Читать книгу: «Князь в магической маске. Том 1», страница 2

Глава 3

Когда я выбрался из-под моста наверх, первым делом попытался поймать такси. Хоть мне уже очень давно не приходилось кататься на столь плебейском транспорте, но другого выбора не оставалось.

Удивило, что несколько машин пронеслись мимо. А одна даже обдала грязью из-под колес. Впрочем, если вспомнить, как я теперь выгляжу…

Пока ловил такси, ко мне подковылял еще какой-то нищий. Вот так жизнь началась… Теперь бомжи липнут ко мне, как мухи.

Оборванец смотрел на меня удивленно. Уж больно легко я для такой погоды был одет.

– Ты что под мостом делал, дядя? У Скрипача гостил? Может осталось чего выпить?

По глаза заросший бородой мужик с уважением рассматривал мой пиджак. Заляпанные грязью и бурыми пятнами брюки его совершенно не смущали, а вот золотые пуговицы…

– Хотел Скрипачу пальто продать, – усмехнулся я, махая рукой очередной показавшейся вдали машине такси. – Иди отсюда, от тебя воняет.

– Ну ты и урод, – услышал я напоследок, уже усаживаясь в салон.

– Совсем бомжи оборзели, да? – хохотнул смуглый водила и включил счетчик. – Куда поедем, уважаемый?

– Давай-ка пока проедем через центр. Хочу оглядеться. Давно не был в Петербурге…

– Турист, значит, – хмыкнул водила. – Покатаю вас, как положено! Всё покажу, всё расскажу. Останетесь довольны!

Я ехал в такси по Невскому, но Невского не узнавал. На первый взгляд – тот же самый проспект: грандиозный, блистающий огнями витрин самых шикарных клубов, ресторанов, магазинов. Даже центральным улицам Лондона, Нью-Йорка и Берлина не сравниться с ним по красоте. Разве что Париж. Может быть Вена или Москва. Но сейчас с Невским что-то не то. По крайней мере, на мой взгляд. Исчезли цветовые сочетания золота с лазурью. Цвета моего рода! Ведь это именно мои дизайнеры украшали Невский по именному императорскому заказу. И, выбирая цветовые решения для фасадов и подсветки, решили мне угодить. С позволения императора, разумеется.

А теперь больше нет такого сочетания. Лазурного вообще нет, только золотой остался. Но в сочетании с темно-красным. Это и есть Броневские – род самого государя-императора. Золотой щит на темно-красном фоне. Разумеется, императорский род и раньше был представлен больше всех. Но сейчас его словно бы оттеснили. Он больше не выделялся, как в былые времена. Хм… Можно ли судить по дизайну городских улиц об ослаблении влияния императорского рода?

Наравне с Броневскими, если не чаще, встречался серебряный хамелеон на черном поле. Это ж герб Химериных! Они что, поставили себя вровень с самим Императором?

После Гостиного двора с новым фасадом, выкрашенным под серебро, на перекрестке с Садовой мы встали в пробке. Чуть продвинулись. На перекрестке с Малой Садовой встали наглухо. Зато встречная полоса вдруг оказалась совершенно свободной. По ней проехало несколько полицейских экипажей. Машины охраны и мотоциклы.

Таксист высунулся в окно, переговорил с другими водителями, застрявшими в пробке. Потом повернулся ко мне:

– Из Аничкова дворца боярский выход. Значит, надолго! Стоим глухо! Во попали!

Я знал, что такое выход из Аничкова дворца. Торжественная церемония после какого-нибудь особого праздничного заседания Боярской Думы. Сами заседания давно превратились в скучную традицию. Споров меж родами давно не было – всё поделено, каждый знает свой удел. Чего же спорить? Но вот выход после заседания превратился в пышный церемониал, прямо-таки настоящий парад и ярмарку тщеславия. Каждый род отдельной колонной отправлялся к Зимнему дворцу, дабы свидетельствовать монарху о мире и согласии в государстве. И я тоже не раз, и не два мчался в своем «Палладине» от Аничкова до Зимнего. По абсолютно свободной трассе, без пробок, замечая только городовых, вытянувшихся и отдававших честь.

А вот и городовые, высаживаются из полицейского фургона и занимают свои места на тротуаре. Расправляют усы, приглаживают портупеи, выравнивают фуражки по ребру ладони. Значит, скоро поедут бояре.

Поехали! Длинные черные лимузины, один за одним. Кавалькада. Мчат за сотню! Светофоров для них не существует. Промелькнули знакомые эмблемы на дверцах и флажки на кронштейнах. Старшие рода: Громовы, Ростовы, Химерины, Вечнины, Шепотовы. Потом ещё больше машин от Младших родов. Несмотря на скорость, проезжали долго – такая длинная была автоколонна.

Тронулись наконец-то и мы. Но ехали медленно. Добрались до моего любимого Екатерининского сквера, за ним – Александринский театр. С театром всё нормально, но вот со сквером что-то не то. Что?! И павлина тоже нет?!

Почти крикнул таксисту:

– Останови!

Водила испуганно крутанул руль, каким-то чудом втиснулся в карман рядом с громоздким туристическим бусом и нажал на тормоз. Я выскочил из машины, и почти побежал в сторону памятника Екатерине. Уже на бегу понял, что не показалось. Павлина на месте не было! В правой части парка в прямой видимости от памятника Екатерине Великой высилась грандиозная малахитовая чаша, но самого павлина в ней не было. Только золотой петушок едва виднелся с краю массивного постамента и еще торчали какие-то трубы.

Это был мой фонтан, я заказал и поставил его здесь, как подарок Петербургу на 300-летие! Павлин – точная копия того, что сидит в золотой клетке в Эрмитаже и отсчитывает время. Только в пять раз больше и перья из чистого золота! Глаза – изумруды! Он обошелся мне в фантастическую сумму, но я решил не скупиться. На юбилей городу много чего дарили, но мой подарок затмил прочие, именно о нем говорили больше всего.

– Фонтан Золотой павлин – одна из самых известных достопримечательностей и изюминок Петербурга! – раздалось сзади.

Я обернулся. Это водила тоже выбрался из машины и теперь зачитывал мне статью из путеводителя:

– Центральная фигура этого современного произведения искусства – увеличенная копия павлина, выставленного в Эрмитаже. По легенде – подарок Екатерине Великой от Потёмкина. Данный фонтан установлен в парке к юбилею города князем Чаровским. Внесен в книгу рекордов Старого Света.

– Где он? – спросил я тихо.

– Кто?

– Павлин.

Водила снова заглянул в путеводитель, пожал плечами.

– Тут не написано. Путеводитель старый, третьего года. Да, скорее всего, разобрали на металл. Или на ремонт утащили. После известных событий.

– Каких событий?

– Да мятежа ж! – развел руками таксист.

Я поежился от холода и мотнул головой в сторону дороги. Проходя мимо памятника Екатерине, вдруг заметил, что держава в её руке тоже изменилась. Была бронзовая, точно помню. Теперь хрустальная. И внутри что-то синее. Мана? Вот так просто? На виду у всех? Наверняка же охранное заклинание наложено. Прямо чую, как фонит…

Сразу закружилась голова, я даже покачнулся. Мне нужна мана! Хотя бы немного. Один бокал легко разбавленной маны, всего один бокал!

– Памятник Екатерине второй работы скульптора Чижова установлен в тысяча восемьсот семьдесят третьем году и является… – забубнило за спиной.

Я дал знак водиле заткнуться. Дождался, пока пройдет головокружение, и быстро пошел к припаркованному автомобилю.

– Так что ты там говорил про мятеж? – спросил я, согревшись на сидении.

– А вы что, не в курсе? Об этом же во всех газетах писали! Хотя если вы за границей жили… Наверное, в Азии где-то? И одеты легко, не по нашей погоде… А по-нашему говорите хорошо.

– Я русский. Но слишком долго жил в Монголии, – соврал я. – Так что за мятеж?

– Известно, что… Государя императора хотели от власти отлучить.

– Кто?

– Известно кто. Бояре-предатели. В основном птичье племя – петухи да павлины: дизайнеры, художники, музыканты, архитекторы, модельеры, шоубизнес. Короче, всякие гламурные красавцы, далекие от простого народа, – таксист подмигнул мне по-братски.

Оказывается, мое теперешнее лицо тоже может к себе расположить. Ведь с таким «красавцем», каким я стал, можно смело критиковать бояр, создававших красоту в этом гнусном мире.

– А главным у них был князь Чаровский, – продолжал увлеченно рассказывать таксист. – Сам хотел на трон влезть. Соблазнил дочку императора. Хотел жениться. Всё мало ему было. Видали его бывший дворец? А павлин этот знаете, что чистого золота был?! Говорят, один мужик за одно перо с того павлина новую тачку взял!

– И где теперь этот Чаровский? – я спросил словно бы без интереса. Но на самом деле очень любопытно, что про меня сейчас думает простой народ.

– А где ж ему быть? Мотает срок где-нибудь в Сибири. За такое надо вышку давать, но государь наш слишком добр…

Вот и понятно, что про меня думают… Пропаганда работает исправно, что тут скажешь.

– Скажи, когда у вас этот… мятеж случился?

– Так лет пять уже. Ну да, я как раз лайбу брал в кредит. Из салона выезжаю, а все дороги перекрыты. И полицаи с мигалками туда – сюда, туда – сюда.

Дальше я не слушал, что говорил водила. Откинулся на сидении. Пять лет, вычеркнутых из памяти! Я – преступник, и место мое в Сибири.

– Останови! – приказал я. – Дальше хочу пешком прогуляться.

– Вам к какому именно дому? – спросил водитель.

Я посмотрел в окно. Фонтанка, набережная. Вон там, за железной оградой мой дом. Это, конечно, дворец, но я называл его домом. Ворота открыты нараспашку. Что, сейчас так принято?

Показал водителю, где остановиться, собрался выходить. Вдруг вспомнил, что нужно заплатить. Это такси, и здесь платят. В конце поездки обычно нужно отдавать деньги. А денег у меня нет.

Как-то быстро научился я врать и лицедействовать. Сунул руку в карман пиджака и пробормотал удивленно:

– Кажется, я забыл бумажник в пальто…

Лицо водителя сделалось нехорошим, и я его понимал. Накатал он со мной прилично. И почти провел экскурсию в Екатерининском парке.

Я снова похлопал по груди, словно в поисках бумажника. Пальцы натолкнулись на пуговицу. О, идея!

– Золотом возьмешь?

В глазах водили появился интерес. Даже азарт.

– Золотом?

Я не без усилия сорвал с пиджака массивную пуговицу с павлином, протянул водителю. Тот взял, попробовал на зуб. Ну прям девятнадцатый век!

Я мысленно поблагодарил дворецкого Харитона. Если бы не он… Баронесса Гармонева перед вечерним покером у Ее Высочества почти уговорила меня поменять золотые пуговицы на клубном пиджаке на модный в том сезоне перламутр. Харитон настоял не менять: «Золото, оно и в Африке золото»! Высокая мода пала перед простонародной мудростью. Кроме того, я хотел сам задавать моду, а не подчиняться чужим трендам. Хорош бы я был сейчас с этим перламутром?!

Водила улыбнулся, золото принято. Вопрос с оплатой был снят. Я вышел из машины, она почти беззвучно тронулась и, быстро набрав скорость, удалилась.

От мыслей о мане голова опять начала кружиться. Я схватился за решетку ограды, чтобы не упасть. Ну и что теперь? Снова посмотрел на мой дом и понял, что он – не мой.

Над фронтонами, там, где раньше красовался расправивший хвост павлин, теперь раскрыла крылья черная бабочка.

Герб Обличевых? Младший род, вассалы Химериных. Даже сюда добрались… Враги живут в моем собственном доме! Впрочем, а чего ещё я ожидал, после таких-то событий?

Уже понятно, что входить в этот дом для меня небезопасно. Напрасно я вообще сюда приехал.

За воротами виднелся опущенный шлагбаум, около которого стоял мордоворот в черной куртке. Он вальяжно расхаживал вдоль ограды, иногда постукивая по железным прутьям своей дубинкой. Внезапно лицо его совершенно изменилось и приобрело какое-то влюбленно-раболепное выражение. Он подобрал пузо, вытянулся и козырнул подъехавшей к воротам большой черной машине.

Я узнал ее! Это была моя машина! «Руссо-Балт-Палладин-турбо»! Она была одна такая на весь Питер. Сделана по особому заказу, работала на манотяге. Пусть простые смертные катаются на бензине, а бояре должны демонстрировать роскошь. Потому у нас даже для авто используется топливо, в состав которого входит мана.

Я не пытался рассмотреть, кто сидит в машине, да и бесполезно – стекла в окнах зеркальные.

Но вместо моего герба на дверце красовалась черная бабочка. Так что всё тут уже понятно…

Я развернулся и пошел вдоль ограды. Куда? Зачем? Я не знал. Просто в сторону Невского. Надо собраться с мыслями. И подумать, как быть дальше.

Я брёл, уже почти не разбирая дороги. Чувствовал, как холодный питерский ветер забирается мне под шелковую рубаху, не сохранявшую тепло.

Из ступора меня вывел чей-то окрик, рев мотора и нестерпимая вонь.

– Куда прёшь, урод?! Жить надоело? Я ж тебя чуть не задавил!

Я поднял голову. В паре шагов от меня пердел дизелем ржавый оранжевый мусоровоз. Водитель – конопатый детина – открыл дверь грузовика и поносил меня матюгами. И еще раз обозвал уродом.

Реагировать не хотелось. В предыдущей жизни князь Чаровский вряд ли бы спустил подобное. Мусорщик за подобные слова мог бы получить несколько лет каторги. А сейчас меня не трогали подобные мелочи. По сравнению с реальными проблемами это просто белый шум.

Водила сплюнул, уселся за руль. Мусоровоз рыкнул движком, обдал меня облачком дизельного дыма. Через задние ворота въехал на территорию моей бывшей собственности.

Там, с обратной стороны дворовой территории, находились хозяйственные постройки. Я оглядел территорию, стоя у открытых настежь ворот. Мой птичий двор! Что они сделали с ним? Лучший птичий двор в империи! Даже у Его Величества на Крымской даче не было такого подбора диковинных птиц. Сейчас вольеры были совершенно пусты и заброшены. Ветер хлопал забранными решеткой окнами, рамами и фрамугами, катал по полусгнившим полам газетные клубки. Раньше здесь содержались цесарки, фазаны и глухари. А вон там – куры самых разных мастей, от огромных брам, до крохотных китайских хохлаток. Страусы у меня содержались в загонах с дорожками для бегов. Для павлинов я и вовсе приказ построить настоящий дворец. Неужели они и его превратили в помойку?

Не отдавая себя отчета, что делаю, я пошел по двору вслед за мусоровозом. К счастью, поблизости не оказалось никакой охраны. Впрочем, они бы и не узнали во мне аристократа. Обозвали бы уродом, как тот мусорщик, и выгнали бы прочь.

Как я и думал, в павлиньем дворце тоже не было птиц. Его превратили в склад. Под драгоценной хрустальной крышей были свалены в беспорядке какие-то мешки с собачьим кормом, потертые резиновые шланги, рубероид.

Я сел на огромный мешок с грустной собачьей мордой и задумался. Нужно найти выход из сложившейся ситуации. Я умею держать удар! Чемпион Тверской губернии мне это много раз говорил: «Вы, Максим Леонидович, особой силы человек! Удар держать умеете. А это порой важнее, чем бить самому».

Выхода не находилось, зато нахлынули воспоминания. Первого мая я принимал этот птичий дворец. Пообещал строителям хорошенько отблагодарить, если успеют к первому, и они успели. К обеду привезли павлинов из сочинского дендрария. Красавца Георга Третьего и трех серых самочек. А Светлана, Великая княжна Броневская и наследница престола, подвела меня к зеркалу и сказала, напрашиваясь на комплимент: «Посмотри, мы совсем как они. Шикарный самец и серая, невзрачная курочка». А я взял ее нежную ладонь в свою и сказал… Что же я ей сказал?

Я не успел вспомнить, потому что совсем рядом кто-то закричал. И послышались глухие звуки ударов. Похоже, за углом кого-то избивали. Я побежал на крик.

Прямо за павлиньим павильоном располагалась натуральная свалка. Нет, не вонючая помойка, а именно свалка рухляди. Это были ненужные новым хозяевам вещи, выброшенные из моего дома! Груда одежды, обувь, помятые шляпки с вуальками. Когда-то всё это было шедеврами высокой моды. Но сейчас моду диктуют другие…

Я узнал даже кресло из каминного зала, с выцветшей от дождей лиловой обивкой. Узнал и сломанную раму в дубовых листьях. Такая рама была только у одного человека в мире – моего помешанного на охоте кузена Михаила. Хоть он и был главой младшего рода Красовских – моих вассалов, но городскую жизнь не любил. Его петербургская квартира обычно пустовала. Приезжая в столицу, Миша предпочитал гостить у меня. Всегда с подарками, большой, шумный и веселый. Как тот добрый мишка с конфетных оберток. Как-то он подарил мне раму, которую смастерил собственными руками. А я, чтоб потешить кузена, повесил в ней его портрет над камином в охотничьем зале.

Тут я заметил сгорбленную фигуру какого-то взлохмаченного деда. Старик уцепился за ручки тележки, нагруженной старым барахлом. Видимо, он собирался поживиться на этой импровизированной свалке, но попался. И вот теперь этого деда пинали с двух сторон охранник и тот самый мусорщик, который недавно орал на меня.

Сработали инстинкты аристократа, не терпящего, когда в его присутствии обижают слабых.

– Оставьте старика! – повелительным тоном приказал я.

Сработало. Оба негодяя дернулись, словно получили плетью по спине. Обернулись в мою сторону. Водитель мусоровоза узнал меня и прямо побагровел от злости:

– Это снова ты, урод? Так вот чего здесь шляешься! Подельник? Вместе с дедом чужое добро воруешь?

Глава 4

Моральных сил на разговоры у меня не осталось. А вот физические ещё были. И злость. Очень много злости.

Я ударил хуком с правой, и у водилы не было ни единого шанса удержаться на ногах. Он рухнул на кучу рухляди, как подкошенный.

Я повернулся к охраннику. Не знаю, что он подумал, глядя на меня. Наверное, принял меня за очередного бомжа, одевающегося на помойке. Внешне уродливый, грязный и помятый, но в дорогущем пиджаке, хоть и с оторванной пуговицей. Но откуда у бомжа такой мощный, почти профессиональный хук?

Всё-таки он решил это проверить лично. А я уж надеялся, убежит. Но нет, он же всё-таки здесь охранник, а я вторгся будто бы на его территорию. Ну что ж, я давал время передумать. Ты сам решил…

Я увернулся от просвистевшей над головой дубинки. А в ответ выдал ему двоечку по торсу. Второй удар пришелся точно в печень. Секундная заминка – и охранник сложился пополам. Даже добивать не пришлось.

Выпрямившись, я повернулся к деду. Тот наблюдал за происходящим с каким-то необычайно жадным вниманием. Тоже что ли мой пиджак приглянулся или мне показалось?

Несколько мгновений дед продолжал рассматривать моё лицо, а потом вдруг засмеялся радостно и громко.

– Слава богу! – восторженно вопил дед. – Явились! Я ведь знал! Верил и ждал! Берёг ваши вещи! По крупицам собирал, что сумел…

– Ты что, дед, – начал было я, но вдруг осекся. Я тоже узнал его.

Это же мой старый добрый Харитон! Тот самый дворецкий, беззаветно преданный нашему роду! Ох, как же хреново он выглядит. Наверное, даже хуже меня…

Охранник застонал и выругался матом. Потянулся к рации в нагрудном кармане. Харитон, увидев это, заволновался. Ухватился за ручки своей тележки и с тревогой в голосе сказал:

– Не подсобите старику, ваше сиятельство? Надо спешить, пока остальные не набежали.

Что ж, вот я, кажется, и испил чашу унижения до дна. Светлейший князь Чаровский катит тележку с барахлом, найденным на помойке, на пару с бомжеватого вида стариком, от которого пахло так, словно он месяц не мылся.

Мы уже выходили за ворота, когда из тележки вывалился старый сапог и еще какое-то барахло в коробке, похожей на шляпную. Дед принялся запихивать упавшее обратно в тележку.

– Да брось ты, Харитон! Это же мусор…

– Нет, господин. Надо, надо…

Из глубины двора бежали еще двое охранников. Но вместо того, чтобы сразу броситься за нами, они решили вначале помочь подняться своему побитому товарищу. За это время мы с Харитоном умотали еще дальше, добравшись до общественной проезжей части.

Через минуту к нам подъехал, взвизгнув тормозами, ржавый фургончик с буквами «КАМА» на решетке радиатора. Из кабины выскочил мужик в фуфайке, равнодушно глянул на меня и тоже подхватил нашу тележку. В минуту её содержимое переместилось внутрь фургона.

– Садитесь, князь! Садитесь! – крикнул Харитон, оборачиваясь в сторону ворот. Оттуда уже выбегали люди в черных куртках.

Куда садиться? В этот фургон? Оттуда воняет, как из мусоровоза. Да и места нет.

Но Харитон вдруг ухватил меня за руку и чуть ли не силой втолкнул внутрь. Я плюхнулся прямо на кучу барахла. Благо, что мягкого.

– Поехали! – крикнул Харитон, но фургончик и без его команды уже рванул с места.

Я встретился глазами с Харитоном. Дед был по-настоящему счастлив. Пять долгих лет дворецкий ждал своего хозяина, как верный пёс. И дождался-таки.

– Ну здравствуй, Харитон, – сказал я, стараясь не дышать носом. В фургоне воняло, зато было тепло.

– Здравствуйте, ваше сиятельство, – сказал Харитон и скрипучий голос его дрогнул. Я заметил на щеках старика две влажных дорожки от покатившихся слез.

Ехать в вонючем трясущемся фургоне пришлось часа полтора. За это время у меня изрядно затекла спина и ноги.

Харитон жил на самой окраине Питера в жутком квартале из панельных пятиэтажек без лифта. Ничего более безобразного в архитектурном плане я не видел. Я даже и не знал, что такие сохранились. В столице империи подобное убожество?

Молчаливый водила припарковался у подъезда, вылез на асфальт и открыл боковую дверь. Дождался, когда я покину салон.

Пока я разминал затекшие ноги, заметил, что Харитон с водилой спорили о чем-то. Показалось, что перебирали содержимое мешка и торговались. В принципе логично, не бесплатно же водила помогает моему опустившемуся дворецкому.

После недолгих споров они договорились. Шофер сунул за пазуху небольшую коробочку, отложил на заднее сидение пару кожаных ботинок. Махнул рукой на прощание и уехал.

– Добро пожаловать, ваше сиятельство, – указал на обшарпанную дверь подъезда Харитон. Он призывно махнул рукой, приглашая следовать за собой. Закинул мешок на плечо и двинулся к подъезду.

Мне нужно войти в этот ужасный дом? Что-то совсем не хотелось. Но разве есть выбор?

В подъезде устойчиво воняло кошачьей мочой. Стены были изуродованы надписями с очень неприличными словами.

Подниматься пришлось на пятый этаж. Харитон поставил мешок у перил лестницы, зачем-то оглянулся на соседские двери и полез за ключами. С минуту поковырявшись в замке, открыл дверь.

Закряхтев по-стариковски и согнувшись в поклоне, Харитон жестом пригласил меня войти. Тем самым жестом – весьма уважительным, но совершенно не раболепным. Профессиональный дворецкий бывшим не бывает, как говорится.

Я вошел и едва не расшиб колено о какой-то бидон под вешалкой. В нос ударила нестерпимая вонь. Нет, я этого не вынесу и минуты! Наружу, назад в подъезд, к кошачьей моче! Там я хоть как-то мог вздохнуть! Но Харитон уже втащил мешки и захлопнул за собой дверь. Щелкнул выключателем, от чего в прихожей тускло засветилась лампочка. Не вечная, заряженная бытовой магией, какие висели в моем доме. А обычная электрическая, для простонародья.

Прихожая оказалась буквально забита разным барахлом чуть ли не до потолка. От него и воняло. Одних плащей, курток и пальто на вешалке висело штук десять. И даже мантия, показавшаяся мне очень знакомой. От нее сильно несло горелым.

Я был уже близок к обмороку, когда явно почувствовал это! Она здесь! В квартире есть мана! Я ее чувствую, как кот валерьянку!

Харитон поймал мой вопросительный взгляд и мотнул головой. Пригласил пройти внутрь своего убогого жилища. Я, протиснувшись по узкому проходу меж каких-то мешков и ящиков, зашел на кухню. Крохотную, квадратов шесть-семь, не больше. И эта скромная площадь тоже была завалена разной всячиной, так что свободным оставался лишь крохотный пятачок у стола. Потолки серые, лампочка болталась прямо на проводке, без абажура. В углу около обшарпанного холодильника – столик, на стене газовая колонка. Везде какие-то банки и мутные бутыли.

Харитон поставил на плиту чайник, зажег газовую конфорку. Потом подмигнул мне, прошел к холодильнику, открыл дверцу. На полках хранились какие-то не очень аппетитные на вид и вряд ли съедобные субпродукты. В дверце бутылки с чем-то белым и еще одна с чем-то мутным. Но бутылок Харитон трогать не стал, а вооружился лежащей на подоконнике отверткой и чуть поддел пластик на внутренней стороне дверцы. Залез в образовавшуюся щель пальцами. Вытащил цилиндрический стеклянный столбик с синей жидкостью внутри. Поставил его на стол и не без гордости посмотрел на меня.

Мана! Это дозированный заряд маны из охотничьего патронташа! Руки мои вдруг затряслись и сами потянулись к пробирке.

– Погодите, ваша светлость, – хохотнул довольный Харитон, увидев мою реакцию. Он достал из холодильника бутылку минералки и пачку мангового сока. Такой сок производили в Сиамском протекторате нашей империи. Я, конечно, привык к свежевыжатому, но выбирать не приходилось.

Едва сдерживаясь от нетерпения, я смотрел, как Харитон смешивает в граненом стакане жидкости. Потом он очень аккуратно долил в стакан из синей пробирки. Дождался выделения пузырьков и «выхода пара». И вот только тогда протянул стакан мне.

Я выпил залпом! Знал, что вредно, но удержаться не мог. Через секунду мир изменился совершенно! Словно мрачная пелена спала с глаз. Словно я был подыхающим радиоприемником, но ожил, когда в меня вставили новые германские батарейки.

Я стер со лба выступившую испарину и уселся на услужливо подставленный Харитоном табурет.

Вооот, началось! Легкое покалывание в кончиках пальцев. И тепло из живота разливается по всему телу. Я наблюдал, как Харитон достал второй стакан и налил туда мутной жидкости из бутылки. Уже себе. Самогон? Харитон что-то сказал, кажется, здравницу за мое здоровье, и выпил. Уселся на перевернутый деревянный ящик, улыбнулся. Снова стал внимательно разглядывать мое изуродованное лицо.

Мне надо Харитона о многом расспросить, но я не знал с чего начать. И начал не с вопросов, а с устранения невыносимой вони.

Щелкнул пальцами, пробуя простейшее заклинание очистки воздуха. Потом добавил пару жестов для ароматизации. Сработало идеально! Вот что значит, хотя бы немножко зарядить организм маной. Слава богу, что вместе с внешностью и статусом я не потерял свои магические навыки.

Сразу стало легче жить, но против своей воли я снова посмотрел на холодильник. Харитон поймал мой взгляд и мотнул косматой головой. Хорошего понемножку. Он это знал, я тоже это знал.

– Откуда это у тебя? – спросил я, указывая на пустой стакан, на дне которого ещё поблескивала голубая капелька.

Старик снова хитро прищурился, но не ответил.

– Еще есть?

Харитон кивнул.

– Неси скорее!

– Трудно, ваше сиятельство. Добраться трудно.

– Далеко ехать?

– Глубоко рыть.

Я посмотрел в глаза дворецкого. Харитон был отличным слугой. Он и его предки служили нашему роду веками. И он хорошо знал, когда можно шутить, а когда лучше не надо. Судя по глазам, сейчас он не шутил.

– Здесь она, спрятана, в хате. Но глубоко… – пояснил старик, кивнув в сторону дальней комнаты. – Вы посидите, ваше сиятельство, отдохните. Чайку попейте, вам сейчас надо. А я принесу.

Харитон поставил на стол передо мной фарфоровое блюдце с чашечкой, украшенной вензелем. Моим вензелем! Золотой павлин с распущенным хвостом на лазурном поле. Саксонский фарфор, расписанный во Флоренции.

Харитон бросил в чашку пакетик чая из мятой банки, сыпанул сахара, налил кипятку из чайника. Аккуратно опустил в кипяток ложечку. Себе заварил в том же стакане, из которого пил самогон. Зачем-то взял с полки маленький фонарик и вышел с кухни.

Я остался один. С облегчением вздохнул, радуясь свежему воздуху. Огляделся вокруг более внимательно.

Я слышал о такой болезни. Иногда в мозгах пожилых простолюдинов происходил сбой – и они начинали тащить в свое жилище разную дрянь с помоек. Кажется, это называется «Синдром Плюшкина». По Гоголю. Не думал, что мой дворецкий опустится до такого. Всё-таки не бедствовал в прежние времена. Нормально жил, питался, одевался, получал жалованье. Квартиру вот себе купил. Правда, мне сложно называть эту убогую берлогу квартирой… Но не всем же везет рождаться аристократами.

Ложечка в чашке была тоже украшена моим вензелем. Да и некоторые вещи на кухне показались мне знакомыми. Вот это зеркало стояло у меня в гардеробной зале, только тогда оно было без трещины. А та картина над холодильником висела слева в парадной. Подлинник Айвазовского, кстати. В углу лежит мраморная голова древнего римлянина. Кто-то её отбил от статуи, стоявшей на садовой аллее. Даже такое приволок, старый бедняга…

Я отпил из чашки. Это у бедняков называется чаем?! Отвратительное пойло!

В этот момент за стеной загрохотало. Послышался сдавленный крик старика. Я вскочил и бросился в комнату. Там было совершенно темно. Свет из окна почти не пробивался через кучу мешков и пакетов, нагроможденных чуть ли не до потолка. И Харитона видно не было.

– Харитон! – крикнул я. В ответ в середине кучи что-то заворочалось, зашуршало.

– Я щас, щас, – донеслось приглушенно откуда-то снизу.

Мне под ноги сначала выкатился какой-то тряпичный куль. Потом из-под коробок выполз и сам Харитон. В руках он сжимал потертую сумку.

– Сейчас, ваше сиятельство, сейчас, – заверил Харитон, с трудом поднимаясь на ноги.

Мы снова вышли на кухню. Харитон торжественно выложил на стол патронташ, плотно набитый наполненными маной газырями. А следом шлепнул о столешницу потертой кожаной перчаткой. И я ее сразу узнал. Эта была она! Правая Перчатка, созданная для управления магией разрушения и защиты! Один из ценнейших артефактов нашего рода. Это был подарок от Громовых моему деду на свадьбу. Не стоит удивляться, почему военная элита расщедрилась на столь сильный боевой артефакт. Ведь женой моего деда стала младшая Громова. Да-да, моя бабушка была дочкой нынешнего фельдмаршала. Очень жаль, что времена меняются и теперь я не могу считать Громовых союзниками.

Я снова вспомнил тот ужасный день моего «мятежа». Старый фельдмаршал Михаил Громов лично принимал участие в моем задержании. До сих пор не знаю, стоит ли воспринимать это как предательство или нет. А может офицер поверил клевете Химериных и просто исполнял свой долг? Защищал императора от моей неадекватной истерики? Признаюсь, я тогда действительно вспылил.

Я медленно и даже осторожно взял артефакт и аккуратно натянул на правую ладонь. Перчатка мгновенно изменилась. И выглядела уже не старой и потертой, а новехонькой и шикарной, с благородным тиснением.

– Как же ты ее… достал, Харитон? Как сберег? – удивился я, любуясь блеском перчатки.

– Так поначалу большая суета была, – ответил Харитон, снова усаживаясь на ящик. – Я сразу понял, что плохое случилось. Вы во дворец уехали, ругаясь страшно. На меня даже внимания не обращали, не слушали уговоров. А потом вместо вашей машины пожаловали полицейские с мигалками. Следом пару броневиков с гербами Химериных и Громовых. Вот я и прихватил первым делом то, чем вы наиболее дорожили. Чтоб спрятать получше, значит… Ключи имелись, я ж пыль лично протирал, прислуге такое не доверял. Сам не надевал, конечно, не дурак же. Вынес под одеждой, через заднюю дверь, для слуг которая.