Читать книгу: «Искушение», страница 3

Воспользоваться, в конце концов, сайтом знакомств, сейчас не надо никого искать на улице или в клубах. Не брезговать свиданиями на один вечер и одну ночь, называться чужими именами для съема номеров в каких-нибудь второсортных гостиницах.

Почему нет?

Господи, нет, как представлю, аж тошно становится. Ну да, а сейчас прям у меня праздник тела, но, увы, не души. Тело действительно ноет, между ног саднит.

Можно сейчас сколько угодно сожалеть о том, что случилось, рвать на себе волосы, сдирать кожу, проклинать, даже биться дурной головой о стену. Даю ту самую свою дурную голову на отсечение, что мой пасынок, тот самый, который вырос во всех местах… Да сколько же я могу повторять эту фразу, лишь будет ухмыляться своей идеальной улыбкой мне в глаза и отпускать грязные шуточки.

Но мое самобичевание ничего не даст и не изменит. Все уже свершилось, произошло и случилось. Я всегда рационально смотрела на жизнь, не летала в розовых облаках и позволила себе полюбить лишь раз – отца Макса.

В данной ситуации после своего промаха и слабости я должна быть выше, взрослее, а значит, и мудрее. Надо сделать вид, будто ничего не было. А ведь на самом деле ничего не могло и быть, даже представить то, что могло быть между мачехой и пасынком, пусть даже сыном покойного мужа, мог только больной психически человек.

Это ведь недопустимо. Этому никто не поверит, даже если кому-то рассказать. Позиция была так себе, она не снимала ответственности, несла в себе еще больше угрозы моему спокойному существованию. А уехать опять на филиалы означало показать слабость, я не могу и не должна так поступать, мне не девятнадцать лет.

Боже, ему всего девятнадцать, в декабре перед Новым годом исполнится двадцать лет. Макс всегда, сколько я его знала, не любил свой день рождения, потому что все внимание было приковано не к его празднику, а к предстоящей встрече Нового года. Он даже как-то один раз уже наряженную двухметровую елку уволок на помойку в загородном доме.

Псих.

Был им и остался. Но до чего сексуальный псих.

Прикусила губу, сжала бедра, по телу пронеслась дрожь, стало жарко. Мое сознание все помнит, и даже тело откликается при воспоминаниях о минувшей ночи. Как после душа Макс повел меня на кровать, как снова долго и жадно целовал, я позволила, я хотела больше, я горела, и мне не было стыдно.

Потом он устроился между моих широко разведенных бедер, упираясь коленями в матрас, провел несколько раз головкой члена по половым губам, дразня возбужденный клитор. А потом вошел в меня, растягивая, заполняя полностью. Широкие плечи, сильные руки, резкие толчки, мои крики, его хрип.

На телефон начали приходить новые сообщения, не хочу даже их читать, Маринка почему-то решила, что я должна писать кипятком вокруг Семена, метить свою территорию, указывая на то, что он мне безумно нравится. Потом телефон начал настойчиво вибрировать, говоря о том, что кто-то звонит.

Пришлось выбраться из своего убежища, сесть на кровати, прикрыть грудь одеялом, с опаской смотря на дверь, которая была приоткрыта. На экране телефона высветилось: «Семен, вино и кони», пришлось так его записать, у меня своеобразное чувство юмора.

Поморщилась, но надо ответить. Иначе этот настойчивый мужчина, который, видимо, уже писает кипятком около меня, будет разрывать телефон весь день, не давая покоя, а мысли у меня и так куча дерьма.

Бросила взгляд на настенные часы и удивилась – десять утра, я редко позволяю себе так долго спать. Видимо, вчерашний стресс, а еще секс повлиял на организм благотворительно. Я заснула, провалившись в серую бездну, в которой был туман, перемешанный с мраком, зыбкий и вязкий. Я в нем парила, как в невесомости, и не могла выбраться.

– Алло. Я слушаю.

– Инга, наконец-то, я уже думал, ты не ответишь мне. Наш договор в силе?

Вот было бы здорово, если бы я не ответила, а он расстроился и пустил себе пулю в висок. Какая же я злая.

– Договор? Что за договор? – Я тру виски, прикрыв глаза, даже не хочу вспоминать, о чем мы там договаривались.

Я ведь не могла обещать ничего сверхъестественного после бутылки вина?

– Как же, ты вчера пообещала, что составишь мне компанию. Я покажу тебе своих прекрасных жеребцов.

Да, точно, у Семена своя конюшня за городом, и он обещал похвастаться ее обитателями. Мне вчера хватило одного жеребца во всех смыслах этого слова. И он вспахивал мою целину.

– Слушай, Семен, я даже не знаю. Как-то столько дел навалилось. Может быть…

Не успела договорить, со стороны кухни стали слышны шумы, там кто-то ходил, звенел чашками, включилась микроволновка, загудела кофемашина. Значит, Максим никуда не ушел, он дома. Был все это время здесь, может быть, даже спал рядом со мной за несколько минут до моего пробуждения. А сейчас что-то делает на кухне, и значит, валить надо мне.

– Ну как же, Инга? Я тебя умоляю. Уже готово все. Я практически стою на коленях около твоего подъезда.

– Ты знаешь, а это прекрасно, это замечательно – выбраться за город, на свежий воздух. Я согласна, ты, как поедешь, напиши или позвони, а я собираться начну. Будем смотреть твоих лошадок.

– О, как же я счастлив и рад, обещаю, Инга, тебе понравится, еще будет прекрасный обед на свежем воздухе и несколько сюрпризов.

– Договорились.

О да, как же без сюрпризов? Я люблю сюрпризы, особенно негаданные и нежданные. Последняя фраза была произнесена про себя, я отключилась и решила сделать вид, будто ничего не было. Что между мной и Максом этой ночью ровным счетом ничего не происходило.

Именно так поступают гордые, независимые, успешные, а главное, взрослые женщины, которой я себя, естественно, считала. Надо было быстро принять душ, одеться, а кофе я уже выпью по дороге на смотрины лошадок.

Глава 10

– О, я смотрю, наш друг сегодня снова не в духе? Что на этот раз? О мой бог, да ты, Макс, реально по морде получил? А я говорил, не доведут тебя до добра твои спарринги, ой не доведут, будешь воробушков считать и фигушки им показывать.

Не обращаю никакого внимания на шутки Шульца, они у него каждый раз одинаковые, ничего нового, даже отвечать не хочу, веду головой, чувствую, как болит правая скула. Мой пропущенный удар, первый за несколько месяцев. А все потому, что не мог сосредоточиться на тренировке.

– Да хоть ты ему скажи, Арни, Макс такая бука который день, ничего понять не могу. Орет, злится на меня, а я ведь ничего не делала, совсем ничего.

В баре гремит музыка, звон посуды, дым кальянов, смех, полумрак. Машка уже пьяненькая, пять коктейлей влила в себя, липнет ко мне, гладит по бедрам, поднимаясь выше, улыбается. А я возбуждаюсь. Нет, не от прикосновений Вербиной, не от ее максимально короткого платья и длинных ног, не от полных блестящих губ и похоти в глазах.

Меня возбуждает другая картинка, которая то и дело вспыхивает в сознании. Она искушает, манит, толкает на новый грех.

Я вижу Ингу, свою сексуальную мачеху, в тот момент, когда она кончала на моем члене, потом на моих губах, а потом еще несколько раз уже в ее кровати. Стройное тело, отзывчивая, откровенная до такой степени, что мне башню сносило. Никогда такого не было.

Не мог от нее оторваться и насытиться, входил то медленно, то наращивал темп, меняя позы. А Инга принимала меня, отвечала на поцелуи, царапала, стонала, кричала. Даже сейчас кажется, что я слышу ее.

– О, Макс, да ты такой огромный. Может быть, поедем к тебе? Покажу тебе, как я соскучилась. – Машка шепчет на ухо, трется грудью, она без лифчика, я чувствую ее соски, облизывает мочку уха.

– Эй, давайте не здесь, это общественное место. Смотреть противно.

– А порно смотреть не противно?

– Порно – это искусство, а ваша самодеятельность не вдохновляет. Эй, принеси пива хорошего и мяса, стейк с кровью.

– У нас нет горячего, только закуски, гамбургеры, острые крылышки, готовые салаты.

Официант, который старше Арни лет на десять точно, говорит уверенно, но вот в его взгляде этой уверенности мало, Шульц может кого угодно довести до истерики и нервного срыва, его здесь все знают.

– Так, послушай меня, на кухне должен быть кусок мяса, вот скажи повару, что нужно взять его и пожарить до состояния «медиум ред». Ты меня понял?

– Хорошо, я передам.

– Ты придурок, Арни.

– Я хочу мяса, а потом трахаться, имею право. Здесь есть новенькие киски? – Арнольд осмотрелся, поправляя светлые волосы, зачесывая их назад.

Новенькая, как выразился Арни, киска была у меня вчера вечером и половину ночи. Когда Инга кончила вместе со мной и практически сразу заснула, перепачканная моей спермой, я долго еще смотрел на нее. Сердце выламывало ребра, адреналин кипел, в ушах шумело, меня так не накрывало даже в спаррингах и на трассе.

А утром эта «киска» сделала вид, что ничего не было. Я варил кофе, грел вчерашнюю лазанью, когда она вышла из своей комнаты, одетая в облегающие черные легинсы и объемный свитер с горлом, едва прикрывающий упругую попку.

Влажные волосы собраны в высокий пучок, ни грамма косметики, она на ходу мазала губы бальзамом, держала телефон и что-то искала.

– Доброе утро.

– Да, доброе, Макс.

Даже не посмотрела в мою сторону, взяла провод от зарядника на столе, подключила телефон, снова ушла. А когда вернулась, была уже в высоких сапогах и черном жилете.

И куда она так собралась?

– Ты далеко? – Я старался говорить спокойно, но хотелось подойти и встряхнуть ее, чтобы она уже обратила свое внимание на меня.

– Не знаю.

– А кто знает?

Вот тогда она на меня посмотрела, стоя в метре со стаканом воды. Глаза огромные, синие, они светились изнутри, но все равно в них проглядывала тоска.

– Послушай, Максим, то, что было ночью, ты понимаешь, о чем я, это было ошибкой, пусть и очень приятной, но мы с тобой, я надеюсь, взрослые люди и все это понимаем.

Даже слов не нашлось, чтобы ответить, склонив голову, рассматривал Ингу и слушал ее. Было интересно, что она скажет дальше, я ведь и сам об этом думал, но не мог дать определение случившемуся. Я хотел ее. Я взял.

– Но твое поведение, то, как ты вчера поступил, не говорит о твоей зрелости. Ты захотел взять то, что нельзя, это как запретный плод, но виновата во всем я, потому что я старше и должна контролировать ситуацию. Но случилось то, что случилось, я поддалась, давно у меня не было секса, последний раз с твоим отцом. Сделаем вид, что ничего не было, будем жить дальше, я на днях съеду и не буду тебя стеснять, а сейчас мне пора.

Мне было что сказать, но я молчал, сжимая в руке чашку кофе, и она предательски начинала трещать, так же как мои зубы. Незрелость? Ничего не было? Она говорит о том, что я капризный ребенок, и она уступила? Хотел было уже возразить, но на телефон Инги пришло сообщение.

Машинально бросил взгляд, прочел уведомление.

Семен, вино и кони: «Я на месте. Жду».

Инга взяла телефон, спрятала в карман, развернулась, ушла и хлопнула дверью.

Семен? Что это за конь такой? И при чем здесь вино?

Это вчерашний мудак с цветами?

Долго смотрел на остывший кофе, а потом чашка снова полетела в стену, разбиваясь на мелкие осколки. Вышел на лоджию, посмотрел вниз, моросил мелкий дождь, он холодными каплями оседал на коже. С высоты нашего этажа было видно мало, но то, что надо, я увидел: Ингу вновь встретили с предусмотрительно раскрытым зонтом, открыли дверь и усадили в черный внедорожник.

Дальше была задача не разнести квартиру, поэтому я быстро собрался сам, написал домработнице, чтобы пришла и убралась, и уехал в зал, а там уже получил по лицу.

– Так что, Макс, поедем к тебе? Я буду послушной и очень грязной девочкой. Ты сможешь сделать со мной все, что захочешь.

– Все? Ты уверена? – спросил я, глядя в пьяные глаза Машки. Да с ней здесь любой сейчас может делать все, что захочет.

– Да-а-а…

– Тогда пошли.

Дергаю Вербину с места, тащу в туалет, мне не надо вести ее домой, чтобы облегчить яйца, чтобы хоть на минуту забыть Ингу и забыться. Прижимаю к стене, даже не закрыв дальнюю кабинку, из динамиков звучит музыка, Машка падает на колени, расстегиваю ширинку, приспускаю джинсы вместе с бельем, показывая ей свой твердый член.

– Ну давай, приступай.

Машку уговаривать не надо, она уверенно берет член в руки, ласкает его, облизывает головку, берет ее в рот, посасывает. Делает все слишком медленно, а мне надо быстрее и глубже. Толкаюсь сразу до гортани, Машка стонет, но терпит, член большой, он разрывает ее, но мне пофиг, я начинаю глубоко трахать ее глотку, придерживая за голову, наклонив ее.

Вербина что-то мычит, во мне злость и тестостерон снова ищут выход. Представляю, что Инга вот так сейчас тому козлу отсасывает, и ярость накрывает еще больше.

Двигаю бедрами сильнее, Машка хочет вырваться, не даю, кончаю, гортань сдавливает головку, делаю еще пару толчков, вынимаю член. Машка плачет, по щекам текут слезы, губы дрожат, лицо в моей сперме.

Никакого удовлетворения.

Пустота.

– Макс, ты урод!

– Да, верно. Но никто не заставляет тебя быть с этим уродом. Я не милый мальчик, ты знаешь.

Жестоко, но мне плевать.

Глава 11

– А это Гермес, наш чемпион, в этом сезоне принес три победы на скачках. Ну тихо-тихо, все хорошо, Гермес, познакомься, это наша гостья, Инга.

Семен держал за поводья большого, черного, как смола, с блестящей шерстью коня, тому не нравились смотрины, конь перебирал копытами и фыркал, дергая ушами.

Гермес был шикарен, на его фоне Семен смотрелся жалко. Мой побег от самой себя и проблем перестает быть скучным и обреченным на провал с появлением этого вороного красавца. Семен был галантен, внимателен, заботлив, даже чересчур, но не стоит его за это винить, он хочет произвести впечатление.

Сотников вновь встретил меня у подъезда, раскрыв зонт, пряча меня от назойливо моросящего дождя, который льет уже сутки. Но в другой руке у него было самое необходимое, что я сейчас хотела и за что была готова продать свою грешную душу. Кофе.

Может, он реально святой? Зонт, цветы, кофе, а сегодня вот еще и лошадки, свежий воздух и обещанный сытный обед. Маринка бы визжала в трубку, позвони я и расскажи ей сейчас об этом.

Всю некороткую дорогу до загородных конюшен Семен не закрывал рот, рассказывал милые истории, задавал поверхностные вопросы из серии: где училась, отдыхала, какое мое было в детстве любимое блюдо? Ничего, что касается прошлого, мужа и работы. Молодец, Марина хорошо его подготовила.

Я не прочь была отвлечься, да я была только «за», но получалось хреново. Радовал лишь кофе и то, что я сбежала из дома.

По мере того как я говорила, подбирая нужные слова, выражение лица Максима менялось, так же как и цвет его глаз, я видела даже на расстоянии нескольких метров. Видела, как он сжал челюсти до белых желваков, то, как вцепился в чашку с кофе, как заиграли мышцы на плечах и руках, он был недоволен.

Максу не нравилось то, что он слышал. Но, черт возьми, мальчик мой, это жизнь, к таким словам надо привыкать. И я же не одна из десятка твоих подружек, которые смотрят на тебя открыв рот и пускают слюни. Что он хотел, что я выйду и поклонюсь ему в ноги, скажу: «Спасибо, спаситель, ты спас голодную женщину от недотраха»?

Не дождалась ответа, ушла. Едва хватило ума быть гордой, держать лицо, не выдать ни одной эмоции. Это было очень трудно, но я справилась. Я надеюсь, что справилась.

В этот самый момент хотелось просто куда-нибудь убежать, скрыться от всех, спрятаться. Еще один глупый поступок маленькой девочки, которая бежит от своих проблем, но я так устала от этих проблем.

Я так устала быть одна, все тащить на себе, постоянно думать о том, какой была бы моя жизнь, если бы Ваня не погиб. Но я уверена, что она была бы совершенно другой. Меня вырвали, как растение, как цветок, который пустил корни в благодатную почву.

Вырвали, выкинули на асфальт и заставили выжить. И я выжила, я уверена в этом, я справилась, я подняла практически из руин то, что начало загибаться. Даже не знала, что у Ивана такие проблемы в бизнесе, но я справилась. И вот сейчас я вроде бы должна быть довольной, но жизнь снова мне подбрасывает испытания.

Поэтому хочется убежать, скрыться, спрятаться, просто быть одной, в тишине, вдали от всех, смотреть на это серое небо, на опадающую листву с деревьев, слушать шум дождя, пить горячий чай, ни о чем не думать. Но не получается. Наверное, никогда не получится.

Когда приехали наконец на место, я была удивлена увиденному. Я даже не пойму, чего я ожидала: двух строений и разгуливающих рядом с ними коней? Но точно не такой масштабности. Это была практически база отдыха или некое место, где можно провести время с семьей вдали от городской суеты.

Семен все объяснил и пошел показывать свои владения, он явно был доволен произведенным эффектом. Он гордился тем, что создал, что построил.

– Ты представляешь, здесь не было ничего, практически чистое поле и разбитая дорога. Пришлось все начинать с нуля. Там конюшни, я тебя отведу туда в последний момент. Рядом за ограждением загон, недалеко небольшой контактный зоопарк с домашними животными. Там несколько домиков для гостей, где можно переночевать, и мангальная зона у беседки, дальше идет главное здание, самое большое, двухэтажное. Наверху несколько номеров и небольшое кафе с домашней кухней. Все по-скромному, все мило.

Да, скромности Семену было не занимать, выглядело все достаточно дорого и достойно. На парковке стояло как минимум семь автомобилей, по территории гуляли люди, даже несмотря на дождливую погоду. На всех были яркие дождевики, что создавало атмосферу некоего праздника, не хватало только надутых шаров, фонтана и музыки.

Мне тоже предложили дождевик, мы прошлись по территории, в загоне несколько человек катались на лошадях с инструктором, дети кормили кроликов и козочек в контактном зоопарке, слышались смех, голоса, жизнь продолжалась.

Жизнь кипела, и всей этой жизни, всей этой красивой картинке не до моих проблем, душевных переживаний и того, что меня сегодня ночью трахнул пасынок, а мне это понравилось.

Господи, какая я гадкая.

Но Гермес, этот вороной красавец, поразил меня. Всегда боялась лошадей, они такие огромные, умные, красивые, все понимают и все чувствуют, я уверена в этом.

– Он великолепен. Можно?

– Да, потрогай его, он, конечно, мальчик своенравный, молодой еще.

Молодой, да, мне это знакомо, знаю я одного такого своенравного и дикого.

Жеребца.

– Какой ты красивый, разрешишь себя погладить? – Я протянула руку, спрашивая разрешения.

Гермес фыркнул, но замер, смотря мне в глаза своими огромными, темными, с поволокой глазами.

Коснулась морды, а у самой мурашки побежали по коже и пальцы закололо иголками. Не думала, что от него будет такая энергетика опасности и в то же время притяжения. Я была им очарована, даже про Семена забыла, Гермес позволял мне себя трогать, но все равно раздувал ноздри, словно терпел.

– Ты первая, кому он дал себя погладить из посторонних, я удивлен, и я знал, что ты, Инга, особенная. Пойдем, обед уже готов, если хочешь, мы еще вернемся к Гермесу или посмотрим его на прогулке.

– Да, я хочу.

– Хорошо, пойдем.

– До встречи, красавчик.

Не хотелось от него уходить, Гермес пугал своей дикостью и притягивал одновременно. Семен был слишком простым, но уйти все же пришлось. С утра в желудке был только кофе, и я не стала отказываться от обеда.

– Что-нибудь выпьешь?

– Да, спасибо.

– Тебе понравилось мое хозяйство? Звучит как-то двусмысленно, не находишь?

– Очень, не думала, когда ты говорил о лошадях, что у тебя не просто конюшня, а целая база отдыха.

– Это громко сказано, но спасибо.

Обед из блюд русской кухни был сытным, но Семен решил, что вино здесь неуместно, и предложил ягодной настойки, я не отказалась. Кажется, события ночи как-то сами собой начали отходить на второй план, я расслаблялась под действием сладкой настойки.

Пока не взяла свой телефон. Звонили с работы, никак не могли оставить свою начальницу, пришлось извиниться перед Семеном, поговорить. А когда отключилась, мельком пролистала уведомления. Было несколько сообщений от Маринки со смайликами и улыбочками и три сообщения от Макса, а еще семь пропущенных звонков от него же.

«Если твой Конь хоть пальцем тебя тронет, я сломаю ему ноги».

«Обещаю, что ты всю ночь будешь кричать от оргазмов на моем члене и языке».

В третьем было фото.

Откровенное.

Голый Макс в отражении большого зеркала в моей ванной. Красивый, мускулистый, татуированный. Возбужденный.

Жеребец. Опасный и притягательный.

Глава 12

– Инга, это ты?

Испуганно прячу телефон, не хватало еще, чтобы кто-то заметил, как я рассматриваю голого мужика в телефоне. Поднимаю глаза и несколько секунд смотрю на человека перед собой.

Люди из прошлого, даже если вас практически ничего не связывало, могут вызвать странную реакцию. Я испугалась, нервно сжала пальцы в кулаки, ладони вспотели.

– Матвей? Привет, не думала, что встречу тебя.

– Не представляешь, я тоже, да еще в таком странном месте. Но я этому рад, у тебя все хорошо?

Матвей Верещагин, мой первый босс, у которого я работала почти год, пока он меня не заметил, а потом начал ухаживать. Но долго это не продлилось, я познакомилась с Иваном, моим будущим, а ныне покойным мужем.

– Ты ничуть не изменилась, хотя я вру, ты стала лучше, еще красивее. Печально, что с Самойловым такое, прими еще раз мои соболезнования.

Он это специально? Мне никуда не уперлись соболезнования Верещагина, к тому же, если вспомнить, как он меня домогался, с чего-то решив, что мне нравится его внимание, он ничуть не соболезновал, все ложь, все наигранность.

– Благодарю, Матвей Ильич, – сдержанно улыбнулась, думая о том, что лучше бы я осталась дома и смотрела, как Макс расхаживает голым, соблазняя меня, чем видеть это лицо.

Но лицо у Верещагина было симпатичным, в обаянии и харизме ему не отказать. Все в нем хорошо, и за те годы, что мы не виделись, он стал солиднее, прибавил в весе, отрастил щетину, сделал зубы, а на пальце появилось обручальное кольцо.

Импозантный брюнет с едва тронутыми сединой висками и уверенным взглядом привлекал внимание женщин. Но не меня.

– Ты с кем тут? Одна?

– Нет, не одна.

Матвей начал искать среди столиков одинокого мужчину, и он его нашел, выражение его лица изменилось, брови взметнулись вверх, уголки губ дрогнули в улыбке.

– Ты с Сотниковым? Ой, какая молодец, хвалю тебя, девочка, но ты правильно сделала, что выждала два года, другие бы не поняли, а сейчас тебе все можно. К тому же слышал, ты подняла бизнес покойного мужа, это похвально, хотя думал, что у тебя не получится, но ты молодец, я в тебе не ошибся. И, конечно, зря ты тогда променяла меня на Ваньку, если бы я знал, какой ты станешь акулой с зубками, я бы так просто не отдал тебя ему.

Верещагин улыбнулся, сверкнул черными глазами, наверняка считая, что сказал что-то умное и веселое одновременно. Меня считают акулой? А вот это единственное приятное из услышанного.

– Так что, ты реально с Сотниковым?

– Реально. Это все, Матвей Ильич? Вам, думаю, нужно идти, вас ждут. – Я кивнула ему за спину, за столиком у окна сидела беременная девушка, гладила свой большой живот и пристально смотрела на нас.

– Подождет, ни хрена с ней не будет. Слушай, Инга, а может, встретимся, посидим, вина выпьем? Вспомним старые времена?

– Нам есть что вспоминать?

Честно, я была в недоумении. Верещагин клеился ко мне на глазах беременной жены, которая, если что, могла родить прямо здесь под столом. Но это еще ладно, стоило мне вернуться в Москву, как я стала неким центром внимания со стороны мужчин.

Семен с конями, Макс… Про этого вообще лучше не вспоминать, потому что по спине начинают бежать мурашки, теперь Матвей. Маринка дала объявление в газету, что я вернулась? С текстом: «Свободная и голодная женщина не прочь отлично провести время»?

– Сотников – мужик крутой, такую базу построил, скажу сразу: удовольствие не для бедных, но он об тебя обломает зубы.

– Извините, Матвей Ильич, меня ждут. Не могу сказать, что рада встрече, всего хорошего, и да… с ближайшим пополнением, очень рада за вас.

Вложила в слова всю теплоту, получилось фальшиво, да и срать на него. Я помню, как его фирма вставляла палки в колеса и рушила мне всю логистику, я ничего не забыла. И то, как он чуть не изнасиловал меня в пьяном бреду, Ваня спас. Вот так мы с ним и познакомились. Наверное, стоит сказать Верещагину спасибо за это, но не буду, слишком много чести.

Развернулась, пошла к нашему с Семеном столику, настойка как-то сразу выветрилась, на душе стало мерзко и паршиво. Почему так тесен мир, что даже в таком чудном месте можно встретить такую дрянь, как мой бывший босс?

– Все хорошо?

– А давайте выпьем, Семен. Наливайте, мне страсть как понравилась ваша настойка.

– Я вам больше скажу, Инга, она по старинному рецепту, мы нашли его в книге, которая была спрятана в подвале купеческого дома в Рязани.

– Прекрасный рецепт, наливайте.

Мы выпили, а потом выпили еще, а потом еще. Странно, но казалось, что настойка по старинному рецепту совсем не берет меня, идет как морс ягодный. Потом подали щи, от которых у меня в животе стало горячо, а потом мы снова выпили. Я сама говорила тосты: за погоду, за чудесный день, за Гермеса, его черную гриву и умные глаза.

Семен смотрел с улыбкой, с ним рядом было комфортно, он даже перестал раздражать своей обходительностью, а когда выматерился пару раз, даже удивил.

– Что хотел Верещагин? – Семен как-то подозрительно стал серьезным, хотя до этого хохотал над своим же рассказанным анекдотом.

– Кто?

– Матвей.

– На свидание звал, пить вино и разговаривать.

– Ты согласилась? – Глаза мужчины сверкнули или я уже была пьяна?

Подвинулась ближе, опираясь локтями на стол, сощурилась:

– Я похожа на дуру?

– Нет. Далеко нет. Но…

– То самое «но» сидит сейчас рядом с ним, гладит живот и смотрит глазами обиженного олененка. Разве я могу упасть до того, что обижу олененка?

– Марина говорила, ты умная, вчера это не было заметно, но сегодня я все понял.

Ничего ты не понял, Семен, вот так хотелось мне сказать. Потому что я сама ничего не понимаю и не знаю, как мне жить дальше.

В кармане телефон пару раз провибрировал и затих. Макс прислал новые фото?

– Что ты понял еще?

– Такую женщину нужно добиваться, и я добьюсь.

– Сколько тебе лет?

– Старый?

– Хм… нет.

– Сорок пять. Мужчина в самом расцвете сил.

Ивану было бы сорок пять сейчас.

Как странно, один будет добиваться, а другой, младше больше чем в два раза, взял без спроса, наглостью, напором, и дал шквал эмоций, в которых я не могу разобраться.

– Тогда выпьем за мужчину в самом расцвете сил?

– Провоцируешь.

Нет, я не провоцировала, я хотела, чтобы меня отпустило внутреннее напряжение, как вчера во время секса с Максом. Я не думала ни о чем, лишь об удовольствии, граничащем с болью. Она вырывалась наружу с моими криками и стонами, она просила больше, моя боль хотела, чтобы ее заглушили, она годами жила во мне, пустила метастазы в тело.

И Максу это удалось.

Он такой же дикий, как моя боль.

Он пил ее, он брал ее всю, без остатка, опустошая меня, при этом заполняя собой. Он брал, как хотел, как умел, как ему это нравилось, и я не была против, я готова была содрать с него кожу, лишь бы он не останавливался.

Сотников так не умеет. По глазам видно. Разве какая-то женщина будет против того, чтобы ее добивались? Но мне эта затея не понравилась.

Мы долго еще сидели, говорил в основном Семен, а я поняла, чем Маринку он так зацепил, что она решила во что бы то ни стало сосватать ему меня. Сотников был со всех сторон надежным, как мотор «Вихрь». В просторе вод стреле подобный, надежный, быстрый и удобный.

Плакат с такой рекламой висел около моего дома на остановке общественного транспорта, я смотрела на него много лет, видела, как он выцветал, как становился ветхим, но эти слова запомнила.

Возвращались в город с водителем Сотникова, перед этим долго гуляли по осеннему лесу, дождь закончился, а настойка должна была выветриться. Семен даже предпринял попытку меня поцеловать, но я сделала вид, что подвернула ногу. Актриса из меня второстепенная, но я притворилась, что ничего не поняла.

Возле подъезда в сумерках и в свете сверкающих в лужах фонарей мне был вручен по волшебству появившийся в руках мужчины букет нежных белых роз, это удивило и подкупило.

– Не мог не сделать этого. Спасибо за прекрасный день, я надеюсь, он у нас не последний.

– Спасибо, ты умеешь удивлять. И за цветы спасибо, они прекрасны.

– Ты прекрасней.

Улыбнулась, махнула рукой, пошла в подъезд, понимая, какая у этих цветов может быть участь. Мозг еще был в эйфории ягодной настойки, а сердце предательски часто забилось в груди.

Я бы хотела, чтобы Макса не было дома, а утром я съеду, так будет лучше для всех.

Но Максим был дома.

Глава 13

Удар. Второй. Третий. Еще… Еще…

Методично вколачиваю кулаки, перебинтованные лентами, в боксерскую грушу. Комнату наполняют мои стоны, звуки ударов, хрипы. Пот стекает по вискам, спине, руки почти онемели. Перехожу на ноги, высоко поднимаю, бью голенью.

Удар. Второй. Еще… Еще…

С тех пор как погиб отец, я переоборудовал одну из комнат квартиры в мини-спортзал. Здесь несколько снарядов, манекен для тренировок, большая прямоугольная груша, по которой именно сейчас я колочу, выпуская пар.

После того, что случилось в кафе, Машка обиделась, заплакала, убежала. Да, Вербина, я полная скотина. Я даже еще хуже, чем ты думаешь, девочка. Потому что мне как-то слишком стало на тебя наплевать. Раньше такого не было. Я хоть немного, но вел себя прилично.

Мне не нравились Машкины слезы, сглаживал обиды, хотя я не считал ее своей девушкой, но все равно встречался и трахал, таскал на вечеринки. По сути, я мог взять любую. Красивую, яркую, скромную, милую замухрышку или супермодель. Я брал. Иногда даже не спрашивая разрешения, но никто не жаловался.

В свои девятнадцать лет я даже не помню, сколько у меня было женщин. Легко и сразу забывал их имена, лица. Все смазывалось и стиралось, превращалось в какую-то грязь под ногами. А вот Инга, она всегда была кем-то особенным.

Последние два года я только и делал, что возвращался в своем сознании к ней. Было легче, когда она не была рядом, но когда появлялась, меня накрывало дикое желание, разрывающее изнутри. Я с ним как-то боролся, отрывался на Машке, на других девчонках, а сейчас не могу. Что-то во мне переключилось, щелкнуло, появилось то, с чем я уже не могу бороться.

Думал, после первого раза, того, что случился вчера, остыну, все пройдет, но он только разжег аппетит. Он стал зверским, диким, хочу ее везде, всегда, брать медленно и нежно, брать грубо и резко.

Я не просто хочу трахать свою мачеху, я хочу, чтобы она принадлежала только мне, не какому-то там мужику, который дарит ей цветы, поит вином и куда-то возит. Только мне. Слышать ее стоны, крики, смех, знать, как она смотрит и сходит с ума от сильного желания так же, как я.