Волны и небо!

© Олег Ерёмин, 2016

ISBN 978-5-4483-4738-2

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

 
Я иду по Пути.
Вверх по лестнице дней
Каждый шаг – только ввысь
Только к звездам и сказочным снам
Эти сны я вплету в свою жизнь
Эту жизнь я пройду по Пути.
Этот путь приведет меня в небо.
Это небо объятием встретит меня
Я иду по Пути
 

Я не знаю, куда приведет меня путь, на который я вышел теплым августовским вечером двадцать восемь лет тому назад. Но у меня нет другого пути, и путь этот – мой. Раньше я не догадывался, что иду по нему. Лишь недавно я понял, что ни одно событие моей жизни не было случайным. Что радость и горе, счастье и слезы – все это вехи, шаги на дороге, ведущей меня вверх. К самому себе. Тому, кем я могу, а значит, обязан стать. И что беды мои – лишь приглашение к работе, звонки на уроки. А близкие мне люди, встречу с которыми подарила судьба – мои учителя в школе жизни.

Спасибо вам всем. За то, что вы есть. За то, что вы такие, какие есть. За Свет и Тень. Без вас я не прошел бы и шага. Я по-разному к вам отношусь, но все равно благодарен Судьбе, или Богу, или Вселенной за то, что встретил вас и смог научиться тому, чему научиться смог.

Я сейчас в середине пути. Во времени и месте, из которого можно и нужно оглянуться назад, чтобы понять и принять дорогу, уходящую вдаль.

И я оглядываюсь. Я вспоминаю. То, что было со мной, и что могло быть. То, что только снилось, и что вошло в мою жизнь из мира за гранью сна. Это все переплетено и потому неразрывно. И клубок из всего этого – Я.

Если хотите, пройдите тропинками памяти вместе со мной. Я не обещаю быть хорошим. Я не буду добрым и правдивым. Но я всегда и во всем останусь честным перед вами и собой. Друзья мои, не ищите себя среди героев. Ни одного из вас здесь нет. И все, о ком я пишу – это вы.

Вот и все. Я обозначил точку старта и махнул сам себе клетчатым флажком.

В путь!

 
Было все.
Раскаленные камни ристалища с пятнами крови.
И мягкие губы твои.
Выстрелы в темном городе этого Мира и за пределом его.
И Черный замок под весенним Солнцем.
Я расскажу обо всем.
Но сначала…
Сначала Волны и Небо
Волны и Небо.
 

Сны о чем-то большем

Четыре года назад в реальности и вне ее.

– У Кастанеды есть одна очень важная идея. О точке сборки слышали?

– Знакомое выражение, но толком не помню, – откликнулся Володя. Я, Игорь и Антон выжидательно промолчали.

– Это довольно просто, – продолжил Сергей. – Человек является частью всеобщего поля. Маги способны ощутить сплетение информационных волокон. Этих волокон бесконечное множество и наше восприятие зависит от того, какие из них проходят через центр нашей сущности – точку сборки. По Кастанеде, маг способен перемещать эту точку. Тем самым он меняет восприятие мира. Точнее миров – бесконечное число которых одновременно существует вокруг нас. Медитация – это контролируемое смещение. Обычный сон – тоже смещение, но спонтанное, неподконтрольное.

– И как же ее смещать, эту точку сборки? – заинтересовался Антон.

– Знаешь, по-моему, любая медитация – это уже смещение. Другое дело результативность. Но тут уж у кого как получится.

– И кто к чему предрасположен, – задумчиво добавил Игорь.

– Да, но ведь есть, наверное, особенно действенные медитации? – Антон подался вперед.

– Может быть, – с легким сомнением отозвался Сергей, – Хотя, я думаю, Игорь прав. У каждого свой путь.

У каждого свой путь

И чем дольше по нему идешь, тем дальше становишься от других, идущих собственной дорогой.

Сколько же прошло времени? Года три? Да, где-то так. А кажется, что вечность…

У Сергея давно уже своя школа, свои ученики, которые считают его «Гуру», и готовы усердно выполнять любую рекомендацию. Хорошо хоть, что он этим не злоупотребляет.

Антон прошел кучу школ в поисках «самой действенной медитации», в конце концов охладел к Востоку (а также к Западу, Северу и Югу), принял постриг и, обозвав экстрасенсов сатанистами, ушел в какой-то монашеский скит где-то на Алтае.

С Володей нас тоже судьба развела. Я надеюсь, что у него все сложится как надо. И жизнь окажется к нему добрей, чем к нам.

Добрей чем к Игорю

Эх, Игорь, Игорь, как же твой цинизм и вера в исключительную правоту науки не остановили тебя? Почему ты сорвался?

Мы с Володей иногда заходим в больницу, справляемся о нем. В палату нас не пускают. Врачи говорят: «Кома». Сергей говорит: «Ушел. Сверхглубокая медитация. Передвинул точку сборки». А я не могу забыть последний разговор с Игорем. Как он сказал? «Эта жизнь мне не удалась. Скучно, хочу действий. Осточертели болтовня и лекции для малограмотных. Уйду я отсюда… Хотя Там и страшно».

Мне тоже было нелегко здесь, в этом мире, где нет места чуду. Где приходилось постоянно быть настороже. И где у меня никого не было.

Я все чаще уходил вглубь. Пытаясь уловить отблески иных миров и забытых снов.

А это был не сон.

Хоть я и знал, что мне все снится, а тело мое лежит в мягкой постели.

Но было радостное чувство, что я живу, что я владею миром. Что мне подвластно все.

И для проверки я остановился. Внимательно всмотрелся и впитал в себя дорогу, сбегающую вниз широкой серой лентой. Желтый глинистый откос слева, чуть потемневшую зелень августовского леса – справа. И раскинувшееся впереди море.

Оно вставало передо мной, как гигантский синий занавес из тяжелого плиссированного шелка, перебираемого легким ветерком.

Дорога уходила к нему, постепенно становясь все круче, и оттого плавно горбилась, как бы ныряя в бездонную синь.

Я глубоко вздохнул, пошел, постепенно убыстряя шаги, и, наконец, побежал по упругому, похожему на асфальт, покрытию.

Я больше не смотрел под ноги. Только вдаль. И потому казалось, что море плавно придвигается ко мне, открывает серовато-золотистые пляжи, далекий мыс, врезающийся в него справа лиловым языком. И Скалы.

Они вырастали оранжево-кремовыми столбами и арками в сотне метров от берега. Причудливо переплетались, образуя подобие разрушенного замка.

На камнях пестрели разноцветными пятнышками купальники загорающих, карабкающихся и ныряющих людей, слышался ритмичный шорох прибоя, на который наслаивались веселый гомон и редкие всплески.

А между Скал шла к берегу синяя яхточка со сверкающим белым парусом.

Это плыл мне навстречу Виталька.

Я выскочил на галечный пляж, скинул одежду и бросился в бодряще прохладное море.

Командор Виталька лихо развернул яхту в десяти метрах от берега. Парус заполоскал и обвис, потеряв ветер.

Я глубоко вдохнул соленый воздух и нырнул, вывернулся животом вверх и проплыл под похожей на перевернутую вверх пузом акулу лодкой, вынырнул с обратной ее стороны и, резко подтянувшись, перевалился через борт. Хлопнул мокрой ладонью по загорелой костлявой спине склонившегося над противоположным бортом Витальки.

Он обернулся, озарил меня белозубой улыбкой, с размаху впечатал мне крепкое рукопожатие.

– Плывем?

– Плывем! – отозвался я. – Только, чур – я за парусом.

Он улыбнулся еще шире. Встряхнул меня за плечо и пошел на корму к рулю.

Мы понеслись, разрезая водные пласты, и шкот трепетал и дергался, как живой, в моих руках, а парус, налившись ветром, выгибался и гудел. Скалы надвинулись на нас, выросли, нависли над головой изъеденными морем и ветром шершавыми арками. Мы лихо и стремительно пронеслись между ними, и стали, резко уваливаясь с борта на борт, лавировать между каменными глыбами, воротами, наклонными пилонами. Это было захватывающе, немного страшновато и весело.

Потом мы вылетели на чистую воду, и, накренившись на правый борт, быстро заскользили в сторону мыса.

Мы обогнули его и поплыли мимо дикого скалистого берега с узкой полосой каменистого пляжа и уходящими далеко в море подводными рифами, поросшими бурыми мохнатыми водорослями.

Виталька знал здесь все проходы и без страха проскакивал между темными полосами рифов над желтовато-зелеными ущельями.

– Олег, давай притормозим!

Мы быстро и сноровисто убрали парус.

Повисли посреди широкого прохода между отвесных подводных стен.

Виталька подпрыгнул, сильно качнув лодку, и, описав в воздухе коричневую дугу, почти без плеска ушел под воду. Я последовал его примеру.

Зеленоватая, пронизанная желтыми лучами вода окружила меня. Впереди уходил в темнеющую глубину стремительный силуэт Витальки. Я стал догонять его мощными гребками. Он обернулся, пустил пару пузырей, которые, распластавшись блинчиками, лавируя, поплыли к поверхности. Прибавил скорость. Я – следом. Сильно сдавило уши, вода становилась все прохладней и чище. Виталька достиг дна, поплыл над желтовато-коричневыми валунами и полянами песка. Я, наконец, догнал его, и мы оказались плечо к плечу. Легкие начали побаливать. Я показал большим пальцем вверх. Виталька кивнул, извернулся и легкой рыбкой скользнул к голубому переливающемуся своду. Я с силой оттолкнулся от дна и, как торпеда, рассекая упругую воду, устремился к поверхности.

Мы еще долго купались: ныряли с лодки и просто так, то стремительно проносясь над дном, то зависая в безмолвии и медленно всплывая к поверхности, и, только вконец умаявшись, выбрались на лодку и улеглись, впитывая покрытой мурашками кожей солнечное тепло. Какое-то время я ощущал зябкую внутреннюю дрожь, но вскоре горячие волны заглушили ее, и я поплыл, покачиваясь в ярко-красном свете, струящемся сквозь веки, закружился в водовороте, погружаясь на второй этаж сна.

Или не сна?

Сон не может быть таким ярким. Ярче реальности. И вдруг я с удивлением вспомнил, что видел подобные сны. В них было море, катание на высоких ласковых волнах, Виталька, Мастера. И Полеты. Эти сны время от времени приходили ко мне и дарили теплое ощущение беззаботности и радости, светлой грусти и ожидания чуда, такое же яркое, как в книгах Крапивина, в музыке Жаре, в фильмах Марка Захарова. И все-таки другое – неповторимо личное, свое. Они сразу забывались, оставляя в памяти только щемяще-радостное настроение, которое надолго оставалось со мной, поддерживая в бытовой круговерти. Но сейчас я вспомнил их, каждую деталь, каждый оттенок и звук. И понял, что это – не сны. Что это действительно было со мной. Что я и раньше попадал сюда. В сказочный мир, где машины уступили место магии, а армия и полиция – Хранительницам, где наш мир – ставшая болью история, все еще не до конца залеченная рана. И где у меня есть друзья и нераскрытые тайны…

…Мне на живот плеснулась холодная вода.

Я подскочил, ошарашенно глядя перед собой осоловевшими глазами. На меня смотрел, злорадно ухмыляясь во всю рожу, Виталька.

Я с притворной (а отчасти нет) яростью накинулся на него, и мы оба, чуть не перевернув лодку, плюхнулись в воду. Она обожгла с непривычки холодом, вытравила из головы навеянную жарой сонную одурь, взбодрила.

Мы немного поныряли, окончательно приходя в себя, и выбрались на яхту.

– Поплыли в Клуб, пока снова не раскисли! – предложил Виталька.

– Давай, – отозвался я.

Мы поставили парус и, оседлав плотный ровный бриз, почти по прямой пересекли залив и подошли к Южному мысу. Провели наше суденышко в створ маленького мола и пришвартовались у полупустого пирса. Жару сменила предвечерняя прохлада. Упругий ветер гнал к берегу маленькие пушистые облачка и взлохмачивал воду мелкой острой рябью.

Виталька запрокинул голову и радостно воскликнул:

– Олег, смотри – наш знак!

Я увидел, как облака над головой складываются в ровный четкий ромб.

– Это хорошо! – обрадовался я.

– Да, – Виталик посмотрел на меня серьезно и прямо. – Пришел твой час. Я тебе завидую.

Он положил мне руку на плечо.

За его спиной вышли из дверей Клуба и стали полукругом Мастера. Мастер Ветра и Облачный Мастер стояли поодаль, раскинув руки и подняв лица вверх, к своему творению.

– Твой выбор, Олег, – серьезно и торжественно произнес Мастер Парусов – Виталька.

Я улыбнулся:

Ты ведь его знаешь. Волны и Небо.

Виталий сделал два шага назад и встал в общий строй. Сказал звучно и веско:

– Да будет так! – и добавил потише. – Лети.

Я ощутил в груди радостное замирание, так знакомое мне по Тем снам, повернулся направо. Сделал шаг, другой, напряг какие-то неведомые струнки и почувствовал, что Это произошло! Мои ноги уже не касались асфальта.

С ощутимым, но не физическим усилием, я отрывал себя от земли на полметра, на метр. Повис, глядя сверху на звонко смеющихся друзей. Плавно опустился.

– Вот и все, Олежка, – радостно улыбаясь, подошел ко мне Виталька. – Теперь это с тобой навсегда. Ты – Мастер Волн и Неба. И как только сможешь прорваться в параллельные пространства, которые вы называете снами – эти силы будут твоими. Да и многое другое. И еще одно. Ты нам нужен. Мы встретились не зря, и нам предстоит еще многое сделать. Но сначала ты должен найти себя и близких тебе людей. Мы помогли тебе, чем смогли – но дальше твой путь. Вот и все. До свиданья, друг! Возвращайся к нам, когда будет тяжело или радостно.

Он последний раз крепко пожал мне руку.

И я очнулся в своей постели.

Я проснулся поздно. Часов в девять.

За окном было пасмурно, моросил монотонный январский дождь.

И от этой монотонности, от контраста с тем, что было во сне, резанула неожиданно сильная тоска.

Нет, и не было в нашем мире ни Витальки, ни Клуба, ни полетов.

Только море.

Оно и сейчас где-то там, в километре от дома, катит свои холодные серые волны, свинцово лоснясь под дождем.

Тоска.

Днем погода прояснилась, холодный северный антициклон отогнал низкие тучи.

Я, промаявшись весь день дома, решил выбраться погулять. Хоть немного развеять грусть, так и не отпустившую меня.

Резкий норд-ост пронизывал синтепоновую куртку, неприятно морозил спину. Небо окончательно очистилось.

Вечернее Солнце низко висело над горизонтом, подсвечивая осколки туч тускло-желтым светом. Я взглянул в зенит.

ПРЯМО НАД ГОЛОВОЙ ОБЛАКА СЛОЖИЛИСЬ В ЧЕТКИЙ, ГЕОМЕТРИЧЕСКИ ПРАВИЛЬНЫЙ РОМБ.

Сейчас

 
День пройдет – и снова будет день.
Круг за кругом, по спирали, возвращает меня жизнь.
Это не топтание на месте.
Это путь.
Путь вверх.
Днем я пробирался извилистыми тропинками жизни.
А по ночам видел сны.
И это тоже был Путь
 

В него звали Волны и Небо. Манила свобода и музыка дальних дорог. И я отправлялся на поиск волшебного мира. Где жили друзья и раскинулся сказочный Город.

И были проблески чистых и ярких, как вспышка сверхновой, эмоций, упругим толчком возвращавшие в нашу реальность.

И были прогулки по Городу. Радость открытия и узнавания ране не виданных мест.

Но не было жизни во сне.

Я начал читать Кастанеду, листать Мульдона, открыл четкие и предельно простые истины Лабержа. Спорил с Антоном и пытался работать с Сергеем и Володей.

Без результата.

Пришло отчаянье и пустота апатии. Она срослась с пустотой моей судьбы. Реальность и сон стали серы и неинтересны.

И в этот момент я прорвался.

Не туда, куда стремился. Не туда, куда хотел. Но Путь не выбирают. Он сам выбирает тебя…

Свет и тень

Год назад вне этого мира.

…Я тащу кабель. Впереди Андрюшкина спина, согнутая в позе бурлака на Волге. Толстая черная змея тяжело давит на плечо…

…Громовой раскат. Дождь, несущийся к нам матово-поблескивающей стеной…

…Яркий лунный свет и расплывчатое пятно лица:

– Третьим будешь?…

…Серая асфальтовая дорога под свинцовыми тучами. Звук шагов за спиной.

Не оборачиваться!

Да к черту! Это ведь только сон.

Взгляд за плечо. Пусто. Даже дороги нет. Голая бетонная стена, покрытая влагой и островками плесени. И вокруг тоже стены. Сырые стены подвала.

Я подхожу ближе, всматриваюсь в шероховатую поверхность, протягиваю к ней руку.

ВЗРЫВ ЧУВСТВ

РУКА РЕАЛЬНА. И стена реальна. Я вижу каждый бугорок на крошащемся бетоне, каждую каплю воды, ощущаю холодную сырость. Чувствую запах влажной штукатурки.

Я ВО СНЕ!

Ти-ихо. Стоять! Не смей, я тебе приказываю.

С почти физическим напряжением скручиваю рвущийся из груди восторг. Нельзя его выпускать, а то выкинет из сна, как всегда выкидывало раньше.

Я подношу к глазам руку. Разглядываю переплетение линий на ладони, волнистый рисунок кожи.

Помогло.

Лаберж оказался прав – прекрасное средство, если использовать его не по Кастанеде, а как фиксатор.

Угомонились эмоции. Пришло спокойствие. Тихое и радостное, как от вида на горное озеро.

– Ну, вот я и здесь, Олег.

Я свободен и могу делать все, что захочу, а не бездумно нестись в потоке сна.

Снова прорвались чувства. И стены затуманились, пробежала по ним волна ряби.

Я бью кулаком по становящейся эфемерной поверхности. Резкая боль. Настоящая. Подвал вновь обретает четкость.

Хо-ро-шо.

Слева движение. Оборачиваюсь.

– Черт!

Зверь метра полтора высотой. Похожий на покрытую клокастой шерстью курицу, лишенную крыльев, но снабженную длинной крокодильей пастью.

Он недовольно мотает головой и дерганой, раскачивающейся походкой направляется ко мне.

– Так, значит, – страха нет. Только злость.

Я криво ухмыляюсь:

– В конце концов, сон это или не сон?!

Кисти рук теплые. Горячая волна поднимается по предплечьям, обволакивает руки невидимыми тяжелыми перчатками. Плавно поднимаю руки над головой. Пальцы ощутимо покалывает.

Зверь уже в пяти шагах. Но торопиться нельзя. Шаг назад, и руки, описав полукруг, нацеливаются вперед. Поток мощи от плеч к пальцам, и дальше – к голове животного. Бледное свечение между нами. Зверь подергивается рябью, становится полупрозрачным. Исчезает.

«Вот и все».

Сон обретает окончательную резкость. Теперь я здесь. Я могу прожить кусочек жизни в этом мире. Разгадать его тайны. Увидеть его изнутри, глазами местного жителя. Может, даже повезет забыть о том, кто я такой. Я не буду похож на себя, прежнего, как автор не бывает похож на героя своей книги.

Вперед!

Глава 1. Провал

Огромный зал городского молельного дома переполнен народом. Главный проповедник, облаченный в зеленую сутану, заканчивает вечернее богослужение:

– А также, братья, призываю вас не вдаваться во искушение, сторониться пособников нечистого, рядящихся в личину чародеев и колдунов, да падет гнев Божий на их головы. Ибо близок день великого суда над безбожниками и приспешниками антихриста, оскверняющими мир сей сатанинскими деяниями своими. Не впадайте же во соблазн и сторонитеся нечистых сих, а также мест, оскверненных ими. Обходите стороной Прокопьевский пустырь, ибо сотворено на нем Зло, и проклято место то. И да будет им за это наказание Божье, а нам всем, за кротость нашу и смирение вечна-а-а-я бла-аго-одать.

Он склонился в поясном поклоне перед Ликом, затем простер руки над молящейся толпой и закончил:

– Идите же, братья мои, с миром, и несите свет Господень во все дороги свои. А служители Божии взойдите ко мне, дабы передал я вам волю Отца нашего.

Он медленно повернулся и скрылся в золотых вратах, с которых взирало на паству строгое лицо Вишну-хранителя.

Толпа начала выливаться на улицу, а десятка три человек поднялись гуськом по ступеням и последовали за священником.

– Братья, – Главный проповедник сидел в глубоком кресле во главе длинного стола. – Я позвал вас, чтобы еще раз повторить то, что сказал остальным прихожанам. Не допускайте, чтобы подопечные ваши ходили на Прокопьевский пустырь. Всех, кто бывает там, проработайте на собраниях общин ваших. Это место осквернено врагами нашими и Господа. Там творятся мерзости и злодеяния Исконного Врага. Не место там ни вам, ни вашим подопечным. Но я, как проводник воли Всевышнего, должен знать все козни служителей Аримана и потому один из вас пойдет туда. Старший Теолог молокозавода!

Виктор вздрогнул и нервно сжал руки в замок.

– Да-да. Мне открыто, что водите вы знакомство с одним из Врагов веры, и о других ваших прегрешениях мне известно тоже. Поэтому и поручается вам, во искупление грехов, для обуздания гордыни и пресечения своемыслия проследить за местом сим, узнать о Зле, сотворенном там, и доложить Господу нашему и мне лично обо всем, что разведаете.

– А мне опять приснился вещий сон, – Юра задумчиво постукивал пальцами по черному полированному столику.

– Расскажи, – Лена накрыла его руку своей узкой ладошкой.

Юра вскинул глаза и чуть улыбнулся, взглянув сквозь полумрак кафе на свою спутницу. Крутанул на уровне глаз лимонно-желтую полоску энергии и переслал ее в бледные пальцы, поглаживающие его кисть. Лена чуть вздрогнула, но ничего не сказала, только продолжала выжидательно на него смотреть.

– Помнишь, я тебе рассказывал, что мне уже два раза снилось одно и то же место? – Юрий немного помолчал, призакрыв глаза. – Прошлой ночью я был там опять. Это на Прокопьевском пустыре. Я иду по нему в сторону развалин, и вдруг передо мной вспыхивает радужный сполох. Он сгущается в фигуру огромного демона. Здоровенного, фиолетового цвета, с длинными когтями и глазами навыкате. Я стою. Он тоже. Я кручу на всякий случай астральный хлыст, окружил себя золотой сферой и жду. Демон принюхался, оскалил зубы и рычит: «Проваливай, Маг, вас мы не тронем, хватит других людишек. Ха – ха – ха!». А мне как сверхзнание открылось. Я понял, что пропускать его нельзя. Что я единственный, кто может его остановить. А иначе все погибнут.

– И ты на него напал? – Лена подалась вперед.

– Я пошел на него. И провалился в другой сон.

– Да? – с некоторым сожалением сказала Лена. – И что же тебе снилось потом?

– Так, путаница, – отмахнулся Юра. – Какие-то странные машины вроде железных птиц, электрические кабели, дорога, подвал… Еще какие-то твари. В общем, обычный пустой сон. А вот Пустырь – это неспроста.

– А давай туда сходим, а?

– Ну, если ты не боишься… – Юра усмехнулся с некоторым превосходством.

– С тобой не боюсь.

Яркое весеннее солнышко пригревало землю. Пчелы надсадно жужжали в белых и розовых ароматных шапках алычовых деревьев.

Юра легко спрыгнул с подножки кеба, подхватил тоненькую Лену и мягко поставил ее на мостовую. Нежно ее обнял.

Повозка тронулась вперед и под цокот копыт скрылась за углом.

Впереди, за низкими палисадниками и огородными участками расстилался Прокопьевский пустырь – несколько гектаров сорняков и колючего кустарника с руинами старого языческого святилища посередине. Именно из-за этих развалин горожане не застроили пустырь. Какой же прихожанин ослушается Проповедника? А маги побаивались осквернить это место жильем, да и шутить со старинными заклинаниями особой охоты ни у кого не возникало.

Юра, взяв Лену за руку, неторопливо направился к пустырю.

– Привет, Юра. Здравствуй, Лена.

Возле железной калитки, небрежно облокотясь на столб, стоял Виктор.

– Здравствуй, – улыбнулась Лена.

Юрий молча подошел, поздоровался, чуть задержав рукопожатие и, глядя в глаза, спросил:

– И сколько дней ты нас здесь поджидаешь?

Виктор дернул щекой. Отвел глаза:

– Поговорить надо.

– Говори.

– Пойдем к развалинам, – Виктор круто развернулся и быстрым шагом пошел по пустырю. Юра демонстративно пожал плечами, и снова взяв Лену за руку, не торопясь, направился следом.

– Это ваших рук дело?! – Виктор показывал на простенок между двумя обломанными колоннами. В солнечном свете, лоснясь, переливался сгусток сумерек, изредка посверкивая радужными огоньками.

Юрий тихонько присвистнул. Выпустил Ленину руку и на напружиненных ногах стал обходить аномалию. Правая кисть протянулась вперед, и пальцы стали плести замысловатый узор. Туманное пятно отозвалось на него серией ярких вспышек, завибрировало, наращивая частоту. Юра сделал два быстрых шага назад, с шумом вздохнул. Крест-накрест взмахнул руками, отсекая чужие энергии. Повернул к друзьям покрытое бисеринками пота лицо:

– Ничего себе! Нет, это не мы. По крайней мере, я не знаю никого из наших, способного на такое.

Виктор скептически хмыкнул. Чуть заметно поморщился и отвернулся, когда Лена подошла к Юре, стала промокать платком его лоб.

– Пойдем отсюда, а, Юр?

Юрий, прищурившись, взглянул на поблескивающую огоньками тень, нехотя кивнул:

– Да, мне надо подготовиться. Эту штуковину я так не оставлю. Это провал. Дыра в чужой мир. И я очень хочу с ней разобраться.

– Я помогу тебе, – решительно заявил Виктор.

Юра насмешливо на него покосился:

– Что, Витя, спецзадание?

– Да причем здесь это?! – с прорвавшейся горечью откликнулся тот. – Ну и задание тоже! Да! Но я сам хочу понять, что это такое! Откуда здесь эта гадость?! Если не вы, маги, то кто ее сделал? Или что?! Ты же меня не первый год знаешь! Я и без задания был бы здесь… и с вами…

– Ладно, не злись. Пошли ко мне. Обсудим. Хотя нет, у меня есть замечательная мысль! Лен, пошли к Косте. Он давно зазывает. Посидим, поговорим. На нейтральной территории.

Чайник подпрыгивал на печке и шипел. Костя сосредоточенно колдовал с заваркой, доливая кипяток через строго отмеряемые по песочным часам промежутки времени, подсыпая разные душистые травки. Юра с Леной сидели, откинувшись на диванчике, а Витя, сжавшись на табуретке, почесывал подбородок.

Молчание становилось тягостным, этого не замечал один только хозяин, тихо мурлыкающий себе под нос популярную мелодию. Наконец песок в часах ссыпался. Костя с довольным видом долил до краев огромный заварочный чайник и, помешав в нем какой-то особой веточкой, поставил на стол, аккуратно накрыв подбитым ватой колпаком.

– Вот, пять минут и чай сготовится! – довольно сообщил он.

– Это хорошо. А то мы у тебя все печенье потрескаем, – откликнулся Юра, выуживая особо поджаристый кусочек.

– Ешь, ешь, я много напек.

Виктор тоже потянулся за печенькой, громко ею захрустел. Исподлобья взглянул на Юру:

– Ну и что ты намерен делать?

Тот криво улыбнулся, выразительно пожал плечами.

– Будем разбираться.

– С чем, или, вернее, с кем? – резко спросил Витя.

– Что ты имеешь в виду? – насторожился Юрий.

– Все равно это ваши.

– И откуда, интересно, такая уверенность?

– А кто же еще?

– Я не знаю, кто или, как ты выразился, что, но это не маги.

Витя поморщился и демонстративно отвернулся.

– Ты, наверное, плохо себе представляешь наше сообщество, – неторопливо начал Юрий. – Мы очень четко держимся своих зон влияния. Этот район – мой. Ни один маг нашего города не стал бы сюда лезть. Я здесь сильнейший.

– А из другого города? – подал реплику Костя.

– Я знаю почерк всех настоящих мастеров. И вообще, Провал – невообразимо мощное и чужеродное образование. Такое человеку не под силу. Каким бы магом он ни был.

– Зато под силу тому, что стоит за человеком, – буркнул Витя.

– Ох. Как мне надоели эти твои игры в Бога и Дьявола.

– Это не мои игры.

– Ладно, пусть не твои. Вот ведь нравится людям делить разноцветный мир на черное и белое. Причем белое – это то, что им в данный момент полезно, а черное – наоборот. А потом придумываются для этого громкие имена – и вперед.

Виктор вскинул голову, но промолчал, наткнувшись на умоляющий взгляд Лены.

– Ребята, не надо.

– Да, правда, давайте лучше чаю попьем, поболтаем, – поддержал ее Костя, разливая по чашкам ароматный напиток. – Ну их, эту магию и религию. Вон сколько на свете интересного и приятного…

– Ага. Например, Провал, – съязвил Юра.

– Ну и Провал тоже… – улыбка Кости была такой обезоруживающе доброй.

Лена встретилась с ним глазами и тоже тихонько улыбнулась. Хорошо ей было, уютно.

Но она аккуратно взяла чашечку, обвела взглядом ребят и осторожно предположила:

– А может это Служба?

Юра хмыкнул.

– Юр, – мягко обратилась к нему Лена, – даже если один слух из ста – правда, даже если один очевидец из тысячи не врет – это уже сотни свидетельств.

Юра пожал плечами.

– Нет, Служба Безопасности, конечно, существует, – глядя в чашку, тихо, но жестко сказал Витя. – Но не под силу ей такое сделать. И у нее другие цели и задачи.

– А что ты о них знаешь? – парировала Лена. – Ты слышал о механическом отделе?

– Туфта все это, – скептически проговорил Юрий. – Что могут механизмы?

– А ты представь ЛЕТАЮЩУЮ машину. Или прибор, который видит и слышит за версту.

– Это и мы умеем. И летать, и видеть.

– А мы можем молиться, и Бог дарует нам все без вашей магии! – бросился в бой Виктор.

Юрий презрительно усмехнулся.

– Вы можете, и они могут, – примирительно сказала Лена. – Но и машины способны на многое. К тому же Служба наверняка занимается и более реальными вещами. Они вполне могли, использовав магов или Веру, сделать этот проход.

– Не знаю, не знаю… – Юра явно не хотел сдаваться.

– Ну, ребята, в конце концов! – взмолился Костя. – Вы чай пить будете или нет?!

Домой они разошлись поздним вечером, порядком нагрузившись вкусной Костиной стряпней и ароматным чаем, наболтавшись об общих знакомых и навспоминавшись всяких интересных случаев.

Юра с Витей проводили Лену до ее домика. Попрощались. Лена нежно прильнула к Юре, чуть виновато улыбнулась Вите. Тот с клоунской чопорностью пожал ей руку.

Лена быстро прошла в дом. Закрыла дверь. Не зажигая керосинки, взяла с полки пачку сигарет. Ломая спички, закурила. Уселась за стол, подперев лоб свободной рукой. Сигарета дрожала в пальцах, роняя в сумрак невесомый пепел.

«Я совсем запуталась. Совсем! Мамочка! Что же я делаю?»

Быстрая жадная затяжка. Тыльной стороной ладони – сброшенная слезинка.

«Что мне делать? Я сука, последняя дрянь! И никому, никому-у, нельзя сказать! Даже Косте. Он хороший. Он лучше их обоих. Он мой единственный, настоящий друг. Он все понимает и наверняка знает о наших отношениях. И с Юрой, и с Витей. Но ведь главное я не могу сказать и ему! Это станет концом нашей дружбы. Концом всего. И это произойдет. Я чувствую, что это приближается».

Сигарета догорела и обожгла пальцы.

«Рано или поздно за все приходится платить. У всего своя цена. Но моя – слишком велика. Если это откроется, то мне лучше умереть. Я ведь все равно стану трупом. Умру внутри. Вот так вот, Леночка. Какая же я все-таки скотина!»

Вечер выдался теплый, почти совсем летний. Небо отсвечивало тусклой зеленью, и на нем просыпались первые звезды. Улицы медленно погружались в темноту, лишь местами освещаемую голубоватыми газовыми фонарями, желтыми электрическими лампами и ярко-оранжевыми магическими шарами.

Юра с Витей шли неторопливо, сохраняя спокойное необременительное молчание. Каждый думал о своем.

Уже показался впереди Витин дом, когда Юрий неожиданно сказал:

– Я вот думаю, а не слазить ли тебе в Провал.

– Почему это мне? – встрепенулся Витя.

– Сам посуди. Для этого дела нужен умный внимательный и осмотрительный человек, который сумеет разобраться, почувствовать и вовремя остановиться. Ты подходишь по всем параметрам. Да и способности у тебя – что надо. Если бы не твои страхи – мог бы стать хорошим магом.

– Страхи здесь ни при чем, – холодно отозвался Витя. – А ты, Юра, почему не хочешь лезть? От избытка смелости?

– Нет. Просто кому-то надо быть снаружи и в случае необходимости вытащить тебя за уши.

– Я не слабее тебя, – уши у Вити отчего-то заметно покраснели.

– Дело не в физической силе, – вздохнул Юра. – Дело в Мастерстве. Я единственный из нас, кто в этом разбирается.