Читать книгу: «Главная роль – 4», страница 2

– Ваше Императорское Высочество, это недопустимо! – не выдержал древний как сами «яти» дедушка, лицо которого кривилось от невыразимого отвращения при взгляде на обновленный алфавит. – Нельзя низводить язык до примитивного инструмента! Это… Это… Кастрация! – подобрал устроившее его сравнение.

– Дискуссии здесь неуместны, дедушка, – улыбнулся я ему и обрубил дальнейшие возражения разом. – Все несогласные с указом Его Императорского Величества могут подать в отставку. Академия Наук – государственный орган, и, ежели отдельные ее члены не желают работать на благо Империи, платить им жалование Империя не станет. Далее! – рявкнул, купировав шепотки. – Следующим критически важным моментом является полный переход на метрическую систему мер и весов. Именем Его Императорского Величества поручаю Академии Наук подготовить проект такового перехода. Проект должен быть представлен к ознакомлению не позднее окончания ноября сего года. В проекте следует исходить из того, что переход должен быть завершен к 1895 году. Помимо этого, на Высочайшем уровне готовится присоединение нашей Империи к Парижской конвенции по охране промышленной собственности. В связи с этим не могу не обратить ваше внимание на ряд вызывавших Высочайшее недовольство Его Императорского Величества случаев. Итак…

Три десятка «кейсов» с «потерянными», «застрявшими в столе», угробленными посредством интриг и взяток «привилегиями» оказалось более чем достаточно – уважаемые академики поняли, что на их махинации наконец‑то обратили внимание и дальнейшие выкрутасы терпеть не станут.

– Таким образом, механизм выдачи привилегий профильными министерствами себя дискредитировал. Именем Его Императорского Величества поручаю Академии наук разработать план по созданию отделения по выдаче привилегий. Правила и стандарты работы необходимо установить с учетом скорого присоединения к Парижской конвенции и сделать механизм получения привилегий нашими изобретателями и учеными максимально быстрым и прозрачным. Работать будущее отделение должно по принципу «одного окна». Схема такая – желающий получить привилегию пришел, подал заявку, получил о том подтверждающую бумагу и максимально точный срок, через который привилегия окажется у него на руках. В процессе необходимо отправлять заявителю отчеты о промежуточных этапах. Например, «новизна изобретения подтверждена, ведется оформление документов, кои завершатся к такому‑то сроку». План Его Императорское Величество надеются получить к ознакомлению к началу сентября.

Подхватив папочки, я сунул их подмышку:

– Империя рассчитывает на вас, господа, и оценит заслуги каждого члена Академии наук по достоинству. До свидания.

И с этим зловещим в свете перечисленных косяков в работе научного аппарата посулом я широкими шагами покинул зал, добавив саспенса громким цоканьем каблуков.

Глава 3

После ухода Георгия уважаемые академики впали, что называется, «в ажитацию», и зал наполнился растерянными, возмущенными, радостными и прочими закономерными после такой речи криками, возгласами и шепотками.

– Почему Менделеев? Он же даже не член Академии!

– Господа, нам выпала честь служить России в эпоху великих перемен!

– Электрификация – это ж какие деньжищи?

– Алмазы? Откуда в Якутии алмазы?

– Жалкие оправдания! Нет у нас силы колонии завоевать, вот и выдумал «способ существования»!

– Что значит «красота не в ятях»? Нельзя просто так взять и изуродовать русский язык!

– Кабы геологический комитет исправно работал, никакие комиссии бы и не нужны были!

– Что еще за «производительные силы»? Это же Марксовский термин!

– Слыхали? Экспедиции на воздушных шарах летать будут! Это ж какие перспективы!

– А чего это Его Императорское Высочество нас прегрешениями министерских пугает? У них там бардак, а мы, значит, исправлять должны?!

– А чего это он нас жалованьем попрекает? Членам Академии что, голодранцами ходить? Чай не дармоеды, а заслуженные люди!

– За какие заслуги Менделееву такая честь – то понятно, сыночек его в Путешествие с цесаревичами плавал. Понравился, видно.

– Господа, Его Императорское Высочество ждет от нас великих свершений, и оправдать его ожидания – наш долг перед Империей!

– Какая хитрая подача теории эволюции! Наш цесаревич попросту вывел человека за её рамки! Кто его надоумил, интересно?

– А Его Императорское Величество вообще знают, чем Наследник занимается? Давненько на людях не показывался, как бы чего не вышло…

– А ты на прием запишись, спроси.

– Президент пусть сходит – мне не по рангу.

Собственно президент – Великий князь Константин Константинович, внук Николая I, которого проинструктировал лично Александр, взирал на происходящее, ухмыляясь в усы. Постепенная передача Императором полномочий наследнику в русской истории случалось не так уж и часто, но ничего удивительного в этом не было – Августейший дядюшка прикован к постели, и Империя неизбежно перейдет в руки Георгия. «Запасной» цесаревич никогда не заявлял претензий на трон и всем сердцем любил старшего брата, но «заявлять права» в последнее столетие вообще не принято – этого никто не поймет, а такой здравомыслящий человек, коим без сомнения является Георгий, так глупо подставляться бы не стал, приберегая свои таланты для более удобного случая. Нет ничего удивительного и в том, что юноша пылает жаждой деятельности – всю жизнь пребывая в тени старшего брата, теперь он пытается доказать всем, что корона перейдет ему по праву. Ну и кто вообще хочет править отсталой и нищей страной, в которой нет порядка?

Со стороны кафедры раздался грохот, и перевозбудившиеся ученые, подпрыгнув от испуга, повернулись к ней и узрели спокойно взирающего на хаос Дмитрия Ивановича Менделеева.

– Добрый день, господа! – поприветствовал он собравшихся. – Ваше Высочество, – отвесил поклон Константину Константиновичу.

– Здравствуйте, Дмитрий Иванович, – поприветствовал тот в ответ и поднялся на ноги. – Господа, – обратился к членам Академии. – Третьего дня Дмитрий Иванович Менделеев Высочайшим указом был назначен Личным Его Императорского Величества Доверенным Лицом по делам науки.

Сказано было достаточно, и в зале воцарилась тишина. «Личный» и «Доверенный» в комбинации с «Его Императорским Величеством» представляли собой ультимативную смесь с предельно понятным посылом: общественный вес Менделеева отныне выше, чем совокупный действующих членов – за исключением Константина Константиновича, конечно, но он птица совсем другого полета и поставлен «на Академию» чисто по‑родственному, пригляд держать.

– Господа, Его Императорское Высочество уполномочил меня ответить на оставшиеся у вас после его без преувеличения блестящего выступления вопросы, – заявил Менделеев. – С вашего позволения, предлагаю начать – Империю ждут великие перемены, и, коль уж нам доверено стоять у их истоков, как верные подданные Российской Империи, мы обязаны исполнить свой долг. Прошу вас, Владимир Семенович…

* * *

По пути в Военное министерство меня немного потряхивало – по идее, именно в нем и должен свить гнездо «штаб противников бескровных территориальных приобретений», и мне чисто по‑человечески было стремно сказануть что‑нибудь наивно‑глупое, совершенно штатское, подарив этой компашке козырь и утратив кусок такой ценной репутации. Мудро решив больше слушать и меньше говорить, я мысленно повторил одобренные царем к обсуждению темы. Успокоило – папенька меня бережет, и дебилом себя выставить не позволит.

Нынешний военный министр – Пётр Семенович Ванновский – при Александре состоит много лет, еще с восточной Турецкой войны, на которой Александр, тогда еще цесаревич, «командовал» отрядом. Личный любимчик Императора, преданный донельзя и, по словам людей, чье мнение имеет для нынешнего меня вес, вполне толковый. Заступив на должность, он провел ряд преобразований, на мой дилетантский взгляд вполне нормальных. Другие люди, с известной долей осторожности – любимчика Императора ругать чревато – отзывались о Петре Семеновиче как о «человеке с характером и несколько избыточной строгостью». Читай – назвали грубияном и самодуром. Линия поведения у меня от этого привычная – не спешить с выводами и не делать резких движений.

Встретившие меня у входа в министерство, увешенные орденами и оснащенные могучими погонами мужики были предельно вежливы, корректны и буквально пылали радушием. Не обольщаемся – им по должности так себя вести положено. Друг‑Илюха как‑то рассказывал, что в интернете гуляет непонятного авторства цитата со смыслом «Россия – страна военная». Коль скоро установить авторство доподлинно не является возможным, я с радостью воспользуюсь моментом, толкнув генералам и министру приятную для них речь:

– Многие десятилетия образованные люди дискутируют о сущности и судьбе России. Я предпочитаю оставить эту забаву им, а сам для себя давным‑давно понял одну незыблемую истину: Россия, господа, в первую очередь держава военная.

В гробу я эти войны видал – мне экономика, просвещение и прочее слаще меда, но мирное сосуществование со всеми и нейтралитет в качестве опции для нас, увы, не предусматриваются. Вступление было встречено с великолепно считываемым удовольствием на рожах, а я развил и усилил:

– За каждым великим свершением наших предков стояла армия. Да, в нашей истории бывали чудовищные поражения, мы проигрывали сражения и целые кампании, но в конечном итоге всегда одерживали верх! Одного взгляда на карту мира достаточно, чтобы понять важнейшую вещь. Наши враги – нынешние и будущие – не осознают ее исключительно в силу своего скудоумия: окружающие нас страны либо будут друзьями России, либо ее частью!

Генералы похлопали, сопроводив аплодисменты одобрительными возгласами формата «Вы совершенно правы, Ваше Императорское Высочество!».

– Мы – не жадные и не злобные северные варвары, коими нас пытаются выставить жрущие с рук наших врагов кретины и лгуны, – продолжил я. – Издревле мы желали только покоя и возможности спокойно жить приятным для нас укладом. Россия издревле жила по принципу «чужой земли мы не хотим ни пяди, но и своей вершка не отдадим», но происки необучаемых, скудоумных врагов упорно нам мешали. Что ж, нужно отдать им должное – из‑за их маниакального желания тыкать русского медведя палкой, наша Империя ныне занимает одну пятую часть суши.

Генералы заржали, и мы с министром прошли в министерство, отправившись в его кабинет. Шашка на стене, голова медведя на другой, карта Империи на третьей, в четвертой – окошко. Вдоль стен привычные шкафы с бумагами, резной стол покрыт зеленым сукном, кресла, как и положено, удобные. Петр Семенович, согласно регламенту, разместился на месте гостя, я – занял его. Наследник хозяина земли русской, а значит все вокруг почти мое, включая и все кабинеты страны.

– Петр Семенович, прежде всего я должен передать вам сие письмо от Его Величества, – вынув конверт из внутреннего кармана, я отдал его министру. – С просьбой прочесть его перед тем, как мы с вами начнем разговор.

Содержание простое: нужно вернуть звание «майора», убранное в порыве неправильной оптимизации, а лично мне «оказать всяческое содействие» во всем, о чем бы я не попросил. Прочитав короткое письмо, министр грустно вздохнул и спросил напрямую:

– Александр Александрович решил начать передавать вам дела, Ваше Императорское Высочество?

– Георгий Александрович, – поправил я и изобразил скорбь. – Отец, увы, до конца своих дней останется прикован к постели. Мы все, как и, уверен, Империя, надеемся, что папа проживет еще много лет, но тянуть Императорскую лямку столь же усердно, как до этого трагического падения, он не сможет. Мы решили, что для Империи будет лучше, ежели остатки отведенного ему Господом времени он посвятит тому, чтобы подготовить достойного наследника. Я, в свою очередь, приложу все свои силы и стремления, дабы оправдать его доверие и ожидания.

То, что поняли многие, наконец‑то озвучено, и первым эти слова услышал военный министр – это незамеченным не останется, купировав потенциальные обиды военного ведомства на то, что я так долго оттягивал визит сюда, повернув ситуацию на 180 градусов – не потому визит откладывал, что армию не ценю, а потому что Александр меня к этой поездке долго и старательно готовил.

– Ужасная доля, – вздохнул Петр Семенович. – Такой великий человек, как Александр Александрович не заслужил подобной участи.

– Господь не посылает тяжких испытаний слабакам, – оспорил я.

Жалкий Император для страны вреден, и жалеть его я никому не позволю – особенно аристократии и высшим должностным лицам. Для простолюдинов оно наоборот полезно – народ у нас сердобольный, и царя в массе своей искренне любит. А главное – не воспринимает доброту и христианское сочувствие за слабость.

– Истинно так, Георгий Александрович, – впитав коррекцию «генеральной линии», подобрался министр. – Я, как и вся остальная армия Империи, готов выполнить любой ваш приказ.

Кивнув – так и надо! – я начал с классики:

– Комплекс противоречий между Великими Державами уже сейчас таков, что отрицать скорую Большую европейскую войну способен только безумец.

– Безусловно, Георгий Александрович, – поспешил согласиться министр.

И это в самом деле так – Европа всю свою историю воюет и готовится к войнам, и мои слова для хроноаборигенов очевидны.

– Сейчас Европа перевооружается, развлекается строительством беспрецедентных в истории флотов, вливая в них чудовищные деньги и интегрируя все, что может дать миру бурно шагающий по нему научно‑технический прогресс. Это позволяет Великим державам худо‑бедно договариваться и сохранять «статус‑кво», выигрывая время для подготовки к войне. Все имеющиеся стороны конфликта недооценивают масштабов грядущей войны. Каждый надеется, что перевооруженная и модернизированная армия, помноженная на исполинские флоты, позволит завершить войну в короткие сроки.

– Вы полагаете эти планы ошибочными, Георгий Александрович? – догадался Петр Семенович.

– Критически ошибочными, – кивнул я. – И отец в этом со мной согласен. Вина за это лежит на том же научно‑техническом прогрессе: он обеспечил Европе развитые сети железных дорог, по которым можно перебрасывать подкрепления и снабжение, способствовал росту населения, которое будет питать армии, и новые виды вооружений, которые изменят ситуацию на поле боя. Кроме того, сила Великих держав, ежели пренебречь некоторыми нюансами – в процессе подготовки к войне мы ими конечно же пренебрегать не будем, но сейчас они неактуальны – в целом сопоставимы, и критического преимущества нет ни у кого. Пока нет – конкретные расклады мы получим, когда все стороны конфликта определятся с конфигурацией. Посему, после первых месяцев боев, всем станет ясно, что быстро закончить дело не выйдет, и война затянется на долгие годы.

Я сделал паузу, дав министру возможность добавить комментарии.

– Тот, кто станет готовиться исходя из расчета на многолетнюю войну, будет иметь немалое преимущество, – оправдал он мои осторожные надежды.

Хорошо.

– Мы с Его Величеством пришли к такой же мысли, – отвесил я министру комплимент. – На данный момент мы не готовы настолько же, насколько и наши соседи. За ближайшее десятилетие мы должны модернизировать и расширить наши военные производства настолько, чтобы даже в случае тотальной морской и сухопутной блокады нашим солдатам было, чем стрелять. Особенное внимание надлежит уделить артиллерии – война очень быстро превратится в позиционную, и именно на артиллерию ляжет большая часть боевой работы. Мне нужен честный человек, которых хорошо разбирается как в артиллерии, так и производстве.

– Обеспечим, – пообещал министр.

– Далее, – продолжил я. – Необходимо пересмотреть некоторые наши морские планы. Строительство порта в Либаве в свете планируемой нами с отцом конфигурации и с учетом богатых для наших противников возможностей его блокады – бесполезная трата денег. Его нужно сворачивать и перенаправлять усилия на более полезные для нас в будущем порты – Архангельск и Мурманск, – второго города в этой реальности еще не зародилось, поэтому я взял перо, подошел к карте и отметил точку, не забыв подписать. – Архангельск, увы, замерзает, но, опираясь на него, нам будет проще обживать незамерзающий Мурманск. Недавно я отправил туда экспедиции, которые подтвердят сказанное мною. Безусловно, это сложнее, намного дороже, но сэкономим сейчас – наплачемся потом, а вышеупомянутые мной порты придется развивать в спешке, а значит – втридорога.

– Строительные работы ведутся не первый год, – осторожно поспорил Петр Семенович.

– Оборудование надлежит вывезти, рабочих – переключить на указанные мною направления, – проигнорировал я. – Прошу вас подготовить соответствующее обоснование – у сторонников строительства порта в Либаве были противники, которые с радостью нам помогут, – среагировав на отразившееся на лице министра нежелание так неприятно «переобуваться», я посмотрел ему в глаза. – Это – приказ Его Императорского Величества, Петр Семенович.

– Слушаюсь, Георгий Александрович! – козырнул он.

– Далее, – продолжил я. – В грядущей войне офицеры младшего и среднего ранга станут, простите за прямоту, расходным материалом, ибо помирать будут десятками тысяч вместе с миллионами своих младших чинов. Значит нам надлежит подготовить достаточный для пополнения запас. Шаг первый – необходимо подготовить обоснование для организации курсов по подготовке унтер‑офицеров и офицеров среднего ранга – до капитана. Шаг второй – нам нужно как можно плотнее участвовать в чужих войнах, получая контингент обстрелянных, способных поделиться боевым опытом – пусть и колониальным – бойцов. Прошу вас подготовить списки толковых солдат, унтер‑офицеров и офицеров, которые совершенно добровольно, с соответствующим временным увольнением с действительной воинской службы, станут помогать дружественным нам силам по всей планете. Уверен, что должный уровень секретности сему начинанию вы обеспечите – сами понимаете, насколько болезненно воспримут это наши политические партнеры. Конкретный перечень кампаний и «дружественных» сил вместе с перечнем необходимых предварительных приготовлений будет передан вам позже. Финансировать все эти операции будет частное лицо, пожелавшее остаться анонимным, – указал пальцем на свою улыбнувшуюся рожу.

– Слушаюсь, Георгий Александрович, – не очень‑то достоверно улыбнувшись, козырнул министр, не отвлекаясь от конспектирования моих указов.

– И последнее на сегодня. Необходимо подготовить обоснование создания в нашей стране Генерального штаба. Остап!

Секретарь вошел в кабинет, с поклоном положил на стол стопку папок и ушел.

– Здесь – наши с Его Величеством и некоторыми пожелавшими остаться неизвестными военными чинами выкладки на вышеперечисленные мною темы. Прошу вас с ними ознакомиться и представить максимально подробные оценки. Самодурством ни я, ни отец не грешим, а потому высоко оценим все имеющиеся на этот счет мнения – как ваши, так и других видных военных мыслителей нашего времени. Худшее, что мы можем сделать в свете грядущей войны – это пребывать в блаженном неведении и позволять лизоблюдам погружать нас в ничем необоснованные иллюзии. Оценки мы с Его Величеством надеемся получить не далее конца ноября сего года.

– Слушаюсь, Георгий Александрович, – однообразно, но вполне логично отозвался министр.

– Империю ждет великое будущее, – поднялся я на ноги. – И залогом его станет эффективность нашей славной армии. До свидания, Петр Семенович.

– До свидания, Георгий Александрович.

Глава 4

Ширины улицы хватило бы разминуться парочке несуществующих (пока) в этой реальности карьерных «БелАЗов», но извозчик Савелий, владелец пяти сдаваемых в аренду тарантасов и водитель особо роскошной брички для «вип»‑пассажиров, не упустил возможности продемонстрировать свой дурной нрав и раздувшуюся от личного успеха самооценку:

– Куды прешь?! – довернув влево, замахнулся он кнутом на старенькую, скрипучую телегу, которую уныло тянул далёкий от «породистости» конь.

– Виноват, ваше благородие! – не на шутку перепугался средний, девятнадцатилетний сын крестьянина Иванова и споро взял левее.

Сидящий на соломе пассажир, младший Иванов, рыжий юноша шестнадцати лет отроду, не испугался, но на всякий случай опустил глаза. Путь из деревни Ярсина был нетрудным – по ладным дорогам Петербургской губернии ехать одно удовольствие – но долгим, заняв два дня. Кабы подоспело время собирать урожай, хрен бы отец обоих сыновей на четыре дня отпустил. Младший‑то, Колька, понятно: его Михаил Васильевич Клюев, уездный доктор, много лет от дел семейных отвлекал да при себе держал, учил делу врачебному, а вот средний – дуб‑дубом! – только к полям и пригоден.

Довольный тем, как ловко указал крестьянам их место, извозчик проехал, и старший, Павел, вернул телегу на старую траекторию.

– Да какой он «благородие», это ж извозчик паршивый! – возмутился Колька и привычно, как делал это тысячи раз до сего момента, проверил содержимое внутреннего кармана потертого, подаренного ему добрым доктором – пришлось сильно ушить, но как без пиджака в столицу ехать? – пиджачка.

Сокровище было на месте – точно так же, как и пару минут назад, когда его проверяли в последний раз.

– Цыц! – цыкнул на него старший брат. – Смотри какая бричка – барей поди возит. А ну как нажалуется? Плакала тогда учеба твоя, а с меня батька голову снимет. Сиди, помалкивай. Грамоту‑то да припарки выучил, а по жизни чистый валенок!

Вздохнув, Колька замолчал – прав Пашка. Не в том, что «валенок», понятное дело – Колька о жизни поболе многих знает! – а в том, что слава о скверном норове столичных извозчиков гремит по всей России. А брат… Братья да батька – грубые да кулаки у них тяжелые, но то ж не со злобы, а наоборот – от любви.

Снова проверив сокровище, Колька улыбнулся и принялся глазеть на Петербургские улицы. Чудном – дома каменные да высоченные, вывески на лавках да мастерских пестрые, барыни да баре такие важные по тротуарам ходят. Не первый раз в столицу братья наведались – рядом живут, батька порою по делам с собою брал, «посмотреть как люди живут», но Петербург неизменно приводил Кольку в восторг. А теперь… Рука снова погладила содержимое кармана. Теперь у него есть возможность остаться в столице на долгих три года, а в его возрасте это почти то же самое, что и насовсем. Только бы сдать экзамены!

Неоднократно спросив путь, братья выехали на дорогу до Царского села, и к вечеру прибыли к месту назначения. Широко открыв рты, они завороженно рассматривали местные красоты, а добравшись до Александровского дворца, рядом с которым кипело строительство – возводили не слишком‑то сочетающиеся с общим ансамблем деревянные двухэтажные бараки, коим уготована участь общежитий – натурально выпали в осадок.

Вздохнув, присматривающий за подъездом ко дворцу сорокадвухлетний городовой Владимир, обладатель целых двух Георгиевский крестов, безошибочно опознал очередного прибывшего пользоваться добротою Его Императорского Высочества голодранца.

– Учиться, чтоли? – окликнул он пацанов.

Подпрыгнув от неожиданности, они отвесили поклон, и Пашка, на правах старшего, ответил:

– Так, ваше благородие! Но только Колька, – указал на брата. – Он умный у нас, вся деревня им гордится.

– То мне без интересу, – важно одернул городовой. – Рекомендация есть?

– Так точно, ваше благородие! – обильно потея – а вдруг потерялось сокровище? – вынул из кармана письмо Колька, спрыгнул с телеги, в два прыжка достиг городового – не самому же ему до пацанов идти? – и с поклоном протянул конверт, внутренне сжавшись в тугой комок.

А ну как в шею погонят? Как батьке в глаза смотреть‑то тогда? Открывать письмо городовой не стал – не его дело.

– Печать дохтурская, – опознал штамп на конверте и вернул пацану. – Ступай – там найдешь кому отдать.

– Премного благодарен, ваше благородие! – проорал пришедший в восторг Колька.

А как не радоваться – государев человек подтвердил, что он, младший сын ничем непримечательного «середняка»‑Иванова, имеет полное право пройти на территорию дворца! Глядя, как пацан вприпрыжку возвращается на телегу, Владимир ухмыльнулся – чудные они, эти дети крестьянские, каждый день одно и то же! Ах да, забыл совсем…

– Ну‑ка стой!

Колька споткнулся, с трудом удержал равновесие и обернулся, показав напуганную мордаху.

– Ходь сюда, покажу чего, – махнул рукой городовой.

Пацан подошел, и Владимир показал ему самую настоящую фотографию плешивого мужика лет сорока:

– Это вот Игорь Никитич, голова медицинского училища. Его спросишь – подскажут, как сыскать. Письма своего никому, кроме него, не давай, понял?

– Понял, ваше благородие! – поспешил заверить поразившийся такому уровню заботы Колька.

Понимать надо – назовется кто Игорем Никитичем, письмо заберет, а потом сам попытается экзамен сдать: за цесаревичев счет да в настоящем дворце учиться охотников‑то поди хватает!

– Ступай, – благодушно махнул на него городовой. – И смотри мне: обжулят – я помогать не стану!

Конечно станет – должностная инструкция прямо велит шибко умных на каторгу без разговоров, за мошенничество, но лишней работы себе Владимир, как и любой нормальный человек, не желал.

– Премного благодарен, ваше благородие!

– Беги… дохтур!

Обернувшись, и в самом деле бегущий пацан обернулся и показал будочнику широченную, от уха до уха, улыбку. Хмыкнув, Владимир привычно привалился к стенке и прикрыл глаза. Правильно Его Императорское Высочество это придумал – таким вот мальчишкам дорогу в жизнь прокладывать. А еще околоточные шептались, будто жалование всем полицейским чинам вскоре поднимут – это Его Императорское Высочество еще лучше придумал!

* * *

Встреча с богачами прошла как и предполагалось. На ней я ограничился ролью «Свадебного генерала», сидя в первом ряду и наблюдая, как Кирил проводит то, что в будущем назовется «презентацией». Тема – организация акционерного общества «Русский алмаз» – немного подумав, я решил сменить название с «Алмазов Якутии». Причина – потенциальные сепаратистские настроения в тех краях. «Алмазы наши, а доходы уходят в столицу. Доколе?!». Ерунда – якуты и в мои времена сепаратизмом не страдали, а в эти так и подавно, но лучше избежать вообще всех потенциальных «бомб» под единым телом Империи. Наглядных материалов было немного – три фотографии тамошних красот, успевший добраться до Петербурга алмаз размером с половинку кулака – отдельное уважение геологам за то, что смогли его добыть – и парочка графиков с предполагаемыми доходами и планами работ. Богачи прониклись, и многие из них с радостью проинвестируют проект через покупку акций, которые через недельку поступят на биржу.

Побочный бонус – запуск слуха о скором благотворительном вечере в Большом Театре с большой концертной программой. Одним из «гвоздей» запланирован сибирский дьяк с великолепным басом – он до Петербурга тоже добрался, вместе с семьей. Попы, которым около меня своего протеже держать приятно и полезно, скинулись на домик для семейства, так что мне тратиться не пришлось. Билеты на благотворительный вечер дорогие – от ста пятидесяти рублей – и я надеюсь таким образом собрать некоторые средства на финансирование образовательной программы. О том, что лично Александр почти все свои деньги в нее вбухал, столица уже знает, а значит, по моему мнению, участие в этом благом начинании должны посчитать большой честью.

Кивая в ответ на поклоны усыпанных драгоценностями, дорого одетых людей и щедро одаривая их улыбками, я мысленно развлекался попытками угадать, кто из них практикует клизмы с Сибирием. Ну что за люди, а?

По окончании мероприятия я погрузился в карету, устало вздохнул, пошевелил усами на закатывающееся за дома солнышко и велел процессии везти меня на окраины, в сторону Балтийского завода. Посмотрим на «рабочие кварталы».

Покинув центр города, мы попетляли по постепенно «деревенеющим» улочкам, на одном из перекрестков услышав гневно‑жалобные крики и увидев картину, которая заставила меня воодушевиться: перед двухэтажным деревянным коттеджиком, на газоне перед подъездной дорогой, валялся фотографический аппарат, отвалившиеся части которого со слезами на лице пытался собрать обратно молодой человек лет двадцати в круглых очках и потертом костюме. Фотографы‑энтузиасты у нас не редкость, и не всем так повезло, как сыну Дмитрия Ивановича – приходится в аппарат и расходники все имеющиеся деньги «ухать», подвергая себя экономии на всем остальном.

На самой дорожке происходила драка: двое дородных бородачей в характерных рясах при поддержке городового – последний не забывал орать «подмога!» – пытались совладать с грязными, оборванными молодчиками, рожи которых не оставляли сомнений в цеховой принадлежности к «изнанке общества». Молодчиками командовал тощий усатый хмырь в хорошем костюме с торчащими из кармана золотыми часами. На травке по другую сторону дорожки от фотографа валялась сломанная сабля, а городовой изо всех сил пытался дотянуться до табельного пистолета, чему разбойники вполне умело мешали.

– А ну охолонули!!! – без моей подсказки взревел урядник Сидор.

Он сегодня моей частью Конвоя командует.

– Останавливаемся, – добавил я, потому что остановить процессию можно только по моему приказу или в чрезвычайных обстоятельствах – драка под этот критерий не подходит.

Часть казачков согласно должностной инструкции окружила мою карету живым щитом, другая, правильно все поняв, бросилась догонять поспешивших сбежать «бычар». Командир последних одним прыжком влетел в открытую калитку, закрыл ее за собой, и, надо полагать, скрылся в доме. Наивный – организация банды с целью нападения на сотрудников РПЦ и целого городового с рук ему не сойдет.

– Бах! – прогремел в переулке за домом одинокий выстрел, и я поморщился, надеясь, что это стрелял кто‑то из наших, в воздух.

По противоположную сторону улицы от «гнезда оккультизма» – иначе зачем тут фотоаппарат и дьяки? – тоже имелись жилые дома, и после выстрела раздался треск спешно захлопываемых ставень. Правильно – платить жизнью за любопытство не стоит.

А это ведь не трущобы и не окраины – вполне себе приличный район. С другой стороны – чего оккультистам на окраинах среди бедноты делать? Там для них «кормовой базы» нет, а уважаемые господа в неприятные, грязные и опасные места ехать не захотят.

Открыв дверь, я подхватил аптечку – ныне ими укомплектован весь транспорт высших чиновников Империи – и сошел на грунтовку. Часть казаков тут же спешилась, чтобы продолжить окружать меня живым щитом – и направился к оценивающим повреждения и поправляющим оборванные одежды дьякам и городовому – последний успел подобрать обломки казенной сабли. Прервав свое занятие – молодой человек бросил возиться с аппаратом и подскочил на ноги – «потерпевшие» отвесили мне поклон, поблагодарив за подмогу.