С тех пор, как человечество изобрело двигатель, машину и нашло источник энергии для того, чтобы заставить её работать на себя, прогресс в развитии получил такое ускорение, которое предыдущим поколениям, использовавшим мускульную силу рабов и лошадиную силу, не могло даже присниться. Только шагая по этому пути, совершенствуя производство и удешевляя энергию, можно рассчитывать на рост экономики. Все страны конкурируют на мировых рынках за то, чтобы приобрести энергию дешевле, после этого произвести на дешёвой энергии продукт и продать дороже. Во всех странах, кроме нас. В России почему-то гордятся тем, что продают углеводороды больше других и дешевле других. А в экономике используют иностранную дешёвую рабочую силу. Осталось в сельском хозяйстве перейти от тракторов к лошадям. Только с этой целью – как можно больше добыть и продать сырых углеводородов – делаются внушительные инвестиции в сырьё, так необходимое для роста экономики (на Западе!). В статье «Доля государства и Судьба человека» я привёл статистику роста инвестиций в добывающие отрасли и в обрабатывающую промышленность. Показательно, что на росте инвестиций в сферу энергосырья в России не сказываются ни санкции, ни кризисы, ни губительные прожекты Правительства развивать экономику через управление денежной массой. А развивать производство – это автоматически значит увеличивать долю внутреннего промышленного потребления энергосырья. Но это не происходит: инвестиции, как и энергоресурсы, идут в производственный сектор дозировано. Зато добыча углеводородов происходит по восходящей и преимущественно за счет заёмных средств. Страна (это знает любое предприятие и любой автолюбитель) живёт на минимуме потребностей в топливе (многие котельные перестраиваются под уголь, памятны случаи перебоев с бензином), балансирует почти на топливном дефиците, в то время как «Роснефть» и «Газпром» балансируют на грани долгового кризиса. Условно, конечно. Пока в них заинтересованы иностранные «партнёры», они не позволят свалиться компаниям в кризис, но будут держать «на коротком поводке» краткосрочных кредитов. Не останавливает стремление наращивать добычу даже такая проблема, как потепление климата и таяние ледников. Очевидно, планета уже перегрелась от того топлива, которое поднимается по трубам из её недр и перетекает из одного конца континента в другой. Год от года добыча смещается в сторону севера за арктический пояс. Там нас якобы ожидают 5 млрд. тонн условного топлива. Взять их – наша задача. Наша ли? Доля России в мировых запасах нефти снижается и в настоящее время балансирует где-то на уровне 6%, в то время как доля в добыче сохраняется на уровне 12%. Т.е. расходуем вдвое быстрее, чем открываем всё более труднодобываемые ресурсы. Доля в нефтеперерабатывающих мощностях – приблизительно 6,7% от мировых установленных мощностей. Соотношение цифр тревожное. С каждым годом затраты на добычу всё выше: ведь надо предусмотреть средства на систему охлаждения обустройства скважины, т.к. углеводороды будут неизбежно растапливать вечную мерзлоту, разрушая скважину. В случае строительства трубопровода из этих мест, надо понимать, что горячая нефть (около 800) будет подогревать почву, менять ландшафт, менять флору и фауну. Откладывая задачу по восстановлению промышленности, Правительство возлагает непосильную ношу на будущие поколения, т.к. с каждым годом энергоносителей становится всё меньше, затраты всё больше и, соответственно, цена возрождения промышленного сектора, которое откладывается уже десятилетия, будет расти. Такую тенденцию показывают цифры. Это особенно актуально, если принять во внимание ценовую политику так называемых государственных компаний «Роснефть» и «Газпром», не говоря уже о частных, преследующих цель – прибыль.

Давайте беспристрастно посмотрим, кто стал настоящим хозяином нефтяной и газовой скважины в нашей стране.

В числе крупных акционеров в «Роснефти» мы видим «Бритиш Петролеум инвестмент» (19,75%) и «КьюЭйч Ойл Инвестментс» (18,93%). В «Газпроме» банк (или банки) США по размещённым АДР (28,05%). (Данные отчета: https://smart-lab.ru/q/GAZP/shareholders/). В Совете директоров «Роснефти» из 21 человека 10 – иностранцы. Государству Россия принадлежит в «Роснефти» 50% (управление через государственно-коммерческую организацию АО «Роснефтегаз»), а в «Газпроме» «Росимуществу» принадлежит 38,37% (есть ещё акции у «Роснефтегаз» – 10,97%). В сумме получается 49,34%, но управляют от имени государства только 38,37%. Т.е. выходит, что «Газпром» вправе руководствоваться не государственными интересами, а исключительно интересами бизнеса, т.е. прибыли. Мы часто видим, как Президент встречается с главой «Газпрома», что-то обсуждает… Но, судя по распределению голосов, решить российская сторона ничего не может без соблюдения интересов иностранных совладельцев компании. Впрочем, объективности ради, надо сказать, что в рамках договора "ОПЕК+" государство берёт на себя обязательства и исполняет, следовательно, влияние имеет. Либо интересы совпадают. Впрочем, обязательства касаются поставок на внешний рынок и ограничения можно компенсировать потреблением внутри России. Правда, избытка топлива на внутреннем рынке не наблюдается.

На вопрос, как эти иностранные «партнёры» стали совладельцами (а фактически, если смотреть на это по результатам хозяйственной деятельности – хозяевами) наших компаний, потому что государство непосредственно в нефтегазодобыче не участвует, передоверив это юридическим лицам, для которых прибыль важнее государственного развития, ответ содержится в истории «борьбы за нефть, деньги и власть». Так озаглавил свою историю нефти специалист в этом деле Дэниел Ергин. Как всегда и везде, где государство либо не имеет средств и возможностей для своего развития, либо воздерживается от инвестиций, полагая, что только «заграница ему поможет» размещает акции на фондовом рынке. Акулы рынка держат такие компании под прицелом: когда в стране – конкуренте запасы и возможности добычи такие, что могут угрожать крупнейшим игрокам мирового рынка, они начинают принимать меры, чтобы нейтрализовать их влияние. При этом убиваются сразу три зайца. Изыскания на новые месторождения проводить дороже, чем купить готовые компании, тем более недооценённые. А такими при выходе на IPO и являлись российские нефтегазодобывающие компании. Да, собственно, они такими остаются и сегодня. К такому заключению приходишь, когда оцениваешь активы у «Газпрома», если верить отчету, на 31.12.2018, это – 15736,141 млрд. рублей, т.е. по 664,7 рубля на акцию. Это в 4 с лишним раза больше, чем цена акции на бирже. Нам скажут – там – рыночная цена, дороже не купят. Российские граждане – да, не купят, зато удобно для иностранных инвесторов: можно купить всю компанию. Государство разве что не позволит. Такая же история и с нефтяной отраслью. Сошлёмся также на акции «государственной» компании «Роснефть»: активы по отчету за 2017 г. составили 11082,918 млрд. рублей, т.е. немного больше 1000 рублей на акцию. Недооценена биржевая цена акции, по крайней мере, в 2,5 раза. Возникает вопрос, если они так недооценены, то почему население их не скупает? Ответ простой: во-первых, у населения нет на это денег (в 90-е годы все были реквизированы, об этом позаботились либеральные реформы, ваучеры, накопления все прогорели вместе с обанкроченной экономикой), во-вторых, тогда же отбили охоту покупать акции через многочисленные мошеннические структуры, многие из которых делали страховые отчисления в Центральный банк, которые успешно там растворились, не дойдя при банкротстве до вкладчиков (очевидно, схема устраивала и государство), а в-третьих, покупать выгодно тогда, когда доходность выше, чем банковский депозит. Как мы знаем, дивиденды всех акций упомянутых компаний довольно низкие. Повышать дивидендную политику иностранные совладельцы (они же, вероятно, инвесторы) не заинтересованы, т.к. они не на этом «зарабатывают» свои капиталы. Как мы знаем, кто платит, тот и заказывает музыку. Итак, какую «музыку» мы имеем?

Кроме покупки недооценённых акций компании-конкурента интерес иностранных участников в том, чтобы больше и дешевле добыть (поэтому низкие зарплаты со случаями невыплаты), заплатить налоги с минимальной добавленной стоимости в России и получить сверхдоходы при реализации продукции за пределами России. Кроме того, сырьё из России сдерживает цены других поставщиков, стимулируя рост промышленного развития в странах – импортёрах. Их не беспокоит отсутствие промышленного роста в России и то, что ждёт её после того, когда энергоресурсы закончатся. Ведь это – НЕВОЗОБНОВЛЯЕМЫЕ ресурсы, необходимые для промышленного развития сейчас, а не в будущем. Поэтому их выкачивается всё больше без оглядки на то, чем это аукнется России в будущем. Финансовый блок Правительства все годы полученные нефтяные доходы выводит из экономики (по словам А. Кудрина «стерилизует»). У меня возникает вопрос: для чего добываем нефть с газом и экспортируем? Только для того, чтобы вкладывать в различные фонды, в облигации США и замораживать в золоте? Эти вопросы – не просто эмоции, они подкрепляются цифрами. «Газпром» в своём отчете (http://www.gazprom.ru/about/production/reserves/) показывает на 31.12.2017 г., что запасы газа у него – 35355,4 млрд. м3. При добыче по 690 млрд.м3 в год, этих запасов хватит на 51 год. Что дальше? Иностранных «партнёров» это не волнует, а Правительство РФ?

По оценке главы Минэнерго нефти в России остаётся и того меньше – только на 30 лет. При этом "возня" США с Ираном имеет явно цель помешать поставкам сырья в Европу: это поднимет цену в Европе и повысит конкурентоспособность американских товаров. Если российская нефть закончится, убивается сразу два "зайца": 1. В Европе может возникнуть дефицит, который Штаты покроют своей дорогой нефтью; и 2. В России настанет энергетический кризис, а может и коллапс – поставлять на экспорт нечего, деньги кончились. Вероятней всего новые месторождения отсрочат этот пессимистический "прогноз". Но и отдалят промышленный рост.

С начала «перестройки» экономики прошло 34 года. Перестроились так, что промышленность сократилась на 3/4. Успеем ли восстановить конкурентоспособную экономику? Во многом это зависит от ценовой политики сырьевых компаний.

И касается это прежде всего обеспечения сырьём промышленного сектора. Сегодня со всей очевидностью можно констатировать, что «государственные» компании ведут себя совсем не по – государственному. Чтобы убедиться в этом, можно привести всего несколько фактов из статистики. Опыт работы инвестиционных иностранных компаний в странах «третьего» мира на заре нефтегазовой эры (изложенный в многочисленных исследованиях) подсказывает, что компании всегда заинтересованы в том, чтобы зафиксировать цены в стране, отдавшей свои ресурсы в разработку, на том уровне, который «покрывает местные издержки добычи нефти, капиталовложения в расширение добычи и налоги». Иначе говоря, иностранный капитал всегда проголосует за нулевой баланс. Или с небольшим плюсом. Вот отчет ПАО «Газпром» за 2018 г. (http://www.gazprom.ru/f/posts/01/851439/gazprom-accounting-report-2018.pdf). В 2017 г. «Газпром» добыл 691 млрд. м3 газа, выручка только от продажи газа составила 2871912237 тыс. рублей (4,16 руб. с 1 кубометра) и чистая прибыль – 100297977 тыс. рублей (всего 0,14 руб., если соотносить только с добытым газом, с каждого кубометра, почти на нуле. Вопрос: куда и кому ушла выручка? /в 2018 г. выросла до 1,35 руб./). При этом краткосрочные обязательства (те, которые необходимо погасить в течение года) – 929199235 тыс. рублей. Как видим, краткосрочные долги в 9,26 раза перекрывают полученную в 2017 г. прибыль. Видимо, этим можно объяснить и недооценённость акций – долгами. Иначе говоря, компания с одной стороны – один из основных источников пополнения бюджета, а с другой – должник перед инвесторами (не исключено, что преимущественно западными).

Не лучше финансовое положение и у «Роснефти»: на 31.12.2017 г. краткосрочные обязательства – 2742989810 тыс. рублей при чистой прибыли – 138968980 тыс. рублей. Краткосрочные долги в 19,74 раза перекрывают чистую прибыль. В 2017 г. «Роснефть» добыла 225,5 млн. т. нефти и конденсата. Средняя цена при экспорте за 1 тонну нефти составила 435$ (данные статистического сборника ТЭК Росии-2017 – http://ac.gov.ru/files/publication/a/17267.pdf). Запасы углеводородов ПАО «НК «Роснефть» на 31.12.2017 по оценке DeGolyer & MacNaughton составили 39803 млн. барр. н.э. Отсюда следует сделать вывод, что у «Роснефти» недооценены не только акции, но и активы. Недооценённые акции наши так называемые партнёры могли бы выкупить. Но зачем? Во-первых, государство не продаст оставшиеся акции, создавая видимость того, что ресурсы под контролем и принадлежат государству, т.е. нам с вами; во-вторых, нефти и газа идёт на Запад столько, сколько им надо, при этом сдерживается газификация и нефтепереработка внутри России, т.е. для отечественной экономики; в-третьих, и без 100%-го контроля распределяется энергосырьё внутренним потребителям по неконкурентной цене: средняя цена дизельного топлива на западном рынке идёт по 520–530$ за тонну, а на рынке России отпускается на Санкт-Петербургской бирже (СПб-МТСБ) по средней цене 37022 рубля за тонну. Что соответствует приблизительно 580–600$ за тонну. Разумеется, такая цена не может способствовать развитию конкурентоспособной промышленности. Большую роль в этих ценовых ножницах играет постоянное стремление энергодобывающих компаний как можно больше поставлять сырья на экспорт в ущерб поставкам на внутренний рынок. Возникает ещё один вопрос: если для добывающих компаний главное – бизнес, а бизнес – это значит прибыль и отгрузка товара тому потребителю, который готов платить больше, логично предположить, что при таком раскладе цен выгодней перерабатывать нефть и продавать внутри России. Однако всё происходит с точностью наоборот. Такое возможно только при двух версиях: 1. При поставках за рубеж по менее выгодной цене сверхприбыль реализуется там при перепродаже (но средняя цена барреля нефти в районе 60–65$ свидетельствует об обратном – цена российской нефти, должно быть, соответствует мировой цене, значит, там зарабатывают на переработке и продаже потребителю, а это – признак доминирования интересов именно иностранных "партнёров"); 2. Цена для внутреннего потребителя (в том числе при помощи дозированных объёмов поставки) устанавливается специально (через дефицит), чтобы было невыгодно что-либо производить. Такую позицию к внутреннему потребителю может занимать только «партнёр», не заинтересованный в том, чтобы нефть пошла на внутреннее развитие России. Ведь в этом случае сразу сократятся экспортные поставки, и на Западе нефть в цене повысится. До либеральных реформ энергоресурсы шли преимущественно на внутреннее потребление. С начала либеральных реформ – преимущественно на экспорт:

Как видим, по мере развития реформ нефть всё больше уходила и уходит на Запад, изменяя национальной экономике. Из таблицы мы видим, что тренд сменился на снижение доли экспорта с 76% до 58%. Но неожиданно на днях было озвучено письмо главного исполнительного директора «Роснефти» Игоря Сечина о том, что нерыночное регулирование цен на моторные топлива оборачиваются для «Роснефти» убытками. «Роснефть» «оценивает свои потери с мая 2018 г. более чем в 75 млрд. рублей. В случае продления соглашения нефтяников и Правительства о фиксации цен компания будет терять по 30 млрд. рублей в квартал», – пишет Сечин, его цитируют «Ведомости». В том же письме И.Сечин предлагает «с мая обязать недропользователей перерабатывать нефть на российских НПЗ и поставлять на внутренний рынок не менее 17,5% добываемой в России нефти». В связи с этим у меня возникает, по крайней мере, три вопроса:

Почему в Японии государство контролирует цены, и фирмы ищут способы компенсировать потери, увеличивая объёмы, а наши – нет?

Почему И. Сечин, а не Правительство предлагает установить квоту на внутренние поставки для переработки в объёме не менее 17,5% от добываемой нефти? Тем самым он подтверждает, что цены растут в России по причине дефицита топлива. Это также значит, что официальные сведения об экспорте "чуточку" неправильные. В действительности, очевидно, на экспорт отгружается до 85% добытой нефти, по крайней мере, крупными компаниями. Что остаётся – на использование внутри страны. Значит ли это, что стране продукты нефтепереработки нужны только для автомашин и лишь кое-где используется топочный мазут? В общем, вывод из этих слов следует один – собственная экономика снабжается по остаточному принципу.

И, наконец, вопрос об убыточности из-за соглашения с Правительством о заморозке цен на топливо. Я не понимаю, как могут быть убыточными поставки внутри страны, если цена топлива после переработки – 580–600$ (значит сырьё, т.е. нефть, или переработка обходятся дороже, чем для западного потребителя), и почему не убыточны поставки на экспорт, если там цену дают на уровне 435$ за тонну, а стоимость произведённого газойля – 520–530$? Очевидно, это вопрос не только к нефтяникам, но и к государству, которое проводит такое государственное регулирование рынка через таможенные пошлины, квоты, акцизы, что рынку внутри страны топлива стабильно не хватает. Значит ли это, что государство не заинтересовано в развитии внутреннего рынка? Трудно сказать, но результат показывает, что интереса к нему нет. В то же время вопрос к нефтяникам о предпочтении экспорта остаётся без ответа. Понятно, что иностранные «партнёры» заинтересованы в том, чтобы прибыль, полученную от реализации нефтепродуктов выводить к себе на Родину, но при этом надо нести расходы: рубли надо на бирже обменять на доллары тоже с выгодой, чтобы переправить на зарубежные счета. Ведь при обмене по курсу покупки теряется дельта. Кроме того, здесь налоги, акцизы, в т.ч. НДС, который при экспорте возвращается. Но налоги и акцизы население и другие потребители оплачивают сполна, да ещё и в двойном размере (акциз на бензин, который должен был отменить налог, остался, НДС тоже в каждом чеке). Таким образом, российские потребители вынуждены оплачивать «партнёрам» ещё и разницу между курсом продажи долларов при инвестировании и курсом покупки валюты при обратной конвертации, чтобы инвестор мог забрать прибыль. Это – версия, характеризующая ценовую политику якобы государственной компании. Наш товар, произведённый на территории России, для нашего же потребителя по мировой цене (от 435$+НДС, а не себестоимость + прибыль) можно приобрести только у иностранной компании. Экспортная цена должна существенно отличаться от внутренней, как во всех нефтедобывающих странах, и как было в СССР. Цена – существенный стимул для развития. Ориентация страны только на доходы от нефтегазового сектора, заложенная в основу экономики в начале 90-х годов, уже показала, к чему это может привести: к дефолту, как в 1998 г. Поэтому те, кто нас подталкивает только торговать нефтью и ничем больше не заниматься, рассчитывают на банкротство экономики. Понятно, что наши западные «партнёры» – это попутчики России к дефолту по образцу 90-х годов. Нынешняя политика удержания цен на углеводородное сырьё и продукты переработки на российском рынке на уровне или выше мировой, в т.ч. через налогообложение – это способ удержать Россию сырьевым придатком. Пока эта политика продолжается, можно говорить об ограниченном суверенитете России, где хозяином её ресурсов (нефть, газ, электроэнергия…) являются её «партнёры» и противники её развития. Вот данные бухгалтерских отчетов «Роснефти», где можно убедиться, что положение компании не очень устойчивое:

(https://www.rosneft.ru/upload/site1/document_report/rsbu_4q2017.pdf)

Из таблицы мы видим, что оборотные активы ушли в минус, что не способствует росту деловой активности и ускорению оборачиваемости всех средств компании. Следует отметить, что сократилась и доля оборотных средств с 44,83% до 32,48% к валюте баланса. По сумме долгосрочные обязательства выросли, но доля их в валюте баланса снизилась с 63,25% до 60,05%, что ослабляет финансовую стабильность и усиливает зависимость от краткосрочных заёмных средств, которые выросли гораздо больше, чем долгосрочные. Величина собственного капитала ещё со знаком плюс: 1684375058+6655553504–7483529455 =856399107, но на 1341292014 тыс. рублей меньше, чем в 2015 г. Это значит – намечается негативная тенденция по качеству финансирования оборотных средств, прежде всего, за счет снижения доли долгосрочных обязательств и увеличения краткосрочных (вот он – короткий поводок). При этом очевиден значительный рост внеоборотных активов. Можно сделать предположение, что это – дорогостоящее западное оборудование, которое требует обслуживания, т.е. дополнительных затрат, и которое Россия перестала производить. «Партнёры» позаботились? Если это так, то вот ещё одно свидетельство того, что добыча ресурсов задействует производственные мощности западных «партнёров», а не собственные, что не отвечает государственным интересам. Впрочем, это – отдельная тема для исследования.

У ПАО «Газпром», если составить такую таблицу, дело обстоит гораздо лучше, поскольку преобладают акционерный капитал и внеоборотные активы. Правда, ещё надо посмотреть, у кого акций больше – у российских или иностранных владельцев. Темп роста оборотных активов по состоянию на 31.12.2018 г. относительно 31.12.2016 г. – 25,63%, а долгосрочные обязательства растут быстрее, чем краткосрочные. При этом собственные оборотные средства выросли на 334695950 тыс. рублей, следовательно, улучшили качество финансирования оборотных средств (прежде всего за счет роста доли долгосрочных обязательств, рост – 40%).

Доля России в мировой добыче газа – 17,3%. Мы видим, как вокруг строительства новых трубопроводов ломаются копья желающих выгребать закрома России и в то же время как будто бы не очень желающих потреблять этот газ. Как будто, те, кто настаивает на поставках газа по всем трубам, полагают, что Россия нужна Западу как надёжный партнёр. Особенно в споре по цене на американский сжиженный газ. Если бы Россия была важным партнёром как поставщик, давно бы решился вопрос по газораспределительной системе, проложенной по Украине. Давно бы уже начал качать сибирский газ «Южный поток». Однако это не происходит. Почему? Мне скажут – санкции! Да, санкции. Только они сказываются на том, что России приходится тратиться на всё новые пути экспорта газа в ущерб развитию собственной экономики. С ростом экспорта нефти и газа из России растут краткосрочные обязательства «государственных» энергоснабжающих компаний, а, значит, государства. Газа понадобится ещё больше, чтобы заполнить все трубопроводы. Это отвлекает не только денежные средства от более продуктивного использования в промышленности, но и сам газ: по доле внутреннего потребления в мировом Россия скатывается с 14% до 11,6%. Заполнение всех трубопроводов (строительство всё новых веток повышает затраты, которые должны перекладываться на стоимость газа), включая газораспределительную систему на Украине, вынудит ещё больше снизить этот показатель. Россия уже сейчас испытывает дефицит по заполнению труб, что же будет дальше? Реэкспорт понизит надёжность. Останется только совсем отказаться от внутреннего потребления своего газа. Тенденция – обратная общемировой для развитых государств. На Западе питается экономика в том числе нашим голубым топливом только потому, что половина российских потребителей лишены такой возможности, многие переходят на уголь (на эту тему я тоже писал).

Задумываясь над всем изложенным выше, всякий гражданин неизбежно задастся вопросом: кому всё это надо – миллиардами кубометров и миллионами тонн добывать сырьё, вывозить за рубежи Родины и ничего не делать для развития своей промышленности? Или почти ничего. При этом говорить об убыточности нефтяной отрасли. ВО ИМЯ ЧЕГО ВСЁ ЭТО, ТЕМ БОЛЕЕ В УБЫТОК? В статье «Доля государства и Судьба человека» я привожу статистику, из которой следует, что предприятия в добывающих отраслях чаще оказываются убыточными, чем в обрабатывающих. Между тем, банкротами чаще становились именно предприятия обрабатывающих отраслей. Кто так распределяет роли предприятиям в нашей экономике? Очевидно, что не рынок. Это – результат работы российского Правительства. Так и в энергетике: несмотря на трудности, которые переживают наши почти государственные энергетические компании, они вряд ли станут банкротами не потому, что умело ими управляют представители от государства, а потому, что в них заинтересованы «партнёры». А в развитии обрабатывающей промышленности в России «партнёры» не заинтересованы. Можно было бы предположить, что заявления о трудностях в отрасли, стремление как можно больше отправить на внешние рынки углеводородов – это хитроумный план для того, чтобы больше накопить средств и вложить в экономику. Но это не так: ножницы цен на бензин, мазут, электроэнергию и пр. в стране выше, чем те, по которым продаём в Европу и даже на Украину. В такой ценовой политике цель может быть только одна – замедление роста. И в этом – участие государства. Полагаться в перспективе на ветровую и солнечную энергию (о планах по ветровой энергетике в Мурманской области я писал) и вовсе смешно. Если их использовать для подсветки домов и рекламных щитов – годится. Но не промышленности. Если делается расчет на то, что скоро будет новое топливо на основе термоядерного синтеза и биотехнологий, то это видится в отдалённом будущем, а нефти остаётся на 30–50 лет. Кроме того, в их разработку и производство надо вкладывать огромные деньги, а они у нас пока собираются в кубышку и при всякой кризисной ситуации отдаются банкам, а не промышленности и не науке. Какое энергетическое будущее ждёт страну – можно только гадать. Скорее грустное. Если будет продолжаться политика истощения, повторюсь, НЕВОЗОБНОВЛЯЕМЫХ ресурсов без какого-либо экономического эффекта, а только для наполнения бюджета деньгами, то это значит – ради наживы наших заклятых Бритиш-«партнёров» и их экономического роста.

Что же остаётся нашим людям? Ждать, когда государство станет гарантом развития страны, а не сверхприбылей иностранных «партнёров»? Такая «стабильность» в ожидании лучших времён, за которую голосовал наш народ на выборах, не отвечает государственным интересам и чаяниям народа. Правительству, если оно действительно озабочено проблемой роста экономики, давно пора было это понять.

Апрель 2019 г.