Читать книгу: «Шайенн»

Глава 1. Десять негритят

Стадо диких кабанов пережидало в роще жаркий полдень. Дремавший на взрыхлённой земле в тени деревьев вожак вздрогнул в уютном лежбище, услышав посторонний звук. Не покидая своей лежки, он настороженно приподнял голову и резко вскинул рыло, втягивая воздух. Лежбище, еще недавно такое уютное, манило прохладой и спасением от палящего солнца, но сейчас… Дунул порыв ветра, принесший незнакомые отвратительные запахи и едкий дым – заставивший шерсть на загривке встать дыбом. Опасность. Посторонние звуки и запахи, приглушенные расстоянием, лишали ощущения защищённости. Свиньи встревоженно завозились, поросёнок бросил сиську встающей матери и откатился, неловко ткнувшись ей в бок. Снова донеслись те же звуки, они приблизились и стали более громкими и пугающими. Незнакомая угроза тревожила. Вожак издал короткий хрюкающий звук, призывая к вниманию. Стадо, отрываясь от послеполуденной дремы, начало подниматься, принюхиваясь к воздуху. Молодняк жался к матерям, чувствуя исходящую от них тревогу. Запахи и звуки усиливались, становясь все более отчетливыми и неприятными. Инстинкт самосохранения животных брал верх над дневной ленью и жарой. Кабан торопливо поднял стадо и вломился вглубь зарослей, прокладывая новый путь. Свиньи, повинуясь его посылу, двинулись следом. Передвижение сопровождал тревожный хрюк, топот копыт и визгливый писк поросят. Лишь уйдя на безопасное расстояние, вожак остановился, оценивая возможную угрозу… Новая поляна ничем не хуже прежнего места, и здесь нет прежних раздражителей. Громко хрюкнув, он залез на свинью, выплескивая в жизнеутверждающем процессе своё недовольство предшествующими событиями.

А в это время на месте бывшей лежки стада добравшаяся до неё группа людей выясняла отношения в поисках следов преследуемого ими беглеца.

– Мать твою, Джимми, ты видишь эту маленького злобного скунса? Давай левее, ищите.

– Сэм, тут нет ничего, кроме следов кабанов. Они были тут только что. Ими ещё даже пахнет. Не мог он сюда сунутся, свиньи бы растерзали.

И говорящий мексиканец в доказательство своих слов показал ему на пучок свиных волос, выпавших на месте лежки.

– У нас тут пусто – донеслось с другого конца поляны.

– Смотрите внимательно, он должен быть здесь. И не дай господь повредите его нежную шкурку, – босс спустит вашу. Мальчишка нужен ему целым и невредимым со всеми своими фокусами.

Голосящий ниггер по кличке Сэм, с окровавленной рукой, перемотанной когда то прекрасным женским платком, украденным с захваченного ранчо, нервно стиснул обрез двустволки, озираясь в поисках своей цели. Его компания из десятка разномастно одетых и вооружённых оборванцев прочёсывала покинутую стадом поляну, разыскивая следы передвижения мальчика, сейчас отчаянно пытавшегося спасти свою жизнь и свободу. Примятая им тропка в сочной траве привела преследователей к истоптанной кабанами поляне. Солнце палило нещадно, превращая влажный удушливый воздух в раскаленную печь. Мухи роились вокруг окровавленной руки негра, но он не обращал на них внимания, активно жестикулируя и бранясь. Сейчас его волновало только одно – найти мальчишку, упустив которого, он рисковал навлечь на себя гнев Хозяина.

– Быстрее, шевелитесь – прорычал он, сплевывая табачную жвачку.

Его голос звучал хрипло, устало и обречённо. Сэм прислонился к раскидистому дереву, пережидая приступ головокружения от потери крови. Его спутники разбрелись по поляне, высматривая хоть какую-нибудь зацепку. Неведомого хозяина они боялись больше, чем нежданного выстрела из-за кустов или нападения кабанов.

– Наверняка он туда он побежал, по их следам, – указал на проломленную просеку сквозь заросли один из них, молодой рыжеволосый парень, едва достигший порога зрелости.

Ниггер согласно кивнул, его глаза загорелись хищным огнем.

– Вперед – скомандовал он.

Преследователи, держа оружие наизготовку, поочерёдно двинулись в чащу по только протоптанной тропе. Лес встретил их сумраком и тишиной, нарушенной тяжёлым дыханием и топотом людей. Легкий ветерок дул навстречу, освежая разгорячённые преследованием тела. Сэм шел первым, внимательно осматривая все вокруг. Он инстинктивно чувствовал, что мальчик где-то рядом, и это чувство разжигало в нем беспокойство и ярость. Его нужно найти и схватить, чего бы это ни стоило. Они брели долго, пока не вышли к новой поляне. Сэм остановился и жадно вдохнул воздух. Ему даже на секунду показалось, что он почувствовал запах пота мальчика, его страха и отчаяния.

– Он здесь, – выдохнул Сэм, и повелительно махнул рукой, подгоняя растянувшуюся группу.

Поставленная ему боссом задача была проста – нанять всякое одноразовое отребье, силой забрать с ранчо О’Нейлов их сына – десятилетнего мальчишку – и доставить Заказчику. Всё казалось достаточно простым делом. Из желающих заработать бродяг отобрать более-менее пригодных для одноразовой акции. Организовать заявку на покупку скота – достаточно выгодную, чтобы глава семейства сорвался с места и с сыновьями погнал стадо в город. А потом нагрянуть на ранчо, где пацан оставался всего лишь с матерью, сестрой и младшим братом. Осложнений не ожидалось. К ним присоединился представитель Заказчика, чтобы сразу определиться с добычей. Кто же знал, что всё так обернётся, и поганому Микки, чтоб у него член отсох на том свете, захочется бабу…

Они средь бела дня уверенно подъехали к дому О’Нейлов, и долбанный Микки, красуясь снятой когда то с трупа звездой помощника шерифа, добился от женщины приглашения в дом для приватного разговора. Остальные в это время по плану должны были тихонько схватить пацана и свалить с ним к Заказчику. Но этот благообразный ублюдок, хмелея от собственной безнаказанности и избытка спермы, решил еще и попользовать хозяйку дома. Пацан, уже было доверчиво подошедший к ним за предложенным ему леденцом, отпрыгнул в сторону от истошного крика матери и пулей метнулся в дом. Почти сразу же там раздались два револьверных выстрела. А когда они попытались сунуться следом, получили оттуда ещё выстрелы, почти в упор. Четыре мимо, а один ему в руку…

Отряд залёг, окружая дом. Потерял время, а потом… Когда банда кинулась на штурм, мальчишки в доме не оказалось. Он застрелил Микки из его собственного револьвера, небрежно скинутым вместе с оружейным поясом в порыве скотской страсти, и сбежал через окно, оставив разряженный «Smith & Wesson Model 1» прямо на оголённых ягодицах трупа. И, в дополнение, прихватив их "Sharps rifle" и патронташ. Когда они, углядев улепётывающую к лесу мелкую фигурку, с гиканьем попытались её догнать, пацан рухнул на землю и всего двумя выстрелами ссадил Леруа… Он видел красный фонтанчик, вылетевший из его спины так же чётко, как видит сейчас мокрое от пота пятно на рубашке толстого Молли, с пыхтением пробирающегося впереди. Бедняга француз вылетел из седла, застряв одной ногой в стремени. Его вороная молодая кобыла, ошалевшая от пальбы, запаха крови и волочащегося груза, потащила тело куда то в сторону, ускоряя ход. Это охладило их пыл. Отряд мячиками ссыпался с лошадей, пригибаясь и прячась в высокой траве, не решаясь сразу догнать и захватить пацана, и вот результат…

Уютно устроившись в кроне дерева, которое только что подпирал раненый Сэм, я проводил взглядом удаляющую цепочку людей, напавших на мою семью. Они по одному протискивались сквозь проломленную стадом просеку в поисках своей потерявшейся цели, не видя искомого прямо над собой. Что с них взять – явно не следопыты, городские. Мне всего то надо было немного пробежать вслед за кабанами, и, зацепившись за ветвь здоровущего дерева, забраться на него повыше. Густая зелень скрыла меня от глаз преследователей. Вряд ли настоящий мальчишка смог бы всё это провернуть с холодной головой, скорее всего – он в панике бежал бы прочь, пока не лишился сил. Так что расчёт бандитов был верный. Я подождал, пока банда отойдёт подальше, и спустился вниз. А потом с трофейной винтовкой двинулся за ними. Новая модель Шарпса, между прочим, только появившаяся. Я такую еще не встречал. Модернизирована с бумажного под металлический патрон с капсюлем центрального воспламенения. У отца тоже есть старенький Шарпс, под бумажный патрон. С ним я тренировался. А сейчас… Нет, я не маленький герой, бездумно вступающий в неравный бой. У меня просто нет выбора. На ранчо осталась мать и младший брат с сестрой. Ублюдки, не найдя меня, обязательно вернутся выместить на них злобу за собственную промашку и гибель товарищей. И поэтому они должны умереть.

Кабан на новой лёжке снова поднял голову. Опять те же ненавистные двуногие. Их преследуют, – враг подошёл слишком близко с наветренной стороны, и обнаружен поздно. Опасность, уничтожить… Злобно рыкнув, вожак повёл стадо в атаку.

Я отлично видел издалека, как человеческие тела сломанными фигурками разлетаются под напором выметнувшейся с поляны чёрной лавины, как трава и кусты окрашиваются красным. Визг и истошные крики смешивались с частыми выстрелами, дым от которых ветром относило в мою сторону. Животные неистовствовали в бешеном воинственном порыве, уничтожая попытки разрозненного сопротивления и догоняя пытавшихся сбежать. Хаотичная пальба их не остановила. Лишь одна из свиней, неудачно поймавшая порцию свинца, на скорости несколько раз перевернулась, и, разбрасывая комки грунта и травы, судорожно забилась в агонии. Вырваться с бойни удалось только одному налётчику, тому самому молодому рыжему парню, предложившему следовать по следам стада. Он сейчас улепётывал сломя голову обратно по тропе, – бросив своё оружие и пронзительно крича, – пока свиньи втаптывали в землю и рвали на куски тела его товарищей. Распахнутое серапе развевалось, раскрывая скрытую под ним нелепую кожаную жилетку с часовой цепочкой на поперёк живота. Он бежал, высоко поднимая коленки, смешно выбрасывая ноги и размахивая руками в нелепой попытке ускориться и взлететь, а широко открытый рот издавал истошный непрерывный визг… А вот не надо становиться плохим… Я поудобнее улегся, нашёл упор для ствола винтовки и, ловя мушкой шарпса стремительно несущуюся ко мне цель, мягко потянул спуск… Бах! Эхо выстрела раскатилось вокруг, приклад снова очень больно лягнул в уже начавшее синеть плечо моё маленькое тело. Передернуть скобу затвора, дослать патрон… Правка не требуется. Мой выстрел избавил беглеца от приступа страха – живым он мне не нужен. Тяжелая пуля калибра .50-70 снесла верхнюю часть черепа и оборвала жизненный путь начинающего бандита. Надеюсь, с этим выстрелом мир станет немного чище. А теперь бегом назад. И считаем. На ранчо их приехало десять… Негритят, так и напрашивается ассоциация. Первого застал со спущенными штанами и застрелил в доме, второго в поле, удачно ссадив с лошади. По тропинке ушло шесть, с высоты дерева всё было видно отлично, я сосчитал. Следовательно, один остался с лошадьми на опушке леса и один на ранчо. Наверное, сторожит мою семью. Вот с последним бы и хотелось немного пообщаться, прежде чем спровадить в страну вечной охоты. Он выглядел весьма возрастным и солидным. «Малыш, угощайся…», – именно его рука держала протянутый мне сахарный леденец, когда в доме раздался крик матери. Да уж, побеседуем. Маленький мальчик с добрым дедушкой. И о леденцах, и о том, что это было. Вопросов накопилось много. Он честно ответит на них, раз уж главарю – ниггеру Сэму повезло откинуть копыта под копытами так быстро. Каламбур, однако…

Девятый настороженно таращился в сторону, откуда только что доносились звуки пальбы, неясные крики и звериный визг. Я подобрался к нему сзади, почти впритык. Тяжёлое дыхание, тремор в руках, судорожно стиснутый в руках винчестер и градом катящийся пот выдавали жуткое нервное напряжение этого сторожа. Прости парень, свой путь ты выбрал сам. Выстрел в ягодичную область швырнул бандита на землю, и очередной истошный вопль огласил окрестности. Он выронил своё оружие и забился в приступе болевого шока. Понимаю… В это мгновенье его ничто не интересовало, кроме боли и желания избавиться от неё. Я дослал патрон и спокойно подошёл к скулящему телу, зажимающему чудовищную кровоточащую рану.

– Привееет, – ласково улыбнувшись, протянул я своим звонким мальчишеским голосом. Тебе больно наверное, помочь?

Безумная надежда вспыхнула в его глазах. Битый жизнью и людьми мужик видел перед собой мальчика, которого наверняка можно обмануть, заболтать. Заставить пожалеть и посочувствовать, перевязать и доставить туда, где спасут его никчёмную жизнь.

– Да парень, помоги мне. Я ни в чём не виноват, меня заставили. Видишь, они меня даже не взяли с собой, оставили сторожить лошадей. Я не такой, как они, я не хотел. Помоги мне, нужно остановить кровь, быстрее. Видишь, хлещет… Я выберусь, выберусь, и обязательно отблагодарю тебя…

Его бормотание становилось всё более неразборчивым, похоже – пациент, теряя кровь, уходит в края вечной охоты.

– Конечно, друг, я помогу тебе. Только скажи, кто Вас нанял? И зачем? Расскажи, видишь – я уже почти начинаю тебя перевязывать, вот только сними свой пояс с револьвером и откинь его подальше…

Раненый завозил окровавленной рукой по пряжке ремня, не в силах её расстегнуть. Задыхаясь, он начал торопливо шептать :

– Сэм, это всё он. Договаривался Сэм. Мы пришли за тобой, из за праны. Ты сам догадываешься. От Заказчика человек там остался у вас, в доме… Богом клянусь, тебе не хотели причинять зла. Только забрать. Это всё Микки устроил… Я не знаю Заказчика, только видел человека от него, один раз. В Форт-Каспер, в баре у Джесси… Белый, клановый. Со знаком. Такой седой…

Глаза пленника закатились, он затих. Вот зараза, заткнулся на самом интересном месте. Ну что же, на ранчо побеседуем с последним из этой милой компании. Как и планировалось. А пока… Выстрел в упор облегчил участь страдальца. Нельзя оставлять за спиной недобитков. Счастливого ему перерождения в таракана. Я запрыгнул на его лошадь и отцепил поводья. Теперь – аккуратно домой.

Десятый вольготно развалился на заплетённой красивыми розовыми цветами веранде нашего дома в мамином любимом кресле-качалке, широко раскинув обутые в новые замшевые сапоги ноги. Откинутая назад окровавленная голова в попытке осознать никчёмность собственного существования удерживала слетевшую шляпу, повисшую на ремешке поперёк шеи. На коленях лежала винтовка, а безвольно опущенные вдоль кресла руки касались испачканного красным пола. Я осторожно приблизился к нему, ткнув тело для страховки стволом оружия. Оно мягко сползло на пол и перевернулось вместе с креслом, открыв крохотную дырку во лбу и широко распахнутые голубые глаза, подёрнутые смертной поволокой. Слипшаяся в красно-чёрные сосульки соломенная с сединой борода нелепо торчала вверх символом человеческой глупости, подлости и алчности. Запах подсохшей крови ударил в нос, заставив содрогнуться от накатившего приступа тошноты. Мухи, уже пировавшие на открытой ране и луже подсохшей крови лениво взлетели, потревоженные моим вторжением, и тут же вернулись к своей трапезе. Мерзкое зрелище. Да уж, общение с ним мне не светит. Ничего, полученной информации пока хватит, а прямо сейчас я изменить ничего не в силах.

– Мама! Мааама, я здесь, они не придут, – громко закричал я, уже явно надеясь на лучшее. Но дом был пуст.

* * *

– Нет, Рори, даже не проси. Вот приедет отец, и он сам решит, что можно тебе из этого дать. Кивком головы я показал на внушительную кучу оружия, снаряжения и окровавленного барахла, сваленных под навесом в ожидании сортировки и чистки. Старательно очищая от нагара и набившейся земли ствол трофейного Colt Walker ветошью с маслом, я старательно игнорировал нытьё своего шестилетнего брата. Он настойчиво требовал свою долю в опасных игрушках, собранных с тел напавших на нас бандитов. На треноге булькал котелок с кусками свинины – единственной невинной жертве этого дня. Полоски разделанного мяса дожидались в медном тазу своей очереди для копчения. Сегодня будет явно не постный день. И в ближайшее время тоже.

– Правильно, парень. Так будет лучше. Дождитесь отца.

Наш сосед, могучий ирландец Брайан О’Лири согласно кивнул головой и отправил в коптильню очередную партию мяса. Он со своими двумя взрослыми сыновьями и толпой работников примчался к нам на помощь сразу же, как только мама добралась до него. Погнавшаяся за мной бандитская свора облегчила её задачу по освобождению, а любимый однозарядный Дерринджер, с которым она, как приличная хозяйка никогда не расставалась, помог решить вопрос с десятым. А теперь мы обсуждали свалившиеся на нас проблемы и богатство в ожидании ужина. Запах копченого мяса щекотал ноздри, смешиваясь с ароматами диких трав, принесенных ветром с окрестных полей. Сыновья Брайана, двое рослых рыжебородых парней, помогли собрать оставшиеся от банды пожитки, загнали их лошадей в кораль и притащили подстреленную свинью. А сейчас настороженно посматривали по сторонам, готовые к любой неожиданности. Мама разлила по кружкам бутылку крепкого ирландского виски и поднесла им. Я откашлялся.

– Мистер О’Лири, как старший сейчас из мужчин в нашем доме, я благодарю Вас за ту готовность, с которой вы пришли нам на помощь и помогли разобраться с последствиями всего этого…

Я обвёл рукой окружающий беспорядок.

– Примите в знак лично моей признательности эту замечательную винтовку, из которой я убил трёх врагов.

Я протянул ему трофейный Шарпс. Он и впрямь был хорош. Новенький, ещё пахнущий магазинной смазкой и пороховой гарью, без малейших царапин на воронёном стволе и лакированном ореховом ложе. О’Лири, только что выпивший кружку крепкого пойла, растроганно шмыгнул носом, принимая подарок:

– Спасибо парень, ценю. Здорово, отличная винтовка. Ты это, зови если что. Мы побудем у Вас, пока Ваши не вернутся, мало ли что. Заезжай потом к нам, у меня дочка чуть младше тебя – вдруг понравится.

И заразительно громко засмеялся, даря нам своим смехом чудесное настроение и ощущения уверенности в этот страшный день.

Глава 2. Она существует

Мне сейчас десять лет. Снова. В юном новом теле, доставшемся от неудачно упавшего с лошади пацана. Нет разумных объяснений, как так вышло – просто раз – и очнулся, загибаясь от болевого шока, окружённый перепуганными родственниками мальчика.

Осознание этого факта пришло не сразу. Мне казалось, что я сплю, а кто то на улице бьёт и бьёт чудовищным молотом по подвешенному куску рельсы. Звуки разносятся далеко, звонко врываясь в распахнутое для ночной прохлады окно и безнадёжно портя прекрасное летнее утро. Боже, как болит голова, нужно встать и закрыть створку, но на это абсолютно нет сил. Больно пошевелиться, не хватает воздуха, я задыхаюсь. Чувствую на лице жаркие лучи солнца и пытаюсь сконцентрироваться на этом ощущении, чтобы прервать бесконечный поток мысленного бреда. Огромная светящаяся пчела кружится над лицом, выбирая для себя место. Я не чувствую от неё угрозы, и напротив, радуюсь ей как своей давно утраченной подруге, наконец то навестившей меня в трудную минуту. Большие фасеточные глаза изучают моё лицо, трепещущие крылья гонят освежающую прохладу, давая возможность наконец то вдохнуть, а ножки с комочками налипшей пыльцы активно работают, стряхивая её на меня. Я вижу её золотистое облачко, расползающееся в воздухе и оседающее вниз, и радостно втягиваю его со вздохом, наслаждаясь возможностью дышать. Частицы пыльцы оседают и мгновенно впитывается, даря удивительное избавление от чудовищной боли. Я начинаю медленно приходить в себя и с трудом открываю глаза. Чувствую сильное головокружение и чье то прикосновение, и слышу слова, обращённые явно ко мне:

– Уилан, ты в порядке? Сынок…

– Да, да, – бормочу я несвязно, – мне уже лучше. А где пчела?

Вижу загорелое бородатое лицо мужчины, склонившееся надо мной, осёдланную лошадь со сбитым набок седлом, щипет траву. Свисающие с морды поводья волочатся по ней, лошадь недовольно вскидывает голову, фыркает и раздувает ноздри. Болтающиеся металлические стремена обо что то позвякивают, вызывая болезненные ощущения в голове. Понимаю, что это и был тот самый ужасный звук. Сильно тошнит. Летний ветер приятно гладит лицо, по небу бегут кучные облака, защищающие от яркого солнечного света. Солнце старательно проглядывает между ними, вызывая необычные ощущения щекотки по всему телу. Я чувствую чужие руки, ощупывающие меня в поисках повреждений. В голове пустота, словно кто-то стёр все воспоминания, оставив лишь смутное ощущение пережитого падения с лошади. Что произошло? Почему я лежу здесь, на траве, а надо мной склонился этот незнакомый, но до боли родной человек? Его загорелое обветренное лицо полно сочувствия, в глазах – тревога, смешанная с облегчением. Я пытаюсь приподняться, но тело не слушается. Мужчина мягко, уверенно останавливает меня, укладывая обратно на землю.

– Лежи спокойно, сын. Всё хорошо. Лежи.

Он продолжает осматривать меня, осторожно трогая тело. Его прикосновения теплые и заботливые. Я чувствую его любовь и беспокойство, но все еще не понимаю, кто я такой и почему он называет меня сыном. Голова ещё кружится от удара, но я снова пытаюсь приподняться и начинаю осматриваться.

– Па..па? Мой язык сам произносит эти слова, и я замираю в растерянности. Неожиданно понимаю, что человек рядом – мой отец, отец этого тела. Двое взрослых парней, гарцующих рядом на лошадях, весело скалятся, один из них подмигивает и показывает мне кулак. Но я обращаю внимание даже не на это, а на одежду и снаряжение окружающих меня людей. Всё из фильмов про Дикий Запад. Кожаные перчатки-краги и штаны-чапсы с бахромой, выглядывающие из под них сапоги. Плотные хлопковые рубашки, платки-банданы на шее. Широкополые шляпы с ремешками под подбородком, архаичные длинноствольные револьверы в открытых кобурах на оружейном поясе. Лассо и винтовки в чехлах, притороченные у седла. Чувствую сильный запах конского пота. С опозданием приходит понимание, что со мной общаются на английском. Нет, конечно, как и все – его я понимал всегда. Но не так, как сейчас – естественным, родным. Взрослое осознание происходящего настоящего и детские эмоции пережитого вырвались из тела с криком и слезами, и впервые за несколько десятилетий я громко заревел, выплёскивая прочь свое недоумение, переживания и боль от удара.

– Всё хорошо, ты же мужчина, успокаивайся. Человек, которого это тело считало своим отцом, подхватил меня на руки и легко запрыгнул в седло, трогая лошадь с места. Тряска болезненно отдается в голову. Я затих, сквозь полуприкрытые веки с невольным любопытством осматривая местность. Заросли кустарника и леса чередуются с обширными лугами, на которых пасутся стада коров, вдали виднеются скалистые ледяные верхушки горного хребта с низко сидящими тёмными дождевыми облаками. Память мальчика начала возвращаться. Я вспоминал всю его маленькую жизнь. Прости парень, я здесь ни при чём. Но раз уж так вышло, я не расстрою своими откровениями твоих родных, и не лишу это тело детства.

Я почти мгновенно, без всякой паники и лишнего изумления, и даже с радостью осознал происшедшие перемены. Новая жизнь с чистого листа, прекрасный новый мир и юный здоровый организм – что ещё нужно человеку для счастья? Детская память предшественника смешалась с моей, и я счастливо принял эти изменения, враз став обладателем языковых и бытовых навыков ребёнка, вписавшись в окружающую среду. Теперь меня зовут Уилан О’Нейл, и я часть многочисленной семьи выходцев из Ирландии. И, как с улыбкой уверяет любимая мама этого тельца, прямой потомок древнего Ирландского короля. Один из… А живём мы где то в штате Вайоминг. Да, вроде бы географически те же Северо-Американские Соединённые Штаты. Примерно такое же административное деление, по крайней мере названия штатов и городов знакомы. На этом всё сходство и заканчивается.

Это явно не наше прошлое. Хотя бы потому, что здесь есть то, что у нас назвали бы волшебством. Или магией. А здесь – вполне обычное явление, называемое праной. И это не образное выражение, используемое в йоге или экзотерике, а самая что ни на есть редкая и настоящая человеческая способность менять свою и чужую живую материю и по сути управлять жизнью и смертью. Действие этого чуда я увидел в тот же день.

Наш путь был недолог.

– Эйлин, помогай, – громко заорал отец, подъехав к нашему дому.

Я заново узнавал его, понимал, что сейчас из увитой красивыми цветами веранды выйдет мама, а с ней выскочат младшие брат и сестра. Действительно, оттуда с оханьем выбежала моложавая крепкая женщина, и подхватив меня на руки, бережно опустила прямо на траву у дома. Моя мама. Мама? – что за мысли… Осматривая меня после падения, она начала водить над поверхностью тела светящимися ладонями, от которых исходило приятное уютное тепло и покалывание. Я изумлённо наблюдал за этим процессом, испытывая непреодолимое желание прижаться к её ладошкам головой и надолго замереть… и потом так и поступил, потеряв счёт времени. А затем всё прошло. И свечение маминых рук, и остаточная боль от ушиба, и головокружение с тошнотой, и растерянность от появления в новом теле. Тогда то я впервые и узнал о пране… К сожалению, мамины возможности оказались не велики. Как она сама сказала смеясь – почти нулевые. И потому почти никому не интересные. А затем был обычный вечер большой семьи с Дикого Запада. И первый для меня.

– Чак подан! – радостно завопил традиционную фразу младший брат Рори, когда торжественная процессия с закопченным булькающим медным котлом и глиняными горшками приблизилась к столу и мы наконец то смогли примостить свои задницы на лавки в ожидании ужина. Одуряюще вкусный аромат еды поглотил все прочие мысли, заводя молодой растущий организм радостным предвкушением маленького чуда. Заходящее солнце заливает оранжевыми лучами наш обеденный стол, сбитый из толстых досок – под навесом, увитым гроздьями недозрелого чёрного винограда.

Отец читает за столом какую то краткую молитву. Я старательно шевелю губами, обозначая своё участие в этом общем процессе, не вслушиваясь в слова. А потом… Мы с аппетитом начинаем уминать приготовленное мамой рагу из говядины с бобами, заедая это великолепие сдобными маисовыми булочками. На подходе ещё жареная тыква с кленовым сиропом и яблочный пирог, и я полностью отдаюсь радостным вкусовым ощущениям детского тела.

За столом все наши в сборе: мой отец – Эллиот О’Нейл, мама – Эйлин О’Нейл, старшие братья Доран и Дуган, Рори, младшая сестра Эшлин и два работника, мексиканцы Гильермо и Гонсало. Это два брата, они работают у нас уже много лет. По крайней мере, я помню их столько же, сколько и себя. Есть еще трое, но они сейчас на дальних пастбищах. Ветер доносит запахи трав и животных, и они, смешиваясь с ароматом приготовленной на костре пищи и великолепием заката, создают необычайно приятную атмосферу.

Уют вечера нарушил неугомонный Доран, изрядно достававший прежнего Уилана. Переглянувшись с Дуганом, он заговорщицким тоном начал:

– А скажи ка нам братец, зачем ты, сидя в седле, решил заглянуть своей Дикси под хвост?

Его круглое ухмыляющееся лицо меня настораживает. Похоже, сейчас что то будет…

Я знаю, что в падении с лошади есть моя вина – недостаточно сильно затянутая подпруга. Проклятая кобыла снова меня обманула – надула живот, когда я её затягивал. А я не заметил. Это случается уже не в первый раз, но до этого дня всё заканчивалось благополучно. За нашим противостоянием наблюдает вся семья – со своей лошадью я должен научиться справляться сам. Это личное дело настоящего ковбоя.

Слышу сдержанное фырканье присутствующих, вижу прячущиеся улыбки и понимаю, что подошло время шоу. Наверное, я падал через круп лошади. Не помню. Ладно, раз уж я всех напугал, но всё закончилось благополучно, то должен расплатиться за родственные переживания хотя бы представлением. Прежний Уилан терпеть не мог насмешек, и в таких случаях просто убегал. Память тела подсказывает, что сейчас я уже должен был с негодующим воплем выскочить из-за стола, даря толику беззлобного смеха окружающим. Поступим по другому, – будем понемногу менять свой имидж. Неторопливо прожевав кусок мяса, я с серьёзным лицом ответил:

– Бабочка, Доран. Всё дело в ней. И, глядя на недоумевающие лица, добавил – красивая, я для тебя старался. Очень. Ты же это наверняка оценил?

Он недоуменно хлопает глазами, и веснушки на его лице бледнеют – верный признак подступающей злости. Понимаю, братец чувствует подвох. Никому не нравится быть объектом для насмешек.

– Что бабочка? Что оценил?

В голосе Дорана слышится агрессия. Младший не должен с ним шутить. По крайней мере, он так считает.

– Она порхала у задницы лошади. И пожав плечами, словно удивляясь недогадливости собеседника, потянулся за добавкой. В движении поймал смеющийся взгляд отца и заговорщицки подмигнул ему.

– И что?

– И я хотел поймать её для тебя, в твою коллекцию бабочек.

Доран взрывается, его эмоции явно плещут через край.

– Но у меня нет коллекции бабочек!

– Ну, надо же тебе с чего то её начинать, почему бы и не сразу с лошадиной задницы…

Стол грохнул смехом. Юмор в этих краях незамысловатый, и мой спич зашёл на ура. Отец, вытирая слёзы, ласково похлопал насупившегося Дорана по спине – ты это первый начал… А Диган, уже открывший рот в его поддержку, опасливо отвернулся, не желая стать объектом шуток.

А потом мы пили кофе с пирогом. Горький, плохо помолотый, но такой желанный, что я первым встал за новой порцией.

– Человек на горшок – тут же радостно завопил Рори, подловив меня. По ковбойским правилам, с этой фразой встающий за кофе обязан предложить налить его всем желающим.

Пользуясь всеобщим весёлым настроением, я тут же спросил маму о своём лечении, о её светящихся руках. Веселье стихло, и за столом воцарилось настороженное молчание.

– Отец откашлялся. Значит, ты это видел?

– Конечно. А вы разве нет?

– Понимаешь, это прана. Её действие могут видеть только владеющие ей. И, озабоченно сжав руку в кулак, раздражённо стукнул им по столу.

– Да уж, неожиданно. Никому об этом не рассказывайте. Отец обвёл суровым взором всех присутствующих, согласно закивавших ему, и добавил для меня:

– Мама расскажет тебе остальное. Завтра.

Прекрасное утро. Для тех, кто встаёт попозже. Мне, как накануне пострадавшему, удалось знатно выспаться на матрасе, набитом сухой травой на некоем подобии нар. Другой постели в здешних краях просто нет. Отец и братья давно на пастбищах, а меня сегодня балуют. Судя по уровню солнца над горизонтом часов девять точно есть. Истосковавшиеся по общению Рори и Эшлин радостно подлетели и затормошили меня, стоило мне, позёвывая, появиться на пороге дома. А мама, моя новая добрая мама, озаботившись процессом моего умывания, выставила на завтрак горку исходящих жаром блинчиков со свежими сливками… И, уминая это великолепие, я начал осторожные расспросы о мире вокруг.