Читать книгу: «Главная роль – 5», страница 3

– Шпион – это очень полезно, – прошептал я в изящное, немного порозовевшее от осенней прохлады, ушко. – Когда он свой – это понятно, но и с чужим можно придумать много веселого. Например, специально «сливать» через него выгодное себе вранье – называется «дезинформация». Например…

Повысив голос, я сделал вид, что отвечаю на реплику Маргариты:

– Ты совершенно права, любовь моя – от Аликс действительно попахивало алкоголем.

Англичанин едва заметно – несовершенна подготовка и выдержка! – дернул головой. Даже если не шпион, слух все равно очень вкусный, и по окончании рабочего дня разлетится по пабам и ресторанам.

– Бедняжка! – весьма достоверно вздохнула Марго. – Придворные интриги так ужасны, и я очень надеюсь, что это был единичный срыв, который не перетечет в недостойное пристрастие.

Англичане не меняют королей, а потому слух «английская королева – алкашка» легитимности Виктора Альберта не сильно подорвет, но станет неплохим ударом по мировому престижу актуального нашим пожилым временам гегемона. Какая умница моя принцесса – мы же не обговаривали эту милую импровизацию.

Глава 4

Похороны Виктории прошли очень кинематографично – одетые в темные тона аристократы защищались от хлещущего длинными струями с небес дождя черными зонтиками в руках слуг, Двор с гвардией и Конвоем отрабатывали соответствующие ритуалы, мы делали каменно-сочувственные лица и немножко говорили приличествующие ситуации речи, а я конечно же не мог не выпендриться, положив начало своей репутации самого мирного Царя в истории человечества:

– Нашу эпоху уже сейчас называют «Викторианской». В Мировой истории именно такой она и останется. Сейчас, когда XIX век подходит к концу, я вижу в трагической гибели Ее Императорского Величества огромное символическое значение. Британская Империя под её правлением сделала многое для того, чтобы человечество преодолело тьму старых веков и встало на рельсы научно-технического прогресса. Позволю себе процитировать несколько строк из письма покойной: «Бремя белого человека тяжело, мой мальчик, но лишь мы способны направлять народы и вести их в будущее. В своей глупости они могут сопротивляться, брыкаться и изо всех сил цепляться за никчемные туземные идеалы, но мы не должны обращать на их потуги внимания – нами движет лишь стремление к общему благу».

Альберт от избытка чувств шмыгнул носом:

– Прекрасные, прекрасные слова!

– Нашим миром движет человеческая воля, – продолжил я. – Нашей вселенной – находящиеся в противоборстве хаос и порядок. Позволю себе заметить, что Ее Императорское Величество любила порядок, иначе Британская Империя никогда бы не стала такой, какой мы ее знаем. Позволю себе воспользоваться этим печальным днем, чтобы призвать все человечество к взаимовыгодному, мирному сотрудничеству во имя всеобщего блага. Всеобщего блага, к которому всем сердцем стремилась Виктория.

Направляясь к своему месту, я отметил слезы на глазах Дагмары – она в «бремя белого человека» свято верит, как и подавляющее большинство европейцев, растерянную мордашку Ксюши – сложный «месседж» получился – и завистливо шевелящиеся усы Вильгельма: он тоже не дурак принимать красивые позы и рассуждать о важности мира, но его спичрайтеры схалтурили, ограничившись стандартным пакетом добрых и сочувственных слов. Спичрайтеров у кайзера аж восемь штук, и, полагаю, сегодня это число изменится в меньшую сторону – такой исторический момент потрачен впустую!

Сразу после похорон заниматься последним в этот визит делом и спокойно сваливать уже с надоевшего хуже чая в «файв-о-клок» Альбиона невместно и даже напрямую вредно: Альберт все еще нуждается в утешении. Прямо сейчас в левое ухо ему бормочет приличествующие слова Аликс, а в правое – его сестра Луиза Виктория Александра Дагмар. Последняя, как мы все конечно же заметили, стала вторым сильным центром политической возни у трона Британской Империи. Обладающая безоблачной репутацией старшая дочь покойного Эдуарда несколько меня напрягает – не лично, а как рычаг воздействия на братика и жена Александра Уильяма Джорджа Даффа, 1-го герцога Файф. Он старше жены больше чем на десяток лет, обладает изрядным политическим опытом и влиянием, и вполне может стать «серым кардиналом» при Альберте. Что ж, слово Короля в эти времена уже не совсем закон, но все еще весит много, а значит герцогу придется сильно попотеть, чтобы выстроить параллельные Альбертовским, незримые управленческие механизмы.

Вернувшись в гостиницу, я разобрал почту, улыбнулся простенькой, берестяной шкатулке с вырезанной на ней жар-птицей – весьма пасторально и даже народно! – скомандовал слугам переодеться и написал любимой невесте записку с просьбой уделить мне немного времени прямо вот сейчас.

Ответ занял ровно столько времени, сколько Петька (все мои лакеи знают больше языков чем я, кстати) проходил по коридорам и лестницам на один этаж вверх и вежливо ждал за дверью пять с небольшим минут – принцессам положено отвечать на такое с кокетливой медлительностью, даром что мы уже обручены.

Марго разумеется согласилась – ей все равно делать нечего – и мы со шкатулочкой отправились в гостиную немецких хором. Наедине с любимой мне, похоже, до первой брачной ночи – ах, как она далека! – так остаться и не получится, поэтому пришлось целовать ручки трем фрейлинам и Августе Виктории. Остап, кстати, «свою» фрейлину сейчас кормит безбожно искалеченными достижениями мировой кухни в лучших лондонских ресторанах, закладывая прочную основу будущему, смею надеяться, счастливому браку.

– Дорогая, в этот трагический день я просто не мог не попытаться поднять тебе настроение, – огласил я цель визита одетой в скромное, «домашнее» серенькое платье Маргарите.

Невеста, как и все остальные иностранные гости, похороны уже выкинула из головы, но правила игры нужно соблюдать:

– Любимый, ты так сильно меня балуешь! – она подарила мне милую улыбку и всплеснула ручками. – Одного только твоего вида для меня достаточно, чтобы прийти в самое приятное расположение духа!

Фрейлины и Августа Виктория умиленно пошептались на тему «ах, шарман!», я достал из-за спины подарок.

– Какое милое произведение народного творчества моих будущих подданных, – оценила Марго.

– Настоящая береста! – подмигнул я.

Посмеялись, я открыл шкатулку, вызвав закономерный «Ах!» у милых дам, узревших изящно выполненные золотые серьги, инкрустированные бриллиантами. Жестом попросив разрешения, я принялся вдевать их в ушки Марго, не забыв обозначить символическую важность подарка – то есть размер понтов:

– Это – первое украшение, в котором использовались алмазы из нашего рудника «Мир», расположенного в далёкой Якутии.

Сейчас готовят целый комплект, достойный Императрицы – на свадьбе Маргарита предстанет в колье, диадеме, кольце и браслете. Ну и в одежде само собой – мы же не вырожденцы, а интеллигентные царствующие персоны.

– Миллионы и миллионы лет эти камни хранились в недрах нашей планеты. Время рождало и превращало исполинские горы в песчинки, раскаленная магма точила землю, реки поворачивались вспять, пробивали в толщах скал новые русла и исчезали, человек из пещер перебрался в броненосцы, а алмазы все это невероятное время спокойно ждали возможности украсить твои прекрасные ушки, любимая.

Очередная порция «ах, шарман!» откуда-то с галерки, а я тем временем утопал в сиянии глаз и улыбки невесты. Подарок принят и оценен трепетным и неизбалованным по-настоящему красивыми ухаживаниями девичьим сердечком.

* * *

Мистера Родса в конторе его компании ожидаемо не нашлось – у него в Африке дел по горло, и на сидение в прокуренном, пыльном помещении за конторским столом времени нет. Комната для переговоров с вип-клиентами, впрочем, выглядела очень прилично и могла похвастаться самым настоящим черепом африканского слона над камином. Греться у огня надлежит расположившись в уютных кожаных креслах. Не понимаю я такого понта – львиная голова или хотя бы мамонт, в силу исторической ценности, смотрелись бы уместнее, но отстреливать слонов лично я считаю делом мерзким. Да, африканский слон почти как свои двуногие земляки – работать не очень-то стремится – и порой проявляет агрессию, но целенаправленное сафари на эту обыкновенно безобидную и неизменно симпатичную зверушку – очень ублюдский досуг. Ладно, оставим это на совести местных и перейдем к делу:

– Понимаете ли, мистер Блэк… – обратился я к третьему после самого Родса лицу компании, затянувшись предложенной сигарой и пригубив приличного (а иного мне и не нальют) бренди.

Второе лицо компании тоже не дома – колесит по колониям и метрополиям, набирая наемников и рабочих для организации страны-Родезии. Людей для этого дела нужно очень много!

– …Моя Империя, при всех ее несомненных и вызывающих у меня заслуженную гордость за моих предков достоинствах, обладает одним объективным и невозможным к исправлению недостатком.

Намеренно выдерживая паузу, я пригубил бренди и поулыбался пламени в камине. Посмеет ли мистер Блек искать недостатки в стране сидящего перед ним правителя? Минута, другая, третья – мой собеседник сохранял на оснащенном солидными бакенбардами лице вежливое внимание, пригублял бренди в такт со мной и пускал отблески стеклами пенсне. Чувством ранга не обделен, получается.

– Этим недостатком является специфический климат, – продолжил я, сочтя проверку достаточной. – Мало солнышка, – пояснил в ответ на попросившее подробностей выражение лица. – Некоторые работы для предоставления возможностей моим будущим подданным отдохнуть на морском побережье под теплым солнцем я уже провел и продолжу их проводить. Проводится и системная работа по увеличению объема выращиваемых на наших пригодных к этому окраинах фруктов и увеличении их доступности для населения.

Мне показалось, или в глазах мистера Блэка мелькнула мысль «Не заразил ли наш Альберт Георгия слабоумием»? Понять можно – в глазах среднестатистического представителя «среднего класса» этих времен, а тем более – дворянства, я несу откровенную ахинею. Привыкайте, господа – русского царя отныне и в дальнейшем будут заботить совершенно поразительные для привыкших к другим проблемам элит вещи.

За исключением удивления мистера Блэка, договорились без проблем, и из этого я сделал вывод, что информация о том, что первая партия моих эмиссаров благополучно добралась до вождя с подарками и предложением помощи, до Англии либо еще не добралась, либо не доберется вовсе – до тех пор, пока не станет слишком поздно. Солидный плюс в репутацию министра Гирса и остальных допущенных к тайне господ. Что ж, какая-то секретность и в мои времена умудрялась сохраняться, так что о временах этих, когда «служебный долг», «честь» и прочие очень важные на самом деле для нормального функционирования страны качества продаются намного труднее и сильно не всеми, и говорить нечего – просто в очередной раз приятно удивился здравомыслию и приличию моих сановников.

Исполинский кусок земли с почти полным моим над ним контролем обошелся до смешного дешево – это стало результатом вежливого, но неумолимого с моей стороны торга на тему «что может привлечь инвесторов лучше, чем покупка делянки царем 1/5 земной поверхности?». Подвинуться пришлось меньше, чем я думал – всего пять процентов трафика товаров оттуда-сюда придется направлять через британских перевозчиков, остальное – хоть сами везите, хоть демпингующих американцев подключайте. Еще из заметных «подвижек» – организация на плантации буферной зоны для торговли с англичанами (не обязательной, чисто для обоюдного скрашивания африканских будней) и пополнения последними запасов пресной воды в случае необходимости. Православный храм для негров строить конечно же можно. Заключать договора с вождями племен – только при участии эмиссаров мистера Родса. Хорошо, что закон обратной силы не имеет, и мы с неграми успеем договориться ДО вступления договора в силу. Да, визг будет на весь мир, но приличные люди смотрят не на реальность, а на решение суда.

Словом – контору я покидал в архиприятном настроении. Шажок невелик, но положит начало присутствию Российской Империи на одной из самых увлекательных и вкусных игровых досок – на континенте-прародителе человечества. Игра будет долгой, и «вилок» в ней несть числа, но начать – это всегда самое важное.

На выходе из конторы я жестом велел своему кортежу следовать за собой и подсел в экипаж французкого президента – морозился как мог, до последнего надеясь, что лягушатник считает-таки нехитрый сигнал, но месье Мари Франсуа Сади-Карно реально качественный политик, то есть не отделяет своё личное от блага вверенной ему страны. Самоуважение, обиды и прочая чушь при таком раскладе только вредят, и за это я его уважаю, что и выразилось в согласии поговорить с ним на пути в порт – в последнем своем письме он предложил меня подбросить в качестве последней попытки встретиться лично.

– Ужасная трагедия, – вздохнул я первым делом, кивнув на поклон Карно. – Совершенно выбила меня из колеи, – добавил, расправив плечи. – Страшно представить, какого сейчас Виктору Альберту – я хорошо помню ту бурю, которая разверзлась в моей душе после гибели моего любимого старшего брата, а Виктор потерял почти всю семью. Хвала Господу за то, что он уберег хотя бы Луизу – она сможет утешить кузена в столь тяжелое время. Знаете, – устроившись поудобнее, я заговорщицки улыбнулся. – Нас всех изрядно удивило поведение Аликс Гессенской. Отвага этой девушки безусловно достойна уважения. Полагаю, свою роль сыграли старые добрые французские романтические книжки…

Карно шевелил усами, кашлял, болезненно щурился, с тревогой смотрел за окно, где неумолимо пролетали улочки, дома и переулки, пару раз даже нарушил регламент, посмотрев в вынутые из нагрудного кармана часы, но я неумолимо продолжал вещать без пауз о самых бесполезных в мире вещах – о чувствах, своих и окружающих. За пару минут до прибытия к точке расставания месье Карно все-таки сломался и перебил меня посреди монолога с обильным цитированием наследия Виктора Гюго в переводе на русский язык:

– Ваше Императорское Высочество…

– Видели сегодняшние газеты? – изобразил я возмущение и конечно же не дождался ответа. – Эти проклятые борзописцы навесили на разбитого горем наследника короны Британской Империи прозвище «Король-плакса»! Это возмутительно – безродные, алчные до скандалов собаки позволяют себе лаять на настоящего титана духа только потому, что не способны осознать всего величия Виктора Альберта! И – заметьте – никто из этих шавок не посмел бы сказать ему подобное в лицо, даже гарантируй Виктор им полную безопасность – кишка тонка!

Горько вздохнув, я продолжил сливать французского президента, обильно фонтанируя чувствами и эмоциями:

– Ах, ноша наследника так тяжела! Признаюсь вам откровенно, месье Карно, я отчасти завидую вам – вы всю сознательную жизнь строили карьеру, надеясь оказаться на высшем государственном посту Франции. Я же видел свою миссию совсем иной, и моя подготовка, увы, оставляет желать лучшего – мне приходится прикладывать много сил, наверстывая упущенное время. Многие глупцы совсем не дорожат им, но мы с вами, как люди без ложной скромности толковые, знаем, что время – это ценнейший ресурс, ибо он утекает сквозь пальцы словно здешний, придающий Альбиону шарма, туман, – и снова без паузы, но с улыбкой. – Утешаю я себя лишь тем, что моя любовь к России столь же велика, как и ваша – ко Франции. Как будущий Император, я с честью понесу свою ношу, проведя многие реформы и кратно улучшив жизнь своих подданных от мала до велика.

Карета остановилась – возницу проинструктировали заранее, и отменить приказы Карно физически не смог – и я встрепенулся, демонстративно посмотрев на часы, с улыбкой показав их очень печальному президенту:

– Вот об этом я и говорю – секунды и минуты пролетели совсем незаметно, а мы даже не успели поговорить о важных вещах! Что ж, это не беда – по возвращении домой я лично приглашу вашего посланника на долгий, вдумчивый ужин с последующей беседой, а вас, месье Карно, – забравшись во внутренний карман, я вынул оттуда конверт с печатью и гербом Империи. – Я бы хотел пригласить на нашу с Марго свадьбу самым первым!

– Благодарю, Ваше Императорское Высочество, – вяло сымитировал энтузиазм президент, приняв приглашение.

Собственноручно открыв дверцу, я спрыгнул на сырые дорожные камни и вполне откровенно поведал Карно:

– Я в высшей степени счастлив!

И, жизнерадостно посвистывая, в окружении моментально окруживших меня казаков, направился к пускающему дымы пароходу. Счастье приходит лишь тогда, когда для него приготовлена почва, а в этом я настоящий мастер!

Глава 5

Всего Пару веков назад у Дании было все – колонии, большая «коренная» территория, сильные армия и флот. Без попаданцев на троне геополитическая доминация работает не идеально, и потому, проиграв несколько крайне важных войн, к концу XIX века датчане закономерно стали «исторической едой» для более расторопных партнеров по историческому процессу, лишившись почти всех колоний и более чем солидного куска территории «коренной». Держится Дания лишь на старом принципе европейских войн – проигравших на протяжении многих веков старались не добивать, считая невместным. Нет, если качественно покопаться, прецеденты-то найдутся, но кто о таких неприятных вещах говорит? У нас тут перманентные зарубы за кусочки территорий и банальное бабло, а вчерашний «недобиток» вполне может пригодиться для выстраивания конфигурации на следующую, столь же материально-ориентированную, войну. Тем не менее, Дания ныне переживает далеко не лучшие времена.

Я-то за великодержавные датские боли не переживаю – в мои времена эта маленькая страна будет чувствовать себя на зависть подавляющей части мира, и даже сохранит некоторые остатки суверенитета в рамках большого образования «Европейский союз» – свою валюту, свою судебную систему и некоторые другие приятные датскому сердцу мелочи.

Не знающие о таком приятном будущем местные, однако, страдают – Дания же когда-то была базой викингов, и датчане вполне справедливо выводят историю своей государственности именно оттуда. С историей у датчан вообще все хорошо – настолько, что даже русская Императрица Мария Федоровна прониклась и не без возмущения на своей нордической мордашке устроила мне небольшую лекцию, которая помогла нам с Марго (Вилли уехал домой, потому что для его официального визита к датчанам нужно провести определенную подготовку. Я таким поворотом доволен – я в германо-датских отношениях таким образом становлюсь «решалой», что придает международного политического веса) скоротать плавание.

Перемешанные с морской водой струи дождя бессильно разбивались об иллюминаторы, почти неслышно на фоне двигателей барабанили по крыше каюты, пол под ногами качался так, что даже ко всему привычный старик-Андреич умудрился разбить бокал с горячим шоколадом и с виноватым лицом уступил право скрашивать нам сидение в креслах специально вышколенным корабельным лакеям.

– Когда-то на проклятом острове, – матушка скривилась, видимо, вспомнив наше отплытие, омраченное встречей со сбрасывающей в море пресловутое scheiße баржей. – Жили одни ни к чему непригодные дикари. Древнее датское племя, называемое «англами», переселилось туда еще в пятом веке – по крайней мере так говорят историки. Предки датчан быстро поставили британских дикарей в стойло, объединили в государство и стали промышлять пиратством и грабежами.

– Совсем как сейчас, – подсуетился я.

– Совсем как сейчас! – с довольной моим пониманием улыбкой кивнула Дагмара. – Точно так же произошло со шведами – древние датчане построили им государство, и эти неблагодарные псы обернулись против своих прародителей вместе с норвежцами и прочими дикарями. Когда-то весь Север Европы по праву принадлежал Дании, но теперь… – она вздохнула и покачала головой.

Вектор понятен – примерно то же самое вещал мне в письмах датский король Кристиан IX. Датчане очень хотят вернуть пусть и не былое величие, но хотя бы его часть. Стремление некоторым образом продиктовано не только фантомными болями от превращения в страну-карлик, но и внутренней обстановкой – доигрались с конституциями, и теперь у них там цветут и пахнут социалисты всех мастей. Формально страной рулит парламент, но все же все понимают – картинка примерна та же, что и в Англии: король спрятался за громкой ширмой, но при этом вполне себе самодержавен, ибо в Конституции прописан необходимый для этого набор инструментов. Что ж, за геополитическое могущество придется повоевать, и я осторожно надеюсь, что Кристиан с тамошними элитами не питает иллюзий. Небольшой дополнительный фронт в нашей зарубе с австрияками мне поможет – Дания великой державой не считается, что очень удобно. Немного подтянуть армию до способности создать ощутимое давление с перетяжкой австрийских частей подальше от Восточного фронта, чуть-чуть усилить флот, чтобы европейцам было сложнее блокировать мои северные порты, и получится прямо здорово.

А еще в Дании есть такие редкие штуки как «пенсии по возрасту» и «пособия по безработице»! Это мы в скором времени скопируем. Сначала – в несовершенном, сильно урезанном виде, потому что население огромное, а прибавочный продукт ограничен. Но как минимум центры занятости сформировать нужно, подкрепив их рабочими местами для неквалифицированных граждан – например, дороги прокладывать.

К месту назначения из-за шторма мы добрались позже, чем планировалось, поэтому успели немного поспать, и утром, под очистившимся от грозовых туч небом, вошли в порт Копенгагена, украшенном промокшими за ночь стягами Дании и моей Империи. Народ приветствовал нас как положено, радостными возгласами, свистом и бросанием в воздух головных уборов. Дагмара впечатлилась и ревниво заметила:

– Когда мы с Сашей приезжали в гости к мама́ и папа́, нас так не встречали!

– Это были семейные визиты, а теперь – дипломатический, – пояснил я, у привычной улыбкой махая рукой чужим подданным и игнорируя заползающий под одежду промозглый, сырой ветерок.

– Это я способна понять и без тебя, – отмахнулась от не по годам умного сыночка Мария Федоровна. – Прошу тебя, будь осторожен – отец с годами стал подозрительным, и, несмотря на все наши старания, видит в твоем союзе с Вильгельмом большую угрозу для Дании.

– В этом союзе я и сам вижу угрозу, но в этой ситуации позволить себе роскошь выбрать другую конфигурацию мы не можем – предложенный мной план несет самые большие плюсы для нас.

– И это я тоже способна понять сама, – отмахнулась Дагмара снова.

Откровенное вранье – без многочасовых посиделок со мной и Александром ей и думать о союзе с немцами было противно, но маму за такое осуждать рука не поднимается, она в своей непробиваемой уверенности такая потешная!

Когда мы причалили, гуляющие по небесам хмурые тучки набрались решимости, и на порт посыпались снежинки. Держа под одну руку Маргариту, под другую – Дагмару, я остановился посреди трапа, поднял взгляд вверх и улыбнулся первым в моей новой жизни посланникам зимы – прошлую-то я в районе экватора проводил, там со снегом напряженка.

– Ты любишь зиму? – догадалась Маргарита.

– Очень, – с улыбкой признался я.

– Я тоже люблю снег, – улыбнулась она в ответ.

– Ступайте уже! – возмутилась нарушению протокола Дагмара.

Торжественные встречи настолько надоели, что к окончанию залпов датских кораблей с солдатами, торжественных речей и вереницы представлений мне всех достойных внимания персоналий, я уже с трудом отгонял тоску. Поначалу было здорово быть в центре большой и радостной суеты, но ныне интересность ушла совсем, оставив огромную, метафорическую базальтовую плиту с непреклонной надписью «надо». Этот мотиватор не так приятен, как личный интерес, но работает столь же качественно.

Тут вам не там, и в силу родственных связей, политических перспектив и ажиотажа в СМИ – в особо политизированной стране Франции, по слухам, наиболее слабые жертвы информационных войн из-за сотрясающих Европу перемен натурально в лечебницы ложатся, отдыхать от этих проклятых газет – Кристиан IX, мой дедушка по маминой линии, решил встретить нас в порту лично. Внешне датский король мне понравился – лысая голова в форме яйца обрамлена остатками волос на уровне ушей, роскошные усы приветливо топорщатся, утопающие в морщинах глаза излучают радушие. С ним конечно же присутствует королева – Луиза Гессен-Кассельская. Удивительно, что ее гены, помноженные на гены Кристиана, привели к рождению очень красивой Дагмары и вполне симпатичного Кристиана-младшего – сами они красотой, прости-господи, не блещут.

Мы с дедушкой обнялись, он поцеловал ручку Марго и пошел расцеловывать Дагмару и Ксюшу, на правах отца и деда. Я тем временем целовал ручку бабушке. Какая трогательная картина воссоединения семьи – полагаю, так в газетах про сегодняшний день и напишут. Скучающий мозг зацепился за последнюю мысль и извлек из памяти прочитанную вчера статью – «человеческие зоопарки» по всей Европе резко прибавили в популярности, но их хозяевам от этого только хуже: вдохновленный нашей с Марго историей народ придирчиво осматривает «экспонаты» на предмет «подделки», не стесняясь нанимать в спутники профильных специалистов-этнографов, потому что выигранный суд против мошенника, подменившего условных пигмеев условными эфиопами, окупит вложения с лихвой. Пользуются инициативой и сами владельцы «зоопарков» – очень удобный способ удушить конкурентов для тех, кто держит в вольерах оригинальные экспонаты и способен выиграть суд сам.

Послуживший отправной точкой барон Герберт чувствует себя отлично – он уже выиграл суд против поставщиков-англичан, получил крупную компенсацию, поработал над экспозицией и расширил свое детище. Теперь его «зоопарк» считается самым модным во всей Европе. Печально это все, но такие уж сейчас времена.

Королевский кортеж понес нас во дворец Амалиенборг, резиденцию датского правящего дома. Мужская часть делегации мудро молчала, потому что дорвавшиеся друг до дружки дамы всю дорогу говорили о наболевшем – о поведении скандалистки-Аликс. Я смотрел в окно – снегопад усилился, и заставленные уютными, дымящими трубами домиками узкие улочки Копенгагена на контрасте с хмурой, вонючей, затянутой вечными смогами и туманами Англией смотрелись почти лубочно. Мое довольное лицо не осталось незамеченным Дагмарой, и она время от времени умиленно мне улыбалась – «я же говорила, что Дания прекрасна».

Дворцовый комплекс в глазах избалованного меня был скромен – четыре одинаковых, двухэтажных замка, больше похожих на присутственные места. Центральную площадь украшал памятник королю Фредерику V – сидящий на коне датчанин выглядел весьма внушительно. Однажды я тоже дорвусь до памятников – в родной истории несть числа достойных увековечивания людей, а наши площади – особенно в провинции – прискорбно пусты.

Недовольство дам по прибытии в замок временно прервалось на размещение по комнатам и переодеваниями. Дамы, включая Марго, которую ни за что и никогда нельзя оставлять со мной наедине до самой свадьбы (и это ужасно!), разместились в одном крыле, по соседству с королевой. Меня удостоили крыла королевского – будем со старшим и младшим Кристианом соседями. В наличии спальня, кабинет, гостиная с роялем, парочка комнат для слуг и прочие необходимые помещения, освещаемые электрическими лампочками.

Далее у нас камерный приветственный обед, и во время переодевания к нему меня потревожил мамин камердинер с написанной Дагмариной рукой запиской – Императрице ругать Аликс очень понравилось, но перемыванию косточек нужно топливо. Мария Федоровна вспомнила, что вообще-то Алик после гибели Николая немножко клеилась ко мне по переписке, и затребовала эти письма к обеду для зачитывания избранных мест вслух.

– Остап, письмо от принцессы Гессенской разве не в Петербурге? – озадаченно спросил я секретаря.

– Никак нет, Георгий Александрович – в вашем личном архиве. До вашего отдельного распоряжения изымать из него корреспонденцию мы не решились. Скопился весьма солидный объем.

Ох уж эта вертикаль власти.

– Идем, посмотрим, – пожелал я оценить масштабы бедствия.

Как-то я привык, что у меня бездонный багаж, который перевозится где-то за кадром. Очень удобно – если что-то нужно, оно материализуется словно из воздуха. Однако точных размеров багажа и сложность его логистики мне оценить в голову не пришло. Отправив маминого камердинера с ответной запиской – «прошу извинить за опоздание к обеду, прошу начать без меня, прибуду с письмами» – я направился за Остапом в подвальные помещения замка.

– Здесь, Георгий Александрович, – открыл секретарь неприметную, лишенную таблички дверь, и я поморщился на заставленное коробками с корреспонденцией, просторное складское помещение, размерами достойного средней руки супермаркета.

– Это только письма и телеграммы? – уточнил я.

– Так точно, Георгий Александрович. Одна тысяча семьсот одна коробка.

А не многовато ли я времени на переписки трачу? Бедные слуги – они же этот бесполезный ворох бумаг смиренно таскают за гиперактивным мной.

– По возвращении домой напомни мне заняться оптимизацией, – пополнил я блокнот Остапа и попросил седенького старичка-архивариуса. – Илья Васильевич, найди нам письма от Виктории Алисы Елена Беатрисы Гессен-Дармштадской.

Архивариус сверился с толстенным журналом-каталогом и выдал нам тощую стопку писем из нужной коробки. Надо будет ему премию выписать за профессионализм.

Родня ожидаемо и приятно для меня пренебрегла просьбой начать обедать в пользу морального права обрушить на меня шквал дружелюбных упреков – только приехали, а я уже где-то потерялся.

К обеду подали густой гороховый суп с солидным куском мяса, то же мясо, но тушеное с картошкой и овощами, мясные нарезки, тушеную капусту с колбасками, белый и черный хлеба и пирожное с фруктами на десерт. Дамы кушали немного – блюдут фигуру, а мы с мужиками не стеснялись, к концу обеда дружно расстегнув начавшие мешать дышать пуговицы. Под десерт с чаем разговор на старую тему возобновился – завладевшая письмами Дагмара весьма артистично и в высшей степени токсично цитировала избранные места:

– «В эту тяжелую минуту так трудно без крепкого, дружеского плеча…».

– Какая нахалка! – приложила Аликс королева Луиза.

– Тело Коли еще не остыло, а она уже строила коварные планы! – поддакнула Ксюша.

– Прескверный норов, – оценила Марго.

Королева поежилась, представив страшное:

– Я буду видеть в кошмарных снах, как ее алчные пальцы тянутся к завещанным тебе драгоценностям, Дагмар!