Эпицентр

– Глуши мотор, – приказал Фома, обошёл мотоцикл и только начал представляться, как его немедленно оборвали.

– Да всё понятно! – досадливо отмахнулся молодой человек, не повышая голоса. – Вот документы.

Он протянул удостоверение и вдобавок к нему какой-то листок. Фома внимательно их изучил, потом цепко глянул на вставших кругом парней и девушек и передал листок Тимуру.

– Пробей.

Того распоряжение в тупик не поставило, он изучил содержимое бумаги и зажмурился, а примерно через минуту объявил:

– Порядок!

Фома вернул удостоверение и листок молодому человеку, козырнул на прощанье и забрался в люльку. А когда мы покатили дальше, пояснил:

– Эта территория открыта для посещения, но любые выезды за пределы Новинска с учебными целями должны согласовываться с корпусом.

– И вовсе нет, – поправил младшего сержанта снайпер. – До семьдесят пятого километра действует уведомительный порядок.

– Неважно! – отмахнулся Фома. – Главное, эти гаврики имели полное право тут медитировать.

Я сообразил, что мы наткнулись на студентов РИИФС, и досадливо поморщился. Впрочем, на меня никто особо не пялился, да и танковый шлем с мотоциклетными очками менял внешность просто кардинально. Попробуй – узнай!

Минут пятнадцать мы ехали по лесу, не встретив ни одной живой души, затем нагнали велосипедистов – двух девушек и трёх молодых людей. Судя по объёмным рюкзакам, к вылазке на природу те подготовились со всем тщанием, и это вызвало вполне понятные подозрения с нашей стороны, но нет – компания оказалась старшекурсниками из туристической секции, решившими перед возобновлением учебного процесса немного отдохнуть от городской суеты.

Дальше мне велели сворачивать на просеку и ехать по ней вглубь леса. Там наведались на пасеку и делянку с целебными травами, переговорили с местными обитателями и угостились мёдом, а ещё минут через десять выкатили к неглубокому ручью с прозрачнейшей и очень холодной водой. Проскакивать его сходу не стали, остановились умыться.

– Тут в стороне горячие источники есть, – сказал Фома. – Вот туда зимой на дежурстве милое дело заглянуть! А сейчас если только на одно из озёр завернуть, но время поджимает.

И всё же к лесному озеру нам заглянуть пришлось. Миновав ручей вброд, мы доехали до следующей просеки, уходившей обратно к дороге, и там Тимур заметил две полосы примятой травы, словно в лес заехал автомобиль.

– Не грузовик – легковушка, – определил снайпер то ли по ширине покрышек, то ли по расстоянию между следами. – И недавно проехали, самое раннее – утром.

– Надо проверить, кого к Чёрному омуту понесло, – решил командир нашей мотокоманды. – Поворачивай!

И я повернул.

Чёрный омут и в самом деле оказался чёрным. Так, по крайней мере, показалось со стороны, когда выехали к окружённому соснами озерцу идеально круглой формы. Со стороны вода смотрелась тёмным непрозрачным зеркалом, на ней неподвижно замер отогнанный от берега плот с двумя симпатичными девицами в купальниках.

Я засмотрелся на них и даже не сразу приметил стоявший под деревьями синий автомобиль-малолитражку и двух молодых людей в купальных плавках, куривших рядом с ним. Были те не слишком-то спортивными и подтянутыми, но – на машине.

Накатил мимолётный приступ зависти – тоже ведь хотелось бы прикатить к Нине на автомобиле! – но справиться с этим дурацким наваждением удалось без всякого труда. Глупо завидовать тем, кто находится в социальной иерархии лишь на ступень или две выше тебя, а не сразу – миллионерам, банкирам и владельцам транснациональных корпораций.

Впрочем, завидовать вообще глупо. Если только операторам-перворазрядникам…

Я подавил тяжёлый вздох и, хоть опасаться тут было решительно нечего, развернул мотоцикл так, чтобы иметь возможность быстро вернуться под прикрытие деревьев. Фома зашагал к молодым людям и представился, те закатили глаза.

– Тут не нужны никакие пропуска! – заявил один из них, рыжий и упитанный.

– Не нужны, – подтвердил младший сержант. – Это простая проверка документов.

Девицы уселись на плоту и опустили в воду ноги, фигуры у них оказались очень даже ничего. Но пялиться на них я не стал, лишь контролировал краем глаза, основное внимание уделив юношам. Те не преминули поворчать, но в итоге всё же предъявили студенческие билеты – свои и подружек.

Фома требовать от купальщиц выйти на берег не стал, вернул документы и направился к нам.

– Богатенькие мальчики, – заметил Тимур, когда пулемётчик забрался в коляску.

– «Общество изучения сверхэнергии», – пояснил младший сержант и дал отмашку. – Поехали!

Я припомнил, что в официальном наименовании этого общества присутствует упоминание патронажа великого князя Михаила, возникло желание вернуться и прицепиться к какой-нибудь мелочи, но подумал и забыл.

Плевать!

Других забот хватало. Толстенные сосновые корни под колёсами, изматывающая духота, усталость. Всё, чего сейчас хотелось, – это вернуться в расположение, принять душ и завалиться на диванчик в дежурке. О вечерней тренировке думал с ужасом, даже особого аппетита против обыкновения не было. Есть хотелось, конечно, но куда меньше, чем того стоило ожидать после пропущенного обеда. Всё же заморил червячка беляшами.

На просеке я увеличивать скорость не рисковал, добавил газа уже на северной дороге. Её состояние тоже оставляло желать лучшего, но там получалось держаться подальше от обочин и тем самым сводить к минимуму риск слететь с мотоцикла после столкновения с веткой или тем паче – оказаться нанизанным на острый сук.

– За холмом развилка будет, бери правее – на трассу вернёмся, – подсказал Фома, когда я минут через тридцать начал подъём на пригорок.

Дорога пошла вверх как-то очень уж круто да ещё принялась лавировать меж вросших в склон гранитных валунов, и на вершину мотоцикл буквально выполз. Там пулемётчик приложил к глазам окуляры бинокля и усмехнулся:

– Хорошо чешут!

С этой стороны холма в лес вгрызлась длинная и широкая проплешина старого пожарища. Ближе к нам она заросла деревцами в человеческий рост, а поодаль переходила в ровное поле, в силу чего дорога просматривалась километра на два, вот и разглядели троицу велосипедистов, кативших в хорошем темпе на запад.

– Это куда они намылились? – удивился Тимур. – Мы семьдесят пятый километр давно проехали, тут только с пропусками!

– Сейчас проверим, – хмыкнул Фома и скомандовал: – Погнали!

Этот спуск был куда более пологим и ровным, поначалу даже газ не пришлось прибавлять – покатили под горку с ветерком. Ну и нагнали велосипедистов в два счёта, несмотря на выгаданную теми фору; в таких условиях даже профессиональному велогонщику оторваться не по силам, а эта троица на спортсменов нисколько не походила. Нет, крепкие и жилистые – этого не отнять, только одеты для загородной вылазки не слишком подходяще: недешёвые лакированные туфли, свободного кроя брюки, рубахи. Свёрнутые пиджаки были закреплены на задних багажниках, на головах – серые матерчатые кепки.

Поначалу троица не обратила на нагонявший их мотоцикл никакого внимания, нехотя сбавлять темп они начали лишь после пронзительного свистка. Два паренька вполне могли оказаться студентами, но вот последний из велосипедистов – дядька лет тридцати с жёстким щучьим лицом внешним видом преподавателя напоминал мало. У меня даже возникло впечатление, будто уже видел его где-то раньше, но где именно и при каких обстоятельствах – вспомнить не смог.

«Возможно, в училище», – мелькнула мысль, когда дядька предъявил Фоме удостоверение лектора среднего специального энергетического училища, а парни продемонстрировали карточки слушателей этого же учебного заведения. Я стянул с лица мотоциклетные очки и снял шлем, подставил голову дуновению очень уж тёплого, но всё же свежего ветерка.

– Далеко собрались? – поинтересовался младший сержант, не спеша возвращать документы.

– Не ваше дело! – резко бросил в ответ лектор. – Мы не обязаны отчитываться!

Фома Коромысло доброжелательно улыбнулся и покачал головой.

– Обязаны, уважаемый, – уверил он собеседника. – С семьдесят пятого по пятидесятый километр требуется предварительное согласование маршрута вне зависимости от цели посещения. Вы подавали заявку?

Лектор криво ухмыльнулся, присел рядом с уложенным в траву велосипедом и выудил из внутреннего кармана пиджака сложенный вчетверо лист.

– Сами смотрите, – протянул он его Фоме.

Тот развернул бумагу и вновь улыбнулся.

– Ну вот, другое дело! – Пулемётчик прищёлкнул пальцами. – Петя, подойди!

– Что ещё? – нахмурился лектор.

Его подопечные, которые так и продолжали стоять с велосипедами, хором выдали:

– Нам ехать надо!

– Простая формальность, – уверил их Фома. – Сейчас поедете, надолго не задержим.

Но в отличие от случая с вахтовиками он к мотоциклу отходить не стал, продолжил стоять и беспечно улыбаться, предпочтя подозвать меня, и это отступление от правил заставило отнестись к ситуации серьёзней. Если прежде уделял внимание одному только лектору, то теперь, пока шёл к пулемётчику, присмотрелся и к его подопечным.

Один был моим ровесником, второй на год или два постарше и совершенно точно куда более тёртый, очень уж уверенно он держался, а глядел презрительно-зло, будто на пустое место. Такого ждёшь от талантов с золотого румба, но никак не от учащегося заштатного заведения. Это разозлило.

– Передай Тимуру, – протянул мне лист согласования маршрута Фома, стоило только приблизиться к нему и остановиться рядом.

Лектор повернулся кинуть взгляд на оставшегося у мотоцикла снайпера, и тогда в голове само собой мелькнуло словосочетание: «вид в профиль». А следом посыпались и другие ассоциации: «анфас», «фотоснимки», «розыск», «опознание». Ещё всплыло в памяти, как изучали журналы с фотопортретами и снимками известных преступников, но я не был готов поручиться, будто видел среди них карточку с изображением лектора.

Поэтому молча забрал листок и двинулся к мотоциклу, но сразу передумал, решив поделиться своими сомнениями с младшим сержантом.

– И охота вам только по такой жаре куда-то ехать? – поинтересовался я, обернувшись. – Ладно, у нас работа, а вы-то чего? Кажется, за сегодняшний день на всю жизнь пыли наелся!

Лектор только плечами пожал, а Фома не преминул заметить:

– Кажется – крестится надо! В нашем деле уверенность нужна!

– Чего нет, того нет, – пожал я плечами, дошёл до мотоцикла и протянул листок Тимуру.

Снайпер быстро проглядел разрешение на передвижение по закрытой территории и кивком указал мне на велосипедистов, а сам приготовился вызвать диспетчера: глубоко вдохнул и зажмурился. Повинуясь жесту напарника, я развернулся, и в этот момент лектор вновь нагнулся к своему пиджаку.

– Не стоит, – предупредил его Фома, положив ладонь на предусмотрительно расстёгнутую кобуру.

Дядька замер, а я решил последовать примеру сослуживца и дёрнул хлястик собственной кобуры. Отвлёкся на это и не придал значения шажку в сторону младшего из велосипедистов. Решил, что он захотел сместиться с возможной линии стрельбы, да только пацан вдруг растопырил пальцы, и с них на Фому перекинулась ослепительная дуга! Пулемётчик в самый последний миг перехватил разряд раскрытой ладонью, и всё равно его забросило в росшие на обочине кусты, да ещё отбитая молния не погасла, а отлетела ко мне целым ворохом ослепительных искр!

Я даже рот от изумления разинуть не успел, как получил удар в грудь, крутанулся волчком и рухнул за землю. Больно не было, и даже получилось остаться в сознании, но руки и ноги непроизвольно дёргались, а мышцы пресса свело до такой степени, что едва не треснули рёбра. И – ни вдохнуть, ни выдохнуть.

А сердце? Оно вообще бьётся?!

Ужас обжёг почище куска раскалённого докрасна железа, это и заставило собраться. Я – оператор. А как поступают операторы, когда не знают, что предпринять? Верно! Обращаются к сверхсиле!

Я мысленно дотянулся до энергии, невероятным усилием воли втянул её в себя и принялся разгонять по телу, снимая спазмы, гася судороги и прекрасно осознавая, что привести себя в норму попросту не успеваю.

Лектор выпрямился с курносым револьвером в руке и сходу принялся палить в отброшенного на обочину Фому, но пули одна за другой теряли скорость и падали в траву в полуметре от пулемётчика. Второй паренёк тоже времени попусту не терял: он вытянул из заднего кармана брюк миниатюрный дамский пистолетик и уже бежал к нам, стреляя на ходу.

Хлоп! Хлоп! Хлоп!

Бежал он к нам, а вот стрелял по Тимуру, только-только вырвавшемуся из транса. Первые три пули прошли мимо, и снайпер даже ухватил винтовку, но сразу выронил её и зажал ладонью простреленное плечо, а попадание в ногу и вовсе заставило его сначала упасть на одно колено, а потом завалиться на бок. Тогда гадёныш-велосипедист перешёл с бега на шаг и прицелился, явно ловя на мушку голову.

Приток сверхсилы к этому моменту худо-бедно погасил судороги, и я рывком вернул контроль над собственным телом, сел, схватил рукоять ТТ, точнее – схватить попытался, поскольку кобура оказалась пуста!

Парень резко развернулся и сходу пальнул, но от испуга и неожиданности поспешил, и пуля прогудела рядом с головой, ушла в молоко.

– Сука! – разочарованно выругался стрелок из-за вставшего на затворную задержку оружия и прыгнул к мотоциклу, где в креплениях оставался зажат мой пистолет-пулемёт.

Страх продрал нутро колючим клубком, и я среагировал бездумно, задействовал первую из пришедших на ум сверхспособностей, ну а поскольку последнее время до одури отрабатывал управление кинетической энергией, то и приложил парня импульсом. Толкнулся всей накопленной силой, будто раскрытой ладонью надавил!

Увы, в очередной раз подвела фокусировка, и стрелка не отшвырнуло от мотоцикла, а крутануло колесом, так что ноги взметнулись выше головы. На мою удачу, выход из сальто получился куда жёстче, нежели у цирковых акробатов, и парня буквально воткнуло в землю, что-то хрустнуло, и он взвыл дурным голосом, на какое-то время выбыв из строя.

Я развернулся и обнаружил, что лектор валяется на дороге с простреленной головой, а Фома выбирается из кустов с табельным пистолетом в руке. Последний из троицы нарушителей запустил в него шаровой молнией размером с крупное яблоко, но младший сержант каким-то очень уж небрежным хлопком отбил её в сторону и скомандовал:

– Руки верх!

Сгусток энергии угодил в деревце и разметал его ствол в щепки, а юнец-оператор неуверенно попятился к подлеску, и тогда Фома предупредил:

– Стоять! Стрелять буду!

А я ничего говорить не стал, выдернул из креплений ППС, оттянул ручку затвора и дал длинную очередь поверх голов. Пацан мигом распластался на земле, и Фома упёрся в его спину коленом, заломил руки за спину и защёлкнул на тонких запястьях стальные браслеты наручников.

– Тимур ранен! – крикнул я, взяв на прицел гадёныша, который и подстрелил нашего снайпера. Тот уже перестал корчиться, но подняться на ноги покуда не пытался и лишь подвывал и придерживал вывернутое под неестественным углом плечо.

Младший сержант выругался и крикнул:

– Тимур! Ты как?

– Жить буду, – сипло отозвался снайпер, пытаясь зажать обильно кровоточившую рану в бедре.

Фома рывком за ворот заставил задержанного подняться, подвёл его ко мне и вновь уложил лицом вниз. Предупредил:

– Дёрнутся – стреляй по ногам, – а сам отбежал к Тимуру.

Покалеченный мною паренёк понемногу прекратил подвывать и едва уловимо напрягся. Я понятия не имел, оператор он или нет, поэтому среагировал предельно жёстко: пнул по вывернутой руке, заставив нарушителя повалиться обратно на дорогу, и прикрикнул:

– Лежать!

Но мог бы и не драть глотку: парень потерял сознание от боли.

Что ж – нашим легче. Никаких угрызений совести из-за чрезмерной жестокости я не испытывал.

Чрезмерная жестокость? О, господи ты боже мой! Да он мне голову прострелить хотел! Вот это – жестоко!

Фома тем временем ловко перебинтовал плечо Тимура и занялся его ногой, но только распорол штанину и сразу уточнил:

– Можешь диспетчеру наши координаты передать?

– Уже, – сдавленно просипел раненый снайпер. – Обещают прислать кого-нибудь…

Тогда младший сержант вытянул из петель свой кожаный ремень и, сложив надвое, велел Тимуру закусить его. После наложил руки на рану, и кровотечение замедлилось, но замедлилось лишь на мгновение, а затем алым начало плескать куда сильнее прежнего, в ритме лихорадочных ударов сердца. Завалившийся на спину снайпер протяжно замычал, но ладно хоть ещё долго его мучения не продлились: почти сразу в красную лужицу упал комочек смявшегося при ударе о кость свинца, и Фома принялся затягивать жгут. Закончил бинтовать и оглянулся на меня.

– Петя, твоего латать нужно?

– Потерпит! – заявил я в ответ и легонько двинул ногой вздумавшего пошевелиться оператора. – Лежи спокойно, пока пулю не схлопотал!

Младший сержант одёргивать меня не стал, достал из люльки вещевой мешок и устроил его под головой Тимура, после сказал:

– И вот ещё что, Петя! Уясни крепко-накрепко: ты – стажёр. Кто бы каких претензий не предъявлял, так и говори: «я – стажёр и выполнял приказы старшего группы». Понял?

Я кивнул, хоть ничего и не понял.

Претензии? Да какие тут могут возникнуть претензии?!

Но, как оказалось, могут и ещё какие…

Глава 4

За нами прилетел аэроплан. У меня чуть челюсть от изумления не отвисла, когда крылатая машина промчалась над головами, развернулась и пошла на посадку. Был этот двухмоторный самолёт с раздвоенным хвостом, который крепился непосредственно к крыльям сразу за двигателями. Заметно меньше десантного биплана, он легко и просто, как показалось со стороны, сел прямо на дорогу.

Помимо медика, сразу занявшегося Тимуром, из самолёта выбралась и пара десантников, уже знакомых мне по совместным тренировкам: кудрявый круглолицый старшина и подтянутый ефрейтор с веснушчатым смешливым лицом.

– Фома, как вас так угораздило? – полюбопытствовал старшина.

– Лучше даже не спрашивай, Ваня, – отмахнулся пулемётчик и крикнул: – Хмурый, мотоцикл прихватим?

Выглянувший в распахнутую дверцу кабины пилот с нашивками старшины вовсе не выглядел ни хмурым, ни смурным, и я предположил, что обратились к нему всё же по фамилии, а не по прозвищу. Он стянул с головы лётный шлем, огляделся и махнул рукой.

– Чёрт с вами, крепите!

Крепите?! И вновь я едва не обомлел от удивления. Десантники закатили мотоцикл под самолёт, захлестнули его тросами и начали подтягивать к кабине. Сам я в этом действе участия не принимал, мне поручили караулить задержанных. К тому времени, когда медик-сержант закончил возиться с Тимуром и того погрузили на носилки, наше средство передвижения уже было самым тщательным образом закреплено и висело, не касаясь колёсами дороги.

– Воронец! – крикнул вновь высунувшийся из боковой дверцы пилот. – Не отвалится он при посадке?

– Не, Киря, не отвалится, – уверил его старшина десантников. – Ты ж меня знаешь – не первый раз замужем!

– Ну смотри – с пехотуры спрос невелик, за всё ты отвечаешь.

– Не каркай!

Подошло время конвоировать в самолёт задержанных, и если пацан-оператор поплёлся к опущенной лесенке без пререканий, то покалечившийся при неудачном кульбите парень оказался тёртым калачом и принялся орать, что ранен и будет жаловаться. Пустое – Федя легонько ткнул его в плечо, и крики мигом перешли в приглушённый скулёж.

– Двигай! – распорядился младший сержант. – И молись, чтобы из самолёта не выпасть!

Тело псевдолектора положили на носилки, накрыли застиранной простынёй и понесли к аэроплану, а мне пришлось собирать велосипеды, которые никто тут бросать не собирался. Вот тогда-то я и вспомнил о пустой кобуре.

Ах ты ж, зараза! Ещё не хватало табельный пистолет посеять!

Я подбежал к месту падения, принялся раздвигать ногами высокую траву и высматривать воронёный металл. Ходил-бродил и вконец отчаялся, когда углядел-таки оружие совсем не там, где рухнул на землю после удара молнией, а почти у деревьев. К этому времени меня успели пару раз окликнуть, поэтому к самолёту рванул чуть ли не вприпрыжку.

– Ты чего там копался? – спросил дождавшийся меня у лесенки Фома.

– Пистолет из кобуры вылетел, когда упал, – сознался я.

– А страховочный шнур тебе на что? – Младший сержант продемонстрировал кожаный витой шнурок, закреплённый на стальном колечке, продетом в отверстие на рукояти пистолета; петля на другом его конце была затянута на ремне. – Получи на складе! Понял?

– Получу, – пообещал я и полез по лесенке.

В кабине оказалось тесновато, рассчитана та была самое большее человек на десять, не считая пилотов. Я уселся на одну из двух лавок и первым делом вытянул магазин и снял с боевого взвода пистолет-пулемёт.

Закрутились, загудели пропеллеры, самолёт начал короткий разбег, и нас затрясло, едва с лавки не слетел, но вскоре колёса оторвались от земли, и мы взмыли в воздух, чтобы почти сразу резко пойти вниз. Миг снижения отозвался неприятной пустотой в животе, ладно хоть ещё пилот быстро выровнял аэроплан, и дальше уже набор высоты шёл без неожиданностей.

Задержанного с вывернутым плечом крепенько приложило о стенку, и он глухо застонал, но Фома остановил поднявшегося с лавки медика и указал на меня:

– Глянь сначала бойца.

– Да вот ещё! Со мной всё в порядке! – фыркнул я, перехватил взгляды десантников и опустил взгляд на свой плащ. На груди в том обнаружилось с десяток прожжённых дырочек, кожа вокруг них чуть отличалась цветом от соседних участков.

Сержант медицинской службы велел снимать верхнюю одежду, тогда-то и выяснилось, что гимнастёрке тоже досталось, а вот у меня обошлось без серьёзных повреждений и ожогов, лишь покраснела кожа. Сразу после ранения я и в самом деле ощущал какое-то слабое жжение, но снял его привычным для себя образом: сначала наполнился сверхсилой, а после начал равномерно выдавливать её вовне.

Медик осмотрел меня и хохотнул.

– Вот вы, девятки, бронированные!

– Да это просто Петя в рубашке родился, – усмехнулся Фома. – И я фокусировку разряда нарушил, и плащ из добротной кожи пошит, принял часть энергии на себя.

Сержант лишь плечами пожал и занялся задержанным, а я откинул назад голову и зажмурился, гадая, удастся ли принять душ, перевести дух и перекусить, или сразу заставят… ну не знаю… протоколы какие-нибудь составлять или объяснительные писать.

Наверное, и заставили бы, но после приземления на аэродроме мне даже толком мотоцикл осмотреть не позволили и велели лезть в карету скорой помощи с красным крестом на борту. И отнюдь не ради конвоирования задержанных – повезли в госпиталь на обследование, которое по счастью надолго не затянулось.

Упитанный дядечка-врач – тот самый, которому ассистировала в прошлый раз симпатичная Валя, опросил меня, осмотрел покрасневшую кожу и отправил в процедурную, порекомендовав напоследок сегодня не перенапрягаться. Теперь место поражения разрядом куда сильнее прежнего походило на ожог, выглядело припухшим и воспалённым, да ещё наметились рубцеватые прожилки, расползшиеся во все стороны лучами асимметричной звезды, поэтому я не рискнул проигнорировать направление и отыскал нужный кабинет, где мне и нанесли на рану пахучую мазь, после чего наложили не слишком тугую повязку.

Ну и раз уж выпала такая оказия, я решил не упускать возможности заморить червяка и наведался в столовую. Плотно то ли пообедал, то ли уже поужинал, после чего и отправился в расположение. Сдал оружие и переоделся, а когда поднялся отметиться в дежурку, начальник смены велел топать в комендатуру.

Там на входе натолкнулся на Фому Коромысло; вид он имел мрачный и взъерошенный.

– Как Тимур? – сразу спросил я, заподозрив, что дурное настроение пулемётчика вызвано ухудшением состояния нашего стрелка.

– Да что с ним будет? К концу месяца выпишут, поди, – заявил в ответ младший сержант, ухватил меня за пуговицу гимнастёрки и притянул к себе. – Слушай, я все углы сгладил, ты только не сболтни лишнего. Стой на том, что просто стажёр. Понял?

– Да понял! Понял! – Я высвободился и спросил: – Скажи лучше, кто это вообще был?

Фома пожал плечами.

– Рекрутёры зевнули, не отследили компрометирующие связи. У оператора из зимнего призыва дядя рецидивистом оказался, ну и подговорил того по-родственному на подработку. В Зимске они несколько дел провернули, а в прошлом месяце засветились по-крупному и в бега подались. Вот только пацан на пик румба ещё не вышел и способности начал терять, поэтому решили втихаря к Эпицентру подобраться, кретины.

Я кивнул. Так и есть – кретины.

Но это если нашу внутреннюю кухню знать, а вот человеку со стороны поддельный пропуск вполне достаточным условием успеха представляться может.

– Кстати, а ты чего всполошился-то? – спросил вдруг Фома.

– Сам не знаю, почему покойник знакомым показался. Может, на плакате «В розыске» его фотографию видел. Не знаю, – путано ответил я, да расспросов и не последовало.

Младший сержант подсказал номер кабинета, и я поднялся на крыльцо комендатуры с ещё меньше охотой, нежели шёл сюда до того. А всё потому, что ждал меня на разговор не кто иной как Олег Семёнович Друза.

Но деваться было некуда, добрёл до кабинета, постучался. Вопреки опасениям разговор пошёл в деловом ключе, дознаватель задавал толковые вопросы по существу, а я старался не мямлить и пусть немного скомканно, но всё же отвечал и особо при этом не запинался.

Олег Семёнович не торопил и не подгонял, сам постоянно делал какие-то пометки в блокноте и вёл опрос обстоятельней некуда, вникал буквально во все детали произошедшего. А потом взял и спросил:

– Почему в нарушение инструкций вы не прикрывали старшего группы?

Я аж глаза от изумления округлил, не сдержавшись.

– Да как же так? – возмущению моему не было предела. – Разве я не прикрывал?!

Дознаватель, постучал пальцем по своему блокноту.

– Согласно показаниям, вы не привели к бою табельное оружие и более того – вовсе не взяли его в руки.

В этот момент собеседник чем-то неуловимым напомнил Альберта Павловича: на вид такой же мягкий и дружелюбный, а только ковырни – наткнёшься на сталь. Но, в отличие от институтского консультанта, Олег Семёнович куда хуже скрывал свою истинную натуру, слишком уж холодно и требовательно глядели его голубые глаза.

А с другой стороны – чего ему лицедействовать? Перед кем комедию ломать?

Передо мной? Так невелика птица!

Я бы наверняка смешался и запаниковал из-за неожиданного вопроса, точнее – и в самом деле смешался и запаниковал, просто вовремя вспомнил о предупреждении Фомы и заявил:

– Как стажёр, я выполнял распоряжения старшего группы и действовал в строгом соответствии с его приказами.

– И что заставило его отдать приказ, идущий вразрез с инструкциями?

– Не могу знать! – сказал я, а после небольшой паузы добавил: – Я ещё не сдал финальный зачёт по огневой подготовке, только получил допуск. Наверное, дело именно в этом.

Дознаватель недовольно покривился и принялся что-то помечать в блокноте, после вновь продолжил разбираться в случившемся, но, как ни старался, загнать меня в угол не сумел. Не могу сказать, будто ощущал за собой вину, вот только кое-какие нарушения всё же, как говорится, «имели место быть», и в качестве оправдания приходилось раз за разом ссылаться на свой статус стажёра.

В итоге собеседнику очень скоро наскучила эта игра в кошки-мышки, он закрыл блокнот и завернул металлический колпачок авторучки, но меня не отпустил и сказал:

– А проясните-ка ещё один момент. По словам младшего сержанта Коромысло, именно вы первым заподозрили неладное и подали условный сигнал тревоги. С чем это было связано?

Никакой опасности для меня правдивый ответ не нёс, и я не стал ссылаться на плохую память, вместо этого сказал:

– Да просто лицо убитого знакомым показалось. Решил, что где-то видел его раньше, вот и забеспокоился.

– И почему же? – вкрадчиво спросил дознаватель. – Убитый предъявил документы лектора среднего специального энергетического училища, слушателем которого являетесь и вы. Разве не могли встречаться там?

Я покачал головой.

– Нет, точно фотоснимок видел. Поэтому и забеспокоился.

Олег Семёнович озадаченно постучал ручкой по столешнице и уточнил:

– А где это вы могли видеть снимки объявленных в розыск преступников?

– А нам картотеку показывали.

Дознаватель не сумел скрыть удивления и строго глянул на меня, затем будто выстрелил вопросом:

– Зачем курсантам первого месяца обучения тратить время на ознакомление с картотекой лиц, объявленных в розыск?

– Не могу знать! – заявил я в ответ, но я знал, и, поскольку врать как дышать, ещё не выучился, ложь пришлось едва ли не выталкивать из себя.

И собеседник это заметил.

– Да неужели? – улыбнулся он, подавшись вперёд. – А есть предположения на этот счёт?

– Никак нет! Начальству виднее, мы причинами не интересовались.

Думал, Олег Семёнович так просто от меня не отстанет, и оказался прав, вот только тот зашёл с совершенно неожиданной стороны.

– Так что с убийством Казимира Мышека? – спросил вдруг он. – Не надумал сознаться?

Я враз покрылся испариной, но ответил предельно твёрдо:

– Не в чем мне признаваться. Никакого отношения к этому делу не имею.

Дознаватель откинулся на спинку кресла и с улыбкой произнёс:

– Я запросил дополнительную информацию, и знаешь, Петенька, что выяснилось при вскрытии?

Переход от учтивого «вы» к пренебрежительному «Петеньке» ничего хорошего не сулил, и я заранее напрягся в ожидании плохих новостей, но ничего такого уж неожиданного для себя не услышал. Пришлось даже разыграть удивление, когда Олег Семёнович заявил:

– Внутренние органы Мышека превратили в отбивную, и виной тому было энергетическое воздействие. Что на это скажешь?

Я только плечами пожал.

– Оператор его убил. И что с того? Это же Новинск!

Дознаватель покачал головой.

– Характер повреждений указывает на то, что убийца задействовал технику открытой руки. Тебя ведь ей учили, не так ли?

– Не так, – отрезал я. – Меня учили технике закрытой руки. Ею, скрывать не буду, владею. Открытой – только начинаю овладевать.

– Ну да, ну да, – покивал Олег Семёнович. – Знаешь, Петя, как мне всё это видится? Там в комендатуре заигрались. Не ты и не твои сослуживцы. Те, кто учебный процесс организовал таким образом, что атмосфера в банке с пауками раем показаться может. Вы друг друга поедом ели, а циничные дядьки сильные и слабые стороны и поведенческие модели подмечали, выводы о перспективности делали. Так проще результат получить, нежели нормально с курсантами работать.

Я на это заявление никак не отреагировал, тогда дознаватель продолжил:

– Но в этот раз конфликт зашёл слишком далеко. Тебя решили от греха подальше к нам откомандировать, только и с этим опоздали. Ну так что – будешь и дальше в молчанку играть в ожидании, когда уликами к стенке припрут, или расскажешь, как дело было? Твоей вины в случившемся немного, ответственность должны понести те, кто проявил преступную халатность при организации учебного процесса. Пора прекратить эту порочную практику! И ты способен это сделать. Дай показания! С учётом обстоятельств и чистосердечного признания тебя даже сверхспособностей лишать, скорее всего, не станут. О тюрьме и речи не зайдёт, обещаю!