Крылья нетопыря. Часть I. Сон разума

© Беляев П. Ю., текст, 2022

© Издательство «Союз писателей», издание, 2022

* * *

Часть I. Сон разума

Нас создали никем, чтобы мы могли быть кем угодно.

Лао-Цзы

Глава 1

Посреди Велигорского океана грозно вздымались Храмовые скалы – величайший храм мира Горнего, который был вытесан прямо в теле исполинского горного хребта, что простирался на многие вёрсты с севера на юг. Огромные галереи, потрясающие воображение молельни и залы, даже кельи монахов – всё находилось прямо внутри скалы. Многие века солёные волны лизали неприступные стены этого храма, этой крепости, величайшего оплота истинной веры.

Ежегодно сюда стекались миллионы паломников почти со всего известного мира. Сотни самых разных кораблей от простых и незатейливых галер и ладей до величественных многопалубных фрегатов, оснащённых по последнему слову мореходства. Прихожане всех мастей и сословий стремились сюда, как к величайшему благу, чтобы прикоснуться к святым мощам отцов-основателей церкви, причаститься или исповедаться самым святым и непогрешимым людям Горнего. Сюда же стекались все пожертвования и церковные десятины. Поистине, неисчислимые богатства Храмовых скал позволяли независимо от правителей строить церкви и приходы везде, где это сочтёт нужным Великий Синод.

Именно здесь, среди многочисленных часовен, келий монахов, церквей, церквушек и главного храма, стояла высшая духовная семинария Храмовых скал, выпускавшая, помимо многочисленных теософов и членов высшего духовенства, величайших воинов Горнего – рытников. Овеянные благодатью самого Создателя – единого и неделимого Господа, получившие самые обширные и передовые знания своего времени в алхимии, математике, начертательной геометрии, теософии, зоологии, демонологии и во многом другом, перечисление чего заняло бы слишком много времени; рытники являли собой страшнейшее оружие Храма против язычников и еретиков. Они были способны выстоять перед любым проявлением тьмы, а если надо, то и с самим чёртом.

– И доколе вечно и неприступно стоять Великому Храму, дотоле нерушим буде свет истинной веры, – с придыханием произнёс уграстый отрок в холстине и, поцеловав, спрятал за шиворот маленький косой крест, заключённый в круг, – символ религии Храмовых скал.

– Эй, ну ты идёшь? – донеслось справа.

Отрок нервно передёрнул плечами и со всех ног припустил к пристани.

С самого утра пристань гудела от нахлынувшего людского потока. Сегодня здесь собрались едва ли не все Храмовые скалы от степенных отцов-настоятелей до забитых семинаристов. И тщетно наставники пытались загнать молодёжь в душные ученические кельи, ведь сегодня на их глазах должно было случиться невероятное – прибытие настоящего ересиарха! Уже несколько десятилетий о них не было ни слуху ни духу, и казалось, что вся эта гниль, отравляющая души ложными учениями, давно изведена на корню, а вот поди ж ты: в самом центре стольного Лихобора рытникам удалось поймать одного из них. Да по слухам очень могущественного и опасного.

Больше всего ересиарха ждали семинаристы-первокругники, которых ещё совсем недавно оторвали от родительской юбки и бросили в пучину послушания и учёбы. Их жизнь сделалась такой же серой, подёрнутой мхом и плесенью, как стены Храмовых скал. И немудрено, что именно им больше всего хотелось увидеть его – их ужас и ночной кошмар, воплощение всех потаённых страхов, порождение дедера, вся суть существования которого сводилась к тому, чтобы отвратить слабых духом от света единственно верной религии. Словом, ересиарха.

Погода как нельзя лучше соответствовала прибытию чистого зла. Ещё с полуночи молнии то и дело били в купол главного храма. Штормовой ветер срывал с голов шапки и мурмолки, завывал в трубах и стучал оконными ставнями. А ближе к полудню заморосил затяжной противный дождь.

Наконец, на горизонте появился драккар. Все как один затаили дыхание. Никто не издал ни звука, пока морская посудина с хрустом не ударилась о пологий каменный берег, и на землю не ступили четверо в балахонах с островерхими капюшонами – рытники.

– Как ты думаешь, какой он? – шептала маленькая веснушчатая девчушка на ухо своей подруге.

– Конечно, он очень уродлив и страшен. Должно быть, у него горб, а всё лицо изъедено оспинами.

– Как у пастора Леопольда? – переспросила «веснушка».

– Ещё хуже, – шёпотом ответила подруга. – А ещё у него деревянная нога, и он обязательно будет сквернословить.

– Ужас какой…

Наконец, на пристани показался сам ересиарх. Это был высокий мужчина с задумчивыми голубыми глазами и русыми волосами до плеч. Среди монахинь прокатился вздох, и началось волнение. Мужчина держался прямо и с интересом рассматривал причудливую архитектуру Храмовых скал. Как только он покинул сходни и ступил на берег, его тотчас окружили рытники и повели к главному храму.

Ересиарх шёл медленно, заложив руки за спину, как на прогулке. Он, несомненно, чувствовал всеобщее внимание, хотя его взгляд был сосредоточен на каменных балюстрадах и высоких резных порталах. В какой-то момент ересиарх остановился так резко, что идущий сзади рытник врезался в него. Человек поднял с земли шапку и с улыбкой протянул её побелевшему от страха дьячку. Перепуганный служка опрометью бросился прочь.

Ересиарх криво усмехнулся.

…Его привели в просторное каменное помещение с низкими арочными потолками. У дальней стены пылал жаром небольшой горн, рядом стол с наводящими ужас инструментами. В центре помещения полукругом за столом сидело двенадцать священнослужителей. Они что-то сосредоточенно писали на листах первоклассного пергамента. Кроме того, здесь были клетки, кандалы, стулья с шипами и лезвиями, различные машины, дробящие кости, саркофаг в виде женщины с лезвиями, направленными вовнутрь. И ещё много другого пыточного реквизита.

У всего этого добра трудились наряженные в чёрные маски и кожаные фартуки спекулаторы, или, как их называли в Храмовых скалах, палачи и подпалачики.

Рытники толкнули ересиарха ближе к священникам и безмолвно удалились.

Русоволосый пленник ещё долго молча наблюдал, как судьи марают пергамент. Наконец, один из них, видимо главный, поднял голову и заговорил.

– Что ж, полагаю, в нашей ситуации желать здравия было бы излишним.

– Полагаю, это никогда не было бы излишним, – тихо, но уверенно отозвался пленник.

Все священники как по команде оторвались от пергамента и уставились на него. Переглянулись. Главный вновь заговорил.

– В таком случае, желаю вам здравия.

– И вы здравствуйте, – почтительно кивнул пленник.

Его собеседник побагровел.

– Вы имеете честь предстать перед святым Синодом и держать ответ за свои злодеяния, в коих вы можете признаться, что существенно облегчит вашу участь, либо можете не признаваться. Но в подобном случае мы будем вынуждены отдать вас этим почтенным господам.

Ересиарх оглянулся и приветственно кивнул палачам. Самый маленький из них ответил лязгом раскалённых клещей.

– Представьтесь, пожалуйста, – жёстко произнёс священник.

– После вас, – вновь почтительно кивнул узник. – Или Священный Синод нынче пренебрегает этикетом?

Все снова переглянулись.

– В самом деле, Священный Синод вынужден просить извинения.

– Извинения приняты.

– Да что ты себе позволяешь, холоп! Смерд! – взорвался, сидевший с краю, священник.

Главный наградил его тяжёлым взглядом, и тот осёкся.

– За это мы вынуждены просить прощения тоже.

Человек кивнул, мол, извинения приняты.

– Итак, вы имеете честь предстать перед Священным Синодом Храмовых скал. Это значит, что вас будет судить по грехам вашим высший и непогрешимый суд Горнего. Вам будет предоставлен защитник – адвокат дедера, преподобный отец Илия, вы уже с ним знакомы, – и голос Синода указал на священника, что мгновение назад назвал узника холопом.

Пленник с кривой улыбкой кивнул ему.

– Меня зовут преподобный отец Элестар, справа от меня… – И началось представление оставшихся десяти членов Синода. Как только звучало имя каждого из них, невольник кланялся персонально. – Итак, мы представились, теперь ваша очередь – назовитесь.

– Азарь.

Преподобные отцы переглянулись в который раз.

– Азарь? – осторожно начал Элестар. – Просто Азарь? Без титулов, прозвищ, второго имени по отцу, просто Азарь?

– Да, просто Азарь. И если вы не возражаете, я присяду.

У адвоката дедера Илии отвисла челюсть.

– Извольте, чего уж там, – развёл руками Элестар.

Азарь сел в кресло с механизмом для дробления костей и закинул ногу на ногу.

– Удобно? – не удержался адвокат дедера Илия.

– Вполне сойдёт. Продолжайте, – разрешил Азарь.

– Нет, что он себе позволяет? – вполголоса возмутился третий, его имени Азарь не запомнил.

– Пусть покуражится, – прошептал Элестар. Видимо, предполагалось, что узник этого не услышит. – Ему итак недолго осталось. Это напускное, от страха. Итак, – продолжал он уже в полный голос, – Азарь, знаете ли вы, в чём вас обвиняют?

– Полагаю, вы просветите меня.

– Святейший Захария, просветите милостивого государя, – Элестар не смог удержаться от ехидства.

С места встал сухой и жилистый монах – третий слева от Элестара. Он манерно потёр переносицу, оттопырив мизинец, и пискляво начал:

– Вы обвиняетесь в розысках и чтении запрещённых текстов, апокрифических пересказов саптиентии, языческих и чернокнижьих списках, в сношениях с ведьмами и колдунами, а именно: ведьмой и прорицательницей Хелен Рыжей, сожжённым намедни колдуном и кобником Хагеном из Катхаир на Сетх Кноик, звездочётом Агапеном из Лунгли…

– Звездочёта не знаю, – перебил его Азарь. Потом устроился поудобнее и кивнул: – Извините, продолжайте.

– Может, его хоть на крючке вздёрнем? – взмолился адвокат дедера Илия на ухо Элестару.

– Успеется. Он своё получит, – почти не размыкая губ, выдавил голос Синода.

Святейший Захария продолжал перечисление порочных связей и прегрешений Азаря. Среди прочего там значилось осквернение могил, алхимические опыты, торговля запрещёнными предметами разных языческих культов и незаконных сект Храмовой веры. До кучи приплели введение высокородных барышень во искушение, отвращение отроков несмышлёных от церкви и гадание по звёздам.

– А также стояние во время мессы спиной к алтарю, – закончил Захария и сложил костлявые руки на груди. – Признаёте ли свою вину в оных злодеяниях?

– Признаю.

– Что, простите? – переспросил Элестар.

Азарь обернулся к подпалачикам и попросил их прикрыть горн заслонкой, а то, в самом деле, ничего не слышно. А потом твёрдо и веско обронил: «Признаю». Это слово гулом прокатилось под каменными сводами, и темница на какое-то время погрузилась в тишину.

– Признаться, – ошарашенно потёр переносицу голос Синода Элестар, – на моём веку еретик впервые так легко сознался. Тем более такого ранга, как вы, Азарь. Что ж, что я могу сказать? Я… я… Завтра вас сожгут, не хотите покаяться?

– Покаяться? – Азарь зло усмехнулся. – Перед вами?

– Перед Господом, – жёстко произнёс адвокат дедера Илия.

– Господом? – всполошился ересиарх. – Бог ты мой! Где же он? – он вертел головой из стороны в сторону, точно и в самом деле надеялся увидеть Бога.

– Прекратите паясничать! – не выдержал Элестар и хлопнул по столу. В тот же миг палач и подпалачики угостили Азаря несколькими звонкими оплеухами и приковали к креслу. По первой же команде они готовы были раздробить конечности ересиарха.

Азарь расхохотался.

Какое-то время Священный Синод недоумённо наблюдал за истерично смеющимся пленником, а потом Азарь резко стал серьёзным.

– Покаяться? – произнёс он совсем другим голосом: хриплым, надломленным. – А мне не в чём каяться. Что книжки читал, какие вы запретили? Подумайте, какое лиходейство! Вы сами-то их читали? Читали, вижу по глазам… Не все, но вот вы, например, преподобный Элестар, точно читали. Почему вам можно, а мне нет?

– Я главенствую в Синоде. И я достаточно высок духовно, чтобы читать оные трактаты без опаски для здравомыслия.

– Я рад, что попал к вам, – вдруг заявил Азарь, – в кой-то веке удалось поговорить с образованными людьми, а то всё больше два слова связать не могут да так и норовят в зубах поковыряться. А вы не допускали мысли, что, может быть, и я не столь низок духовно, чтобы мне угрожали эти книжки?

– Это же элементарно, – Элестар уже взял себя в руки и говорил прежним размеренным тоном, – насколько я знаю, вы не кончали высшую семинарию Храмовых скал и не дослужились до моего ранга.

Азарь усмехнулся.

– Золотые слова, преподобный, золотые слова – насколько вы знаете. Может, вы знаете не всё?

– Так поведайте нам. Для того мы здесь и собрались. Кто же вы на самом деле, Азарь?

– Я лишь тот, кто я есть. Но я начало и конец, я есть царь, я есть раб. Я подсудный невольник, чья незавидная доля – судить всех и каждого.

– Он безумец, – заключил преподобный Илия. – Или бесноватый.

– Ладно, каяться вы не хотите – ваше право, – произнёс Элестар и осенил себя священным знамением. – Но с вашей стороны было бы очень любезно выдать нам ваших сообщников, поставщиков вредной литературы и, может, даже других ересиархов.

– Разумеется.

Азарь вновь был краток. Он надолго замолчал, разглядывая, как в щели меж заслонок горна бушует пламя. Все ждали его слов.

– Что ж, – заговорил он снова, не отрываясь от горна, – вас никогда не занимала этимология названия нашего мира – Горний? Это от слова «гора» или «горн»? Высок ли наш мир, так же крут и прекрасен, как горы? Или его пекло способно согнуть даже сталь? Или древние, подыскивая название миру, отталкивались от понятия «горницы»? Или же наоборот – «горница» пошла от Горнего? Горний – верхний?

– Вы это сейчас к чему? – нахмурился сбитый с толку Элестар.

– Просто размышляю, – пожал плечами Азарь. – Как-то раньше об этом не задумывался, а тут пришло в голову… А что? Ах, да! Вернёмся к нашим баранам. Я расскажу всё и великодушно сдам вам всех. Но только при условии, что меня будут отменно кормить всё это время и не станут пытать.

– Да что он себе позволяет? – взревел Илия и дал знак спекулаторам.

Палач начал медленно поворачивать вентиль на кресле. Лицо Азаря мигом покраснело, а на лбу набухли вены.

– Мне есть что вам рассказать, – жёстко произнёс ересиарх, глядя прямо в переносицу адвоката дедера. – Но мы будем говорить только на моих условиях или не будем говорить вовсе.

– Сейчас ты у нас не так запоёшь! – фыркнул Илия и дал палачам отмашку приступать к делу.

Азарь плюнул в его сторону и обмяк.

Палачи озадаченно развели руками.

– Мы не успели начать.

– Что? – взревел Илия. – Какие мы, однако, нежные! Привести в чувства!

Палачи бросились поливать Азаря водой и натирать различными снадобьями, каковыми обычно пользовались, когда хотели помучить жертву дольше, чтобы она оставалась в сознании и продолжала испытывать мучения. Тщетно. Пульс прощупывался, но ересиарх ни на что не реагировал. Позвали рытников. Те провели обряд, использовали все свои силы и немалые знания, но даже у них ничего не вышло.

В конце концов рытник Гааталия заключил:

– Он жив, – после этих слов члены Священного Синода переглянулись, а Гааталия продолжал: – Проблема в том, что у нас лишь его тело, а душа может быть где угодно.

Адвокат дедера Илия грязно выругался.

Глава 2

Азарь пришёл в себя поздно ночью. Он очнулся в холодной келье с узким окном-бойницей, лёжа на полу. За исключением двух торчащих из стены штырей, келья пустовала. На таких штырях в Храмовых скалах спали монахи. Они просто обхватывали пруты руками и висли на них. Штыри направлялись под небольшим углом вниз, и спящие монахи потихоньку соскальзывали. Как только носки касались каменного пола, монах просыпался и принимался за свои повседневные обязанности.

Азарь попытался встать, но резкая боль пронзила его запястья и лодыжки. Постепенно шаг за шагом она захватывала всё новые части тела – живот, спину и так добралась до лица. Ересиарх осторожно ощупал его и понял, что левая щека распухла так, что едва позволяет открывать глаз. Вероятно, его пытались привести в чувства всеми доступными способами.

Азарь усмехнулся и тут же со стоном поморщился.

Он пролежал на спине, раскинув руки в стороны, довольно долго. Потом замок с обратной стороны двери тихо скрипнул, и в келью проник тусклый свет каганца. Вошёл мужчина с обезображенным лицом – это был Гааталия. Но Азарь знал его и под другим именем – Горислав. За его плечами небрежно покоился серый островерхий капюшон. Человек неслышно подошёл к Азарю и сел пред ним на колени.

– Учитель, – тихо произнёс он, – как вы?

– Превосходно! – терпя ужасную боль, узник бросил все силы и всю волю, чтобы сесть перед рытником елико возможно легко. – Надеюсь, ты принёс мне добрые вести?

Гааталия кивнул и полез за пазуху.

– У меня есть кое-что для вас, но сначала возьмите вот это. – И он протянул ересиарху, которого назвал учителем, небольшой мешочек.

– Что это?

– Эта трава снимет вашу боль.

– Боль у нас в голове, – улыбнулся Азарь, – на самом деле её нет.

– И всё-таки.

Азарь одобрительно закрыл глаза и принял мешочек.

– Будь благословен, друг мой. Так что ты мне скажешь хорошего?

Мужчина в одеждах рытника быстро встал и рысью метнулся к двери. Выглянув, он простоял там некоторое время, а потом притворил её и вернулся к Азарю.

– Учитель, уверен, вас это заинтересует. Некоторое время назад с материка привезли мальчика. Здесь таких называют тихими омутами, потому что за их, на первый взгляд, ангельской и невинной внешностью скрываются страшные силы.

– Что это за силы? – быстро спросил Азарь.

– У всех по-разному. Кто-то способен видеть будущее, для кого-то все ваши тайные помыслы не составляют секрета, но таких, как этот в Храмовых скалах, боятся больше всего – они умеют туманить людям разум и внушать различные поступки.

– И много у вас таких детей?

– Не больше десятка, – чуть подумав, ответил рытник. – И большинству из них недолго осталось. Но этот самый сильный из всех.

– Почему недолго осталось?

– Учёные мужи Храма пытаются выяснить природу их врождённых способностей и не стесняются в средствах. К тому же некоторые из духовенства уверены, что при помощи этих детей они смогут выйти на чертей и сокрушить их.

– При чём здесь вообще черти? – поморщился Азарь.

– А обычно таких детей черти и забирают, – развёл руками рытник. – Те, что находятся в Храме – капля в море в сравнении с тем, сколько их обучается в неведомых чертогах бесов. Ну, я думаю, вам ясно, для чего черти их используют.

– Догадываюсь, – хмыкнул Азарь. – Я должен встретиться с этим мальчиком немедля.

– Ваше желание – закон, – рытник смиренно закрыл глаза и метнулся к двери. Там он остановился и прислушался. Потом велел Азарю подождать и вышел.

Пока его не было, ересиарх быстро выудил из-за пазухи подарок своего ученика и бросил в рот две щепотки чудодейственной травы, остальное тотчас спрятал обратно. Эффект не заставил себя ждать – боль прошла, Азарь вдруг стал лучше различать звуки и видеть в темноте. Мысли прояснились. И когда рытник вернулся, уже совсем здоровый и полный сил ересиарх упорно пытался расшатать штырь в стене.

– Как прикажете, учитель? Вести его сюда или вас к нему?

Азарь задумался.

– Пожалуй, я прогуляюсь.

Гааталия поклонился и жестом пригласил ересиарха следовать за ним. Они пошли по душным, пропитанным гарью и плесенью коридорам. То и дело на голову капала влага, соскальзывающая со сталактитов. Пламя факела, которым рытник освещал дорогу, выхватывало из темноты подземелья грубые, наспех выдолбленные стены.

Чтобы добраться до темницы несчастного талантливого мальчика, мужчинам пришлось спуститься на три яруса вниз. Там единственным освещением служили покрытые копотью каганцы, а в темницах не было ни их, ни окон, там царил мрак.

– Это здесь, – вымолвил Гааталия и осветил дубовую арочную дверь, обитую по краям железом.

– Жди тут, я сам.

– Но это опасно!

Азарь смерил ученика высокомерным взглядом.

– Забываешься!

– Простите, учитель! – Гааталия поспешно поклонился.

Азарь забрал факел и вошёл в темницу, оставив рытника в кромешной тьме.

Келья была вчетверо меньше, чем «покои» Азаря. В углу на склизком, покрытом изморозью полу, свернувшись калачиком, спал босоногий юнец в безрукавке и рваных штанах. Внезапно он вздрогнул и, потирая глаза, уставился на пришельца.

– Что, уже снова надо идти туда?

– Нет, – покрутил ересиарх головой и сел рядом с мальчиком. – Я не один из твоих мучителей, я пришёл забрать тебя отсюда.

– Забрать? – мальчишка распахнул глаза. – Правда, забрать? Туда, где тепло и больше не будет комнаты с огромной печью?

– Да, именно туда, – подтвердил Азарь. – Где будет тёплая постель, нормальная еда, и где тебя больше никто не тронет.

– Кто же вы, господин? Вы – мой отец?

Азарь замешкался, но только на миг. Потом тихо сказал.

– Да, я твой отец. Тебя украли совсем юным, мы даже не успели дать тебе имя. Как тебя нарекли здесь – в Храмовых скалах?

– Алишером, папа. Ты правда заберёшь меня?

– Конечно, даже не смей сомневаться, – мужчина погладил Алишера по голове так, как будто это и вправду его сын. – Только не сейчас, когда придёт время. Скоро, очень скоро, мальчик мой. Но ты должен набраться терпения и дождаться меня. Ты ведь мужчина, ты всё выдержишь, правда?

– Правда, папочка.

– Молодец, и мы всегда будем вместе. Ты очень нужен мне, Алишер, и я умру, но увезу тебя отсюда. Ты веришь мне?

– Да, папочка. Почему ты так долго не приходил? – мальчишка зарыдал и бросился «отцу» на грудь.

– Я искал тебя. Я очень долго тебя искал…

После Алишера они посетили ещё четыре темницы с тихими омутами. В первой Азарь нашёл девчушку. Она была вся измазана сажей и с опалёнными волосами, а походила больше на скелет, обтянутый кожей, чем на живого человека. Девочка хотела поднять руку, чтобы прикрыть глаза от тусклого света факела, который казался ей ярче всего на свете, но от слабости не смогла пошевелить и пальцем.

Ересиарх вставил факел в ушки на стене и пристально осмотрел девчонку. Как заправский знахарь, он ощупал тонкие ручонки, заглянул в рот и вгляделся в зрачки. Потом Азарь нервно почесал затылок и несколько раз прошёлся из угла в угол. Остановившись, мужчина пристально и грустно посмотрел на ребёнка.

– Жаль, – тихо произнёс он. – Очень жаль.

Девчушка вряд ли успела вникнуть в смысл его слов прежде, чем руки Азаря зажали ей рот и нос. Девчонка вся изогнулась и вцепилась в запястья своего убийцы. Откуда только взялись силы – Азарю стоило немалых трудов завершить начатое. Но, несмотря на неожиданное сопротивление, скоро всё было кончено.

Когда Азарь вышел, ему преградил дорогу побледневший Гааталия. Он явно не ожидал, что ересиарх начнёт убивать тихих омутов, но не задал ни единого вопроса и смиренно повёл учителя к следующему ребёнку.

Это был отрок. Уже не мальчишка, но ещё не мужчина, существо со взглядом затравленного зверька и повадками шакала.

– Я рад, что среди этой гнили встретил такого, как ты, – пристально глядя на отрока, произнёс Азарь. – Ты хочешь отомстить своим мучителям, и я предоставлю тебе такую возможность. Но взамен ты прослужишь мне ровно год. Безропотно, как раб, а потом будешь свободен на все четыре стороны.

– Если выживу? – паренёк взглянул на ересиарха исподлобья и забился в угол. – Ты кажешься мне страшнее, чем местные палачи.

– Ты можешь читать мысли?

– Нет, но я знаю, чего ждать от людей. Я думал, что повидал достаточно ужаса в Храмовых скалах, но так страшно, как сейчас, мне ещё не было.

– Что ж, – Азарь безразлично пожал плечами и направил факел на собеседника, – год ужаснейшего страха и свобода, или ужасы поменьше, но до бесконечности, пока местные спекулаторы не замучают тебя насмерть.

– Если я действительно могу выбирать, то лучше останусь.

– Ну и дурак, – фыркнул Азарь. – Надеюсь, не нужно говорить, что если проболтаешься…

– Я ведь сказал, что боюсь тебя куда больше.

– Ну, хоть так…

Азарь направился к выходу. Уже на самом пороге он ненадолго замер, а потом оглянулся.

– Думаешь, ты несвободен, потому что вокруг тебя каменные стены, а путь к свободе заперт дверью и стражами? Если бы этого не было, ты всё равно оставался бы в темнице собственных страхов. Страх – это единственное, что может нас ограничить. Убей его, и ни одна стена тебя не удержит.

– Тебе легко говорить. Даже здесь ты ходишь, как у себя дома. Ты не видел того, что видел я.

– Как и ты того, что видел я, – тихо произнёс Азарь. – Я пришёл, чтобы дать тебе выбор – так и дрожать затравленным зверьком в зловонной клоаке или научиться быть хозяином даже в стане врага. Подумай об этом, а я, может быть, вернусь.

Перед четвёртой темницей Гааталия остановился и произнёс:

– Здесь находится оно. Посветите?

Азарь взял факел. Гааталия выудил из-за пазухи мел и принялся чертить им вокруг двери символы на старинном наречии яфегов, тех первых, что двадцать четыре столетия назад основали Саахад.

– Жрецы очень его боятся, – между тем продолжал рытник, – поэтому постоянно держат в состоянии сна.

Очертив дверь по периметру древними знаками, Гааталия сложил руки на груди в жесте молящегося, склонил голову и закрыл глаза. Его губы чуть заметно подрагивали. Внезапно символы засветились, сдвинулись на три пальца по часовой стрелке, и дверь еле слышно отворилась. Рытник забрал у Азаря факел и жестом пригласил в темницу.

Помещение было настолько тесным, что двое с трудом там помещались. На ровной каменной стене висел распятый мужчина. Азарь никак не мог уловить, что же в незнакомце ему не нравится, но почему-то образ человека вызывал у него отвращение.

– Я потратил уйму времени и бессонных ночей, чтобы понять, в чём его секрет, – тихо вымолвил Гааталия. – Сложнее всего было разбираться, удерживая его в этом же состоянии. Взгляните, учитель.

Рытник подошёл к мужчине и положил ладонь ему на затылок. Через мгновение черты лица распятого стали тоньше и приятнее. Кости и общее строение тела уменьшилось, а половые органы из мужских стали женскими.

У Азаря отвисла челюсть.

– Но мне кажется, это не его истинный облик, – гордый произведённым эффектом, сказал рытник и снова прикоснулся к затылку уже незнакомки.

Тело распятого снова подверглось изменению. Грудь осталась женской, а вот лицо приняло черты одновременно мужского и женского организма. Гениталии тоже проявились обоих видов.

Ересиарх осторожно, точно боясь, что видение рассыплется, прикоснулся к лицу существа.

– Не может быть, – поражённо протянул он. – Кто бы мог подумать…

– Вы что его знаете? – изумился Гааталия.

– Я не думал, что такие, как он, ещё существуют… Андрогин.

Азарь рассматривал существо с ног до головы, словно увидел величайшее из чудес.

– Есть легенда, – продолжал Азарь, – что первые люди были андрогинами, а мы произошли от них. Они соединяли в себе черты женщины и мужчины, поэтому каждый из них мог стать родителем. Андрогины были почти так же сильны, как боги, и в один прекрасный день возжелали сесть на их место. Богам это, разумеется, не понравилось, и они разделили андрогинов на две половины – мужчину и женщину. А потом ещё и разбросали половинки по Горнему, чтобы труднее было соединиться. Так появились нынешние люди. Отсюда и наше постоянное желание найти вторую половину. Чтобы снова обрести себя и стать полноценным.

– А это правда?

Азарь лукаво посмотрел на ученика.

– Конечно, нет, что за вздор? Это всего лишь легенда. Ну а по части их силы… посмотрим.

– Привести его в чувство?

– Нет, не стоит. В другой раз.

Рытник кивнул.

– И вот ещё что… Я даже не знаю, как сказать…

– Да говори уже как есть, – хмыкнул ересиарх.

Гааталия покраснел.

– Вставьте ему палец туда…

– Прям туда?

– Да.

– Во влагалище?

– Да! – рытник покраснел ещё больше.

Азарь прыснул и подчинился храмовнику. Гааталия в который раз произвёл какие-то манипуляции с затылком адрогина, и тут же палец Азаря стиснули мелкие, но крепкие зубы. От неожиданности и боли ересиарх вскрикнул и отдёрнул руку.

– Чтоб тебя, Горислав! Не мог предупредить? Никто не слышал?

– Нет.

– Невероятно! – шёпотом воскликнул Азарь. – Зубы! Ну, надо же… Превосходно. Его мы однозначно забираем. Всё-таки не зря я сюда пришёл! – Азарь обернулся и положил руку на плечо храмовнику. – Ты отлично поработал, мой мальчик, и скоро я вызволю тебя отсюда.

– Скорее бы.

– Всему своё время. Что ж, – задумчиво произнёс Азарь, – сегодня был удачный день. Идём отсюда, мой друг.

На обратном пути ересиарх вдруг остановился и прислушался. Гааталия тоже замер. Откуда-то доносился голос, вдохновенно читавший «Луэнсио» Мореля Геннора.

– Чёрт возьми, кто это? – удивился ересиарх.

– Один из наших заключённых, – пожал плечами рытник. – Нетопырь по имени Фаул.

– Нетопырь, читающий наизусть Мореля Геннора? – изумился Азарь. – Горик, завтра ночью ты просто обязан меня с ним познакомить!

Рытник смиренно поклонился.

Тюремщик и заключённый продолжили путь. Факел мало-помалу начинал гаснуть, и пришлось ускорить шаг. Мрак вокруг мужчин сгущался всё больше.

– Учитель, – прошептал рытник, – я должен вас предупредить: завтра вам уже никто не позволит уйти из себя, как вы это сделали сегодня. Я почти уверен, что Синод созовёт всех рытников Храмовых скал, чтобы они удержали ваше сознание в вашей же голове.

– Хм, – Азарь задумчиво почесал затылок и остановился. – Это логично. Расскажи мне, как всё будет.

– Мы встанем по периметру пыточной и образуем круг силы. Вдобавок всё помещение будет усыпано святыми символами.

– Хм, хорошо, что ты предупредил меня. Хм, однако… Постарайся завтра быть как можно ближе к Элестару.

– Я понял, учитель.

Когда они вошли в темницу Азаря, ересиарх попросил сделать нечто странное, но рытник не стал задавать вопросов. Если учитель просит, значит, так надо; захочет – объяснит всё сам. Азарь попросил его аккуратно вырезать из каменной породы, которая служила в келье всем от пола до стен, небольшой куб.

Рытник наморщил лоб и сел на одно колено. Сжав ладонь в кулак, он выставил вперёд указательный палец, из которого тотчас ударил тонкий белый луч. От пола потянулся тонкий сизый дымок.

Рытник вырезал в каменном полу куб. После того, как Гааталия извлёк куб, Азарь потребовал разрезать его пополам горизонтально. После чего обе части были возвращены на место. Гааталии пришлось несколько потрудиться, чтобы проёмы между вырезанными камнями не бросались в глаза.

Азарь поблагодарил ученика и отпустил.

Магия чудодейственной травы рытника начала таять как раз, когда за спиной Азаря хлопнул затвор, и ересиарх остался в одиночестве. Не думая о возможных последствиях, он бросил в рот ещё щепотку, какое-то время подождал, пока трава начнёт действовать, и снова принялся за штырь. Пока руки были заняты физической работой, мысли Азаря поглотил грядущий допрос.