Цитаты из книги «Лев Толстой: Бегство из рая», страница 15

... которые считали себя в праве "грузить" Толстого своими грешками, страстишками, сомненьицами и разным душевным мусором, который человек оседлый, трудовой, семейный стесняется выносить "на люди".

Если бы я сотворял людей, я сотворил бы их старыми, чтобы они постепенно становились детьми.

жизнь без объяснения ее значения и смысла и без вытекающего из него неизменного руководства есть жалкое существование.

Нет лучшего способа разжечь пламя страсти из тлеющего прутика, чем заставить «немножечко ревновать».

   Жизнь есть счастье. Наивысшее счастье достигается через веру в Бога и любовь ко всем людям. Вера и любовь — это даже не добродетели. Это самая насущная и, если угодно, эгоистическая потребность души. В детстве, если оно прекрасно, эта потребность утоляется сама собой. По мере взросления эгоистические потребности тела заглушают и подменяют главные потребности души — жажду веры и любви. Но чем больше человек удовлетворяет потребности тела, тем он более несчастен. И чем дальше он заходит в удовлетворении эгоистических потребностей тела, тем дальше от источников счастья.

Возвращение к источникам требует уже колоссального духовного напряжения,  трудной, педантичной работы над собой, и всё ради того, чтобы обрести то, что в детстве дается даром.

«Суди о других, как о себе же, — пишет Толстой в дневнике 13 февраля 1907 года. — Ведь это — ты же. И потому будь в их дурных делах так же снисходителен, как ты бывал и бываешь к себе. И так же, как в своих грехах, надейся на их раскаяние и исправление».

Считать одну свою жизнь жизнью — безумие, сумасшествие»,

Предоставьте птицам летать, — ответил Толстой, — а людям надо передвигаться по земле.

Комната была убрана цветами. Были и венки, вопреки воле Л.Н. От местной интеллигенции - «Апостолу любви». И — самый трогательный — от местных школьниц: «Великому дедушке от маленьких почитательниц».

В течение семи дней, с 31 октября по 7 ноября 1910 года, малоизвестная станция Астапово Рязанско-Уральской железной дороги стала «узловым» местом для всей огромной России и для всего мира.

Создавалось впечатление, что в эти семь дней на станции не умирал пусть и знаменитый, но всё-таки частный человек, а решалась судьба империи, и за решением этой судьбы наблюдал весь земной шар... Частный поступок одного-единственного человека, продиктованный, в общем, исключительно семейными обстоятельствами, явился проверкой на прочность тысячелетней империи.