Авиценна. Канон биохакинга

Говоря современным языком, понятие «горячее» и «холоднее» применительно к телу человека составляют две крайние противоположности функционального состояния обменных процессов – активности или угнетения – с промежуточными множественными проявлениями. Точно так же «влажное» и «сухое», как уже отмечалось, можно рассматривать, как состояние гидратации и дегидратации тканей.

VI

Колесо времени в мире Авиценны – это прежде всего времена года, которые, как и времена жизни, проходят, сменяя друг друга, только их роль иная. Внутренний круг – времена жизни – один оборот, а времена года могут совершать на протяжении жизни человека более ста оборотов. Времена года имеют согласно неповторимой натуре свой неповторимый нрав, свой, если хотите, особый характер, воздействуя на организм человека как живая своенравная система. В «Урджузе» Авиценна пишет:

 
44. Я сказал: что природа изменчива как облака,
что у каждого времени года натура и нрав персиянки.
 
 
45. Впрочем, будет зима, флегма станет в цене чеснока,
а весна переполнит нас кровью, любовью и звуками чанга.
 
 
46. Желтой желчи избыток от летней жары – вот напасть,
а у осени черная желчь и печали чарующей власть.
 

При всей приблизительности подобных аналогий совершенно очевидно, что «непростая» натура осени и тот парадокс, о котором Сухбат Афлатуни вопрошал: «Как в осенней любви сочеталось плодородие с увяданием?» – есть факт нашей глубокой причастности к природе, всегда переменчивой и всегда удивительно прекрасной.

VII

Воздействие времен года никогда не рассматривалась Авиценной как некая идеальная модель четко заданных параметров. Климат и ландшафт были не менее важными факторами внешнего воздействия. Сам характер времен года, их яркие или размытые контуры, диктовал прежде всего климатический пояс, а затем уже ландшафт. По-этому жизнь в согласии с природой с незапамятных времен Авесты считалась особым искусством.

Зависимость здоровья человека от ландшафта и климата являлась предметом исследования практически во всех цивилизациях Древнего мира. Но как уже было отмечено, одним из первых, кто выделил в тесном пространстве медицины обширную область познания «человек – природа», был Гиппократ. В его трактате «О воздухах, водах и местностях» дается сравнительное описание степени адаптации народов Азии, Европы и Африки, в частности говорится о склонности к тем ли иным заболеваниям в результате воздействия на организм человека различных специфических условий ландшафта и климата.

Серьезные практические выводы из инновационных (для того времени) идей Гиппократа были сделаны Абу Бакром ар-Рази, который считал, что влияние среды может быть различным даже в пределах одного города. Известно, что при выборе места для постройки госпиталя в Багдаде ар-Рази в разных местах столицы оставил кусочки мяса и другие органические вещества, и через некоторое время после повторных опытов выбрал то место, где гниение органических веществ происходило медленнее всего.

Авиценна, учитывая практический опыт ар-Рази, развивал и конкретизировал идеи Гиппократа о взаимодействии человеческого организма и природы в разрезе вопросов динамики выживания. Он считал, что развитие природных данных, склонность к разным заболеваниям и т. д. имеются у людей не только различных рас, но и у людей одной расы, испытывающих неодинаковое влияние «среды». «Я сказал, – пишет Авиценна, – что место жительства имеет различное воздействие на состояние здоровья человека, что прежде всего обусловлено тем, на возвышенности построен дом или в низине».

Далее он пишет: «Кроме того, имеет большое значение характер местности в целом: если рядом холмы или, напротив, низины, находятся ли в достаточной близости горы, какая почва преобладает – глинистая, болотные торфяники, илистые наслоения или, может, в ней имеется минеральная сила. Действие местожительства зависит также и от обилия или недостатка воды, от того, что находится по соседству: деревья, рудники, кладбища, свалка мусора и тому подобное»^[77].

Авиценна конкретно указывал возможные варианты воздействия среды на организм человека. С этих позиций он классифицировал физические явления в природе в связи с выбором места жительства, выделяя в «Каноне» следующие основные разделы:

• о поселениях, расположенных в жарком климате;

• о поселениях, расположенных в местностях, где преобладает холод;

• о поселениях, расположенных во влажном сыром климате;

• о поселениях, расположенных в климате, где преобладает сухость и мало влаги;

• о поселениях, расположенных высоко на холмах;

• о поселениях, расположенных низко в расщелинах;

• о поселениях, построенных на каменистых открытых местах;

• о поселениях, построенных на снежных горах;

• о приморских поселениях.

В соответствии с таким делением Авиценна прослеживает зависимость состояния здоровья и продолжительности жизни как от отдельных физических явлений природы, так и от климата в целом.

Глава IV
Социальная философия биохакинга Авиценны

Утверждение «Свободный дух в здоровом теле» – ядро динамики выживания в «Каноне врачебной науки», выжимка всего, что дала эпоха Восточного Ренессанса. Сюда – в эту поразительную по своей интеллектуальной емкости сентенцию – умещаются и гигиена, и здоровый образ жизни, и «медицина, лечащая образом жизни».

Античность дала нам замечательный тезис «В здоровом теле – здоровый дух». Авиценна уходит неизмеримо дальше в понимании сущности этой удивительной незримой связи физики и метафизики человека, утверждая, что только внутренняя свобода дает нам то хрупкое состояние физического счастья, которое принято называть здоровьем.

В своей философско-поэтической аллегории «Птицы» Авиценна говорит о духовной свободе, уподобляя души людей птицам, которые томятся по воле в клетке бытия. Но вот случилось чудо и некоторые птицы обрели свободу. Они устремились к тому, кто правит миром, с просьбой разрушить клетку и даровать свободу всем на свете душам. И внял их мольбам тот, кто правит. И велел Он разрушить клетку и освободить людей от оков. И пришел исполнять Высшую волю Азраил – Архангел смерти.

Авиценна понимал, что внутреннюю свободу не обрести мольбами. Это не дар небес, а результат внутренней духовной и творческой работы самого человека, ибо «Бог, будучи центром колеса времени и пространства, позволяет периферии катиться по своему усмотрению»^[78]. Отсюда его динамика выживания – система действий, в которых доминирует идея адаптации в предельно широком осмыслении этого современного термина.

I

Эпоха Восточного Ренессанса несла в себе тончайшие энергии приспособления к природе, расширяя духовные горизонты мировосприятия до масштабов, которые трудно представить даже сегодня. Здоровье тела – освобождение духа от потребительского отношения к природе – идея, которая буквально витала в воздухе Ренессанса. Так Абу-ль-Ала аль-Маарри писал:

 
Ты болен разумом и верой
Приди за словом,
И тело снова станет сильным
И дух здоровым.
Не убивай того, кто в море
Нашел жилище,
Четвероногих плоть живую
Не делай пищей.
Красавиц молоком животных
Поить не надо:
Чем обворованное вымя
Утешит чадо?
Не нападай врасплох на птицу,
Не грабь крылатой:
Насилье – тяжкий грех, который
Грозит расплатой.
Пчелиного не трогай меда:
Из дола в долы
За ним к цветам благоуханным
Летали пчелы,
И не затем деянья утра
Слагали в соты,
Чтобы мы благодарили сборщиц
За их щедроты.
Ты разгадал ли современник,
Мой брат случайный,
Оберегаемые мною
Простые тайны?
 

(Пер. Ар. Тарковского)

Авиценна шел своим путем достижения внутренней свободы. Он пытался методично работать там, где лишь витали прекрасные мечты. Вторгаясь в метафизические сферы бытия, он упорно искал конкретные пути исцеления человека от внутреннего рабства, страхов, всего того, что каждодневно засоряет душу. В этой связи уместно вспомнить замечательный вывод Д. И. Писарева: «Если возможна гигиена тела, то возможна гигиена ума и характера».

Чистота помыслов людей эпохи Восточного Ренессанса рассматривалась как особая внутренняя духовная гигиена. Ар-Рази создает целое самостоятельное направление – «духовную медицину», цель которой – исправление порочных нравов души и совершенствование духовных качеств. Духовное совершенство как постоянная потребность в нравственности приобретает в трактовке ар-Рази черты гигиены «образа мыслей».

Отсутствие такой гигиены души не могла возместить никакая самая тщательная гигиена тела. Выдающийся мастер слова XI века аль-Харири справедливо полагал, что не избавит бритье головы от зла, которое содеяли вы, а стрижка волос не очистит надолго того, кто нечист в исполнении долга.

II

Импровизированные уроки нравственности составляли важную часть творчества Авиценны. Однако, в отличие от ар-Рази, он больше внимания уделяет социальному «образу личности», поступкам человека, его отношению к жизненным ценностям. По сути, это уроки житейской мудрости, простые и понятные всем, кто прочтет его трактат «Фирузнома».

Спросил: Что лучше всего делать в молодости, а что – под старость?

Сказал: В молодости приобретать знания, а в старости их применять.

Спросил: Что унижает человека перед людьми?

Сказал: Рассказ о своих способностях.

Спросил: От чего зависит успех в делах – от упорства нашего или предопределения судьбы?

Сказал: Упорство наше – есть причина предопределения.

Спросил: Кто самый щедрый?

Сказал: Тот, кто, одарив кого-то, радуется.

Спросил: Может ли добродетель превратиться в порок?

Сказал: Когда, совершив добро, упрекают.

Спросил: Что украшает знания?

Сказал: Правдивость.

Спросил: Какой порок самый вредный?

Сказал: Тот, что скрыт.

Спросил: Какое время в жизни считается потерянным?

Сказал: То, когда человек мог совершить добро, но не совершил его.

Спросил: Какое повеление нельзя оставить без внимания?

Сказал: Повеление сердца, мудрецов и родителей.

Спросил: Что это за такие семена, которые сеешь в одном месте, а собираешь в других местах?

Сказал: Это добро, которое делаешь добрым и разумным людям.

Спросил: Кто в этом мире самый несчастный?

Сказал: Нищий духом.

Спросил: Что следует делать, чтобы избежать помощи врача?

Сказал: Мало есть и меньше говорить, спать в меру и не общаться с каждым.

Спросил: Кто самый мудрый среди людей?

Сказал: Тот, кто много знает и мало говорит.

Спросил: С чем связана неудача?

Сказал: С поспешностью.

Спросил: Что губит благородство?

Сказал: Жадность.

Спросил: Что лучше всего в этом мире?

Сказал: Скромность без унижения, великодушие не из-за награды.

Спросил: Что составляет основу скромности?

Сказал: Чистосердечность, уступить место людям моложе себя и ровесникам и отказаться от лицемерия.

Спросил: От каких недостатков нельзя избавиться, хотя вначале они кажутся незначительными?

Сказал: Шутовство, сквернословие и безалаберное отношение к делам.

Спросил: Что дает добрую жизнь?

Сказал: Три вещи – воздержанность, терпение и непритязательность.

Спросил: Кто в этом мире самый чуждый?

Сказал: Невежда.

Спросил: Отчего возникает раскаянье у мудрецов?

Сказал: От поспешности в работе.

Спросил: Есть ли такая вещь, которую мы никогда сполна не сможем обрести?

Сказал: Их четыре – здоровье, правда, счастье и искренний друг^[79].

Логика воспитания из раздела об уходе за ребенком трансформируется в творчестве Авиценны в своеобразную логику развития личности, внутренняя свобода которой должна находить продолжение в общественной жизни и справедливом устройстве государства. И это не очередная утопия, а всего лишь эскиз, набросок темы о неразрывной связи задач профилактической медицины и разумной организации общественного устройства.

Тема эта выходила за рамки платоновских схем разумного государственного устройства, включая в себя новые понятия, новые категории мышления, навеянные исламской глобализацией и социально-религиозным посылом «Аллах верховный собственник».

Авиценна, как первый системный биохакер, искренне верит, что «люди в идеальном государстве под влиянием порядков в обществе и надлежащего воспитания изменят свою нравственную природу и станут долгожителями; ныне человек зол потому, что есть нужда и богатство, и люди противодействуют друг другу; в идеальном же государстве люди будут всем обеспечены и поэтому перестанут противодействовать друг другу, возлюбят жизнерадостные песни и мелодии и долго не будут стареть»^[80].

В миропонимании Авиценны люди должны быть свободны, подобно птицам, петь жизнерадостные песни, наслаждаться музыкой и любить друг друга. Было когда-то верно замечено, что лишь ворота мечты открывают нам путь в реальность. И что из того, что окружавшая его реальность была полна одиночества? Он верил в свой идеальный мир, даже когда писал: «Пусто кругом. Одиноко и пусто. Зачем, для кого я писал свои многотомные книги? Кто читает их? Несчастная сотня грамотных людей в городе. А потом приходит правитель, повелитель алчных воинов, и сажает этих ученых в ямы, выгоняет из дому. И книги горят, исчезают. Так много все рассуждают о силе познания, о торжестве разума. А сила, вот она, в жестокости. И торжествует не разум, а невежество, злое, тупое невежество… Да будет ли когда-нибудь время, когда ученые станут необходимыми людьми? Когда правители будут советоваться со знаниями, а не со своей дикой волей. И весь мир будет объединен в единое, общее, справедливое государство. Без войн, захватов и убийств. Но, несмотря на все отчаяние и боль, надо все-таки подниматься… Ведь завтра сюда придут ученики. И надо будет говорить им что-то о пользе знаний…»

Итак, подытоживая все вышесказанное, следует отметить, что в динамике выживания импульс к свободе, к сохранению национальной культуры и особенно языка, несомненно можно рассматривать как один из адаптационных механизмов. Однако, говоря о сущности инновационных прорывов Авиценны, все же следует перенести внимание на более существенную компоненту его «социального проекта» на пути обретения внутренней свободы: логику воспитания души человека от рождения до глубокой старости.

Глава V
Практика биохакинга в трудах Авиценны:
Колесо времени

В «Каноне врачебной науки» идеи биохакинга переплелись в одну стройную систему эйдосов, из которых состоит теоретический каркас его системной медицины и эмпирических регуляторов культуры выживания. Важно подчеркнуть, что динамика становится стержнем всей конструкции и если в современном диалоге с природой доминирует стрела времени, то в конструкции Авиценны присутствует, скорее, колесо времени, цикличность процессов бытия как в социуме, так и в космосе.

I

Практика биохакинга в основе своей – это коррекция действий в рамках «медицины, лечащей образом жизни». Это направление можно назвать первым социальным проектом Авиценны, но в отличие от «Трактата о домоводстве» его трактат «Устранение всякого вреда от человеческих тел путем исправления различных ошибок в режиме» – сугубо практическое руководство для людей того «несовершенного мира», в котором Авиценна жил. По сути, это был ответ Авиценны на социальный заказ одного из его доброжелателей и покровителей в Академии Мамуна визиря хорезмшаха ас-Сахли.

Надо сказать, что тогда еще совсем молодой Авиценна (в период работы над трактатом ему была немногим более 20 лет) с радостью принялся за работу, стараясь не разочаровать человека, которого уважал как одного из самых просвещенных людей, употреблявших свою власть при дворе хорезмшаха Мамуна на высокие цели развития науки. Важно и другое: что ас-Сахли обратил внимание на талантливого юношу и возможно увидел в нем черты избранного, чье имя останется в анналах истории.

В предисловии к трактату Авиценна, ссылаясь на ас-Сахли, обосновывает новизну своего проекта, который действительно был необычным с точки зрения заявленных в нем целей, которые сводились к комплексной коррекции состояния здоровья тех, кто сознательно, в угоду своим порочным желаниям, разрушает равновесие сил в организме, ведет порочный и недостойный образ жизни.

«Шейх Абу-л-Хасан Ахмад ибн Мухаммад ас-Сахли, который известен своим великодушием, благородным происхождением, любовью к истинным знаниям и полной осведомленностью в них, оказал мне милость, присоединив меня к числу своих приближенных. В одном из своих мудрых распоряжений поручил мне сочинить книгу об устранении всех повреждений человеческого тела. Внимательно просмотрев все известные медицинские сочинения, он обнаружил, что в них основное внимание уделено предостережению людей от вредных вещей и имеется полный пробел относительно мер, предназначенных для тех, кто из-за своей невоздержанности не соблюдает предписаний врачей и делает противоположенное, и в результате подвергается различным недугам. Я принял его высокое поручение, повинуясь его мудрому решению, и по мере своих сил и в надежде, что мой скромный труд принесет мне успех в том, в чем я испытываю недостаток»^[81].

По сути это социальный заказ, который звучит столь современно, что кажется сделан буквально вчера. Политические элиты меняются, но не меняется их суть. И, видимо, не случайно трактат «Устранение всякого вреда от человеческих тел путем исправления различных ошибок в режиме» был довольно популярен как в мусульманском, так и в христианском мире. Достаточно сказать, что на сегодняшний день известно более двадцати его рукописей на арабском, персидском и латинском языках. Любопытно, что арабский оригинал трактата опубликован в Каире в 1888 году на полях книги Абу Бакра ар-Рази «О полезностях пищи».

Специфика трактата Авиценны во многом способствовала появлению персидского перевода. Именно такой трактат оказался нужен вельможам Хорасана, и по повелению одного из хорасанских эмиров Джамаля ад-Даула ад-Дин Хусайна Тархана в 1310 году появился персидский перевод трактата под новым заглавием «Краткое изложение великой пользы». Кстати, на мой взгляд, более удачное название для лаконичных рецептов о том, что надо делать, чтобы избавиться от последствий сознательной невоздержанности

Примечательно, что переводчиком трактата на русский язык был не кто иной, как муфтий Зияуддинхан ибн Ишан Бабахан, о котором В. И. Исхаков писал, что он был «человек, сочетавший в себе мудрость традиционной мусульманской культуры и хорошее европейское образование. Его неподдельный интерес к моей работе в Москве по созданию научных основ авиценноведения, моральная и, наверное, духовная поддержка остались со мной как добрая память. И хотя мы не были знакомы лично, нужно сказать, что в каждой стране нужны такие люди, которые не декларируют идею Бога, а несут Его Свет в своем сердце».

II

Важно отметить, что трактат Авиценны «Устранение всякого вреда от человеческих тел путем исправления различных ошибок в режиме» стал не просто востребованным лечебником для завсегдатаев пиров и маскарадов, но явился в значительной степени программой его будущих исследований сущности динамики выживания, нашедшей свое полное осмысление на страницах «Канона врачебной науки». В своих рекомендациях «людям, нарушившим режим» и находящимся как бы в состоянии предболезни, Авиценна удачно сочетает гигиенические и терапевтические приемы восстановления здоровья, причем предпочтение отдается первым.

Авиценна по просьбе ас-Сахли создал таким образом своеобразный лечебник, раскрыв терапевтические возможности гигиены, диететики, всего того, что «лечит с помощью образа жизни». Его советы просты и чем-то напоминают таинства народной медицины. Он врачует пороки нашего мира, пытаясь предотвратить вредные последствия переедания, неумеренности в употреблении вина и излишеств в любовных утехах.

Последствия частого переедания Авиценна рекомендует исцелять с помощью продуктов питания, приготовленных в виде отваров в основном из свеклы, чечевицы и капусты. По сути, получается легкий свекольник, с помощью которого достигается очищение желудка и кишечника. Такая свекольная диета назначается на весьма длительный срок. Кроме этого рекомендуется употреблять воду, настоянную на лепестках роз, и предельно усилить двигательную активность^[82].

В случае когда человек не просто переедает, а отдает предпочтение «горячей по натуре» грубой пище, в частности конине, верблюжьему мясу, соленой рыбе, жареным баклажанам и чесноку, следует употреблять сиканджубин, приготовленный из уксуса и меда или из семян повилики, а также неразбавленное белое вино. Если состояние не улучшается, рекомендуется сделать кровопускание и принять слабительное из повилики.

Особое место в разделе о переедании принадлежит «рецепту» для тех, кто предпочитает в изобилии жирную пищу. Спастись от последствий помогает уже упоминавшаяся смесь уксуса и меда и айва, так как они оказывают выраженное вяжущее действие. После чего необходимо очищение желудка и кишечника с помощью медовой воды и сиканджубина из семян повилики, а также употребление незрелого винограда вместе с айвой^[83].

Авиценна добросовестно и во всех деталях расписывает, как противостоять страсти к перееданию. Позднее в «Каноне врачебной науки» он будет настаивать на умеренности в еде, сводя основной прием пищи к одному разу в день. Но здесь он лишь рекомендует конкретные целебные средства от последствий неумеренности, полагая, что исправлять натуру тех, кто сознательно делает себя рабом своих прихотей, не имеет смысла. Ведь как тонко заметил Джалаладдин Руми:

 
Всяк тот, чей путь не озарен Кораном,
Жрет словно нищий, даже став султаном.
 

Под Кораном Руми имеет в виду многочисленные советы соблюдать умеренность во всем, и особенно в пище и питье, сформулированные на основе заповедей, переданных архангелом Джабраилом Пророку Мухаммаду, упоминаемые также в различных Хадисах. Примечательно, что именно в среде священнослужителей чаще всего нарушается заповедь об умеренности в питании, и даже сегодня среди них немало людей с избыточным весом. Увы, что тут скажешь – слаб человек.

III

Авиценна был человеком своей эпохи. Его идеализированный образ, созданный многочисленными биографами в XX веке, увел многих исследователей от главного – от Авиценны-человека, с его слабостями и страстями.

Тем, кто злоупотреблял вином, он советовал делать почаще кровопускания и использовать фруктовые соки как легкие слабительные, в частности гранатовый сок, который считал настоящим противоядием от ядовитых свойств даров лозы.

Были в арсенале Авиценны и адсорбенты, такие как ячменное толокно, которое, впитывая вино, ослабляет его отрицательное воздействие на организм. Интересен также своеобразный коктейль из гранатового сока и фиалкового напитка, а также ячменная вода. В тяжелых случаях он советует промывать желудок теплой водой смешанной с сиканджубином, делать кровопускания, после которых следует изведать блюдо из сливы, после чего полезно делать холодные примочки на лоб из семян подорожника^[84].

У рекомендаций Авиценны по нейтрализации последствий злоупотребления вином выраженная токсикологическая направленность.

Не менее злободневно звучат сегодня его рекомендации о вреде излишнего усердия в любовных утехах, которые, увы, также в большинстве случаев связаны с принятием изрядной доли алкогольных напитков.

IV

В одном из рассказов Танухи («Китаб нишвар»), относящихся к X веку, описывается, как было принято проводить время в кругу друзей. Вначале, как и положено, «было подано кушанье, а два безбородых раба растирали гостям ноги. Затем хозяин дома повел нас в шатер, расположенный в прекрасном саду, и они начали пить вино. Хлопнув рукой по занавесу, за которым сидели наложницы, хозяин крикнул: «Пойте!» После чего хозяин раздвинул занавес и к нам вышли девушки, такие красивые, нежные и изящные, каких мы до этого не видывали. Одна из них играла на лютне, другая на флейте, третья на лире, далее была танцовщица и последняя с кастаньетами – все в роскошных одеждах, с дорогими украшениями. Когда мы все уже сильно опьянели от вина и музыки, настало время любовных утех»^[85].

Этот рассказ интересен тем, что именно так предпочитал проводить свободное от науки время сам автор трактата «Устранение всякого вреда от человеческих тел путем исправления различных ошибок в режиме». В «Трактате о любви» Авиценны есть специальный раздел «О любви тех, кто отличается изяществом и молодостью, к красивым образам». Французский исследователь истории происхождения куртуазной рыцарской любви Деноми отмечал, что «моральность любви для Авиценны заключается исключительно в свободном действии разумной души, и не зависит от религиозных и иных законов»^[86]. И это не просто философская сентенция, демонстрация внутренней свободы от ханжеских норм общественной морали. Авиценна так жил, и даже близкая смерть не могла вырвать его из объятий красавиц. Его ученик и биограф Джузджани свидетельствует, что из всех страстей, обуревавших учителя, «любовная страсть была наиболее сильной и преобладающей, и он часто предавался ей, что сильно повлияло на его здоровье».

В последние дни своей жизни «он был так слаб, что не мог подниматься с постели», практически забросил все свои дела при дворе Ала-уд-Давлы, но, как свидетельствует Джузджани, «несмотря на все это, он не остерегался и продолжал предаваться любовным утехам»^[87]. Понятно, что не только юные красавицы, но и вино, без которого Авиценна не мог ни творить, ни тем более предаваться любви, привело его «могучий организм» к разрушению.

Да, он был таким: вечно влюбленным, с фиалом, полным вина. Ему подражал сам Омар Хайям! И он не боялся, что подобно Фирдоуси не будет похоронен на мусульманском кладбище как еретик. Думаю, ему было все равно, как Сократу, у которого перед казнью преданный ученик Критон спросил: «Как Вас похоронить, учитель, какие почести воздать?» Сократ с усмешкой ответил: «Похороните, если догоните», ибо знал, что его духовная сущность уже будет далеко, когда осудившие его на смерть «добрые афиняне» придут проводить в последний путь отравленное ядом цикуты (или человеческой глупостью) тело философа.

V

Авиценна видел в вине яд и одновременно противоядие. О яде будет подробнее сказано ниже, а вот противоядием вино в понимании Авиценны становится тогда, когда уже больше нет сил терпеть глупость окружающих, нелепость государственного устройства, ханжество святош и оправдывать нежелание Бога прислушиваться к тем, кто создает идеальные модели общественного устройства.

В одной из своих философских сентенций он писал:

 
Вино для тех, в ком зреет боль,
Как будто в рану сыплют соль.
Тоска по Истине, гнет власти,
Потребность в хлебе и участье
Мудрец, шах и бродяга – вот,
Те, кто вино как воду пьет!
Но если не из их числа,
Вино не пей – слетишь с седла.
Я все сказал, налей вина
Душа моя с утра больна^[88].
 

О чем болела душа Авиценны, сегодня можно только догадываться. Известный историк литературы Дж. Дармстетер отмечал, что «застольные песни Европы – песни пьяниц. В мире ислама это бунт «против подавления природы и разума религиозным законом». Авиценна жил так, что его «еле скрытое богохульство не могло ускользнуть от взора инквизитора» и «обвинения в нечестии сыпались» на мыслителя как из рога изобилия^[89].

Во всем прав Дармстетер, кроме одного – Авиценна не был богохульником, а, напротив, как он сам писал, был ближе к Богу, чем кто бы то ни было в этом мире вещей^[90]. А жил он так, как считал верным – любил вино и компанию юных дев – пусть это и шокировало общественное мнение, как, впрочем, шокирует и сейчас. «Не судите, да не судимы будете», – сказал Господь.

VI

Однако, возвращаясь к предмету наших размышлений – трактату для ас-Сахли, еще раз отметим важность терапевтического характера действий, направленных на сохранение здоровья. Благодаря такому подходу гигиена становится «наступательной», расширяет границы своих владений, решая задачи динамики выживания в условиях, когда «благородный человек», особенно при дворе, жрет, словно нищий и пьет до потери человеческого облика.

И потом, важно, что трактат написан молодым Авиценной, еще не испытавшим заточения, горечи от того, что «добрые мусульмане» сожгли его дом со всеми бесценными рукописями. Тогда в Академии Мамуна он был еще молод и полон сил, душа его была полна надежд завоевать сердца хорезмийских красавиц, которым даже сама Зухра^[91] «проиграла бы в нарды любви».

Главное, считал молодой ученый, избегать предаваться любовной страсти по самопринуждению, без душевного порыва обладать женщиной. После такой имитации любви человека, как правило, «посещает сердечная тоска, тревожит сердцебиение, все чувства притупляются и наступает упадок сил»^[92].

Чтобы устранить столь серьезные последствия самопринуждения в любовных играх, Авиценна рекомендуют начать с употребления ароматного вина и бульона из рубленого мяса, сваренного на медленном огне до того состояния, что мясо утрачивает свой характерный вкус. Затем в бульон следует добавить яичный желток и приправить корицей, гвоздикой и семенами моркови. Хорошо помогает также гороховый отвар, который следует смешать с вином. При этом хорошо умастить тело смесью ромашкового масла и масла из лепестков роз. После чего немного поспать, стирая в душе ненужные впечатления.

Предаваться любовной страсти Авиценна советует, испив немного ароматного вина и поев фруктов. Но, ни в коем случае, не на голодный желудок, а тем более основательно закусив. Тот, кто бросился в омут страстей после кровопускания и почувствовал неизбежную в таких случаях слабость, должен испить яичный желток с вином и небольшим количеством мускуса, затем обязательно поесть бульон с касторовым маслом и блюдо, приготовленное из яблок с мелко нарезанным мясом. После трапезы следует принять теплую ванну и смазать голову миртовым маслом и маслом из лепестков роз^[93].

Эпоха Восточного Ренессанса – мир противоречий, в котором, как писал Омар Хайям, «несовместимых мы всегда полны желаний». Авиценна принадлежал своему миру вещей и нес в душе те противоречия, которые наполняли парадоксами его жизнь на земле.

VII

Мир ислама в VII–XII веках был наполнен одновременно поразительной творческой активностью и воинствующим религиозным фанатизмом. Однажды один из выдающихся теоретиков ислама аль-Газали зашел в Исфаганскую обсерваторию, где трудился Омар Хайям. Увлеченный астрономией Хайям начал подробно рассказывать о чудесах звездного неба. Но вдруг аль-Газали резко прервал его – где-то вдали раздался призыв муэдзина к молитве. «Ну вот, – сказал аль-Газали, – пришла Истина и ушла нелепость»^[94]. Вот так и не иначе воспринималось научное знание даже такими выдающимися мыслителями, каким, несомненно, был аль-Газали. Есть ли смысл говорить об оппонентах Авиценны?

Однако, несмотря на религиозную ограниченность, в этот период наряду с медициной наблюдался невиданный доселе расцвет химии или, правильнее сказать, алхимии. Именно в алхимических лабораториях мусульманского мира было создано то, что современники Авиценны назовут «самое изысканное» – аль-кеголь. Открытие это не повлияло на рост пьянства в Халифате, но стало предметом тщательного изучения с точки зрения воздействия аль-кеголя, в частности содержавшегося в вине, на организм человека.