Читать книгу: «Не уходи. Останься», страница 4

ГЛАВА 5

****

За два дня можно очень многое успеть сделать, если не лениться и поднять свою *опу с насиженного места. Такую истину Диме с детства втолковывали отец и брат. Да что там какие-то два дня? За два часа можно такого наворотить, что потом на всю жизнь хватит, чтоб дерьмо разгребать чайной ложечкой, естественно.

Но, все же, два дня были продуктивными.

И не только, в плане проверки безопасности зданий, установления наружки вокруг дома Шраймана, или, лучше, это место резиденцией назвать? Да, резиденция как-то более солидно звучит.

Ну вот не вязался у нее в голове Шрайман и дом, дом и Шрайман.

Дима никак не могла его понять, уловить его логику, стиль мышления.

Он хороший же человек, как-то это ощущается ею. Но и все, на этом. Больше ничего.

Загадка.

А загадка эта, в данной ситуации и в данный момент, для нее большая роскошь, которую она не может позволить ни себе, ни ему.

Стояла возле главных ворот и ждала мужиков.

Последняя проверка и все, завтра в поле. Завтра кто-то остается в резиденции, кто-то едет в аэропорт, а она с Васей и водителем Гавром, как он просил себя называть, сопровождают его величество в офис, на работу.

Так думают все. Но, будет по-другому.

Кимура поедет за младшим Шрайманом и возьмет пару ребят. Пять человек остаются в доме, пять патрулируют периметр, остальные будут под руководством Романа заниматься тем, что им прикажут.

Об этом будет известно только завтра.

Никому не верить тяжело, но специфика профессии и прошлого опыта накладывает свои коррективы, что ж поделаешь.

Из домика охраны вышли восемь человек, каждый получил новую высокочастотную рацию и навигатор в наладоннике, Ромка подробно объяснил, что нужно делать и как чем пользоваться.

– Готовы? – на морозе голос у нее звучал немного хрипло, но ее поняли и без слов, – Отлично. Вася, вы втроем, на запад, – Вася кивнул, забрал свою группу и отошел, – Слава, ты и Денис,– юг, но сильно не петляйте, на обратном пути можешь хоть, как зайцы на прицеле у деда Мазая, а туда,– по прямой.

– Ясно, – два похожих между собой, но не являющихся кровными родственниками мужчины кивнули, не сговариваясь.

– Отлично, – она хлопнула в ладоши, дыхнула на них горячим воздухом и растерла. Погода неожиданно стало резко минусовой, а в минус двенадцать особо много и не постоишь, и не побегаешь, – Я на север, Гавр, ты прокатишься на восток, проверь те, что на выезде стоят, окей?

Не слишком многословный этот парень, хмурый, недовольный, но все же и кивнул, и пошел к машине.

Водитель он был крутой, тут не поспоришь, курсы экстремального вождения ему не даром дались. Машина, под его руками пела, а не ехала. Это был его единственный плюс.

Замкнутые люди непредсказуемы. Люди замкнутые, и при этом, вечно недовольные, опасны вдвойне, а, если учесть, что Гавр одиночка по жизни, из детдома, после армии и до сих пор к его годам не обзавелся какими-то дружескими связями…,в общем, она будет за ним приглядывать, тем более, что он будет у нее под носом теперь, постоянно.

Нажала кнопку на рации и вышла в общий эфир.

«Первый, прием! Как слышно?»

«Второй, прием! Слышно нормально. Готовы?»

«Стартуем, так что можешь начинать все настраивать.»

«Васек, ты где такую красоту взял?»

Послышались смешки, замаскированные под кашель, никто под горячую руку этому бугаю попасть не хотел, Дима и сама едва от смеха сдержалась, когда это безобразие увидела.

Как-то она упустила момент, сколько его сыну лет, но видимо, не сильно много, раз такие шапки своему папке отдает.

Голубенькая. Такой нежный-нежный оттенок, теплая шерсть и яркий помпон на макушке.

«Махмедыч, завидуй молча!»

Снова послышались смешки, на лицах у бывалых вояк засияли искренние улыбки.

– Все ребятки, погнали!

****

Сегодня утром Ромашка и первая смена вышли на пробежку, а заодно помогли расставить камеры по периметру и датчики движения в лесу.

Перед ней и остальными сейчас стояла другая задача. Помочь Ромке все это дело правильно настроить, чтоб каждый раз не реагировать на проскочившую по дереву белку с орешком, зажатым между зубами.

Все разбежались по заданному маршруту: туда -по прямой, если возможно, а обратно петлять, как только в голову взбредет.

Она давно так не бегала. Чтобы одна, в лесу и в снегу.

Эта тишина предзакатная, мороз пощипывает щеки, нос и коленки, и снег под ногами хрустит, заводя свою особую песню.

Сердце стучало равномерно, дыхание не сбивалось. Все это давно отточено. Заучено. Ее тело знает, что делать. Ноги сами бегут, руки сами двигают и кажется, что и сердце само по себе стучит, разгоняя кровь по телу.

Иногда хотелось, чтобы само. Перестать ощущать себя живой. Чтоб чистый автоматизм и никаких эмоций, ощущений, лишних мыслей.

Но она человек, к сожалению. Она так и не научилась не чувствовать…, а очень бы хотелось.

Тоска. Черная, беспросветная, обжигающая была в душе. В голове.

Заполнила все ее существо. И клубилась там. Множилась. Росла. Пожирала, как та черная дыра все, что видела на своем пути.

И где-то, в подсознании, была мысль: «Вернись домой! Вернись домой…, тебя там ждут, тебя там примут. И не надо будет больше никого ловить, ни за кем гоняться. Остановись и вернись!»

Дима от этой мысли отмахивалась. Становилась глухой к голосу разума, который говорил почему-то немного хриплым, но приятным мужским баритоном.

Она не может вернуться. Ей нельзя отступать сейчас. Она подобралась слишком близко к концу той сложной комбинации, автором которой не являлась она сама. Теперь уже поздно отступать, иначе Дима потеряет даже то, чего не имеет.

И как бы сердце не рвалось, как бы самой не хотелось сейчас сесть на самолет и улететь,-нельзя. И этот голос в голове может дальше звать, просить, приказывать. Она его не послушает больше. Не поддастся на уговоры и останется глуха к аргументам.

Два года назад она пришла в себя, в больнице. С переломанными руками, ногами, ребрами. Про тупые травмы живота и разорванную селезенку лучше вообще промолчать. Но она пришла в себя и даже говорить не могла от боли во всем теле. Только глазами глупо хлопала и вращала по сторонам, искала что-то или кого-то.

И уже тогда, валяясь на больничной койке закралась мысль, что все…, все события в ее жизни, которые привели ее в тот злополучный день, не были случайными, а продуманными какой-то мерзкой сволочью, которая пытается сжить со свету всю ее семью.

С первого взгляда может показаться, что у нее началась паранойя, и уж она была бы просто счастлива, если бы это было на самом деле так. Тогда можно было б успокоиться и прекратить вглядываться в каждого человека в своем окружении, выискивая хитроумного врага.

Но это была не паранойя, это была реальность. Ее жизнь. Которую кто-то медленно и уверенно уничтожал, шаг за шагом.

В двадцать, Дима прекратила искать своего брата и отца. Отчаялась. Опустила руки. У нее было пару зацепок, но все они вели в тупик. Никто, спустя такое количество лет, не мог узнать ни Руслана, ни ее отца. У нее, конечно, оставалась надежда, но она постепенно угасла.

Потом завертелись непонятки с Сургутом, попытка его убийства, к счастью, неудачная, и у нее сорвало башню от осознания, что она могла и его потерять безвозвратно.

Бурный роман. Чувства, за которыми никого не видишь, кроме него. Только он. Везде. Во всем.

И неминуемая катастрофа, отобравшая все, что было, и то, чего не случилось.

Дима только в больнице смогла все проанализировать до конца. Сопоставить каждое слово и каждое движение тех мразей.

Садистское наслаждение читалось у той падали в глазах. Это наслаждение и боль ей в кошмарах снились.

Этим людям дали гарантии: они могут делать все, что им хочется с ней, а им за это ничего не будет.

Дураки, поверили. Зря.

Она теперь тоже умеет, пытками развязать язык, так, что человек начнет каяться даже в том, чего не делал никогда, лишь бы она прекратила и сделала все быстро.

Легче, правда, не стало, и удовольствия она не получила, даже капельки удовлетворения не вышло найти в душе.

Ни-че-го.

Пусто там стало.

Тоска только пожирала. Или, лучше сказать, сжирала ее заживо.

Тоска по дому.

Вопрос только: где он теперь,– ее дом?

«Второй, прием! Как слышишь меня?»

«Первый, приём! Нормально слышу. Что такое?»

«Ты далеко забежала, Дим, можешь обратно возвращаться.»

«Поняла! Бегу.»

И побежала в обратном направлении.

Тишина хвойного леса. Мороз. Снег скрипит под ногами.

Как же ей хочется домой…

****

– Ну, что? Все сделал?

Она зашла в сторожку, расположенную на территории резиденции, там теперь оборудовали все по высшему разряду, агенты 007 умерли бы от зависти, ага.

Несколько больших экранов стоят на специальных столбах. На экранах, в режиме реального времени, отображаются разные сектора территории самого дома, а также еще часть леса, и попеременно мигают датчики движения.

– Калибровку закончил, теперь и мышь не проскочит.

– Отлично-отлично, Ром. Новости какие-то есть?

– Доставили твой «привет» от Марата.

– Да? – она удивленно выгнула бровь, – Быстро.

– Он сам лично привез.

Дима, уже стоявшая возле двери, застыла на месте, резко повернулась к Роме и процедила, едва сдерживая свой гнев.

– Очень надеюсь, что его обыскали!

– Дим…

Она не стала его дослушивать, побежала к дому, на ходу вытаскивая из кобуры пистолет.

****

Ромка удивленно посмотрел, убежавшей вслед.

Вот чудная она стала, совсем крыша поехала.

Ну и что, что Марат сам привез? Так приехал же выразить свое почтение хозяину дома и поздороваться с давней знакомой.

А потом и сам Ромка застыл.

Бл*дь!

Права Дима, когда говорит, что он сам еще большой наивный ребенок. Проворонил, забыл, как они познакомились все.

Марат –отличный стрелок, глаз «орлиный».

Рома подорвался с места и побежал в дом.

Парни в сторожке, наблюдавшие эту сцену, только у виска покрутили и уставились на огромные экраны.

Они как-то не ожидали такого размаха, но раз угроза есть, и на одной территории собрались спецы экстра-класса, значит, то ли еще будет, и как бы им самим остаться при работе.

Димитрия только с виду маленькая и хрупкая,– кулаки у нее из титана отлиты, не иначе.

****

В дом входила спокойно и собрано.

Парни не беспокоились, обход совершали по плану, никаких форс-мажоров. Значит, в доме все спокойно и, если что, там оставался Кимура.

Но пистолет она не убрала, и палец со спускового крючка тоже.

В просторной прихожей возле стены, несколько средних по размеру ящиков,– ее заказ. А из гостиной слышатся голоса со смехом.

Сбросила с себя куртку, ботинки, и пошла посмотреть, что ж там такого веселого всем рассказывает Марат.

Они сидели за столом и пили чай.

Джентльмены, мать их так. Фарфоровые чашечки, фарфоровые блюдечка, не хватало только оттопыренных мизинцев.

Индюки напыщенные. Снобы.

Сидят, пьют чай и чинно беседу ведут.

А она, за тридцать секунд, успела себе представить, как зайдет в дом и обнаружит гору мертвых тел с продырявленными бошками.

Было бы жалко пустить работу двух дней, коту под хвост. К счастью, все были живы.

– Так где вы тогда были, я запутался, – Кимура сделал большие страшные глаза и посмотрел за спину Шрайману, тот повернулся, – Димитрия, нам тут рассказывают презабавную историю вашего знакомства с уважаемым Маратом.

М-да, история была, действительно забавная. Дима нашла клиента и заказ, взялась за его выполнение и пока присматривалась к удобной позиции, успела засечь этого славного молодца, который делал в точности то же, что и она.

Пара попыток прикончить друг друга не увенчались успехом ни для одной из сторон. В итоге, пришлось решать, кто же таки прикончит одну из самых продажных мразей Грузии, подбрасывая монетку.

Орёл, – Зима.

Решка, – Марат.

Выпал орёл.

Они поддерживали связь, обменивались информацией, да и Марат смог достать то, что ей было нужно из снаряжения, при этом, нигде не засветившись.

А теперь он здесь. Сидит и смотрит на нее, улыбается, скотина.

– Мы были в Грузии, да, Димка? Веселое было время.

– Не то слово, – буркнула недовольно, присела на край кресла на котором расположился Шрайман, – Зачем приехал?

– Дима, детка, спрячь пушку, я пришел с добрыми намерениями.

– С добрыми, это с какими?

В комнате заметно поднялся градус напряжения. Кимура перестал зубоскалить и расстегнул пиджак, Шрайман просто весь подобрался, а бедная домработница, подававшая чай, чуть не уронила новый заварочный и, наверняка, дорогой чайник.

– Привез твой заказ, и кое-что еще в подарок.

– Щедрость никогда не была одной из твоих добродетелей.

Мужчина, никак не похожий на наемную убийцу, расхохотался.

– Дорогая, у меня вообще нет никаких добродетелей, ты забыла?

– Тогда, зачем приперся? Не поверю, что у такого завидного предпринимателя, нет спец. доставки, – желчно проворковала с нежной улыбкой на лице.

– Ты затеваешь бучу, мне стало любопытно из-за кого, – Марат бросил внимательный взгляд на Шраймана, – Я уж было подумал, ты окончательно свихнулась.

– Твое мнение, относительно моего умственного здоровья, меня не волнует.

– Тебя вообще ничье мнение, по этому поводу, не волнует, но это так, лирика. Привез все, и новую защиту, понравится,– подарю. Разработка новая, у нас еще не популярная, слишком затратное производство и цена…, – он широко улыбнулся, облизал нижнюю губу, – Кусается.

Дима кивнула Кимуре, чтоб сидел и не рыпался, Ромка, подошедший давно, стоял возле выхода и тоже с пистолетом наготове.

– Ух, какие вы все серьезные, – Марат же улыбаться не прекращал.

В простых немаркированных коробках лежали патроны для ее «малышки», а также экспансивные пули девятого калибра.

Кимура только увидел их, поперхнулся воздухом.

– Ты совсем, что ли? Тебя за использование, – кивнул на пули, – этого, посадят.

– Не ссы, принцесса, Дима не дура, подставляться не будет. Пули чистые, без насечек, производителя не определят. Разрыв мягких тканей, раздробленные кости, – в общем, все, как ты любишь, дорогая, – и снова безумная улыбка на лице.

– Дима, – Кимура попытался до нее достучаться, – Это незаконно.

Шрайман, молчавший до этого, заговорил, глядя ей прямо в глаза.

– Кимура, мы наняли наемного убийцу, разыскиваемого Интерполом, – это, по-твоему, законно? Она знает, что делает, – резко осадил Шрайман.

Дима хотела бы ответить, что ей защитники не нужны, но смолчала.

Кимура, порой, переходил черту в общении со своим боссом, а Шрайман был именно боссом ему, не ей. И Игорю было его необходимо осадить, что он и сделал, а Диме нужно было проглотить свое возмущение, что и она сделала.

Две оставшиеся коробки были заняты совершенно новенькими, еще пахнувшими карбидом и резиной, жилетами.

– Диски из карбида кремния и керамические матрицы, идут послойно, под рубашкой незаметны. Прослойка волокон позволяет равномерно распределить силу удара, минимизируя травму в одном месте. Конечно, против прямого попадания снайперского снаряда не защитит, но пробьет не глубоко, загасит движение к цели. Обычные пули с близкого расстояния, практически не пробивают, но больно, чертовски.

А вот это ей понравилось.

Шрайман бы не согласился носить прокачанный бронежилет. Во-первых, он весит добрых сорок кило, а во-вторых, будет заметен даже слепому. Безопасно, да, но сводит на нет все их подпольные, так сказать, усилия.

– Игорь Михайлович, надо примерить, посмотреть. Проверить.

Шрайман кивнул, соглашаясь, а потом посмотрел ей в глаза и прищурился подозрительно.

– В каком смысле, проверить? – настороженно переспросил.

– В прямом.

– Ты хочешь, чтобы я его надел, а потом спокойно стоял и ждал, пока ты в меня выстрелишь, ты это подразумеваешь под проверкой?

– Могу стрельнуть в Кимуру, если хочешь, – она пожала плечами, – Мне как-то без разницы, но проверить надо.

– Это безумие.

– Жилеты стоят бешеных денег, принимать такие подарки мне не позволяет природная скромность. Так что, придется проверять,– я плачу только за проверенный товар. Шрайман, ты же делец, знаешь, как правильно это делается.

Шрайман взбесился, но сдержался. Не стал орать, не стал психовать и обзывать ее разными словами. А ему бы этого очень и очень хотелось. Она, прям нутром чуяла, как он ее в уме сейчас посылает в пеший эротический тур по интересным местам.

– А на себе эксперимент провести не желаешь? – язвительно предложил ее почти что босс.

– Нет, не желаю. Но раз так желает ваша сиятельная особа…

Она поклонилась публике, достала из кобуры пистолет и передала его Ромке, он сжал кулаки и положил ее глок на стол.

– Пошла ты к черту, – сказал и ушел наверх. Где-то громко грохнула дверь.

– Что? Никто не желает пустить в меня парочку пуль?

Все молчали. Безобидная шутка привела к тому, что сейчас каждый, кто был в комнате, смогли понять одну и очень простую вещь.

Она едва держится на грани дозволенности. Едва способна балансировать на краю, и не свалиться туда, откуда вменяемыми не возвращаются.

Сейчас она ощутила себя такой же безумной, как Марат.

Димка молча нацепила на себя жилет, прямо поверх обычной футболки, закрепила замки до контрольного щелчка. Повернулась вправо/влево, проверяя удобно и комфортно ли будет двигаться, не сдавливает ли грудную клетку.

Шрайман успокоился, Кимура тоже. Напряжение перегорело.

Не было щелчка затвора. В ее глоке затворная рама не расшатывается быстро, кучность и меткость выстрела идеальны.

Марат улыбнулся ее действиям, быстрым отточенным движением подхватил ее пистолет и нажал на спусковой крючок.

Раздался оглушительный звук. В ушах зазвенело. Плечо адски заболело. Но не было обжигающего онемения, которые появляются после пулевого ранения.

– Ауч, больно же! – она, как можно небрежней постаралась произнести эту фразу, чтоб Шрайман убедился: жива, а Кимура не прикончил этого безумца, – Но работает, берем, Маратик, берем!

ГЛАВА 6

****

У него, в ушах, до сих пор звенел ее безумный смех.

«Берем, Маратик, берем…», и улыбка во весь рот, а сама от боли едва не синяя стала…

Шок.

Шрайман свое состояние определил именно как шок. Все было, как в кино, и не как в кино, одновременно.

До этого дня он никогда не слышал звука выстрела пистолета, но представлял себе, что это не так громко и звонко. Оглушительно.

События развернулись настолько стремительно, что обдумать и проанализировать удалось только сейчас, спустя пару часов и полбутылки виски. Забыл про лед, пил так, и вкуса не чувствовал.

Завалился в кабинет, снял запонки и закатал рукава. И просто пил, сидя в кресле.

Он не понимал в полной мере того, во что влез. Не понимал.

Не осознавал ни черта.

Сколько ей сейчас? Двадцать шесть – двадцать восемь? Больше? А, может, меньше? Он бы у нее сам спросил, но посмотреть ей в глаза просто не сможет. Стыдно.

Ему, взрослому, самодостаточному мужчине, добившегося всего в этой жизни самостоятельно, стыдно перед молоденькой девчонкой… Пусть их жизненный опыт разнится, не в этом суть, и он более, чем уверен, что свой выбор профессии она сделала осознанно, это не значит, что он понимает или одобряет, хоть и на его одобрение ей плевать. И это не отменяет личного стыда перед ней.

Дима будет защищать его ценой собственной жизни.

Теперь он это понял четко. Именно сегодня.

Она могла сказать, что хочет все проверить на нем самом или на ком-то из парней, но не стала. Сама встала, добровольно, под дуло пистолета. Ведь знала…знала же, что этот ублюдок выстрелит, и все равно сделала это.

Почему он раньше об этом не думал. Точнее, думал, но не понимал насколько это ужасно(и самолюбие тут ни при чем), что эта девочка, еще совсем молодая, может погибнуть, защищая его жизнь, потому что это ее работа?!

От выпитого алкоголя тело поплыло, отяжелело, и он вряд ли сейчас сможет подняться с удобного кресла.

Еще один глоток, но уже не из стакана, а прямо из горла, – кощунственно, по отношению к благородному янтарному напитку, но плевать он хотел на это. Он отчего-то горевал и пытался это горе, ему самому не ясное и не понятное, запить.

Не получалось, правда.

Может позвонить Дрозду и сказать, что они справятся сами?

Сегодня, после услышанного смеха и ее безумного взгляда, Шрайман понял, что, если с ней что-то случится, по его вине, он себе этого не простит. Не сможет.

Не должны маленькие девушки, с болью в глазах, играть в опасные игры взрослых мужиков,– это неправильно.

И ему бы очень хотелось бы знать, кто научил ее играть в мужские игры. Почему она стала такой? За кем гонится? От чего бежит?

Обдумать, зачем ему это, и почему так волнует, не успел.

Дверь без стука открылась, и в нее вошла она,– причина его душевных метаний.

Окинула Игоря долгим взглядом, скривилась при виде почти пустой бутылки виски, но в комнату прошла, еще раз огляделась, уже более внимательно, и присела на соседнее с ним кресло, точнее, развалилась на нем и еще ноги в берцах на стол закинула.

Круто!

Ему, этот ее жест понравился.

Еще и зубочистка между губами зажата и глаза горят каким-то таинственным светом.

Дерзко. С вызовом.

Все в ней,– вызов.

Эта поза. Зубочистка. Берцы. Джинсы и растянутая футболка. Кобура с пистолетом, из которого в нее же и стреляли.

Не ясно только, для кого этот вызов предназначался. Но что-то подсказывало, что не для него.

Шрайману хотелось… хотелось чего-то безумного, непростительного по отношению к ней, того, чего она сама никогда ему не позволит сделать.

Обнять ее? Но, не даст. Никогда.

Пожалеть? За это убьет, не раздумывая.

Может, кому-то это и будет позволено, но не ему, точно.

Перед ним, да и перед всеми в этом доме, а может, и перед всем миром, Димитрия была не настоящая, чужая, холодная, отчужденная. Не настоящая. А что там у нее внутри творится? Он сегодня увидел только самую малость, самый краешек, и его шандарахнуло так, что никак в себя прийти не может.

Она его к себе не подпустит, даже, если начнет доверять.

Открыл ящик стола, достал папку с документом. Прислала секретарь, он думал дотянуть это до завтра, но, раз уж Димка сама зашла…

Папка быстро заскользила по гладкой древесине стола и была остановлена точным жестом ее руки.

Опустила глаза, прочитала первые строчки, и тонкие губы скривились в презрительной улыбке.

– Тебе что-то не понравилось в договоре? – спросила и отодвинула документ в его сторону.

– Не в самом договоре, – снова пробежался глазами по словам, взял ручку и махнул на последнем листе свою подпись, и снова подвинул бумаги девушке, – Все кристально ясно и прозрачно, это-то и пугает. Дима, что происходит?

Она так же, как и он, не глядя, поставила свою подпись.

Договор о найме работника. Специфичного работника. Где прописаны все обязанности, возможности. Вся явки и пароли. Настоящее имя, фамилия, год рождения и место рождения.

Он уверен, что все настоящее, а не очередная ширма.

Она рискует, хотелось бы думать, что ради него, но это было не так.

Зима вела свою игру у него за спиной, и ему бы хотелось знать какую именно и кто является ее врагом. А в том, что этот враг есть, он не сомневался, почему-то.

– А что происходит? – невинно уточнила, – Это просто трудовой договор.

– В простых трудовых договорах нет пунктов о том, что будет в том случае, если кого-то из нас убьют. И нет пункта о том, что, если тебе предложат «заказ» на меня со стороны, ты ликвидируешь предполагаемого заказчика.

– Назовем это расширенным пакетом услуг, – губы, сжимающие зубочистку, улыбнулись, – Я бы на твоем месте беспокоилась о другом.

– И о чем же?

– Почему инициатива подобного договора, гарантирующего твою безопасность в моем присутствии, принадлежит мне, а не твоему заму, приведшего меня в твой дом, к тебе под бок, поставившего меня защищать твою спину.

Равнодушный тон, равнодушный взгляд глаза в глаза.

Что она хотела этим сказать? Что Дрозд не на его стороне? Что он предатель? Мысли заметались в голове со скоростью света, но это всего лишь мысли и ее полунамеки. Без доказательств. Просто слова.

– К чему ты клонишь?

– К тому, что тебе нужно внимательней выбирать свой ближний круг, Игорь. И думать о своей безопасности, я не всегда смогу быть рядом, – она встала, хрустнула пальцами и пошла на выход.

– Что это значит?

– Если в твой дом приходит незнакомый мужик и говорит, что он торгует оружием, не нужно ему радушно улыбаться и пить с ним чай. Запрись в кабинете и позвони мне! Я все решу, я все сделаю, но не нужно больше создавать таких прецедентов. Парней я предупредила, они в курсе, но и ты сам…

– Это касается только мужчин, или ты предлагаешь мне охрану и в свою постель пустить?!

Это переходит уже все возможные границы. Он далеко не монах, а она… что она предлагает ему? Проверять всех женщин, с которыми он решит переспать? И кто их будет проверять? Охрана? Дрозд? Кимура? Или сама Димитрия?

Мерзость!

– Я просто прошу тебя не усложнять мне мою работу, вот и все.

– Дима… ты… этот договор развязывает мне руки, ты же понимаешь это, правда?

– Если решишь что-то узнать обо мне, лучше просто спроси, твой интерес заметят, тем более если ты пойдешь проверенным методом и Дрозд ломанется с изяществом слона копать информацию.

– И кто заметит мой интерес? Сургут?

Не стоило упоминать его, он это понял сразу, как она посмотрела на него тем ледяным взглядом, полным безразличия и пустоты. Хотел ее задеть, вывести из себя. Молодец, получилось, а дальше что?!

– Если хочешь что-то узнать, спроси у меня, – повторила снова и вышла из его кабинета.

– Можно подумать ты мне возьмешь и ответишь, – пробормотал в пустоту комнаты.

Нужно идти спать.

Завтра все вернется в привычную колею. Работа. Поставки. Договора. Очередные проблемы с таможней. Аудиторская проверка, которая добралась и до него, до его счетов. Ему скрывать нечего, но наличие целой армии людей, у которых, вместо мозгов калькулятор, и все это под его боком, напрягало и злило.

Он привык к размеренной жизни. Упорядоченной. Без каких-то неожиданностей. Шрайман любил спокойствие.

А теперь от его жизни и от его спокойствия ничего не осталось. Скоро и вовсе каждый день будет, как последний.

Младший брат.

Самый родной и близкий человек.

Когда брата нужно было воспитывать, Игорь строил карьеру, окунулся с головой в бизнес. Стратегии развития. Новые каналы сбыта. Командировки, и снова командировки.

Брат был на попечении чужих людей, сначала нянек, а потом домработниц. Позже, и вовсе уехал жить в другую страну, где никто ему мозги не делал.

Шрайман жалел о том, что забросил брата, что не контролировал его, не уделял столько внимания, сколько нужно.

Теперь же, поздно.

Взрослый парень, его не перевоспитаешь. Его теперь, если только ломать, то ломать серьезно. А этого Игорь позволить не мог, брат же.

Только… в Даниле нет и капли почтения к чужим людям, он самовлюбленный эгоист, который и не знает ничего о настоящей жизни. И страшно представить, что сейчас начнет твориться в доме.

Но Игорь лучше потерпит дурдом под боком, чем будет каждый день, каждую минуту думать о том, что ему могут позвонить и сказать, что брат умер, его убили.

Лучше пусть рядом, но живой.

****

Первый пункт плана она выполнила блестяще.

Зародила семя недоверия и сомнения в Шраймане, теперь оставалось ждать и наблюдать, как Игорь начнет копать и разбираться. А она будет ему подкидывать доказательства, сухие факты, которые нужно правильно трактовать.

Ее возможности и ресурсы ограничены. Каким бы крутым программистом и хакером не был Ромка, но взломать незаметно сервера «Алроса», огромной корпорации, – это невозможно, самоубийственная миссия, которая в ее планы не входила.

Диме нужна внутренняя информация.

Старые архивные записи, еще не до конца отцифрованные, ей прислал Поверенный, человек, которого она никогда в глаза не видела, но имеющий определенные связи и возможности.

Эти старые уголовные дела привели ее на след корпорации «Алроса» и она зашла в тупик, никак не могла подобраться, пока в голове не сложился четкий план, как она должна действовать, и как ей подобраться к своей цели.

Пришлось подождать и основательно наследить в Москве, оставить парочку зацепок, которые приведут Дрозда в Грозный.

И, вуа-ля, она здесь, практически нос к носу столкнулась со своим врагом номер один. Но, пока сделать ничего не может.

У нее только догадки и пара зацепок, которые ничего не стоят. А ей нужны железобетонные аргументы. Не для того, чтоб его судили или посадили, а для того, чтоб его убить.

Пустить пулю в лоб и покончить с этим всем, раз и навсегда.

Жаль, что пока это только мечты и планы. Но, главное уже сделано. Она здесь и сейчас сделала то, что должна была, втянула Шраймана в свою игру, и заодно разберется с тем, что творится у него за спиной.

Как бы она сама к нему не относилась, но он хороший человек, а в наше время – это редкость, поэтому Дима будет его защищать, прикрывать его спину, и даже попытается минимизировать влияние ее проблем на его жизнь.

Это будет честно.

****

Снова ночь. И снова сон.

Необычный ее кошмар. Не про пытки. Не про истязания.

Но, от этого гораздо больней.

Он стоит за ее спиной.

Еще не сломленный. Гордый. Сильный. Еще, надеющийся на что-то.

Вокруг больница. Палаты. Пациенты. Дима еле держится на ногах, боль пульсирует, и перед глазами черные мушки летают. Но она, на чистом упрямстве, стоит на своих двоих, и даже идет вперед.

И не важно, что с каждым своим новым шагом она от него все дальше и дальше.

Не имеет значения, что каждый ее новый шаг разрывает их общее сердце на куски, на части, которые никто и никогда склеить не сможет.

Когда-то она ворвалась в его жизнь. Врезалась в него на скорости света и соединилась на клеточном уровне.

Она была ему верна телом, душой, ментально.

Она его была. Всегда и во всем.

И это было правильно.

У их жизни был правильный итог, будущее.

А потом все рухнуло. Разбилось о скалы, и она сейчас разрывалась, крича внутри, глубоко пряча свою боль, то, что еще оставалось целым – общее сердце, одно на двоих.

На куски. На ошметки.

Хотела уйти тихо, не прощаясь, но не успела. И от этого ей больней в сто раз. Свою боль она привыкла выносить, а вот его…

– Уходишь? – его голос дрогнул, замялся.

Не нашла в себе сил ответить, просто кивнула, не поворачиваясь, и продолжила свой путь вперед, но уже без него.

Так надо.

Когда мужчина его статуса и положения впускает женщину в свое сердце и душу, – это серьезно. Это не просто прихоть богатого человека. Это решение, которое он принимает раз и навсегда.

Это: в горе и в радости, в болезни и здравии. Навечно. Даже потом, после смерти, все равно рядом, все равно вместе.

Вот, что значит: быть с ним. Быть его.

Когда твой мужчина, любовь всей твоей жизни, тот, что составляет половину тебя, переступает через гордость, наступает на горло собственному мужскому «я» и просит:

– Не уходи, Дима! Останься…, я прошу. Мы все сделаем. Все исправим. Просто останься,-