Читать книгу: «Уроки во грехе», страница 3

Глава 5
Магнус

Все десять минут, что мы шли до спального корпуса, Тинсли семенила за мной, поспевая за моим широким шагом, обиженно надув губы. Или ее губы были такими от природы?

Пухлыми.

Сексуальными.

Боже, только не это. Я отмел эту мысль прежде, чем она успела поселиться в моем воображении.

Мне не стоило об этом думать. Но было в ней в тот момент нечто привлекательное.

Ее молчание.

Славное, восхитительное молчание.

Когда она помалкивала, то казалась старше. Опытнее. Гибкая фигура, уверенная походка: она несла себя изысканно и с грацией. Не намеренно. Нет, сама она старалась излучать вызов и враждебность. Но когда она переставала защищаться, ее порода расцветала в полной мере.

Повиновение было ее второй натурой.

Беспрекословное повиновение.

От этих мыслей было все труднее отмахнуться. Они бередили те части моего «я», которые я жаждал поскорее похоронить.

– Вы сказали мне правду про сапсанов? – спросила она.

– Я не стал бы тебе лгать. Ни о сапсанах, ни о чем-либо еще.

– А, ну да. Потому что священники не лгут?

– Потому что я не лгу. Здесь налево.

Она свернула в следующий коридор, и я уже не мог видеть ее лица.

– Я смогу посмотреть сапсанов? Птенцы летают вокруг школы?

– Иногда.

– Круто. – Ее спина была все так же напряжена, и отвечала она односложно. Но, кажется, упоминание о птицах немного подняло ей настроение.

– Мы только что вышли из основного здания. – Я провел ее по пустому коридору. – Там были классные комнаты, учительские, библиотека и обеденный зал. А теперь мы идем в спальный корпус. Все ученицы должны быть в своих комнатах к девяти вечера. Отбой в десять. Иначе придется до утра бродить вокруг кампуса.

– Когда нам разрешат прогуляться снаружи, чтобы осмотреть территорию?

Академия «Сион» была одной из двух школ-интернатов в нашей маленькой деревне. Вторая школа, «Святого Иоанна де Бребефа», была полностью отдана мальчикам, и ею управлял отец Кристиано Круз.

Каждый кампус окружали неприступные стены. Вписавшиеся в ландшафт, они защищали спальни от незаконного проникновения учеников этих двух школ. Церковь, футбольное поле, театр и гимнастический зал располагались в центре городка между кампусами, благодаря чему мы с соседней школой делили расходы на содержание имущества.

Соглашение о постройке школы для мальчиков рядом с нашей было взаимовыгодным. К тому же мы с отцом Кристиано были друзьями детства.

– У тебя будет полно возможностей, чтобы исследовать деревню, – произнес я. – Но ученики выходят за пределы школы только в сопровождении.

– Не дай бог, невинная девственница увидит мальчика.

– Мы постоянно проводим совместные мероприятия с соседней школой, к тому же каждый день молимся вместе.

– Что? – Она резко остановилась и округлила глаза. – Вы ходите в церковь каждый день?

– Когда идут занятия, все ученики и преподаватели посещают мессу в восемь утра. Кроме субботы.

– Э-м-м, ну да… – Она поморщилась и пошла дальше. – Не надо меня в это впутывать.

– Все ученики, миссис Константин. И пока вы учитесь в этой школе, вам придется следовать правилам, установленным католической церковью.

– Час от часу не легче.

– На девяносто процентов эти обстоятельства зависят от того, как вы к ним относитесь. Просто измените свое восприятие.

– А на десять процентов?

– Десять процентов – это данность, нравится вам это или нет. Такова жизнь.

Только мы подошли к общежитию, как дверь тут же отворилась. Мириам вышла к нам навстречу и улыбнулась обветшавшей с возрастом улыбкой.

– Добрый вечер, отец Магнус. – Она заправила прядь седых волос за ухо и посмотрела на мою капризную подопечную. – Ты, наверное, Тинсли.

– А кто еще? – Она пожала плечами.

– Тинсли, – я прищурился. – Это Мириам, преподаватель английского языка и литературы.

– К тому же я заведую общежитием, – произнесла Мириам.

– Значит, вы та женщина, которая не дает ученицам улизнуть отсюда? – Тинсли вздернула бровь.

– Нет, эту задачу я делегировала другому человеку. У нас есть старшая по этажу, она обеспечивает безопасность и порядок в комнатах. Этих девочек мы называем «старшими сестрами».

– М-м-м. Какая заманчивая должность, – сухо произнесла Тинсли. – Особенно для ябеды.

Мириам слегка наклонила голову, но больше никак не отреагировала на слова Тинсли. Она повидала на своем веку все виды подросткового протеста и попыток нарушить все возможные правила. Так что Тинсли ничуть эту женщину не смутила.

– Я слежу за чистотой комнат, пополняю аптечку медикаментами и предметами гигиены, отвечаю на личные запросы учениц, могу что-то подсказать или посоветовать, к тому же организую досуг для девочек. – Она постучала по двери позади себя. – А это моя спальня. Если тебе что-нибудь понадобится, ты знаешь, где меня найти.

– Мне понадобится домой. – Тинсли пристально посмотрела ей в глаза. – Я не хочу здесь оставаться.

– Подожди пару недель. Ты изменишь свое мнение.

– Э-м-м… Вряд ли, – саркастично протянула она. – На сто процентов уверена, что этого не будет.

– Если я окажусь не права, то мы поговорим об этом. А пока иди в свою комнату. Тебе принесут твои вещи и все, что тебе понадобится завтра на занятиях.

Мириам могла показаться милой пожилой дамой, но она держала общежитие железной хваткой. И Тинсли вскоре в этом убедится.

– Спокойной ночи, Мириам. – Я жестом попросил Тинсли проследовать к лестничному пролету. – Пойдем.

На втором этаже было тихо. Девочки останутся в столовой еще не меньше часа, а потом пойдут в свои комнаты готовиться к завтрашним занятиям.

Я не часто заходил в это здание. Если честно, я го избегал. Слишком много подростковых феромонов и розовых оборочек. К тому же я боялся пройти мимо открытой двери чьей-нибудь спальни и увидеть нечто, что меня скомпрометирует.

– В коридорах нет камер наблюдения. – Я остановился у второй по счету двери. – И комнаты не апираются.

– А где спит стукачка? – Заметив мой непонимающий взгляд, она уточнила: – Старшая сестра.

– Комната Дейзи рядом с твоей, – я кивнул на дверь соседней спальни. – Ванна в конце коридора. – Я протянул руку и включил в комнате свет. – Это все твое.

Она вытянула шею, разглядывая спартанское убранство комнаты. Односпальная кровать, парта и ночной столик. Они только и ждали, когда хозяйка украсит их по своему вкусу. Большинство учениц изощрялись в декорировании своих комнат. Но, судя по небольшой сумке, что стояла на полу, Тинсли взяла только самое необходимое.

– Это твоя единственная сумка? – спросил я.

– Так и есть. – Она не сдвинулась с места, словно если она зайдет в комнату, ее судьба будет предрешена.

Но поезд уже ушел.

– На столе памятка для учащихся. Прочти ее перед сном. Там основная информация о кампусе и ресс-код. – Я стоял в коридоре, у двери, и мог видеть лежащие постельные принадлежности и школьную форму в открытом шкафу. – Месса начинается в восемь. Будь внизу ровно без пятнадцати восемь. Вас проводят в церковь.

Она оглядывала комнату ничего не видящими глазами, не моргая. Словно была контужена.

Потом она втянула воздух и посмотрела на меня.

– Простите, что была с вами непочтительна.

Я уставился на нее, ожидая подвоха.

– Могу я получить обратно свой телефон? Пожалуйста, – она захлопала ресницами.

– Нет, – я обвел рукой комнату. – Видишь эту дверь? Я хочу, чтобы ты зашла и не выходила за нее до самого утра.

Она напрягла челюсть и вся сжалась, словно готовясь к бою.

– Сейчас же! – выпалил я громким голосом, который в свое время мог разогнать совет директоров в мгновение ока. На Тинсли он произвел тот же эффект. Она вся сжалась и бросилась в комнату еще до того, как я успел произнести последнюю букву.

Ахнув, она ворвалась в комнату и наткнулась на стол. Она явно дрожала. Подбородок подрагивал, и она обняла себя руками за талию.

Но не пошатнулась. Не осела на пол, как другие. Она была не такой. Она лишь выпрямилась, опустила руки и расправила плечи.

Майка натянулась вокруг небольших грудей, подчеркнув дерзкие маленькие бугорки – но и этой плоти было достаточно, чтобы сжать ее пальцами и раздавить.

Я отвел от нее взгляд и уставился на свои руки: мои пальцы имитировали это движение. Они воображали. Они хотели того, чего не имели права хотеть. Я был как наркоман во время ломки.

Я засунул руки в карманы. Мое дыхание оставалось спокойным. Ни один мускул на лице не дрогнул. Но под этим фасадом я весь горел адским огнем.

Я хотел страха и боли, крови и рубцов, я хотел бить, кусать, душить, колотить, колотить, колотить… я хотел грубого, дикого, безжалостного траха.

Я жаждал этого.

Ее страх заполонил комнату, ее дыхание сбилось, и с милого эльфийского личика схлынула краска. Но она была сильной. Стойкой. Она могла справиться.

И я знал, что она сделает это изящно.

Время уходить.

Я захлопнул дверь прежде, чем она смогла бы увидеть мое истинное лицо. И пошел прочь.

Глава 6
Магнус

Быстрым шагом пройдя через главные двери, я вышел на улицу. В окутавшей меня темноте ночи я, задыхаясь, потянул и ослабил колоратку.

Что это было, черт возьми?

Я позволил ученице взять меня за живое.

Такое случилось впервые, но я все же держал себя в руках. Произошедшее меня удивило. Я не причинил ей никакого вреда, не пересекал границ дозволенного, так что Тинсли осталась не в курсе произошедшего.

Мое единственное отношение к ней лежит в учебной, не физической, далекой от сексуальности плоскости.

Такого больше не повторится.

Мне просто нужно было пройтись, чтобы унять кипевшие внутри меня страсти.

– Добрый вечер, отец Магнус!

Слева приближалась группка девочек из старших классов, они как раз шли в основное здание. Не ответив, я свернул вправо, и они пошли своей дорогой, привыкшие к моему угрюмому характеру.

Решив прогуляться, я выбрал самый долгий путь, пролегавший по задворкам основного здания. Пройдя возле башни, я, включив фонарик на телефоне, поискал на земле мертвую летучую мышь. Но ее нигде не было.

Как я и думал, мышь давно улетела восвояси.

В мыслях все время возникал образ бесстрашных голубых глаз, бледной кожи, подрагивающих рук, ногтей, готовых царапать до крови.

Я постарался избавиться от этих мыслей, сосредоточившись на завтрашних планах – на церкви, учебном расписании и тестах, которые Тинсли предстояло пройти.

Гравий скрипел под ботинками и ночной воздух холодил кожу. Чистый, свежий горный воздух. Так непохожий на вонь автомобильных выхлопов и разогретого бетона Нью-Йорка. Я скучал по большому городу, но мне нравился царящий здесь покой.

Свернув с дорожки, я пересек подстриженную лужайку и пошел вдоль ограждающей кампус стены. Каменная, достающая до плеча, она не мешала любоваться городком и живописным горным пейзажем. К тому же она служила отличным основанием для высоких черных столбов, между которыми была протянута почти незаметная электрическая проволока. Через каждые пару метров на стене висели предупреждающие знаки.

Напряжение не могло убить человека, но разряд наверняка выбивал из бодрых подростков весь запал. И каждый год обязательно хоть один идиот испытывал судьбу и получал разряд током.

Девять лет назад академия «Сион» была на грани разорения. В первую очередь потому, что руководство не могло ограничить доступ мальчиков из школы Святого Иоанна в спальни своих учениц. Подростковая беременность и неудовлетворительное управление школой привели к катастрофическому сокращению числа учащихся.

Когда я купил эту школу, то первым делом вложил немалые средства в ее улучшение. Построил заграждения, уволил большую часть персонала, разработал конкурентный учебный план, благодаря которому стоимость обучения увеличилась в четыре раза, и разрекламировал школу в кругу богатых семей.

И за два года очередь на поступление в «Сион» стала километровой.

Основы остались теми же, что и были: развитие интеллекта учеников, индивидуальный подход, духовность. Но я руководил школой, как руководил когда-то своим бизнесом, а в бизнесе бал правят деньги.

Поэтому, когда Кэролайн Константин предложила семизначное пожертвование, ее дочь попала сюда без очереди.

Я подошел к воротам – единственному выходу с территории школы – и ввел код. Замок запищал, и я вышел.

Поскольку ближайшая деревня была в паре километров отсюда, преподаватели жили в частных домиках вблизи территории школы. Между академией «Сион» и школой Святого Иоанна пролегала единственная гравийная дорожка.

Через три минуты я подошел к своему дому. Большинство священников жили вместе, но у меня был собственный одноэтажный дом.

Дверь со скрипом отворилась. За прихожей была небольшая кухня и зона отдыха, а за коротким коридором была спальня и ванная комната. На голой стене висело распятие. На окнах – темные занавески. В зоне отдыха потертый диван. И камин. Ничего лишнего.

Скромно. С достоинством.

Кто-то мог бы сказать, что я зря променял свой пентхаус в верхнем Ист-Сайде на это место. Но пентхаус не определял мою ценность как человека. Это делали мои поступки.

В течение многих лет у меня была трудная жизнь.

Я разложил содержимое карманов на столике и посмотрел на телефон Тинсли. Мне не нужен был ее пароль. Мои источники сообщили мне о ней все, что мне нужно было знать.

Семейство Константин было украшением Бишоп Лэндинг, сливками сливок общества. Но как и многие влиятельные семьи, они крутили свои темные делишки, и у них была давняя вражда с Морелли – еще одним семейством, чьи скелеты в шкафу были еще непригляднее.

Когда шесть лет назад умер отец Тинсли, поговаривали, что глава семьи Морелли приложил к этому руку. Но ничего доказать не удалось, и смерть списали на несчастный случай.

Что касается Тинсли, то и здесь обошлось без сюрпризов. Она была в семье принцессой – невинной, милой и предназначенной выйти замуж за того, кого выберет ее мать. Вне всяких сомнений, Кэролайн планировала брак дочери много лет подряд, чтобы союз укрепил влияние семьи и поддержал империю Константин.

От этой мысли меня затошнило. Никто не заслуживает такой судьбы, но увы, подобное имело место быть. Практика, проверенная временем.

Я подошел к шкафчику и достал стакан и бутылку виски. Только я начал разливать виски, как в дверь постучали.

– Открыто. – Я взял еще один стакан.

– Я подумал, тебе нужен собеседник, – голос Кристиано с легким акцентом разнесся по комнате.

– Чушь собачья. Ты просто хочешь разузнать все подробности нашей встречи с Константин.

– И правда. Давай рассказывай.

Я повернулся, отдал ему стакан, и, как обычно, он широко мне улыбнулся. У него была замечательная улыбка. Теплая и благодушная, она словно освещала его лицо.

Сегодня он был в обычной одежде, сменил сутану священника на майку и джинсы. Белизна майки лишь подчеркивала его смуглую кожу и черные волосы.

Когда ему было десять, они с матерью перебрались с Филиппин в Нью-Йорк. Я помню тот день, когда он впервые пришел в нашу начальную католическую школу. Он ни слова не знал по-английски. Но он быстро учился, много смеялся и ему, как и мне, нравилось кататься на скейте.

С тех пор мы стали лучшими друзьями. И были неразлучны до самого выпуска. А потом он пошел в семинарию, а я – совсем другой дорогой.

Держа стакан в руках, я сел на диван, сделал вдумчивый глоток, смакуя привкус дыма.

– Все прошло, как я и думал. Кэролайн мне угрожала. Я угрожал ей, и теперь все мои надежды на беспроблемный учебный год пошли прахом.

– В последний раз, когда у тебя не было никаких проблем, ты стал просто невыносимым. – Кристиано сел подле меня. – Ты заскучал донельзя. Стал ворчливым. Плаксивым. И все время цеплялся к садовнику…

– Я не плаксивый.

– Ты просто ненавидишь, когда все идет легко, Магнус. Это не в твоем стиле.

Откинувшись на спинку дивана, делая глоток, я отстраненно размышлял о завтрашнем дне.

– Она такая же красивая, как на фото в интернете? – спросил он.

– Кэролайн?

– Нет, идиот, – он закатил глаза. – Ее дочь.

Если бы меня об этом спросил кто-нибудь из других учителей, я бы насторожился. Но Кристиано был прежде всего священником, и ставил свои отношения с Иисусом Христом превыше всего остального. В отличие от меня, он был призван исполнить свой высший долг и служил церкви от всего сердца. Я никогда не знал человека более честного и неподкупного, чем он.

И поэтому я пришел к нему девять лет назад за советом.

Он не сказал мне того, что я хотел услышать. Он сказал мне то, что я должен был услышать. И убедил меня остаться. Не только для того, чтобы спасти академию, но и для того, чтобы спасти самого себя.

– Она просто соплячка. – Я снял колоратку и ослабил пуговицу на рубашке. – Несговорчивая, неуважительная, острая на язык негодяйка.

– Я спрашивал не об этом.

– Она симпатичная для восемнадцатилетней девушки.

С глазами, что светятся, словно ведьмин огонь. И такая честная… Боже, помоги мне, ее прямолинейность заставляла мою кровь кипеть в венах.

Она меня заворожила, и от этого мне было крайне некомфортно.

– Кристиано… – Я уставился на свой стакан, в котором янтарный виски мерно кружился. – У меня был рецидив.

– Понятно. – Он поставил стакан и, повернувшись на диване, посмотрел на меня, тут же войдя в роль моего духовника. – Это исповедь?

– Нет. Это просто чувство. Мысль.

– Наваждение.

Вот как он это называл. А я называл это болезнью. И он был единственным человеком на свете, который знал, с чем именно я борюсь. Он знал все мои грязные секреты.

– Ну да.

– Это ее мать спровоцировала?

– Не в этот раз.

– Дочь? – он облегченно вздохнул.

– Твой вздох не слишком меня обнадеживает. Ты слишком в меня веришь.

– Влечение – часть человеческой природы. Мы все его испытываем, и тот священник, который скажет тебе иное, на самом деле прячет нечто гораздо худшее. У нас одинокая жизнь. Мы каждую ночь ложимся спать в одиночестве. Стареем в одиночестве. Такова принесенная нами жертва. Но если честно, я молился, чтобы настал тот день, когда ты изменишь свои предпочтения. Посмотрим правде в глаза: у тебя отвратительный вкус на женщин, друг мой, – он драматично дернул плечами.

– Жопа ты.

Он засмеялся, громко и от всего сердца, и взял свой стакан с виски.

Только он мог найти смешное в моих недостатках.

Он с самого начала был на моей стороне. Пока другие мальчишки в нашей школе увивались за девочками, я увивался за их матерями и учительницами.

В моем детстве не было ничего такого травмирующего. Никаких унаследованных от скучных, законопослушных работящих родителей черт. Ничего, что могло бы объяснить мои наклонности.

Мои сексуальные предпочтения были частью меня.

– Слушай, – отрезвил меня Кристиано, – у тебя гораздо больше терпения и решительности, чем у меня. Сам Господь послал тебя к нам. Время и деньги, которые ты вкладываешь в развитие нашей школы, бесценны. Ты самоотверженный – и тебе нет равных. Ты хороший человек, Магнус.

– Ты знаешь, что это неправда, – хмыкнул я. – Я икогда не был хорошим человеком.

– Я не говорю о прошлом. Конечно, ты все так же жесток. И страшен во гневе. Возможно, я не разделяю твоих методов воспитания, но когда надо мотивировать немотивированных, страх и чувство вины работают как надо.

– Ты говоришь как истинный католик. – Я приподнял стакан с виски.

Он чокнулся со мной и сделал глоток, глядя на меня поверх стакана.

– А что такого необычного в мисс Константин?

– Она спасла летучую мышь.

– Что-что?

Я рассказал ему всю историю, и он долго над ней смеялся. Потом мы обсудили замысловатое расписание уроков школы Святого Иоанна, поговорили о событиях в мире и слишком много выпили.

К тому времени как он вернулся в свои апартаменты, мне стало легче. Я почувствовал себя более уравновешенным, ощутил силы начать новый учебный год.

И призвать Тинсли Константин к порядку.

Глава 7
Тинсли

Мне не спалось.

С тех пор, как стих смех, заполнивший коридор на нашем этаже, прошло уже несколько часов. Когда девочки шли мимо моей комнаты, я несколько раз слышала свое имя, но к десяти вечера все успокоились.

Никто не зашел ко мне, не постучался.

Если бы я была здесь по своей воле, то вышла бы к ним и представилась сама. Я попыталась бы завести новых друзей.

Но все было совсем иначе. К черту эту школу. Я вернулась калачиком на узкой постели, чувствуя, как электризуются мои волосы, а кожа на лице морщится от соприкосновения с отвратительной тканью постельного белья. Как вообще можно на таком спать?

Я скучала по своим шелковым наволочкам. Я пыталась их упаковать, но Джастин – один из маминых цепных псов (он же персональный ассистент) – выудил их из чемодана, заявив, что их нет в одобренном списке. Я вообще много чего пыталась упаковать, но он стоял надо мной и с неодобрением на меня таращился.

«Слишком короткое».

«Слишком прозрачное».

«Никаких стрингов».

«Слишком открытое».

«Неподобающе».

«Производит неправильное впечатление».

Он убирал всё, что я складывала. И когда у меня наконец лопнуло терпение, я швырнула лифчик ему в лицо и сказала, чтобы он паковался сам.

Этот уродец запаковал всего одну сумку. Одну! И набил ее одеждой, про которую я и знать не знала. Консервативным, унылым говном.

Ну да ладно. Я знала, что все рано не задержусь здесь надолго. И всю ночь планировала, как отсюда выбраться.

Напиться, принять наркотики, протащить оружие – за это меня бы точно исключили. Но раздобыть это всё не было никакой возможности.

Можно было запалить комнату. Но я не хотела, чтобы из-за меня кто-нибудь пострадал.

Будь у меня мобильный, я включила бы порно на полную громкость прямо в классе.

Будь у меня мобильный, я бы позвонила Китону. Он бы меня выслушал и сказал правильные слова. Он бы понял. Но поскольку и этой возможности я была лишена, я сидела и внимательно читала школьные правила, придумывая, как бы их нарушить.

Мне нужно было быть совершенно неуправляемой. Хулиганкой. Изобретательной. Храброй. Более смелой, чем когда-либо. Вытворять нечто, чего я никогда не позволила бы себе в своей старой школе.

Я не была плохой от природы. Не могла себе представить, как буду ломать и крушить или, например, красть. Да я, черт возьми, ни разу не курила.

Но сюда я попала за свою прямолинейность и тусовки с парнями, и я решила, может быть, именно за это меня и исключат.

Что касается парней: в своде правил была целая глава, посвященная запретам на половые отношения. И упоминания об электрической ограде на заборах, прости господи.

Может, в стенах были бреши?

Мне нужно было подружиться с нарушительницами общественного спокойствия, с девочками, которые прожили здесь достаточно долго, чтобы узнать слабости этого заведения. Ученицы академии «Сион» казались сдержанными и чопорными, но в каждой школе обязательно есть свои «плохиши». И их будет нетрудно отыскать.

Перед рассветом я услышала топот в коридоре. Словно бежало целое стадо. Они топали, но при этом шикали друг на друга, стараясь как можно тише пробираться мимо спален.

Я подскочила и посмотрела на часы. И ахнула. Я проспала минут двадцать, а собраться внизу мы должны были часа через два.

Какого черта они там делают в такую рань?

Любопытство вытащило меня из постели. Открыв дверь, я мельком увидела кого-то отстающего от остальных. Она исчезла за углом, где-то на лестнице, и кстати, на ней были только крохотный топ и стринги.

Вот ублюдок. Значит, я могла взять стринги.

Сжав руки в кулаки, я ринулась за ними, проскользнув мимо двери старшей сестры.

На лестничной площадке я сначала не поняла – подниматься мне или спускаться. Но голоса послышались сверху, и, разгоняя адреналин в крови, я побежала туда.

В любой другой ситуации я бы не вышла из комнаты в майке и трусиках. Но на сей раз я бежала в шесть утра за девочкой, чей зад был буквально прикрыт ниткой для чистки зубов.

На верху лестницы пролет заканчивался таким же, как у нас на этаже, коридором с комнатами по обеим сторонам. Но здесь стояла оглушительная тишина. Пробираясь по коридору, я заглядывала в открытые двери спален. Во всех лежали личные вещи, но постели были пусты, а простыни смяты.

Куда все подевались?

С другого конца коридора до меня донесся восторженный шепоток. Я поспешила на звук и остановилась у двери последней комнаты.

С десяток девочек прилипли к двум окнам. Стоя ко мне спиной, они пихались локтями и дрались за лучший обзор. Некоторые встали на кровать, чтобы получше рассмотреть происходящее.

В этой толпе я разглядела нескольких девочек в стрингах. Многие были в кружевных шортиках и ифчиках. Куча грудей. Довольно больших. Соблазнительные, женственные фигуры.

Неплохо.

По сравнению с большинством из них я выглядела подростком с цыплячьими ножками и плоской грудью. Прискорбно. Но я привыкла к этому чувству.

Первые лучи солнца озарили горы, подсветили небо во все цвета лазурной пастели. Горя желанием узнать, что же такого захватывающего там происходит, я помедлила на пороге комнаты.

– Глянь на него, – милая рыжая девушка вздохнула. – Так нечестно.

– Он просто чистый секс, – прошептала ее товарка. – Даже когда он весь потный, он восхитителен.

– А эти руки…

– Руки? – Брюнетка с длинными кудрявыми волосами прижалась лбом к стеклу. – Девки, гляньте, какой зад.

Я закусила губу, чтобы сдержать улыбку.

Наверняка там на поле упражнялись мальчики из школы Святого Иоанна де Бребефа. Начался футбольный сезон – и, судя по всему, у девочек появился свой фаворит. Но как они могли разглядеть его с такого расстояния?

Я подошла ближе и встала у них за спинами. Никто даже не повернулся в мою сторону, когда я протиснулась в их ряд и посмотрела в окно.

О.

Боже.

Мой.

Это не мальчик.

Чтобы не ахнуть, я зажала рукой рот – передо мной стоял полуголый отец Магнус.

На нем были лишь серые шорты; он стоял перед окном, вытянув руки над головой. Короткие шорты низко сидели на его широких бедрах, очерчивая его округлые ягодицы.

Вот это задница. Я мысленно помолилась, чтобы пояс не выдержал и шорты упали на пол.

Он сцепил руки за головой и встал лицом к солнцу, подняв голову вверх, словно впитывая солнечные лучи. Эта поза подчеркивала линию его позвоночника, накачанные мышцы пресса и силу, таящуюся в его ногах.

Завораживающая красота.

Опасная соблазнительность.

Грешная порнография.

За его спиной на дорожке для бега лежала куча снарядов. Сама дорожка вела вокруг кампуса вплоть до запертых входных ворот.

Очевидно, что девочки знали его расписание и ставили будильники так, чтобы подсмотреть, как он бегает и стоит возле снарядов прямо перед этим окном. Наверное, он думал, что в шесть утра он здесь один.

Дурачок.

Никогда не стоит недооценивать женскую смекалку.

Девочки вокруг меня приглушенно перешептывались. Занятые созерцанием запретной сцены, они даже не заметили моего присутствия.

– Слава богу, что он любит физические упражнения, – чернокожая девочка, стоящая возле меня, нарисовала сердечко на запотевшем стекле.

– Такер говорит, он каждое утро после пробежки тягает тяжести с членами футбольной команды. Мне еще никогда так сильно не хотелось стать мальчиком. Можете себе представить, каково это – заниматься с ним?

– О да. Могу представить. И представляю. Целый. День.

– Ты отправишься в ад.

– Ради него я поползу туда на карачках.

– Клянусь всеми святыми, я бы высосала из его члена все его благочестие.

– Понимаю тебя, ох как понимаю.

Ни черта эти сучки не чопорные. Хулиганки найдены.

Я широко улыбнулась. Стоя рядом, я кивала и соглашалась со всем, что они болтали. Вообще-то, издалека, когда его осуждающий взор не был обращен на меня, он был самым сексуальным мужчиной из всех живущих.

Но при ближайшем рассмотрении вся его злоба и весь его яд, которым он меня отравлял, меня пугали.

Он еще несколько раз потянулся на турниках, вызывая вздохи женской аудитории. А потом, сверкая накачанной задницей, быстрым шагом направился к воротам.

– Не знаю, как называется эта штука в форме буквы V, но я бы намазала ее маслом и поерзала по ней обнаженной.

– Это секс-линии, – пробормотала я.

– Что? – на меня устремился десяток пар глаз.

– Этот V-образный силуэт по бокам живота от лобка – секс-линии. – Я отступила на шаг назад и прижалась плечом к стене, оценивая их тяжелый взгляд. – По-научному называется поперечная мышца живота. Это группа мышц, опоясывающих нижнюю часть торса, которая помогает поддерживать прямой позвоночник. При низком индексе массы тела и накачанном прессе, эти линии становятся четкими. Кстати, его еще называют пояс Адониса, в честь легендарного бога красоты.

– Такая умная? – спросила рыжая, и по ее тону я поняла, что я в шаге от того, чтобы меня сочли лохушкой.

– Нет, просто запоминаю все, что касается мужских частей тела, которые можно облизать, – я задержала дыхание. – Значит он… ну… каждый день бегает?

– По утрам в шесть, – произнесла стоящая позади меня девочка. – Его тело – наш храм, и мы приходим помолиться.

Послышался хор «аминь» и сдержанные смешки.

Кудрявая брюнетка соскочила с кровати и подошла ко мне, окинув меня взглядом с ног до головы.

– Ты сестра Китона Константина.

Приехали.

– Я Тинсли. Приехала вчера вечером.

– Я Невада. Ходила с Китоном в Пемброк, – она повернулась к подругам. – Он был капитаном команды регби. Король школы. Сказать, что он горячий – ничего не сказать. Чисто огонь. Мы с ним были вот так… – она подняла руки и сцепила пальцы в замок.

– Забавно, – я слегка наклонила голову. – Он никогда не говорил о тебе.

– Я перевелась сюда на втором курсе. А он был на год старше, так что…

– Перевелась? Тебя исключили из Пемброк?

– Возможно, – она хитро прищурилась.

– С удовольствием послушаю, что там случилось, – улыбнулась я одобрительно.

– Это дело прошлое, – она махнула рукой. – Я больше не тусуюсь с парнями. А вздыхаю о мужчине. Мужчине в черном.

– Об отце Магнусе?

– Ну естественно. И на случай, когда мы с ним останемся наедине, я уже кое-что задумала.

Она спятила? Я никак не могла забыть его жуткий рев, когда он на меня закричал. Он что, никогда так на нее не орал? И не смотрел на нее так, словно хочет забить ее до смерти?

– Он тебя не пугает? – спросила я.

– Ужасно, – она сжала свою грудь. – Он та-а-а-к меня пугает, – протянула она.

Мне стало досадно. Я не собиралась общаться с такими шлюшками.

– Я впервые увидела его вчера вечером и думала… – как бы мне сказать это так, чтобы не звучать как трусиха, – что он куда более жесток, чем я предполагала.

– Да, он жестокий. Но всякий раз, когда я смотрю в его сексуальные голубые глаза, я вся таю и хочу сделать все, что он приказывает.

– Он вас еще не наказывал? – я обвела взглядом комнату, считывая реакцию девочек на мои слова. – Кого-нибудь из вас?

Некоторые пожимали плечами. Другие кивали и поджимали губы. Но никто из них не выглядел напуганным или забитым.

– Я Кэрри, старшая сестра на этом этаже, – чернокожая девочка обвела рукой комнату и снова положила ладонь на округлое бедро. – Если ты его выбесишь, он тебя накажет, заставит работать или что-нибудь в таком духе. Ничего ужасного. Некоторым из нас даже нравится его провоцировать, чтобы провести время с ним наедине.