как солнце, клонящееся к закату.

– Лиза – глаза как у киргиза! – гаркнул кто-то из мальчишек, и автобус сотрясся от дружного мальчишечьего хохота.

– Что за детсадовский юмор! – огрызнулась Лиза и возмущенно вытаращилась на них. Глаза у нее оказались неожиданно большими и яркими. Мальчишки сразу притихли, а на лицах у них отразилось нескрываемое восхищение. Колька тоже смотрел на Лизу, удивленный метаморфозой с ее глазами. Возможно, они показались ему узкими и хитрыми оттого, что она все время смеялась.

– За просмотр деньги платят! – заносчиво воскликнула Лиза, задирая свой изящный «лисий» носик и отворачиваясь к окну, за которым мелькали ромашковые луга и березовые рощи. Спустя пару секунд она покосилась на Кольку и провозгласила во всеуслышание:

– Эй, ты, в синей кепочке! Тебя это тоже касается!

Снова грянул дружный смех. Колька разозлился и покраснел до ушей, досадуя на то, что не решился ей ответить. Теперь все примут его за робкого тихоню, не способного постоять за себя.

– Смех без причины – признак дурачины! – прикрикнула на мальчишек Лиза и сама разразилась гомерическим хохотом, передразнивая их.

«Вот же вертихвостка!» – донеслось до Кольки беззлобное ворчание пионервожатой, явно адресованное Лизе. Видимо, Алена Анисимовна рассудила, что на такую хохотунью никакие окрики не подействуют, и не стала ее одергивать.

Автобус подъехал к пионерлагерю и, едва водитель открыл двери, Лиза первой выскочила наружу. Ее пестрая панамка проплыла под окном, у которого сидел Колька, и он поймал себя на том, что не спешит к выходу, потому что ждет, когда Лиза появится в поле его зрения целиком, чтобы посмотреть ей вслед и увидеть, какая у нее походка. От этой мысли ему почему-то стало стыдно. Он хотел отвернуться, но не смог и провожал ее взглядом до тех пор, пока она не исчезла из виду. Ее белый сарафан в крупный черный горошек колыхался от стремительных движений: казалось, Лиза едва сдерживается, чтобы не побежать навстречу густому сосновому бору, под сенью которого белели стены корпусов пионерского лагеря, издали похожего на сказочное царство.

У огромных кованых ворот с прутьями-лучами, разбегавшимися от полукруга-солнца в центре, стояло несколько автобусов. Из распахнутых дверей, волоча за собой чемоданы и сумки, валили галдящие пионеры. Они пестрыми живыми ручейками вливались в собравшуюся у входа толпу, которую пытались организовать вожатые – их легко было узнать по папкам, которые те держали в руках.

Узнав о том, что Лиза оказалась в одном корпусе с ним, Колька чуть не взвыл от досады: ведь из-за такой егозы никакого покоя не будет! Сразу видно, что это еще та искательница приключений, ему и поездки в автобусе вместе с ней вполне хватило!

В ворота лагеря Колька входил с тяжелым предчувствием, и оно его не обмануло, однако в тот момент он и представить себе не мог, что ему предстоит пережить ужас, который навсегда останется в его памяти, протянувшись через всю жизнь глубоким саднящим следом.

Отогнав невеселые мысли, Колька принялся глазеть по сторонам, и вскоре калейдоскоп новых впечатлений заставил его напрочь забыть о Лизе. Щурясь от яркого солнца, пробивающегося сквозь сосны, он то и дело вертел головой, пытаясь охватить взглядом как можно больше пространства: вокруг было столько всего интересного! Ему не раз доводилось отдыхать в пионерлагерях, но в «Лучики» он приехал впервые, и здесь все было по-другому. Во-первых, лагерь находился на острове, а острова у Кольки ассоциировались с тайнами и приключениями, и это придавало «Лучикам» особую привлекательность. Во-вторых, лагерь стоял в лесу, и сосновые кроны шелестели прямо над крышами корпусов; можно было легко представить, что ты не в лагере, а в походе, отчего предвкушение приключений многократно усиливалось. Воздух хотелось пить большими глотками: он был густой, как кисель, и душистый от ароматов нагретой на солнце смолы и хвои, к которым примешивался запах речной прохлады. В глазах у Кольки быстро зарябило от мелькавших повсюду красных галстуков, а в ушах зазвенело от пронзительного звука горнов и гулкого стука барабанов, время от времени вклинивавшихся в звонкое многоголосье, создаваемое гомоном, смехом и криками вожатых. Все здесь было ярким, громким и манящим. Оглушенный и очарованный, Колька даже не обращал внимания на Лизу, когда она попадалась ему на глаза, но судьба в лице пионервожатой неумолимо свела их вместе, назначив им и еще нескольким ребятам, у которых обнаружились актерские данные, посещение театрального кружка, где планировалось поставить спектакль к окончанию сезона.

Спектакль назывался «Однажды в Лукоморье». В его сюжете было несметное количество разнообразной нечисти: лешие, русалки, кикиморы, водяные и еще какие-то диковинные фольклорные персонажи, названия которых Колька никак не мог запомнить. Репетиции проходили в небольшой комнате, заваленной коробками и мешками с театральным реквизитом. Часто Кольке приходилось стоять так близко к Лизе, что, когда она читала свой текст, ее дыхание щекотало его щеку. Из-за этого он запинался и не мог внятно произнести простейшие фразы, а Лиза то шипела, подсказывая ему забытые реплики, то, теряя терпение, начинала распекать его:

– Ну что ты едва языком ворочаешь, Коль?! На тебе лица нет, как будто ты до смерти перепуган, какой из тебя Леший?!

– А я слышал, что Леший добрый, он просто лес охраняет, – оправдывался Колька, потея и чувствуя, как рубашка липнет к спине.

– Ну и что? Добро должно быть с кулаками! – парировала Лиза, закатывая глаза. – Как, по-твоему, Леший охраняет лес, если его никто не боится? Он – повелитель чащобы, воплощение дикой природы, созданное из древних пней, мхов и лишайников, и должен быть страшнее дикого зверя, понимаешь?! А ты сейчас – это он! Давай, соберись уже!

– Если на то пошло, ты тоже не очень-то похожа на русалку! – огрызнулся Колька в какой-то момент, не выдержав яростной критики Лизы. – Где ты видела, чтобы русалки так орали? В сказках они обычно тихие и робкие, и очаровывают добрых молодцев красивым пением.

– Они, наверное, просто не встречали таких тормозных добрых молодцев, как ты! – съязвила Лиза, возмущенно встряхивая локонами «русалочьего» парика, напоминавшего серебристый водопад, струившийся по ее спине до самого пола. Несмотря на злость, которую Колька испытывал к Лизе, он не мог не признать, что «русалочий» парик был ей очень к лицу.

В этот момент дверь распахнулась, и между ними стремительно прошагала Алена Анисимовна, направляясь к коробкам с реквизитом. Копаясь там, она бросила им через плечо:

– Ну что, как успехи, юные дарования?

– У нас все по плану, репетируем! – голосом прилежной ученицы ответила Лиза, часто хлопая ресницами.

– Правда? – недоверчиво усмехнулась вожатая, вываливая на пол пестрое содержимое коробок. – А мне показалось, что кто-то тут у вас мечет громы и молнии, на весь корпус было слышно!

– Да просто я помогаю Николаю войти в роль, он играет Лешего. – Лиза и бровью не повела, словно не догадывалась, что вожатая сделала ей замечание.

– И это действительно неоценимая помощь! Если я доживу до премьеры спектакля, то нас ждет триумф! – ядовитым тоном отозвался Колька, но вожатая, казалось, не заметила его иронии. Судя по всему, ее что-то беспокоило.

– Вы, случайно, не видели маску Кикиморы? – спросила она, поворачивая к ним раскрасневшееся лицо и вытирая тыльной стороной ладони струящиеся по щекам ручейки пота.

– Да тут полно всяких масок! – Лиза растерянно пожала плечами. – А какая она?

– Ну такая жуткая резиновая морда с висячим носом. На носу – большая черная бородавка, кривые зубы наружу торчат, волосы из джутовых ниток и мочала. Не видели? В прошлом сезоне я своими руками ее в эту вот коробку положила вместе с костюмом, даже подписала, что это кикимора. Но теперь здесь совсем не то! Сюда засунули костюм медведя. Куда делась «кикимора», ума не приложу! Кто-то тут похозяйничал и все перепутал!

– Но это не мы, – произнесла Лиза, провожая взглядом разлетавшиеся вокруг вожатой вещи – парики, маски, сценические костюмы и различные предметы, определить предназначение которых с первого взгляда было трудно.

– Да верю, верю, что не вы! Ну, может, позже маска сама найдется. Попробуем решить проблему с помощью грима, хотя вряд ли это поможет создать по-настоящему эффектный образ. Даже не знаю, как будем выкручиваться… – Выпрямляясь, Алена Анисимовна разочарованно выдохнула и стряхнула с себя пару прицепившихся к одежде цветных ниток. – Что ж, пойду, пожалуй, не буду вам мешать!

Запихав вещи обратно в коробки, она удалилась, оставив Колю и Лизу наедине, и лукоморские баталии вскипели между ними с новой силой. В результате Колькино самолюбие было уязвлено до такой степени, что он твердо решил больше не посещать театральный кружок, хотя и понимал, что его отказ наверняка вызовет гнев Алены Анисимовны, однако это казалось ему гораздо меньшим злом.

А ночью Кольку разбудил истошный крик, доносившийся с той стороны, где находились комнаты девочек. Все мальчишки соскочили со своих кроватей и высыпали в коридор. Колька последовал за ними, но не успел выйти из комнаты: появилась Алена Анисимовна с сердитым заспанным лицом и загнала всех обратно.

– Ничего не случилось, просто кому-то из девочек приснился дурной сон, с кем не бывает! – сообщила она, отвечая на посыпавшиеся со всех сторон вопросы. Только вот при этом у нее был слишком уж встревоженный вид, Колька видел по ее глазам, что она что-то скрывает.

Наутро выяснилось, что ночной переполох устроила Лиза. Увидев ее в столовой, Колька поразился тому, насколько потухшей и бесцветной она выглядела, словно приснившийся ей кошмар все еще стоял у нее перед глазами. Она нехотя ковыряла вилкой свой омлет, методично раздирая его на мелкие кусочки, и Колька не заметил, чтобы вилка хоть раз коснулась ее губ. После завтрака он нагнал Лизу по пути к корпусу и начал болтать обо всем подряд, надеясь разговорить ее. Она перебила его и, взглянув на него покрасневшими от бессонной ночи глазами, произнесла трагическим голосом:

– Я видела ведьму! Она заглядывала в окно над моей кроватью и смеялась. Ее смех напоминал воронье карканье.

– Почему ты решила, что это ведьма? – поинтересовался Колька. Он бы подумал, что Лиза его разыгрывает, если бы не ее серьезный и встревоженный вид.

– У нее было ужасное нечеловеческое лицо, – ответила Лиза, поразмыслив немного. – У людей не бывает таких лиц.

– Ты уверена, что тебе не приснилось? Алена Анисимовна сказала, что ты видела плохой сон.

– А что еще она могла сказать? Что по лагерю с начала лета бродит жуткая старуха, которую никак не могут поймать?

– Как это – «с начала лета»? – Колька удивленно вскинул брови.

– А так! По всему лагерю идет слух о том, что ведьму видели и в предыдущих сменах. Говорят, что там, где она появлялась, находили рассыпанный лук.

– Лук? – недоверчиво фыркнул Колька. – При чем здесь лук?

– При том, что это Луковая ведьма. Какие-то малолетние дурочки из первой смены вызвали ее, а обратно не отправили, и теперь она бродит здесь по ночам и заглядывает в окна.

– В каком смысле «вызвали»? – насмешливо хмыкнув, Колька поскреб затылок и добавил шутливым тоном: – С докладом о проделанной работе, что ли?

– Ты с луны упал, да?! – Лиза возмущенно сверкнула глазами. – Ну вызвали, как Пиковую даму вызывают или, там, духа какого-нибудь! В лагерях девчонки вечно кого-нибудь вызывают, традиция такая.

– А зачем?

– Ну ты странный, правда! Как «зачем»? Чтобы будущее узнать или попросить ду́ха желание исполнить. Да и просто из интереса.

– А бывали случаи, что тот, кого вызывали, приходил и все исполнял?

– Нет, конечно! Это же понарошку. То есть… – замявшись на мгновение, Лиза опасливо огляделась и продолжила: – Вообще-то я никогда в такое не верила, а теперь… Теперь я очень боюсь!

Мимо них, яростно стуча каблуками по асфальту, как солдат на плацу, прошагала какая-то женщина с бульдожьим выражением лица. За ней семенил перепуганный мальчишка лет восьми, которого она тянула за руку. Лиза проводила их любопытным взглядом и усмехнулась.