Второй шанс

С трудом удалось приоткрыть опухшие от ночных слез глаза. Перед ней стоял Ваня Юрьев и с интересом разглядывал ту, которая занимала место сестры.

– Я Таня. Помнишь, я приезжала к тебе, когда ты был маленький? Мы еще с тобой бегали по газону с красным мячом.

Мальчик пожал плечами, продолжая гипнотизировать Таню взглядом кофейных глаз.

– У тебя тоже дом отобрали? – задал он не детский вопрос.

Отдохнувшие воспоминания оживились, и в свете тусклого утреннего света набросились на Таню с удвоенной силой. Она смогла только покачать головой, чтобы не пугать ребенка рвущимися из груди рыданиями.

– Это кто тут у нас проснулся? – в комнату вошла Василиса и подхватила мальчика на руки. – Доброе утро, Танечка. Сейчас будем завтракать, а потом пойдем на работу.

– Ты хочешь, чтобы я тоже пошла с вами на твою работу? – спросила Таня немного озадаченно. Она планировала провести этот день в одиночестве, позволяя только горьким соленым слезам посещать ее время от времени.

– Конечно, чего тянуть? У нас как раз есть ставка медицинской сестры. Со стариками проще, чем с детишками. Они, по крайней мере, в большинстве своем точно знают про свои болезни. Но без медицинского присмотра и им нельзя. Надо только немного восстановить утраченные навыки.

– Это, какие? – Таня с ужасом рассматривала себя в зеркало: глаза почти заплыли, а нос и губы распухли, но последние ее даже порадовали: «Как у Джоли!»

– Ну, например: как ставить капельницы, как делать внутривенные инъекции. Без этого – никуда.

– Ой, я это даже не проходила, кажется, – испугалась Таня.

– Должна была проходить. На практике.

– Нет, Вась, я не смогу. Ты что? Я же почти не работала после института.

– Я уже позвонила нашей заведующей, и она нас ждет. Походишь к моей соседке на ликбез, она сто лет проработала медсестрой в больнице. Научит.

– Вот она пусть и работает у вас, Васенька!

– У нее ноги больные, она не может. А ты у нас дипломированный врач. Света наша тоже своих сибирских работников лечит. Как она, улетела в свою тайгу?

– Должна была, только она мне так и не позвонила. Что то я волнуюсь, только не пойму почему: из – за себя любимой, из – за работы грядущей или из – за Светланы?

– По себе знаю – жалеть себя нет никакого смысла, только хуже получается; работы страшилась, но делать – то все равно надо; а Светлане мы сегодня позвоним и рассеем твои тревоги. Вперед, Татьяна! Нас ждут великие дела!

– Вась, какое счастье, что Бог создал нам подруг! А то тетки многие с ума бы посходили от своей жизни без дружеской поддержки. Вот, уж, поистине: и в горе и в радости…

* * *

Таня перед работой успела заскочить на почту и забрать посылку с книгами, которые она заказала. Это были медицинские справочники, учебники – то без чего она пока не могла обходиться. Хотя знания, полученные когда то в институте, пробирались через замусоренные лабиринты памяти и приходили на помощь, но все равно она пока чувствовала себя неуверенно.

Виолетта Бенедиктовна с радостью приняла в свою команду еще одного сотрудника. Их приют уже не напоминал то сонное царство в серой паутине, в которое она сама пришла, когда то работать.

Старики стали оживленно общаться друг с другом, кто – то предложил выпускать стенгазету, как в старые советские времена. Вывешивали фотографии с поздравлением именинников. Бывший кондитер прославленного кафе «Север» – грузная Евдокия Федоровна, вызвалась к каждому празднику печь торт. Помогала ей лично Виолетта, как молодой поваренок, исполняя суровые команды именитого мастера.

Музыкальные вечера, на которые частенько заглядывали в качестве шефской помощи друзья Василисы по Консерватории, стали пользоваться невероятной популярностью. На них сползались даже те, кто никогда в жизни не интересовался классической музыкой.

В воздухе стоял запах нафталина – это пожилые леди доставали из своих чемоданов «выходные платья».

Таня оборудовала небольшой медицинский кабинет. Главный врач соседней поликлиники, куда она пришла за помощью, оказался однокурсником и с радостью поделился кое – каким инвентарем.

– Тань, ну как же я рад, что вижу тебя! Ты не изменилась совсем, только еще красивее стала. Я в институте был в тебя влюблен. А ты меня даже не замечала.

Таня смущенно теребила свой шарф, усиленно пытаясь вспомнить имя своего однокурсника: Фадеев Н.М. – значилось на табличке у кабинета. «Николай, Наум, Назар? Какие там еще имена на «Н»?

– Спасибо тебе огромное, дорогой мой! – вышла из положения Татьяна, так и не вспомнив имени.

– Никита Михайлович, к вам посетители, – проворковал селектор голосом секретарши.

«Никита! Точно! Как же я могла забыть этого мальчика. Он ходил за мной тенью, терпя насмешки сокурсников, всегда готовый прийти на помощь, подать руку, дать конспект, подбодрить улыбкой. А я даже не могла вспомнить его имени. Только Миша, один только Миша был в моем сердце».

– Танечка, я обязательно зайду к тебе на работу. Может, еще, чем смогу помочь, – заметив, как изменилась в лице Татьяна, поспешил утешить Фадеев. – А почему ты в дом престарелых пошла работать? Может, лучше к нам?

– Спасибо, Никита, но мы там вместе с Василисой. Помнишь мою подругу из Консерватории? Надо же кому – то за стариками приглядывать.

– У тебя всегда было большое сердце. Твоего сочувствия хватит на десятерых. И в то время это уже считалось редкостью, а, уж, в наше… Передавай привет Василисе и обращайся, если будет нужна помощь.

– Спасибо, Никитка! Ты всегда был моим спасителем.

– А ты разве это замечала? – тихо спросил Фадеев.

* * *

Василиса, нахмурившись, смотрела в монитор, изредка косясь на Таню, читающую книжку притихшему Ванечке. Наконец, даже Татьяна заметила эти взгляды и подошла к подруге:

– Что тебя тут беспокоит?

Крупными заголовками было напечатано: «Депутатам закон не писан». И дальше помещались фотографии улыбающейся Татьяны. Чуть ниже более мелким шрифтом говорилось, что супруга депутата Пупсоева сбила несчастную женщину – мать двоих детей и спокойно продолжает оставаться на свободе.

– Я сейчас поеду в полицию или лучше в больницу? – засуетилась Татьяна.

– Подожди, Таня. Тебе Владилен Львович говорил, чтобы ты в больницу не ходила, а полиция тебя должна была сама вызвать, если бы ты понадобилась.

– Боже мой, Вася, они же не знают моего адреса. Я живу у тебя, а адрес в деле написан мой прежний. Нет, мне обязательно надо с ними связаться. А с Мишей надо срочно разводиться, чтобы не бросать тень на его имя.

– Ой, ой, скажите, пожалуйста! Нашла честное имя! Выставил жену из дома и живет себе припеваючи. Вот пусть тоже пострадает немного, поерзает.

– Да он, то ни при чем. Зачем же ему терзаться?

– За аморалку. Раз представляешь интересы народа, должен быть кристально честным, – горячилась Василиса.

Но на утро созвали совет с участием Владилена Львовича.

– Странно! Кому понадобилось копаться в этом деле? – удивился старик.

– Ну, сейчас такие издания. Любят грязью полить и просто так. А тут свершившийся факт. – Пояснила Василиса.

– Да нет никакого факта, – скривился адвокат.

– Как нет? – воскликнули подруги.

– А так. Разговаривал я еще раз с вашим следователем. Они обзвонили несколько больниц. Службу скорой помощи. Все вызовы проверили за тот день. Не было на том участке никакого наезда на женщину и даже на мужчину не было. Телефон этого анонима Ганин нашел, только по нему никто не отвечает, выключена симка. Вот такие дела. Поэтому и странно мне, что статья эта появилась. Кому надо вас подставлять?

– Ой, это не меня, это, наверное, Мишу. У меня какие враги? – пожала плечами Таня. – А вот Мишу могут специально из обоймы вытолкнуть. Он сейчас стал так популярен. Политический вес набирает, – с тихой гордостью проговорила Татьяна.

А Василиса недовольно фыркнула.

– Может, конечно, и его, – задумался Владилен Львович.

– Надо его предупредить, а то, он же не знает всех этих подробностей, – сжала кулачки Татьяна. – Пусть будет вооружен информацией.

– Я бы не стала, – пробормотала Василиса. – Пусть сам вооружается информацией. У него для этого секретари работают.

– Да пока они все разведают, время пройдет, – вскочила Татьяна и побежала за своим телефоном.

Ей, почему то было радостно оттого, что она услышит Мишин голос, сможет сообщить ему, чтобы он не волновался и спокойно работал.

Миша ответил сразу, словно ждал ее звонка.

– Миш, это я, – бодро начала Татьяна, но осеклась, почувствовав, ледяную преграду на том конце провода.

– Я понял.

– Ты не верь, что пишут в Интернете про меня.

– А о тебе уже пишут в Интернете? – в Мишином голосе появились новые нотки, чужие, колкие.

– Да, там пишут о нас, точнее, что твоя жена сбила женщину и гуляет на свободе. Но это все неправда, Миша. Я хочу, чтобы ты знал. Я никого не сбивала и полиция уже во всем разобралась. Вот. Это все, что я хотела тебе сказать… У меня все хорошо, – торопливо добавила она.

– Я понял, – выдохнул Михаил и отключился.

«Как – то плохо поговорили, не правильно! – огорчилась Таня. – Хотя, какое ему дело теперь до меня и моей жизни? У него своя новая счастливая жизнь, полная любви. А у меня своя, теперешняя».

* * *

К Новогодним праздникам готовились всем коллективом. Установили настоящую елку, которую отдуваясь и сопя, притащили четыре старика от ближайшего елочного базара. Оказалось, что новогодних игрушек в этом заведении не было и в помине и три самых деятельных старушки, взялись изготавливать их самостоятельно. Евдокия Федоровна замыслила испечь необычный торт, и в помощники взяли еще Татьяну, Виолетта одна не справлялась с поставленными задачами.

Василиса украшала свой Красный уголок и репетировала с подопечными, у которых оказался прекрасный слух и большое желание выступить на празднике.

Одновременно она заменяла некстати заболевшую преподавательницу музыки в Детском саду и еще готовила новогодний утренник с младшей группой.

Вечерами подруги без сил сидели на кухне и не переставали удивляться, как они могли жить такой однообразной спокойной жизнью раньше.

– Я, Вась, только об одном жалею, – с закрытыми глазами проговорила Татьяна.

– О том, что потеряла свой любимый дом? – так же, не открывая глаз, спросила Василиса.

– Да, Бог с ним, с домом, – махнула рукой Таня. – О том, что Миша оказался не таким, каким я всегда представляла. Я же думала он умный, порядочный, с добрым сердцем, сочувствующий, любящий. А на деле оказалось одно сплошное разочарование. Больше всего на свете я не люблю разочаровываться в людях. Живешь и думаешь, что рядом с тобой преданный и добрый человек, на которого ты можешь положиться, которому можешь довериться. А на деле оказывается, что человек только притворялся таким, скрывал свою сущность, чтобы приблизиться к тебе.

– Брось, Танюша. Что тебя на философию потянуло? Человек ищет, где лучше. Значит, рядом с тобой кому – то было хорошо, вот он и был рядом с тобой. Может, это ты идеализировала своего попутчика? Сама придумала, что он такой хороший, а потом сама же и удивляешься.

– Ты права, Василиса, наверное! Сами мы во всем виноваты. Но неужели ему не интересно, что со мной? Как я живу, на что? Раньше несколько раз в день звонил: встала ли, куда поехала, когда вернусь?.. А тут… Меня уже два месяца нет, а он ни разу не позвонил, не поинтересовался. Мог бы позвонить, просто голос мой послушать.

– А ты ему сама звонила? – Открыла глаза Василиса.

– Нет, держусь. Только один раз к его работе подъезжала. Машину его увидела и все. Значит, жив, здоров на работе. А тебе Кирилл звонил?

Василиса только помотала головой из стороны в сторону.

– Даже не знаю: жив ли?

– Знаешь, а я все равно нас не считаю проигравшей стороной. Ни тебя, ни меня. Добро всегда сильнее зла, а честность сильнее лжи.

– Ты так считаешь? – Василиса смотрела на подругу потухшим, усталым взглядом.

– Конечно, иначе, почему люди так боятся, что правда выплывет наружу?

– Тань, я сейчас не в том состоянии, чтобы с тобой дискутировать, прости. Знаешь, чего мне иногда хочется? Как в детстве: взять шарик, надуть его своими проблемами и отпустить в синее небо. И чтобы сразу все разрешилось и успокоилось и вернулось на круги своя!

* * *

– Вась, а ты на праздник в чем пойдешь? – задумчиво глядя, на падающий снег за окном спросила Таня.

– Не думала пока, а что? – отвлекалась Василиса от раскраски новогоднего костюма для Ивана.

Костюм шился, раскрашивался и клеился ей собственноручно. Ване была поручена роль медвежонка, который встречал Дедушку Мороза. Из старой Сашкиной шубы сделали жилетку с бантиками и маленький хвостик на вельветовые шорты. Ванька каждый вечер вытаскивал пакет со своим костюмом и усаживался на стульчик наблюдать, как продвигается работа у мамы.

– Кто бы мне сказал, что буду шить костюмы своим детям в детский сад, засмеяла бы! А теперь вот шью, и даже с удовольствием.

– Мне кажется, что надо прийти в чем – нибудь нарядном, – продолжала Татьяна. – Старикам приятно будет на нас посмотреть, они и сами нафталином все коридоры засыпали. Гардероб свой в порядок приводят.

– Наденем что – нибудь эффектное, – кивнула Василиса.

– А я ничего нарядного из дома не брала. Как думаешь, могу я еще раз за своими вещами поехать? Если они их не выбросили, то, может, отдадут. Шубы, конечно, я забирать не буду, это дорого, а вот пуховик бы взяла. Сварова его все равно носить не будет – не ее стиль. А мне в своем пальто холодно уже. Вон мороз как давит. И платье у меня есть красивое. Оно скромное, но для нашего Нового года как раз.

– Ты хочешь увидеть Мишу? – тихо спросила Василиса.

– Наверное, нет. Еще так больно, Вась! Мы всегда перед праздниками дом наш украшали вместе. И на улице гирлянды развешивали. В нашем поселке все так делали. Вечерами так гулять было приятно. А после прогулки Миша камин разжигал, и мы долго с ним сидели, на огонь смотрели, пили чай. Вась, ну ты скажи мне: разве это не счастье было? Чего ему не хватало?

– Может, ну его твое красивое платье, Танюшка! Купим тебе что – нибудь в магазине.

– На что, Вась? – грустно вздохнула Таня.

Перед Новым Годом они явно вышли из своего скудного бюджета. Купили продукты, новогодние подарки, несколько елочных украшений.

– Я все – таки должна поехать. Я же не преступница? Почему не могу в свой дом войти? Спрошу у Миши разрешение, конечно.

Походив в задумчивости по квартире, Таня несколько раз брала в руки свой телефон, но каждый раз со вздохом откладывала в сторону. Наконец, она сделала глубокий вдох, как перед прыжком в воду и набрала номер Михаила. Шли долгие звонки, словно Миша раздумывал: отвечать на ее вызов или пропустить его.

В глазах защипало, сердце сжалось, а потом быстро застучало; так захотелось закричать, что она по – прежнему любит его, что сходит с ума без него и не представляет, как ей жить дальше.

Михаил так и не ответил. То ли не смог, то ли не захотел. Таня еще подождала какое – то время. Думала: может, перезвонит.

– Ну, что? – спросила Василиска.

– Абонент не доступен. Поеду я, Вась. Завтра и поеду. Ты со мной?

– Танюша, я не могу! Завтра же в садике утренник, – кивнула она на костюм медвежонка. Я за роялем. С утра репетиция.

– Ах, да! Тогда я сама? – как – то неуверенно переспросила Таня.

– Слушай, а возьми с собой Владилена. И ему будет полезно прогуляться, и ты в компании. Если что, он и закон не позволит нарушить.

– Вась, я не собираюсь законы нарушать, – нахмурилась Танюшка.

– Это я так, образно, не сердись.

* * *

Владилен Львович Танину просьбу выслушал внимательно, кивнул и спросил – когда надо выезжать?

– А если прямо сейчас? – робко уточнила Таня.

– С удовольствием! Утро – то, какое ясное!

Денек и, правда, выдался, как с картинки. Солнце собиралось с силами осветить землю яркими лучами, на деревьях за ночь выступил мохнатый иней, превратив все улицы в новогодние декорации.

«В поселке нашем сейчас красотища!» – подумала Танюшка.

– Тогда встречаемся у выхода через пятнадцать минут? Я только загляну к Валентине Павловне, проверю, как она!

Валентина Павловна была новенькой. Как и многие в первые дни старушка испытывала шок и грусть. И нуждалась в повышенном внимании.

Таня заглянула в комнату. Пожилая женщина сидела у окна в ночной рубашке. Кровать была не заправлена, в углу стояли два чемодана и большая клетчатая сумка. Пространство было необжитым, неуютным, пустым.

– Валентина Павловна, здравствуйте! Как прошла ночь?

– Спасибо.

Ни поворота головы, ни одной краски в голосе. Полная безучастность.

– Валентина Павловна, нам очень нужны руки, – не сдавалась Таня.

– Какие?

– Ваши руки. Дел перед праздниками множество. Понимаю, вам сейчас трудно уделить нам время. Надо чемоданы разобрать, уют в вашей комнате навести, обжиться. Вы скажите, если помощь нужна. У нас и мужчины могут гвоздь забить и женщины красоту навести. А сейчас мы все украшаем наш дом. И готовим угощения. У кого какой любимый рецепт есть, чтобы праздник получился.

– Вы здесь празднуете Новый год? – удивление, заинтересованность.

– Конечно! И концерт новогодний будет. Если вы можете петь, то мы включим ваш номер в программу. Надо только к нашей Василисе подойти. Это в красном уголке. Вы его еще не видели? Одевайтесь и вас проводят. А мне бежать надо. Я еще загляну к вам сегодня.

Таня выдохнула и побежала за своей курточкой. «Явно не по погоде, но до поселка как – нибудь доедем. В маршрутке тепло».

Владилен стоял в своем роскошном пальто с норковым воротником, с тростью – и весь походил на русского барина. Кто бы знал, из какого дома вышел этот барин.

– Вы не замерзните, Танечка? – спросил участливо.

– Нет, что вы?

«Прямо Настенька из любимого «Морозко»!

А по спине уже забегали предательские мурашки, сковывая спину холодом. Если бы бегом, то оно, может, и ничего бы было. Но Владилен тяжело опирался на свою палку и быстро передвигаться был просто не в состоянии. До остановки оставалось еще прилично, а Таня чувствовала, что замерзает. Но ей повезло, знакомый номер маршрутного такси, проезжая мимо, высадил пассажира, и Таня махнула водителю рукой, с просьбой остановиться.

– Ехать не очень далеко, – подбодрила старика Таня, белыми губами. – Увидите, как у нас там красиво. Никогда не были в поселке «Ягодном»? Там действительно летом так много ягод в лесу. Мы любили с Мишей чернику собирать. Выходили из леса всегда с черными ртами. Смешно, – улыбнулась Танюшка.

Он только взглянул на нее, но ничего не произнес. А Таня всю дорогу болтала, даже сама на себя злилась, но ничего не могла поделать. Нервное, что ли это было? Рассказывала, как они дом строили, как смешно стол бильярдный через крышу заносили на кране. Хорошо стол пришел раньше, и крышу еще можно было разобрать. Но по мере того, как поселок становился ближе, Таня затихла. И уже по спине вновь бежали мурашки, но эти были другие. От страха стали бегать, не от холода. И руки похолодели тоже от страха. Как ее встретит дом. Кто в нем будет? Настя? Или Миша задержался этим утром? А, может, замки давно сменили и Таня в дом попасть не сможет? Все – таки надо было дозвониться, согласовать, а то получается, словно преступница. А что она такого сделала, кого предала? За что он с ней так? Вот и слезы глаза щипать стали, в носу захлюпало.

– Танюша, это вы зря! – подал сиплый голос Владилен. – Ваше дело правое. Я свидетель.

– Спасибо вам, Владилен Львович! А вот и наш «Ягодный», – показала Таня рукой на небольшой поселок.

– Симпатичные строения.

Неторопливо вышли. Таню била дрожь и она не могла уже понять: холод ее снова сковывает или нервное возбуждение выходит наружу. Хотелось побежать, чтобы скорее увидеть дом. Украсил его Миша со своей новой хозяйкой? Но Владилен Львович тяжело дышал и все чаще останавливался, чтобы передохнуть. Уже и ноги в тонких сапожках стало сводить холодом, но Таня улыбалась, подбадривая старика кивком головы.

По поселку неторопливо прогуливались немногочисленные мамы с колясками. Пара пенсионеров с улыбками разглядывали новогодние гирлянды. Перед выездом, у будки охранника, стояла елка в разноцветных шариках. Шары отсвечивали солнечные лучи, посверкивали в мохнатых еловых лапах. Праздник!

Бывший Танин дом стоял неприбранным, неукрашенным, словно его обошли стороной, как провинившегося. У Тани даже сердце сжалось от обиды. Уж, Миша то мог бы гирлянды повесить. Не первый год тут живет.

Достала ключи, руки немного тряслись. А вдруг замки поменяли или Сварова сидит на диване в его рубашке? Помешкала секунду, а потом, позвонила в дверной замок. Никто не вышел на крылечко, не открыл гостям дверь.

– Ну, Владилен Львович, прошу в мой бывший дом, – произнесла Таня и повернула ключ.

Он послушно провернулся, щелкнул замком, впустил хозяйку в дом. Слезы закапали, больше не хотели сидеть внутри, много их там скопилось. Даже не дали рассмотреть толком, что с домом стало. Только почувствовала, что тепла внутри совсем чуть – чуть. Миша всегда так делал, когда уезжали надолго, ставил котел на минимальный режим.

– Проходите, Владилен Львович! Уехали хозяева. Некого нам бояться. Сейчас я вас чаем напою.

Таня подошла к чайнику, нажала кнопку. Он привычно зашумел. Солнце пробивалось сквозь ее любимые занавески, отбрасывая причудливые кружевные тени на темный пол.

– Уютно у вас, Танюша!

– Да, представляете, все так и осталось, как было! Я думала, Настя все тут поменяет, все по – своему переделает. Может, еще руки не дошли.

– Вы присаживайтесь, а я пока вещи свои поищу, если их, конечно, не выбросили на помойку.

В ее бывшей спальне все тоже осталось так, как было при ней. И покрывало и ее многочисленные подушки и даже несколько статуэток стояли на комоде, покрытые пылью. Таня робко приоткрыла дверцу шкафа и удивленно вскрикнула: все ее вещи весели на своих местах, словно дом ждал, когда вернется его любимая хозяйка.

Она быстро нашла новое сиреневое платье, купленное в последнюю поездку в Париже, даже без примерки. Некогда было, только взглянула на размер: «Должно подойти»! И побежала дальше в кафе, где ее ждал Миша.

Пуховик с теплыми ботинками нашла в гардеробной. Воровато заглянула в отделение, где висела Мишина одежда. И там все было на своих местах.

«Странно все это»!

Прихватила еще несколько вещей: юбку пару кофточек. А больше и не надо, в общем – то. И зачем столько вещей покупала? Вон, шкаф забит полностью.

Владлен уже достал пару чашек, вытащил из шкафчика банку с растворимым кофе, взглянул на Таню: «Правильно все делаю»? Она только кивнула, устало опустилась на высокий стул.

– Спасибо вам за компанию! Без вас бы мне было плохо.

– Я бы тоже с удовольствием по своей квартире побродил. Фотографии бы взял, книги. Запах бы своего прошлого вдохнул. Только нет больше ни квартиры нашей, ни книг моих.

– Наверняка что – нибудь осталось?

– Не думаю, Танечка! Да и поделом мне. Сам от своего прошлого отказался, а это никому не прощается. Мстит судьба.

– Ой, а я не хочу, чтобы Мише судьба мстила, – махнула рукой Таня. – Пусть у него все будет хорошо. Пусть будет счастье. Ну, поедем? Почему то мне хочется скорей отсюда уйти.

Таня вымыла чашки, поставила их на место, еще раз отметив, что все вещи так и стоят на своих местах. Что – то неправильное было во всем этом.

Таня, даже не понимая, что делает, подошла к телефону и набрала номер свекрови. Трубку сняли быстро, после первого гудка, словно свекровь ждала звонка.

– Здравствуйте, Амалия Александровна, это Таня…

– Таня? Ах, Таня! И у тебя еще хватает совести мне звонить?

– Простите, я не понимаю… Почему вы так со мной разговариваете? Я ничего плохого не делала. Это Миша вернул свою первую любовь, а меня просто выкинул из своей жизни. Я хотела узнать, как Миша?

– Это ты разбила его сердце. Путалась со всякими мужиками, пока он на работе был. Миша так страдал. Он показывал мне твои гадкие фотографии. И после этого, ты говоришь, что ничего не делала? Да как ты смеешь?!

– Амалия Александровна, это какая – то ошибка, я не понимаю…

Но Таню больше никто не слушал, Амалия бросила трубку.

Таня помотала головой, нахмурила брови и удивленно взглянула на Владилена.

– Ерунда, какая – то! А как там Миша, я так и не узнала.

– Что – то не так, Танечка? Вы даже в лице изменились. – Светлые глаза смотрели на нее с участием.

И она рассказала старику и про странные встречи с молодыми людьми и про букеты цветов на пороге дома и про преследование серой машины и про фотографии и про то, как Миша выбежал из дома и больше она его не видела.

– А он, оказывается, страдал, свекровь сказала, – непонятно чему улыбнулась Таня. «Страдал» – повторила она про себя.

Теперь по поселку шли не торопясь. Теплый серый пуховик, в котором она всегда гуляла с Мишей, надежно защищал ее от зимней стужи. Владилен Львович поддерживал ее, и с удовольствием вдыхал морозный воздух. Но вдруг пальцы его дернулись и больно вцепились в Танину руку. Старик остановился и прерывисто задышал, издавая сиплые звуки.

Таня взглянула на него и испугалась. Глаза его были расширены, губы тряслись, щеки как – то моментально ввалились, словно он увидел призрак. Таня проследила за его взглядом и остановилась. Навстречу им шли Миша и Настя Сварова. На ней была эффектная шубка леопардовой расцветки и мохнатая лисья шапка. Откуда они вышли Таня не поняла. Сварова оживленно что – то выговаривала Мише громким голосом, а он смотрел себе под ноги и молча, кивая головой.

Когда до них оставалось метра три, Сварова умолкла, и тоже остановилась, с ужасом глядя на Таниного спутника.

Владилен бросил Танину руку и, замахнувшись тяжелой тростью, пошел на Настю. Миша преградил ему путь, но старик махал и махал своей палкой, пока у него не кончились силы и он не упал на дорожку.

Не понимая, что происходит, Таня стала вызывать скорую помощь, продолжая поддерживать голову Владилена, которая болталась у него из стороны в сторону, как у младенца.

– Да, что же это? Что случилось? – чуть не плача причитала Таня.

Она подняла глаза – на дорожке остался стоять один Миша, – Сварова растворилась, исчезла, словно ее и не было вовсе.

– Где она? – прохрипел Владилен Львович, когда суровая крепкая тетка в белом халате сделала ему укол.

Старика перенесли в дом Пупсоевых и уложили на большой диван в холле. За все время Миша не произнес ни одного слова и даже ни разу не посмотрел на Таню, хотя она пыталась поймать его взгляд.

– О ком речь, мужчина? – прокуренным голосом спросила врачиха.

– Где это исчадье ада? Ее надо поймать, пока она снова не причинила людям вред.

– Я думала, сначала свет люди видят, а этот несчастный сразу чертей узрел. Видать здорово нагрешил за свою жизнь, – тетка складывала в сумку свои нехитрые медицинские препараты, тонометр.

– Я про Анастасию спрашиваю. Мужчина, вы же с ней были? – перевел он суровый взгляд на Мишу.

– Владилен Львович, это Миша, мой муж, бывший, – тихо прокомментировала Таня.

– Тогда мне все понятно! – откинул голову на подушку старик.

– Что? Что вам понятно?

– Кто попытался разбить вашу жизнь, Танечка. Откуда все ваши странные встречи, цветы, фотографии… – ее рук дело. Это ведь она меня семьи лишила и чуть не забрала жизнь. Это мой рыжий дьявол сейчас шел по вашему поселку. Теперь ей понадобился ваш муж. Она еще не предлагала вам уехать в теплые страны? – спросил он у растерявшегося Пупсоева.

– Ну, да. Мы планировали уехать, – кивнул своей лысой головой Михаил.

Щеки у него как – то осунулись, и весь он был словно сдувшийся мячик. Форма еще прослеживалась, но объема уже не было. От этого весь вид был, какой – то жалкий, потухший, несолидный.

– Вы в больницу поедете? – закурила врач, даже не спросив разрешения.

– Да– да, пожалуйста, его надо в больницу. У него такой стресс сильный был. – Спохватилась Татьяна. – Я с вами поеду. Я медработник из дома престарелых. Мы с ним оттуда.

Тетка взглянула на Таню с интересом.

– Ее надо найти! – просипел Владилен, глядя на Мишу. – Она пыталась меня убить. Вы ей не верьте. А у жены своей прощение просите, – совсем шепотом прошелестел он одними губами.

* * *

Таня тихо открыла дверь и вошла в темное пространство квартиры. Еще с улицы она заметила, что окна темные. «Наверное, Василиса устала после всех своих музыкальных спектаклей и легла, спать, пораньше», – подумала она. Но прислушавшись к тишине, поняла, что на кухне кто – то тихо всхлипывает. Не зажигая свет, Таня прошла туда.

Васька сидела на полу и сжимала в руках лист бумаги. На нем мелким подчерком было что – то написано с двух сторон. Таня опустилась рядом:

– Вась, ты чего?

Подруга закрыла ладонями свое мокрое лицо и затрясла плечами:

– Письмо сегодня принесли от Кирилла. Пишет, что обрел себя на Гоа. Расписывает о своем просветленном разуме и образе жизни. Говорит, что я абсолютно свободна, что он аннулировал наш брак. И я могу выстраивать дальше свою жизнь. О детях ни слова, словно у него их никогда и не было. А ты помнишь, как он Сашку любил? С рук не спускал, как только не называл. Все тетки в нашем поселке завидовали. А сейчас, ни словечка. Обидно, Тань! Я ведь надеялась, что он вернется. Пусть даже не на коне, но вернется. И мы с ним заживем такой вот простой жизнью и будем вместе детей поднимать. И о Сашке хотела ему рассказать, какая она талантливая. А он, оказывается, живет в согласии со своим сердцем и разумом. Гад!

– А че написал тогда? Ну и пусть бы дальше себе жил!

– Написал, что развод ему оформили и деньги мне, какие – то должны передать. Не нужны мне его деньги.

– Вась, давай чаю попьем? А то я утра ничего не ела. В больнице с Владиленом провела полдня.

– Как он? – всхлипнула последний раз Василиса. – А то мне передали, что ты звонила, но я так толком и не поняла, что случилось.

– Владилен в нашем поселке встретил свою Анастасию, – хмыкнула Танюшка. – И знаешь, кто это?

– Откуда мне знать? – округлила и без того большие глаза Василиса.

– Сварова!

– Да, ладно! Быть не может! – Васька даже откинула письмо, вытирая слезы.

– Идут по поселку с Мишей. А мы с Владиленом, как раз из дома вышли. И встретились!

– А Мишка то как?

– Похудел, – задумалась Татьяна.

– Да я не о его внешнем виде. Что сказал?

– Ничего! Молчал всю дорогу. На меня даже не смотрел. Но Владилен ему прошептал обо всем, – довольно улыбнулась Татьяна. – И о том, что она его чуть не убила, и чтобы у меня прощение просил. Но я со скорой уехала, даже сумку с платьем забыла в доме.

– Придется еще раз ехать, – лукаво взглянув на подругу, пропела Василиса.

* * *

Большой шоколадный торт внесли в зал под звуки музыки и смеха. Старики с интересом вытягивали шеи, силясь увидеть надпись, сделанную белой глазурью. Торт торжественно поставили на стол, но резать его не торопились. Виолетта постучала вилкой о бокал из простого стекла у нее в руке и попросила внимания: