Семь африканских сил, корасон и падрино

© Кривцова О., 2023

© Оформление. ООО «Издательско-Торговый Дом “Скифия”», 2023

18 октября 2021 года, Подмосковье

Регулярно ходить на прогулку в моем районе – развлечение не для слабых духом. Мне доводилось бывать в кубинских и эфиопских трущобах, и точно скажу: в Подмосковье иной раз не лучше. Здесь не столько опасно, сколько депрессивно. Жилые дома должны были пойти под снос еще в прошлом веке, да так что-то и не пошли. В одном из таких домов живу я.

Дворы у нас, в общем-то, симпатичные, как в итальянском кино 50-х годов. Выходишь на балкон вешать белье, подбочениваешься, озираешься и чувствуешь себя не то Анной Маньяни, не то Софи Лорен. Для полноты ощущений стоило бы, конечно, спуститься и развешивать простыни ближе к народу. Там стоят новые металлические стойки с веревками, как бы намекая, что никто здесь ничего сносить не собирается. Но я ограничиваюсь тем, что машу соседке рукой со своего балкона, когда она крутится с бельем или хлопочет вокруг цветника. Летом все стараются что-нибудь вырастить – кто на балконах, кто под окнами. Даже самые пропащие пьянчуги относятся к этому с уважением и в клумбах стараются не валяться, а то можно и по башке получить. Наши женщины, старой заводской закалки, шутить не станут. Я здесь чужая и за 10 лет так и не узнала имен даже ближайших соседей, но это не мешает мне любить старомодную срань всем своим сердцем. К тому же в моей квартире трехметровые потолки, а это дорогого стоит. Потому я ее и выбрала. А еще за кованый балкон без остекления, который тут же покрасила в черный, чтобы он красиво выделялся на фоне старого красного кирпича. Честно сказать, даже в пресловутой «чистенькой Европе» я выбираю именно такие районы. Когда ездишь самостоятельно и останавливаешься в тех местах, на которые просто хватает денег, можно узнать значительно больше, чем «старая площадь, ратуша, ресторанчики, приветливые люди». Так-то в моем городе тоже есть миленькие места. Да что там, у нас даже свой Биг Бен есть – у фонтана в центре торчит аккуратная башенка с часами. Культурно! Элегантно! Не стыдно людям показать.

На окраине же, за пределами уютных дворов, все гораздо хуже: кругом склады и заводы, половина из них не работает, и заброшенные корпуса выглядят, как после бомбежки. Помимо призрачных новостроек на горизонте, взгляд может упереться либо в какую-нибудь трубу, либо в перекошенные ворота. Серый бетон чередуется со столетним кирпичом цвета засохшей крови, где-то торчат заржавленные куски металла, где-то – гниющие доски. Яркие вывески продовольственных лавок и убогие клумбы в крашеных автопокрышках выглядят, как раскисшая помада на скомканном старушечьем лице.

В этом есть, несомненно, своя эстетика, но ценят ее разве что посетители фотовыставок. Индустриальная разруха, затолканная в стильные рамочки за стеклом, это совсем другое дело, особенно под бокальчик-другой в тесном кругу. Главное – вовремя вернуться домой, чтобы мгновенно все позабыть. Живя в Москве, я частенько проводила время подобным образом.

Теперь это не про меня. Я здесь живу постоянно, каждый мой вдох наполнен промышленным прахом, а это совсем другая история. Каждый раз, выковыривая из щетки пылесоса сбившиеся колтуны пыли, радуюсь, что у меня нет животных: только шерсти в доме еще и не хватало! Впрочем, надо быть благодарной: именно переезд из Москвы в подмосковную промзону спровоцировал меня сбежать на первые две зимы на Кубу и на третью – в Эфиопию.

Среди живописной карибской и африканской разрухи я чувствовала себя как дома, только там еще и дышать можно полной грудью, и солнца куда как больше, и люди повеселее. Человеку, живущему в подмосковной промзоне, для счастья нужно всего три вещи: просторное голубое небо, чистый воздух и мягкая водопроводная вода. А если кругом еще что-то непрерывно цветет, то он ощущает себя просто в раю, хотя ни на что подобное уже и не рассчитывал.

Мне просто казалось, в мои тогдашние 38 лет, что зимняя серость среди разрушенных заводов меня убьет окончательно. Я и так была чуть жива после очередного разрыва с мужчиной, к тому же пришлось уйти на фриланс: в моем городишке офисной работы для меня нет. Два высших образования позволили мне занять узкую нишу – писать рекламные тексты для технарей – и стать в ней одной из лучших. На Кубе приходилось объяснять развернуто: что я писательница, только пишу не книги, а тексты пара пропаганда комерсиаль – для рекламы. И рада бы назвать себя по-простому, наемным писакой, но вот этот оттенок смысла поди передай на чужом языке. А слово копирайтер не всем понятно и в России. Тогда я не знала, что Семь африканских сил помогут мне пережить еще и не такое.

В те годы путешествия только что стали новой религией и казалось, так будет всегда. Я успела прожить еще несколько жизней, мотаясь с ноутбуком по миру, вернуться домой и выйти замуж. А потом в наш и без того душный город, где и без того некуда пойти, пришла пандемия со своими душными масками и самоизоляцией. Я так и не смогла показать мужу Гавану, а ведь у нас уже были билеты.

* * *

Трекинговые палки в руках позволяют сосредоточиться на простых движениях и честно пройти дневную норму шагов. Обычно на это уходит час-полтора, и я возвращаюсь домой к работе.

Единственную целую лавочку в захламленном подобии сквера на моем пути занял какой-то пропойца в линялых черных обносках.

Он сидит сгорбившись, смотрит в одну точку и полностью слился бы с унылым пейзажем, кабы не пластиковые карнавальные очки зеленого цвета. Эта нелепая деталь как будто специально создана, чтобы привлечь мое внимание. Когда я прохожу мимо, он поднимает голову и смотрит на меня с пьяным вызовом. Делаю вид, что не замечаю. Знаки, которые подают Семь африканских сил, не всегда требуют каких-либо действий. Как следы для охотника. Ты просто видишь, кто и когда отметился, и прикидываешь, чем тебе это грозит. По большей части ничем, хотя информация может однажды и пригодиться.

Оставив позади этого странного гражданина, я даже не могу быть уверена, что он тут же не растворился в воздухе. Но встреча сделала свое дело: теперь все мои мысли – о моем гаванском падрино (крестном), с которого все для меня началось. Именно благодаря ему передо мной распахнулись двери сантерии – религиозного культа черных кубинцев, в котором нет-нет, да и найдется место белому человеку.

На прошлой неделе, как-то случайно, я прочитала в сети, что падрино нет в живых уже несколько месяцев. Тогда стало понятно, почему он вдруг начал приходить в мои сны, да еще с какой регулярностью: у меня осталась к нему масса вопросов, а мой испанский язык медленно угасает за ненадобностью. Нам кажется, что у покойников полно времени, но иногда им приходится поторопиться. От забвения не застрахованы ни они сами, ни языки, на которых они говорят.

Даже не знаю, рассказывать ли ему при случае об этой сегодняшней встрече. Причуды бога-кузнеца Огуна, чьи цвета зеленый и черный, не лучшая тема для наших бесед.

Дневниковая запись: 8 декабря 2011 года, Гавана

Каким бы длинным и нудным ни был прямой перелет из Москвы в Гавану, стоит войти в аэропорт Хосе Марти, как усталость мгновенно исчезает, а по лицу разливается блаженная улыбка. Я дома, в Гаване. По всему телу выступает знакомая испарина. Здесь больше 30 градусов тепла и стопроцентная влажность, но через несколько дней к этому привыкаешь.

В милом сердцу Хосе Марти я в этот приезд чувствую себя уже увереннее, чем в Шереметьево. К тому же мне повезло с такси и обменом валюты, и я очень быстро сумела добраться до Калле O. В районе Ведадо улицы, идущие параллельно берегу океана, обозначаются номерами, а те, что перпендикулярно, – буквами алфавита. Очень удобно, хотя в некоторых местах эта логика ломается, и улицы идут сикось-накось.

Поднять тридцатикилограммовый чемодан по ступенькам к входной двери было той еще физзарядкой. Я провезла его по длинному коридору до нужной квартиры, обозначенной наклейкой с российским флагом, – и моментально рухнула в объятия своего друга Карлоса. Из кухни, вытирая руки, высунулась Иви, его жена. Откуда-то из глубины квартиры вышел поздороваться старик Пако – отец Иви. Тут же стали стучаться соседи, которые хорошо меня помнят. Со всеми надо было обняться и расцеловаться. Это Куба, здесь все вечно целуются как дураки. И жестикулируют. Если ты не машешь руками, ты чисто нелюдь какая-то. Можно даже шепотом помахать, украдкой, деликатно, только не стой столбом, не поймут.

Карлос с Иви учились по молодости в Советском Союзе, и у них отличный русский язык, хотя и с довольно смешным акцентом. Мы познакомились, когда я впервые приехала в Гавану, и мне пока еще нужен был персональный гид. Пако, похожий на древнюю мудрую черепаху, по-русски не говорит. Ему под 90, он и по-испански уже не очень: зубов почти не осталось, дикция никакущая. При этом везде носит с собой блокнотик и пристает к туристам на предмет русских слов. Корябает под диктовку трясущимися руками, но не сдается. Старая школа, он партизанил еще с Че Геварой и Фиделем! Говорит, Че был настоящий мужик, а Фидель как был балаболкой, так и остался.

Жуя свиные шкварки, по-семейному утащенные с кухни, я стала вынимать из чемодана гостинцы. Пакеты с яблоками произвели фурор: здесь это очень дорогая и редкая штука. Одно яблоко стоит, как два ананаса. За яблонями нужен уход, хороший полив, никто на Кубе морочиться с этим не станет.

Чуть позже пришла пара украинских туристов – клиенты Иви и Карлоса, – и остаток вечера мы провели за ромом, ужином и болтовней. Оказалось, что случайное знакомство именно с ними, на рынке, когда-то положило начало карьере наших общих друзей как русскоговорящих гидов. Потом мы всей толпой и с остатками рома погрузились в такси, чтобы ехать на касу, где мне предстоит жить ближайшие три месяца. Туда уже пришел брат Карлоса, Виктор, который мне, собственно, ее и сдает. Братья очень похожи, но Карлос брутальный, а Виктор совсем плюшевый на вид, молчаливый и улыбчивый.

Все мои местные друзья – белые кубинцы, но я втайне мечтаю подружиться и с неграми. Да-да, с неграми! «Афрокубинцев» оставьте для бледных европейских туристов, эти совсем ни во что не врубаются. Над их толерантностью негры первыми же и смеются. Негро это по-испански черный, бланко это белый, негрита и бланкита – нормальные обращения для черной и белой подружек. Когда говоришь «познакомилась с парнем», тебя обязательно спросят, белый он или черный, в любой компании. Иви любит повторять: «Мы не расисты, но негры – они такие!» – предупреждая туристов, чтобы те остерегались особо дружелюбных и любвеобильных черных аборигенов, склонных к воровству и мошенничеству. Среди белых тоже хватает прохвостов, но они будут все отрицать, тут лучше у негров спросить.

Бытовой расизм штука обоюдная и почти безобидная, пока не доходит до смешанных браков. Тут, извините, возможны скандалы в благородных семействах – что в белых, что в черных. Как говорит Иви, у каждой белой кубинки было что-нибудь с негром, но в приличном обществе об этом помалкивают. Ты можешь с ними дружить, встречаться, спать, танцевать, а замуж – это совсем другая история. Таковы реалии, которые придется держать в голове.

Квартира у меня скромная, но просторная, на первом этаже дома в богатом районе Ла Плайя. Окна выходят в своеобразный коридор под открытым небом, где стоят хозяйские цветы в кадках и можно вешать белье. Он образован стенами дома и каменной оградой. Одна большая комната условно поделена на холл и столовую, из холла вход в такую же просторную спальню с двумя кроватями. К спальне примыкает санузел, к столовой – кухня и хозяйственная комната с огромной раковиной. Горячей воды нет, надо греть на плите. Стиральная машина допотопная, заталкивается пинками в хозяйственную комнату и наполняется водой. Я сказала, что заниматься этим не стану, так что Виктор был рад ее увезти. Будет стирать постельное белье для меня раз в неделю. Кубинские мужчины любят заниматься стиркой: тягать тяжелые мокрые тряпки – не женская работа. Для кубинца это повод покрасоваться, показать свою физическую форму и любовь к чистоте.

Наконец разогнав всю компанию, упала на кровать и проспала до рассвета, пока не заорали петухи. В Гаване все, кто только может, держат птицу – кто во дворе, кто на крыше, кто на балконе. Ай, как давно я не слышала этих паршивцев! Настоящее кубинское утро! Перевернулась на другой бок и проспала еще несколько часов.

Встала в начале десятого, сижу сейчас в холле с ноутбуком у открытого окна, курю местную дешевую сигарету Популяр.

Переводится как «Народные», пачка стоит 1 кук (доллар), а вкус лучше, чем у наших дорогих, все-таки настоящий кубинский табак. Одним глазом смотрю по телевизору фильм с Вином Дизелем, «Форсаж» – идет по-английски, с испанскими субтитрами. Созвонилась с Иви, узнала, где в моем районе можно добыть еды, и собираюсь этим заняться. Надеюсь не заблудиться и найти дорогу домой. Через неделю день рождения у мамы Иви, Амелии, и надо бы разузнать, где продают цветы. Мне почему-то велели их не приносить, но это какие-то глупости. В прошлые приезды я видела очень симпатичные мелкие гладиолусы, притащу обязательно!

16 апреля 2021 года, Подмосковье

– Ай, девочка, почему ты растишь одни только бархатцы? – спрашивает падрино. Рассада стоит на подоконнике, летом переселится на балкон, и мы обсуждаем ее, будто бы виделись только вчера. Кубинское обращение нинья – девочка – заставляет меня улыбаться. В реальной жизни я давно уже никому не девочка.

– Я пока больше ничего не умею. Вот думаю посадить декоративные тыквы, ростки уже торчат.

– Тыквы! – кивает падрино. – Хорошо для Очун. А что-нибудь для Чанго? Хотя у вас тут, наверное, не вырастет? Бананы, бамия – не?

Делаю неопределенный жест рукой. Слишком сложный вопрос, даже если что-нибудь подобрать из возможного. Мне 47 лет, и до прошлого года я губила любые растения только в путь. Ни разу ничего не вырастила из семян. Год назад получилось с бархатцами, это меня воодушевило, но с ума не свело. Не все сразу. Добавить тыквы – уже большой шаг вперед. И потом, я все-таки не сантера, я только сочувствующая. Дело не успело дойти до обряда посвящения, так что я могла бы держать дома искусственный букет, стирать с него пыль и не забивать себе голову. Или сажать что попало, будто бы сантерия в моей жизни вообще ни при чем.

Я очень не сразу узнала, что на Кубе живые цветы покупаются только для потустороннего мира. И ведь успела притащить их в подарок на день рождения старушки Амелии, потом еще удивлялась, что повисла неловкая пауза. Эти трогательные мелкие гладиолусы, которые продают уличные торговцы, кубинцы берут для кладбища или сантерических ритуалов. Каждый цветок, каждый фрукт или овощ, каждая травка или специя имеют свое значение для сантерии. Как и для любого языческого культа, выросшего из общения с природой и душами предков.

Пока я мнусь с ответом, падрино достает из нагрудного кармана сигару, закуривает и насмешливо смотрит на меня через толстые стекла очков. Впервые вижу его в традиционной кубинской рубашке с четырьмя карманами и замысловатой отстрочкой. Ему уже за 70, и он все еще красавец мужчина: седые вьющиеся волосы и борода, смуглая кожа, крепкая чуть полноватая фигура. У него есть несколько больших татуировок, первую из которых он сделал 10 лет назад, я видела его в тот день. А еще он один из немногих белых сантерос высокого ранга, бабалао. Говоря по-простому, мой падрино – негритянский колдун, даром что белый.

Курить в помещении нормальная кубинская практика. Морской ветер и деревянные жалюзи на окнах без стекол делают свое дело: дым не застаивается и не успевает пропитать все вокруг. Кури сколько хочешь, запаха не остается. В моей подмосковной квартире все по-другому, но не стану же я поучать падрино, слова и так даются с трудом. Не каждый день принимаешь такого гостя, к тому же наедине.

Я смутно догадываюсь, что мне все это снится, ведь этого просто не может происходить у меня дома в России, да еще вот так запросто, ночью, когда в отъезде мой муж. Попробую-ка спросить, что все это значит.

– Освальдо… – начинаю я, впервые обращаясь к падрино по имени, которое, кажется, означает имеющий власть. И в тот же момент просыпаюсь. Запах сигары остается со мной еще на несколько мгновений, пока я моргаю в темноте, силясь понять, который час.

Мне хочется верить, что это не последняя подобная встреча. Если уж человек проводит во сне треть своей жизни, приятно потратить хотя бы часть этого времени с толком.

Дневниковая запись: 15 января 2012 года, Гавана

В половине десятого утра где-то на улице поют петухи, издалека доносится хоровое тягучее негритянское пение, явно ритуальное, под барабан. Кажется даже, что по полу отдается, как они ногами притопывают. Голоса стариковские, для пьяных песнопений рановато. Явно сантерия. Когда-то в детстве я по воскресеньям валялась на диване с книжкой, а из соседней комнаты неслись звуки передачи про песни и танцы народов мира. «Телефестиваль «Радуга» называлось. Теперь я выросла, и это не телевизор. Я живу в Гаване уже полтора месяца – половину своей первой тропической зимовки.

Сегодня воскресенье, у моих заказчиков в России выходной, и к двум часам я поехала в свой любимый арт-переулок. Давно хотелось оказаться среди людей и музыки. Воскресные утренники в Переулке, которые начинаются в полдень, – самое веселое из невинных развлечений, какие мне известны в Гаване. В принципе, если захотеть, там можно легко найти себе компанию хоть среди черных аборигенов, хоть среди белых туристов (белых кубинцев там почти не бывает), но мне и без компании хорошо. Хотя там собирается много сантерос, к реальным сантерическим мессам эти сборища с традиционными песнями и танцами не имеют отношения.

Поразительно, насколько разное впечатление производит Переулок в будние дни, когда там никого нет, и в воскресенье, когда приходит народ. От земли до крыш расписанное муралами Освальдо в 90-е и уставленное инсталляциями его же работы, это место всю неделю будто бы спит, набираясь сил для воскресенья. А потом, сразу после полудня, заполняется пестрой толпой и просыпается. И каждая надпись, каждый рисунок, каждый свисающий из оконного проема на улицу цветочный горшок начинают дышать и разговаривать.

Освальдо живет здесь же, двери его дома и мастерской смотрят друг на друга, справа от дома – ворота гаража. Однажды я видела, как он подъезжал к своему пестрому Переулку за рулем красного кадиллака с открытым верхом. Было видно, что он страшно доволен собой, но не теряет самоиронии. Ай, эта улыбка, осанка, эти неторопливые манеры, седые кудри, смуглая кожа, этот шикарный белый костюм с красной рубашкой под ним! Не было в тот момент кабальеро красивее во всей Гаване. Ни один молодой кубинец, играющий мускулами, черный или белый, с ним не сравнился бы. Стоит ли говорить, что я влюблена в Освальдо. Все влюблены в Освальдо, если только имеют сердце. По-другому и быть не может.

Сегодня холодно, так что одета я по местным меркам элеганте: в длинные штаны и кофту с длинным рукавом. То и другое серого цвета – унылое наследие офисной жизни. Чтобы не слишком выделяться в пестрой толпе, на голову я намотала пестрый платок с громадным узлом на затылке. К нему за ухом прицепила желтую заколку-орхидею. Все правильно сделала! Бог знает сколько раз меня чмокнули сверху куда-то в район орхидеи, традиционно приговаривая гуапа и линда. Оба слова означают, что я красотка. Брать в голову особо не стоит, кубинцам дай только повод что-то подобное брякнуть. Но все равно приятно, я же старалась. Такая местная кортесия – вежливость – всегда подкупает.

У меня при себе маленький рюкзачок с фотоаппаратом, кошельком и бутылкой холодного чая с ромом. Его надо держать в руках перед собой, потому что в толпе могут встречаться воришки, со спины точно что-нибудь стырят. Туристов постоянно дергают и белые, и негры, чтобы держали свои вещи в поле зрения. Скандалы с вызовом полиции тут никому не нужны. Так что в этой давке я слегка ограничена в телодвижениях. В следующий раз все выпью дома, фотик оставлю и пойду без сумки. Может, в конце концов потанцую. Сегодня в разгар концерта плясали все, кроме иностранцев с камерами и рюкзаками. А танцевать с черными кубинцами румбу – это вообще мечта. Эта румба не та, что бывает у нас по телевизору в программе бальных танцев. Кубинская румба приехала сюда когда-то вместе с конголезскими рабами и стала орудием их тайной борьбы против белых хозяев. Это ритуальный танец, не для паркета.

Клеятся ко мне тут каждые пять минут, только успевай посылать. И то, и се, и откуда такая красивая, и любовь с первого взгляда, и каждый лопочет одно и то же, будто по методичке. Меня же здесь по-настоящему интересует только один парень. Он играет на барабанах и очень, очень серьезный. Мало того, что черный, так где-то в роду отметились индейцы: нос с горбинкой, узковатые глаза, хищные повадки. Я на него глаз положила еще в свой самый первый, туристический приезд в Гавану два года назад. Иви меня сюда приводила «так, посмотреть, вдруг понравится». Я сумела даже сфотографировать этого красавца, и фото до сих пор валяется где-то в ноутбуке.

Сегодня я впервые пробыла до конца действа, потом по-кубински неторопливо пошла к Малекону (набережной), полюбоваться океаном. Там изрядно штормило, и проезжая часть была закрыта, чтобы машины не заливало водой. Приметила одно секретное место: тумбу у парапета, за которой можно прятаться от волн, перекатывающихся по бокам. Там стояли сегодня какие-то негры, гурьбой прижавшись к камням и ревя от восторга, когда со всех сторон вокруг них обрушивалась вода. Шикарно, надо будет однажды попробовать.