Читать книгу: «Контракт на два дня. Трилогия. Книга первая. Солдаты другой страны», страница 4

***

Про такое трудоустройство Никита Агафонов никогда и ни от кого в жизни не слыхал. Он окончил Алтайский государственный университет по специальности «радиофизика» и получил степень бакалавра. В магистратуру на бесплатное обучение не поступил, а на платное у него денег не хватило. Сразу начал искать работу, но ничего подходящего по специальности вообще не было. И тут вдруг это объявление. Он тут же отправил резюме и сразу же получил приглашение на собеседование. Казалось бы, ну что тут странного? Все давно так устраиваются на работу.

Чудеса пошли с самого начала. В офисе фирмы, куда он пришёл, у него сразу же попросили паспорт, диплом и трудовую книжку. Трудовой книжки у него ещё не было, а паспорт с дипломом Никита отдал. С них сняли ксерокопии и вернули. Паспортные данные вписали в документ, который ему дали на подпись. Документ оказался обязательством о неразглашении всех сведений, которые ему станут известны на собеседовании и при приёме на работу. Причём обязательство это было не перед той фирмой, в которую он пришёл, а перед спецслужбами, с гербовой печатью и штампом. Он подписал документ, и обязательство забрали. Никита думал, что сейчас его пригласят на собеседование. Каково же было его удивление, когда его вместо собеседования отправили на медкомиссию.

Никита пришёл в медицинский центр, где уже сидели двое таких же, как он, удивлённых парней его возраста. Дальше стало ещё интереснее. В первом кабинете сидел врач, который попросил его раздеться догола. Никита разделся, а врач осмотрел и ощупал каждый сантиметр его тела. Взял сантиметровую ленту и всего его обмерил вдоль и поперёк, тщательно записывая данные измерений. Потом измерил силу всех мышц, заставил приседать и отжиматься, после чего мерил пульс и считал частоту дыхания. Всё это время врач гонял его по кабинету голышом. Потом посадил на кушетку и там стукал, слушал и мял живот. В конце ещё полчаса пытал, какими болезнями Никита болел раньше и не болит ли чего у него сейчас, после всего этого велел одеваться и выписал номерок в следующий кабинет.

Так Никита и прошёл по всем бесчисленным кабинетам. Ему сделали кардиограмму, энцефалограмму, спирограмму, взяли кровь и провели множество других исследований. Он посетил всех специалистов, от проктолога до стоматолога. В седьмом кабинете с ним беседовали психиатр и сексопатолог. Последний долго выяснял его ориентацию, ориентацией остался доволен и отправил в следующий кабинет. В какой-то момент Никите показалось, что его хотят принять на работу в отряд космонавтов. И когда он дошёл до последнего кабинета, то понял, что почти угадал.

Это был не медицинский кабинет, а кабинет, где и проводили собеседование. Да-да, прямо в медицинском центре. Там сидели двое мужчин, а на столе лежало его толстое дело с результатами медкомиссии, ксерокопией паспорта и диплома. Ни о каких профессиональных навыках его никто не спрашивал. Да его вообще не спрашивали. Ему выкатили такое фантастическое предложение, что глаза Никиты стали большими и круглыми, а нижняя челюсть отвисла. Решение нужно было принимать сегодня и сейчас, но ему дали подумать полчаса прямо в кабинете. Предложение выглядело настолько заманчивым, а Никите всё ещё очень хотелось приключений на свою задницу, поэтому он сказал: «Да». После этого подписал фантастический контракт со спецслужбами всего на два дня.

Медкомиссия же, как оказалось, работала на вылет. Те двое парней, которые были с ним, до последнего кабинета не добрались. Один вылетел из первого, а другой – из седьмого. Из этого Никита сделал вывод, что он сам абсолютно здоров, раз ему удалось дойти до последнего кабинета. Выходя из медицинского центра он увидел ещё пятерых парней в ожидании комиссии и в душе пожелал им удачи.

Дома Никита ничего не сказал родителям, потому что не имел теперь права говорить, подписав кучу документов о неразглашении. Он начал придумывать, как на эти два дня ему убраться из дому, чтобы никто ничего не заподозрил. Буквально через три дня у него созрел отличный план, и Никита его успешно реализовал.

Глава 3. ЛЁША

Лёша родился в Нижнем Новгороде 8 марта 1991 года, вторым ребёнком в семье. Его отец, Александр Иванович Орлов, к тому времени был известным кооператором, как тогда перед самым распадом СССР называли предприимчивых граждан, которые на изломе эпох сумели сколотить себе первоначальный капитал. К концу 90-х отец обзавёлся сетью автозаправок и прочих сопутствующих бизнесов, все время пропадал на работе и в Лёшином воспитании принимал минимальное участие.

Мать Елена Алексеевна, в девичестве Михайлова, в начале 90-х помогала отцу. Позднее решила открыть свое дело для души и занялась продажей модной женской одежды европейских брендов. Спрос со стороны бывших советских граждан, изголодавшихся по заграничным тряпкам, был высок, а торговая наценка в 600 процентов создавала иллюзию будущего в очертаниях яхт, особняков на берегах тёплых морей и заманчивого блеска ювелирных украшений.

Естественно, Лёшей никто не занимался, потому что всё внимание было обращено на Лёшиного брата Диму. Брат был старше его на пять лет и, по всей видимости, природа одарила его усидчивостью и очень пытливым умом. Родители, чувствуя это и будучи предприимчивыми людьми, но ощущавшие постоянную нехватку времени, решили не тратить усилий на Лёшу, а сосредоточиться на Диме. Когда с маленьким Лёшей сидела нянька-пенсионерка, знакомая их бабушки из соседнего дома, Дима ходил в элитный детский сад. Когда Дима пошёл в самый крутой физико-математический лицей №40, то Лёшу отправили в соседний дворовый детсад. И когда Дима, призёр общероссийских олимпиад по математике, блестяще окончил школу и поступил на мехмат МГУ, восторгу родителей не было предела.

Успехами старшего сына хвастались перед друзьями и знакомыми, только о них и говорили многочисленные родственники. Дима подавал большие надежды, он купался в лучах славы, про его успехи говорили с многочисленными гостями во время праздников за обеденным столом летом на даче, которую отец отстроил на берегу Волги. Лёшу от этих разговоров тошнило, он ненавидел старшего брата, этого очкастого ботаника, лютой ненавистью. Он с раннего детства рисовал в своём воображении мрачные картины исчезновения брата – катастрофы, стихийные бедствия, нападения бандитов. Это успокаивало, но ненадолго.

Нельзя сказать, что родители совсем забросили Лёшу, они им занимались, но, как говорится, по остаточному принципу. С семи лет Лёшу отдали в спортивную секцию по плаванию. В бассейн его водил кто попало и как попало, но плавание Лёше нравилось, и он показывал отличные результаты. Если бы не страстное желание доказать всем, что он лучше и успешнее старшего брата, то эта затея с бассейном скорее всего ничем бы не закончилась. Потому что он по своей натуре был всё же ленив, и такие качества, как упорство и настойчивость, необходимые для достижения высоких результатов, явно у него отсутствовали. Но вечная жажда реванша стала самым мощным двигателем в его жизни.

По этой причине Лёша постоянно одерживал убедительные победы на районных и городских соревнованиях и в результате попал в сборную России по плаванию. На чемпионате Европы в голландском Эйндховене он стал бронзовым призёром и получил звание мастера спорта международного класса. Лёша был на седьмом небе от осознания своего успеха, но родители отреагировали на это весьма прохладно. Так по крайней мере их реакцию оценил он сам. Нет, конечно, разговоры о его успехе на какое-то время вышли на первый план, но тут, как назло, Дима с отличием окончил университет и устроился аналитиком в крупный московский коммерческий банк – стал делать успешную карьеру. Это событие тут же затмило все Лёшины успехи и отодвинуло их в рейтинге семейных новостей чуть ли не на последнюю строчку.

Лёша в это время учился на втором курсе Национального исследовательского университета МИЭТ по специальности «инфокоммуникационные технологии и системы связи». Туда его определили родители, имея, видимо, какие-то планы на Лёшино будущее, в которые его самого не посвятили. Лёша достаточно долго упирался и не хотел туда поступать, но сдался под натиском родителей, так как упорства и настойчивости ему явно недоставало. В качестве компенсации морального ущерба родители купили ему однокомнатную квартиру в Москве.

Учёба ему сначала не нравилась, но на третьем курсе его пригласили в научный кружок. И, так как увлечений у Лёши в то время не было – старые закончились, а новые ещё не появились, – он согласился больше от скуки, чем из интереса. Но преподаватель, который вел кружок, оказался одним из тех одержимых наукой бессребреников, на которых и держится российская высшая школа, и случилось чудо: Лёша увлёкся наукой по-настоящему.

Это увлечение вылилось в кандидатскую диссертацию, которую он успешно защитил в 24 года, получив учёную степень кандидата технических наук. Это был успех, казалось, Лёша оправдал ожидания родителей, добился результатов, пусть не лучших, чем Дима, но хотя бы таких же. Но нет, обстоятельства опять восстали против него. Диму назначили зампредом правления банка, в котором тот работал, его карьера была просто ошеломительной. И Лёша впал в уныние: перспектив хотя бы в чём-то догнать Диму не просматривалось никаких.

Конечно, ему предлагали работу, он рассылал резюме, болтался по собеседованиям, но всё, что ему предлагали, казалось не тем и не таким. Хотелось чего-то необыкновенного, а чего именно, Лёша и сам не знал. Это был явный кризис в его жизни, причиной которого стала вечная гонка за лидером.

Поэтому, когда очень вежливый, скорее даже слащавый мужской голос в трубке пригласил его на собеседование по поводу одной вакансии, на которую Лёша ранее отправлял резюме, он уже чисто автоматически поплёлся на встречу. Эта вакансия сразу вызвала у него подозрение: слишком заманчивым представлялось предложение по оплате и очень расплывчатыми должностные обязанности. Но требования к кандидату были сформулированы чётко, и он под них идеально подходил.

Подозрительным Лёше показалось и то, что в ответ на его резюме пришло письмо с просьбой заполнить анкету, и содержание этой анкеты выглядело весьма странным, совершенно не касающимся работы. Там были вопросы довольно личного характера: «Делали ли вы когда-нибудь пирсинг, татуировки?», «Какого вероисповедования ваши родители и близкие родственники?», «Были ли у вас операции?». Он ответил на все вопросы честно, подумав, что работодатели бывают разными, у всех свои тараканы в голове, и отправил анкету назад.

Когда Лёша приехал на собеседование, прошёл жёсткую медкомиссию и выслушал то, что ему предложили, это оказалось похожим то ли на ненаучную фантастику, то ли на бред шизофреника. На такое мог согласиться либо отпетый авантюрист, либо человек, для которого жизнь кончена, терять ему больше нечего и осталось только броситься под машину или прыгнуть с моста. Но его убедили, что это не фантастика, а реальность, и он поставил свою подпись под контрактом. Оценивая потом своё состояние, когда подписывал этот злополучный контракт, Лёша окончательно пришел к выводу, что крыша у него тогда съехала.

Лёша, как говорят в народе, был одержимым бабником. Покорять девичьи тела стало его единственным хобби, этаким бесконечным марафоном от одной юбки к другой. Эта одержимость походила на страсть филателиста, только вместо коллекции марок он собирал коллекцию смазливых личиков, круглых попок, стройных ножек и бюстов различных размеров и форм. Отношения его не интересовали, ему хотелось только секса, причём бурного, эмоционального, развратного. Он всегда испытывал острые ощущения от обладания женщиной, от своего физического и сексуального превосходства над ней.

Увидев понравившийся объект, Лёша прилагал все усилия, выдумывал кучу изощрённых способов и уловок, чтобы затащить жертву в постель. В ход шли прогулки, кино, рестораны, деньги, дорогие подарки и поездки за границу и даже участие в ненавистном шопинге. Деньги у родителей были, и он их регулярно спускал на секс, не считая, а родители делали вид, что этого не замечают, возможно, заглаживая свою вину за дефекты воспитания перед ним.

На самом деле большие траты возникали у Лёши редко, только на особо привередливые натуры, которых не удавалось завлечь доступными средствами. Доступные же средства у него имелись, и даже в избытке. Высокий, метр восемьдесят пять, блондин с идеально правильными чертами лица, накачанными мышцами, рельефными кубиками на животе, упругими ягодицами и стройными ногами, он всегда привлекал к себе внимание девиц. Большие голубые глаза, прямой нос идеальной формы, тонкие нежные губы – казалось, что он сошёл с обложки мужского модельного журнала.

Он выглядел моложе своего возраста, года на двадцать два, не старше, при этом растительности на его стройном теле не было. Она поселилась на Лёшином лице лишь участками. Легкий белый пушок на верхней губе и подбородке превратился в островки щетины после того, как он начал бриться.

Его очень низкий голос создавал удивительный контраст с юной внешностью, не заметить который было невозможно. Он прилично играл на гитаре и пел, что открывало перед ним двери всех молодежных тусовок, где он всегда становился душой компании и, что самое главное, предметом вожделения женской половины.

Был у Лёши в наличии и ещё один очень важный в любовном хобби секретик – природа наградила его приличным мужским достоинством, и не просто приличным, а, по словам некоторых его поклонниц, огромным. Когда он был подростком, эта особенность организма ему сильно мешала. Он стеснялся любопытных и навязчивых взглядов сверстников в душе бассейна, иногда дело доходило даже до откровенных насмешек. Но, повзрослев, понял, что это вовсе не недостаток, а очень даже большая ценность, и начал использовать его по полной.

Говорят, что женщины никогда не обсуждают между собой физические особенности мужчин, а занимаются этим только мужчины, обсуждая физические особенности женщин. Наверное, так оно и есть, но молва про Лёшин секретик циркулировала в тусовке постоянно и создавала ему неплохую сарафанную рекламу. Неважную репутацию ему создавала другая привычка – он бросал своих партнёрш, часто после первой же встречи, реже после нескольких. Никогда и ни с кем он не заводил отношений, весь его пыл был всегда направлен только на достижение одной цели – секса, после чего Лёша терял к партнёрше всякий интерес. Это не могло не сказаться на его репутации, и со временем добиваться своей цели становилось все сложнее и дороже, девушки стали его сторониться, на тусовки стали приглашать редко. К моменту подписания контракта полноводная река поклонниц и воздыхательниц обмелела и превратилась в крошечный ручеёк, который тоже обещал вот-вот пересохнуть.

***

В тот день он проспал. Слышал будильник, но поддался сладкому искушению поваляться ещё минуток десять – и проснулся, когда на часах было уже семь. Явиться на сборный пункт на другом конце города требовалось к восьми. Для москвичей, к которым он себя уже давно относил, это – форс-мажорная ситуация, так рано на работу никто из уважающих себя людей не ездил. Он вскочил, быстро оделся и, не умывшись и не выпив кофе, выбежал из дому. С собой разрешалось взять только ключи от квартиры, паспорт и сотовый телефон. Опаздывать было нельзя, но он оказался на сборном пункте двадцатью минутами позже, когда все уже, как ему показалось, собрались. Однако следом за ним прибежали ещё четверо запыхавшихся парней – видимо, организаторы сделали допущение на непунктуальность участников. И всё началось. Началось то, что буквально перевернуло его жизнь, разорвало в клочья его представления об окружающем мире и изменило для него всё.

Так как Лёша окончил военную кафедру и являлся офицером запаса, его зачислили в Военную академию имени М. В. Фрунзе на специальность «управление общевойсковыми частями и соединениями». На дворе стоял 1994 год, и, хотя Лёша уже считал себя москвичом и знал город неплохо, Москву он не узнал: это был совершенно другой город, не тот, из которого он телепортировался сегодня утром. Одет он был в военную форму, на погонах красовались две лейтенантские звёздочки, и всё казалось каким-то непривычным.

Лёша шёл заселяться в офицерское общежитие, куда его определили. Вещи у него отсутствовали, так что заселение было чистой формальностью. На следующий день начались занятия. Учиться оказалось очень трудно, особенно Лёшу бесила строевая подготовка, которую он ненавидел. И за это в апреле следующего года его определили в парадный расчёт академии на параде Победы в честь 50-й годовщины окончания Великой Отечественной войны. Лёша тогда промаршировал по Поклонной горе и попал в объективы всех телевизионных камер на все главные телеканалы страны, но тогда никто бы не узнал его в высоком стройном лейтенанте.

В течение всего периода обучения он несколько месяцев провёл на учебно-тренировочной базе группы специального назначения «Вымпел» в Балашихе, где проходил ускоренный интенсивный курс обучения по программе этого спецподразделения. Там познакомился с другими бедолагами, подписавшими контракт и обучавшимися в военных академиях и военных училищах. Их собирали вместе и учили такому, о существовании чего они раньше никогда не подозревали.

Но самым сложным в обучении для него стали специальные языковые курсы, на которые его зачислили вместе с другими парнями-контрактниками: немецкий, английский и итальянский языки. Требования и условия казались ребятам просто запредельными. Обучение проходило методом погружения с носителями языка и с участием различных специалистов – от психологов до сантехников. Где руководство проекта выискивало этих людей и как доставляло в Москву, осталось для него тайной.

Темы разбирались, а зачеты проводились в виде ролевых игр, где учащиеся должны были по заданию разыграть любую, мыслимую и немыслимую, ситуацию, причём по ходу выполнения задания постоянно менялись условия. Оценивалось всё – и грамотность, и произношение, и жесты, и даже мимика. При любой мелкой оплошности выполнение задания не засчитывалось, а участники отправлялись на повторное прохождение темы. Их заставляли слушать и понимать любую речь: бессвязную – пьяного человека, детскую, больного человека с нарушением произношения. Они читали и пересказывали наизусть кучу книг, журналов, газет, учили стихи, песни, поговорки и пословицы. Им показывали незнакомые предметы, которых ребята в жизни не видели, и просили назвать их на иностранном языке. Проучившись год, Лёша решил, что из них готовят профессиональных разведчиков – и, как потом оказалось, был не слишком далек от истины.

Учёба занимала всё время, приходилось даже постоянно учиться по ночам. Свободные часы выпадали редко. Передвигаться разрешалось только в пределах Москвы. Выезд за пределы города категорически запрещался и являлся нарушением условий контракта. Ребятам платили небольшую стипендию и выдавали лекарство, которое требовалось обязательно принимать всё время службы по контракту. Иногда Лёша с ребятами всё же умудрялся вырваться на свободу. Они ходили в рестораны и на дискотеки. На лейтенантские погоны он даже сумел поймать несколько миленьких девушек и пополнить свою коллекцию.

Два года пролетели как одно мгновение. Экзамены в академии Лёша сдал на отлично. Программу спецназа – на хорошо. С экзаменами по языкам возникли проблемы, как и у большинства ребят, но он их всё же сдал, и его направили на первую стажировку.

***

Германия 1937 года встретила канонира Александра Адлера (в немецком языке нет имени Алексей) угрюмо. Он служил в Штеттине в 1-м дивизионе 48-го артиллерийского полка 12-й пехотной дивизии вермахта под командованием генерал-лейтенанта Людвига фон дер Лейена наводчиком орудия. Служба у Лёши не заладилась с первого же дня. Его раздражало всё – и эта немецкая педантичность, и дисциплина, которую он не переносил в таких количествах, и этот жирный унтер-вахтмейстер Герхард Шульц, который гнобил его каждый день и придирался по малейшему поводу.

Но хуже всего был страх, настоящий животный страх за свою жизнь. Он сковывал каждую минуту, не давал расслабиться ни на мгновение. Лёша контролировал каждое своё слово, каждый жест, каждое движение, лишь бы не выдать в себе русского. Любая ошибка стоила бы ему жизни. Помощи ждать было неоткуда. Эвакуация на центральную базу предстояла только через год. В душе он был благодарен всем преподам немецкого языка, которые учили его и, как ему тогда казалось, мучили. Теперь, если бы он смог их увидеть, всех бы расцеловал. Он замкнулся в себе и старался меньше разговаривать. Страх был такой, что он боялся даже что-то подумать на родном языке. Приходилось вытравливать из себя русского каждую секунду. Навязчивым желанием стало раствориться в окружающем мире. Понятно, что сослуживцам Лёша казался необщительным парнем со странностями. Наверное, его всё же спасала арийская внешность, и на него просто перестали обращать внимание.

Лёша подружился с долговязым очкариком Паулем Майером из Вюртемберга, страшным недотёпой, – редкий случай для немецкого юноши, что вызывало всеобщее порицание. На этой почве они и сошлись. Пауль был начитанным мальчиком двадцати лет из интеллигентной семьи. В общем, ботаник, но по-немецки. Он любил стихи, очень много знал наизусть, увлекался музыкой, живописью, хорошо рисовал.

Примерно через полгода Лёша почувствовал себя свободнее. Напряжение начало спадать, он приобрел некоторую уверенность в себе и начал осматриваться по сторонам. Окружающий мир не радовал. Из каждого утюга раздавались пространные речи Геббельса, слушать которые было тошно, а не слушать – опасно. Особенно опасно было не слушать редкие выступления Гитлера и не принимать активного участия в их обсуждении на политзанятиях, которые проводились регулярно. Муштра раздражала. Щёлкать каблуками и выбрасывать руку в приветствии научился, но постоянная строевая подготовка приводила его, как и раньше, в уныние. Шаг в германской армии оказался другой, приходилось высоко тянуть ногу.

Здесь Лёша попал в почётный караул, когда в Штеттин приехал Гиммлер. Мало этого, он угодил вместе с рейхсфюрером в кадры кинохроники Die Deutsche Wohenschau¹, где диктор говорил об истинных арийских солдатах, выполняющих свой долг перед великой Германией, а оператор показывал его, стоящего в почётном карауле в качестве наглядного примера. Фильм крутили после этого месяца два, и Лёше это показалось даже забавным. Но это имело и другие последствия – сослуживцы стали относиться к нему более дружелюбно.

Душа требовала, чтобы его тело расслабилось. И два немецких солдата – стройный блондин и высокий и худой очкарик отправились в увольнительную за приключениями в город. Друг Пауль не был Казановой, это Лёша понял сразу. Но дело в том, что Пауль был ещё и девственником и совершенно не умел ни знакомиться, ни общаться с девушками, однако очень сильно хотел стать мужчиной. Хуже того, Пауль не умел пить, а потому первое же знакомство с местными красавицами закончилось для друзей комендатурой и гауптвахтой.

Лёша понял, что оставшийся срок службы в Германии будет безалкогольным. Но очень хотелось приключений на любовном поприще. У него просто зудело: и когда они сидели на гауптвахте, и когда вышли, и чем дальше, тем сильнее. Тем более он всё же хотел помочь Паулю осуществить его мечту – стать мужчиной. Они разработали грандиозный план стоимостью в двести рейхсмарок, которые сумели накопить. Деньги потратили на подарки девушкам и организационные расходы. В следующую увольнительную гуляли с девушками по городу до полуночи, а потом остаток ночи провели у них. Силы и средства потратили не напрасно – Лёша своего добился, и Пауль остался очень доволен, так что потом обсуждал с ним это любовное приключение до конца службы.

А служба тянулась бесконечно долго. Год показался ему десятилетием. Он ощущал, как часы прилипают к минутам, минуты – к секундам и каждое мгновение растекается в огромный, необъятный и вязкий океан времени. Как назло, перед самым окончанием этапа объявили учения с техникой и боевыми стрельбами. Эта неделя учений унесла все его силы, а унтер-вахтмейстер Шульц высушил ему все мозги. Лёша проклинал тот день и час, когда подписался под контрактом.

Следующую стажировку Лёша проходил в армии США морским пехотинцем, рядовым 1-го класса Алексом Иглом. Попал в горячую точку, а точнее, в самую жаркую точку планеты – Аравийскую пустыню, где коалиционные силы во главе с США проводили показательную порку иракскому лидеру Саддаму Хусейну за плохое международное поведение. Лёше довелось стать участником боевых действий операции «Буря в пустыне». Это была первая в истории человечества сетецентрическая война, Лёша приобрёл на ней бесценный опыт, который в дальнейшем очень пригодился. Случались небольшие перестрелки с иракской Национальной гвардией, но это мелочи, всё как-то обошлось. Единственной неприятностью, которая ему запомнилась на этом этапе, стала ракета «воздух-земля», выпущенная самолётом F-16 ошибочно по своим, но Лёху только контузило, и после недели лечения его выписали и наградили медалью ВМФ и Корпуса морской пехоты. За что именно, он так и не понял, видимо, в качестве возмещения вреда здоровью.

Случай был торжественный: над головами гордо реял звёздно-полосатый флаг, а награды вручал лично командир Корпуса морской пехоты седовласый генерал Джеймс Конвей. Он вручил Лёше медаль, пожал руку и немного небрежно отдал честь. Это стало первой в жизни наградой, и несмотря на то что она американская, его всё же распирала гордость за себя. В этот момент Лёша почувствовал себя настоящим мужчиной.

Служить в морской пехоте ему очень даже понравилось. Физподготовка, на которой американцы помешаны, не стала для него проблемой, а строгая дисциплина, про которую он смотрел фильмы ещё в студенческие годы, оказалась просто ерундой по сравнению с дисциплиной в вермахте. Тут никто не следил за Лёшиными привычками, и никому в голову не приходило сравнивать его внешность с каким-либо эталоном. Здесь было сборище всех наций и народов мира. Никто не замечал его лёгкого акцента, который так и не смогли победить преподаватели, как ни старались. Если он делал свою работу, как любят говорить американцы, и не нарушал правил, то всем было совершенно безразлично – откуда он, какой и какие у него дефекты речи.

Лёша подружился со всеми морпехами из своего подразделения. Ребята оказались весёлые и, узнав, что он играет на гитаре, откуда-то достали инструмент. После завершения операции их перебросили на базу в Калифорнию, где Лёша спокойно дослужил свой срок. Когда уезжал, ему устроили прощальную вечеринку: всю ночь стояли на ушах и веселились, как дети. Расставались очень трогательно, как с родным. Ему даже не хотелось уезжать, но этап был завершён.