Собрание сочинений в четырех томах. Том 4

Писатель Герберт Уэллс: «Я никогда не встречал человека более искреннего, порядочного и честного, в нем нет ничего темного и зловещего»^[34].

Писатель Анри Барбюс: «Сталин – железный человек»^[35].

Лауреат нобелевской премии писатель Бернард Шоу: «Сталин – гигант, а все остальные деятели – пигмеи»^[36].

Сталин вошел в историю как практик строительства социализма в одной отдельно взятой стране. На примере Советского Союза всему миру было убедительно доказано, что социализм можно построить в такой, совсем не передовой, стране, какой была дореволюционная Россия.

Глава 3. Репрессии

«Большому террору» или «сталинским репрессиям» посвящено огромное количество исследований. Это самая болезненная тема в сталиниане. Попытаемся разобраться в данной проблематике, опираясь на имеющиеся в открытом доступе многочисленные материалы.

Задумаемся над тем, кто мог знать и предсказать в начале XX века, какие жертвы суждено будет принести нашему народу для того, чтобы выжить? Думаю, что никто. Если правители (царь, народные вожди и прочие) втянули широкие массы в мировую войну, потом в революцию и гражданскую войну, а потом в порядке эксперимента – в процесс строительства нового общества, называемого социалистическим, а эти массы неграмотны, малокультурны, малорелигиозны, с примитивной нравственностью, то сколько сил надо положить на то, чтобы повысить общий уровень культуры, грамотности, духовности этой массы и довести этот уровень до межнациональной, межрелигиозной, гражданской терпимости? Причем, несмотря на наличие некоторой теоретической базы под названием марксизм, никто конкретно не знал, как строить это самое социалистическое общество. Эксперимент! Все впервые. Никаких наглядных примеров для подражания.

В 1920-х – начале 1930-х годов шла ожесточенная внутрипартийная оппозиционная борьба между сторонниками генсека Сталина и их противниками (троцкистами, левыми и правыми уклонистами и т. п.). Однако с принятием 5 декабря 1936 года новой Конституции СССР, названной «сталинской», которая ВПЕРВЫЕ в истории России установила прямые, всеобщие, равные и тайные выборы (такого не было ни при царе, ни при Ленине) эта борьба переросла в войну против линии Сталина на демократизацию власти в стране. И методы борьбы с бывшими однопартийцами-оппозиционерами, которые стали врагами, стали другими. На войне как на войне: «если враг не сдается, его уничтожают» (М. Горький). На войне допустимы хитрости, обман врага, расстрелы без суда и следствия трусов и предателей, потому что – враг и его пособники должны быть уничтожены. Сталину эту войну навязали, и он принял ее и развернул военные действия. Репрессирование троцкистов, так называемых «верных ленинцев», партократов на местах, бонопартистски настроенных военных и прочих истинных врагов народа были ответной мерой Сталина и карательных органов. Потом нашей стране навязал войну Гитлер, и Сталин возглавил военные действия против фашизма.

Что касается бывших классовых врагов (белогвардейцев, контрреволюционеров, помещиков, капиталистов и прочих), то война с ними в советские годы не прекращалась никогда.

Версия о том, что репрессии были направлены на укрепление личной власти Сталина, не выдерживают критики по той простой причине, что Сталин как революционер полностью посвятил себя служению России, а его личная выгода и личные цели никогда не существовали в отрыве от целей страны.

Многие авторы, и я в их числе, склоняются к выводу, который изложил в своих работах иркутский историк профессор В. А. Туев: репрессии не были инициативой Сталина – они стали его ответом^[37]. «Истина состоит в том, что репрессии против оппозиции не были следствием инициативного выбора Сталина, – они стали для него жестокой необходимостью, которая вытекала не из его характера, как иногда думают, и не из природы социализма … а из всей совокупности исторических условий, в которых пришлось действовать Сталину»^[38].

Дело в том, что в ответ на предлагаемые Сталиным конституционные меры по демократизации власти в стране (в первую очередь, введение всеобщего избирательного права при тайной подаче голосов) влиятельные партийные руководители регионов (по сути, партийные олигархи) накануне всеобщих выборов в Советы потребовали от ЦК партии дать им, местным властям, право «очистить» свой край от «врагов»: кулаков, бывших белогвардейцев, попов, троцкистов и других «вредных» элементов.

В тех довоенных условиях организация страны, при которой высшая власть принадлежала совершенно неконституционному органу – Политбюро, – как ни странно, в значительной степени была благом и спасением для Советского Союза. И даже не потому, что во главе был Сталин, – а потому, что в целом власть в стране принадлежала коммунистам – людям, которым в те годы за пренебрежение интересами народа и государства отвечали головой в полном смысле этого слова^[39].

Но Сталин не мог признать удовлетворительной ситуацию, при которой власть в регионах принадлежала партократорам. Он мог только терпеть ситуацию до поры до времени. И такая пора настала в середине 1930-х годов. Партократов от власти следовало отстранить.

Было задумано, что выборы должны быть альтернативными, то есть на каждое депутатское место должно было выдвигаться несколько кандидатов в депутаты. Были даже отпечатаны образцы, как оформлять бюллетени для тайного голосования, когда в них несколько кандидатов.

Однако эта норма вызвала панику среди партийных функционеров – секретарей гор(рай) комов и обкомов. Многие из них боялись, что при тайном голосовании, да еще при нескольких кандидатах в депутаты, они не смогут провести в Советы не только себя и своих ставленников, но хотя бы просто людей коммунистических убеждений. А провал выборов, назначенных на 1938 год, означал для них смещение с должностей.

И партийная элита начала активно сопротивляться линии ЦК.

В конце весны 1937 года не Сталин, и не Политбюро, а местные партийные функционеры потребовали от ЦК предупреждающих репрессий, то есть они потребовали отправкой в лагеря и расстрелами очистить свои области от тех, кто мог вмешаться в выборы следующего года и помешать местным партократам провести в Советы тех депутатов, которых они хотели^[40]. И ЦК (а вместе с ним и Сталин) уступил их требованиям.

К чему это привело?

«С надеждой провести альтернативные выборы приходилось окончательно распрощаться … – поясняет авторитетный историк Ю. Н. Жуков. – Партократия в самоубийственном противостоянии сумела добиться своего – сохранила в полной неприкосновенности старую политическую систему, теперь лишь прикрытую как камуфляжной сеткой конституцией»^[41].

Таким образом партийная элита проявила инициативу в развязывании репрессий в 1937 году. Начало репрессий положил первый секретарь Западно-Сибирского крайкома ВКП(б) Р. И. Эйхе. Он инициировал образование в своем регионе первой карательной тройки в составе партсекретаря, начальника управления НКВД и прокурора. Вслед за ним в борьбу с «врагами народа» включились другие руководители регионов: С. В. Косиор, В. И. Межлаук, П. П. Постышев, Я. Э. Рудзутак, М. М. Хатаевич, В. Я. Чубарь, И. М. Варейкис и др. Каждый из этой партийной номенклатуры, прежде чем стать «жертвой сталинизма» успел уничтожить тысячи и тысячи «вредителей», кулаков и других «активных антисоветских деятелей»^[42].

Однако «карающий меч революции», НКВД во главе с наркомом Ежовым, был, в конце концов, обращен против самих зачинщиков репрессий, партократов. Что ж: на войне, как на войне. Возмездие за допущенный произвол и немыслимые жестокости все же настигло их инициаторов.

Считается, что от «ежовщины» пострадали миллионы. До сих пор допускаются спекуляции в трактовке этих поистине страшных страниц нашей истории и подсчете числа жертв репрессий. Нобелевский лауреат Александр Солженицын назвал когда-то цифру: 66 миллионов (да в войну еще 44 миллиона), – всего же 110 миллионов погибших по вине большевиков. (Врать, так врать по-крупному!) Другой нобелевский лауреат Михаил Шолохов заметил в его адрес: «бессовестный писатель»^[43].

Из документов сегодня известно, что общее число осужденных по 58-й статье, то есть за контрреволюционные преступления, в течение более чем 30 лет – с 1921 по 1953 год – составляет 3 778 200 человек. Из них 786 098 человек были приговорены к высшей мере наказания^[44].

Большинство смертных приговоров приходится на 1937-й – 353 074 и 1938 год – 328 618, на военные годы – остальные около 100 тысяч приговоров^[45].

Трагические события 1937–1938 годов на веки вечные останутся незаживающей раной в памяти нашего народа. Подводя краткие итоги этих событий, знаменующих, на наш взгляд, завершение гражданской войны между сторонниками строительства социализма в СССР-России и их противниками, «пятой колонной», мы обращаемся к непредвзятому мнению стороннего нейтрального наблюдателя, русского мыслителя Вадима Кожинова (не сталиниста), которые утверждает: «Объяснение террора личной волей Сталина совершенно неосновательно … К 1937 году в стране еще царила атмосфера Революции и гражданской, «классовой» войны (недавняя коллективизация и была именно «классовой войной») … В 1937-м совершилась смена «правящего слоя», типичная для любых крупных исторических сдвигов … Именно те люди, против которых были прежде всего и главным образом направлены репрессии 1937-го, создали в стране сам «политический климат», закономерно – и даже неизбежно – порождавший беспощадный террор»^[46].

Виновен ли Сталин в репрессиях

против советского народа?

Бывший Президент СССР М. С. Горбачев утверждает: «Сталин – это человек весь в крови». Президент России В. В. Путин называет имевшие место репрессии «неприемлемым способом управления государством»^[47]. Сейчас политики рассуждают ТАК. Но 70–90 лет назад наш мир был совершенно другим, и нормы жизни в том мире были совсем не такие, как сейчас.

На основании имеющихся источников – открытых архивных данных, опубликованных официальных документов, в том числе судебных отчетов, воспоминаний очевидцев – многие исследователи делают вывод о том, что на протяжении 30 лет пребывания у власти:

– Сталин не был инициатором репрессий. Напротив, имеются много фактов его активных выступлений (и действий) против репрессий;

– репрессии, развязанные при нем, как правило, были ответными действиями на открытые и подпольные действия «пятой колонны», всевозможных врагов, выступающих под личиной оппозиционеров, недобитых белогвардейцев и проч. Многие исследователи придерживаются именно такой точки зрения; считается, что уничтожение Сталиным «пятой колонны» избавило нас в годы войны от многих враждебных акций в советском тылу (восстания, забастовки, массовый саботаж, диверсии и т. п.) и на фронте (преднамеренные массовые сдачи в плен, открытие фронта врагу и т. п.).

Однако в некоторых случаях Сталин, по-видимому, лично отдавал приказы на следственные действия и репрессии своих противников. Поскольку о фактах таких репрессий говорят главным образом его недоброжелатели, антисталинисты типа Троцкого, Хрущева, Волкогонова, то к ним надо относиться особенно внимательно. И бдительно.

Это выводы – предварительные и выводы мои личные (Н. П.). Окончательно точки над i можно будет поставить только после того, когда будут открыты все партийные архивы и архивы ЧК-ОГПУ-НКВД-КГБ. Это произойдет, вероятно, не скоро.

Однако нам надо отдавать себе отчет в том, что оценка деятельности личности такого масштаба, как Сталин, дается не столько на основании его личных планов, заявлений, речей и даже действий. О правителе судят по тем результатам и уровню благосостояния народа, которых добилась страна за время его правления. Как было отмечено, «сталинский» уровень жизни народа был в действительности невысок, но всё необходимое для жизни у людей было. А вот макроэкономические, политические, научные и военные результаты, достигнутые нашим народом за время пребывания у власти Сталина, были невиданно грандиозными и колоссальными за последние 1000 лет.

И все-таки … все-таки …Необходимо отметить то, что и сегодня повергает многих бывших советских людей в уныние. Ужасно то, что в ходе борьбы с «пятой колонной» и другими настоящими врагами народа погибли тысячи НЕВИННЫХ людей. И вина за эти жертвы ложится (неважно, прямо или косвенно) как на многочисленных лжесвидетелей, палачей, так и на самого Сталина. Потому что невозможно деяния исполнителей отделить от воли руководителя.

Глава 4. Виновен ли Сталин в поражениях Красной Армии в начале Великой Отечественной войны?

Традиционно в течение многих лет господствовало мнение, что в страшных поражениях Красной Армии в первые месяцы Великой Отечественной войны виноват лично Сталин. Этого же мнения придерживается и В. Д. Кузнечевский и другие антисталинисты.

Особенно винят Сталина в том, что, несмотря на очевидные факты, вождь якобы всячески оттягивал приведение войск в состояние боевой готовности. Причину видят в том, что он совершенно не доверял многочисленным сообщениям советских разведчиков о дате начала войны, считая их фальшивками, однако питал надежду на то, что Гитлер все же не посмеет в ближайшее время напасть на СССР. В подтверждение этой идеи Кузнечевский приводит полный текст личного письма фюрера Сталину от 14 мая 1941 года, в котором тот якобы сообщал, что вторжение немецких войск на Британские острова неизбежно, но «чтобы организовать войска вдали от английских глаз … значительное число войск, около 80 дивизий, расположены у границ Советского Союза. Возможно, это порождает слухи о возможности военного конфликта между нами. Хочу уверить Вас – и даю слово чести, что это неправда … Начиная с 15–20 июня я планирую начать перевод войск от Ваших границ на Запад. В соответствии с этим я убедительно прошу Вас, насколько возможно, не поддаваться провокациям, которые могут стать делом рук тех из моих генералов, которые забыли о своем долге»^[48]. Письмо Гитлера выглядит как дружеское послание заботливого соседа и, на первый взгляд, вроде бы убеждает в миролюбии. Но я полагаю, что Сталин, человек, который на самом деле никому никогда не доверял и обладал, как известно, сверхъестественной интуицией, вряд ли мог поверить в искренность фашистского лидера.

Нет, дело здесь намного сложнее.

Сталин никогда не забывал, кто у Советского Союза враг № 1. Он всегда помнил, к чему на самом деле стремился Гитлер. «Когда мы говорим о завоевании новых земель в Европе, – недвусмысленно излагал фюрер свои планы в книге «Майн кампф», – мы, конечно, можем иметь в виду только Россию и те окраинные государства, которые ей подчинены. Сама судьба указует нам перстом».

Нападение Гитлера, конечно, ожидалось, но теплилась и надежда на то, что оно произойдет не в 1941году, а позднее. Наша армия оказалась не готова к отпору немецкого нашествия. Немецкие генералы с удивлением констатировали, что русские были захвачены немецким нападением врасплох.

События развивались стремительно.

На 5-й день после начала военных действий пал Минск.

16 июля пал Смоленск.

17 сентября пал Калинин.

27 ноября немцы вошли в дачный поселок Красная Поляна, в 25 километрах от Москвы, и вскоре вышли на северо-западные пригороды Москвы, в 15 километрах от Кремля. К этому времени Красная Армия, понеся страшные людские потери и потери материальной части, была сильно обескровлена и с трудом сдерживала напор врага.

В чем же причины всех этих трагических событий?

Серьезный исследователь, военный историк А. Б. Мартиросян уверенно утверждает, что кровавая трагедия 22 июня 1941 года ни в малейшей степени не была связана с внезапностью, якобы допущенными Сталиным просчетами, ошибками, недооценкой угрожающей опасности и намерений Гитлера. О том, что война начнется в ближайшее время Сталин лично предупреждал партийное и военное руководство страны на расширенном заседании Политбюро ЦК ВКП(б) еще 24 мая 1941 года.

Более того. Сталин начал предпринимать активные защитные действия. «О ВОЗМОЖНОСТИ ВНЕЗАПНОГО НАПАДЕНИЯ ГЕРМАНИИ В БЛИЖАЙШИЕ ДНИ … – утверждает А. Б. Мартиросян, – И О ПРИВЕДЕНИИ ВОЙСК В БОЕВУЮ ГОТОВНОСТЬ КОМАНДУЮЩИЕ ОКРУГАМИ И ФЛОТАМИ С ПРЯМОЙ САНКЦИИ СТАЛИНА ОФИЦИАЛЬНО БЫЛИ ПРЕДУПРЕЖДЕНЫ ТЕЛЕГРАММОЙ НАЧАЛЬНИКА ГЕНЕРАЛЬНОГО ШТАБА ГЕНЕРАЛА АРМИИ ЖУКОВА Г. К. ЕЩЕ 18 ИЮНЯ 1941 г., ТО ЕСТЬ ЗА ЧЕТЫРЕ ДНЯ ДО АГРЕССИИ … Директива не была выполнена, и за это персональную ответственность несут нарком обороны Тимошенко и начальник Генштаба Жуков»^[49].

«Трагедия 22 июня 1941 года произошла не потому, что в чем-то ошиблись советские разведслужбы, в частности военная разведка. Трагедия громыхнула потому, что высшее военное руководство СССР, прежде всего нарком обороны маршал Советского Союза С. К. Тимошенко и начальник Генерального штаба РККА Г. К. Жуков сознательно и нагло проигнорировали не только донесения разведки, но и основывающиеся на донесениях и аналитических выкладках указания Сталина!». Кроме того, «войска Первого стратегического эшелона западной группировки советских войск были подставлены под катастрофический разгром сознательными, но откровенно конспирировавшимися под выполнение официального плана действиями наркома обороны Тимошенко и начальника Генштаба Жукова, которые были усугублены еще и сознательными действиями командования на местах!»^[50]

Фактически, утверждает президент Академии геополитических проблем, доктор исторических наук, генерал-полковник Л. Г. Ивашов, командование войск западных военных округов действовали вопреки (!) утвержденному правительством СССР и лично Сталиным плану обороны^[51].

Исследование документов рядом историков в последние годы наводит на аналогичные мысли о том, что действия Сталина в первые дни войны саботировались неким кругом весьма влиятельных лиц, в первую очередь – высшим руководством РККА. Группа авторитетных исследователей (М. М. Ахметов, А. П. Благин, Л. Н. Жура, С. Т. Кремлев, А. Б. Мартиросян, В. П. Мещеряков, И. В. Пыхалов, И. П. Смирнов, Н. В. Стариков и др.), хорошо известных российскому читателю своими работами по истории СССР, пришла к выводу о том, что, по-видимому, в 1941 году существовал заговор военных. В книге, которую написали эти авторы «Дело Сталина. Исследование первых дней войны. Сталин и заговор военных 1941 года. Поиск истины» (http: //delostalina. ru/meshcheryakov/) приводятся следующие соображения. У нас всегда рассматривался начальный период войны как закономерное поражение Советского Союза. Это стало как бы аксиомой. Однако «то, что произошло с нашей армией в приграничных сражениях нельзя назвать неудачей, – считают авторы книги «Дело Сталина…», – так как все случаи неудачи носили системный характер и попадали под определение «саботаж» и «предательство»^[52].

«Сейчас … – пишут авторы, – не является секретом, что Хрущев проводил подрывную деятельность против нашей страны и являлся ярым антисоветчиком с партийным билетом в кармане. Никита Сергеевич со многими, кто проходил по делу Тухачевского, был близок, как признавался сам, да и по приходу к высшей власти в 1953 году всех, кто проходил по громким делам «процессов 1930-х годов», реабилитировал в числе первых»^[53].

6 мая 1941 года Сталин стал председателем СНК и, следовательно, – председателем Комитета Обороны при Совнаркоме, о чем «не хотят говорить ни Хрущевы, ни Жуковы, ни прочие брехуны от истории». Однако, когда началась война вдруг неожиданно … «была создана Ставка в разрез действий Комитета Обороны при СНК, так как надеялись, что Сталину не удастся выбраться из той «трясины», в которую затащили Красную Армию в самые первые дни»^[54]. Приводится даже «документ»: «Постановление СНК СССР и ЦК ВКП9Б) «О Ставке Главного Командования Вооруженных сил СССР» от 23 июня 1941 года № 1724–73Зсс, в котором говорится о создании Ставки в составе: нарком обороны Тимошенко (председатель), начальник Генштаба Жуков, Сталин, Молотов, Ворошилов, Буденный, адмирал Кузнецов. Документ якобы подписан Председателем СНК и Генеральным секретарем Сталиным. Это – «липа», считают авторы: не мог Сталин (который к тому же не был Генеральным секретарем с 1934 года) подписать документ, чтобы самому оказаться подчиненным у своих подчиненных.

Какая Ставка во главе с Тимошенко, если глава государства Сталин? И руководств страны в Кремле сбито с толку и вероятно думает: раз Сталина нет, военные пытаются подмять Советское правительство под себя? Это что как не попытка захвата власти военными? Наверное, будь Сталин в Кремле, он приказал бы заговорщиков арестовать.

Кроме того, странно то, что после войны в своих мемуарах ни один нарком не мог вспомнить, что 22 июня встречался со Сталиным. Что же на самом деле происходило в первые дни войны?

Почитаем отрывок из воспоминаний А. И. Микояна: «Вечером 29 июня у Сталина в Кремле собрались Молотов, Маленков, я и Берия. Всех интересовало положение на Западном фронте в Белоруссии. Но подробных данных о положении на территории этой республики тогда еще не поступило. Известно было только, что связи с войсками Западного фронта нет. Сталин позвонил в наркомат обороны маршалу Тимошенко. Однако тот ничего конкретного о положении на Западном направлении сказать не смог. Встревоженный таким ходом дела, Сталин предложил всем нам поехать в Наркомат обороны и на месте разобраться с обстановкой …

В кабинете наркома были Тимошенко, Жуков и Ватутин. Сталин держался спокойно, спрашивая, где командование фронтом, какая с ним связь. Жуков докладывал, что связь потеряна и за весь день восстановить ее не удалось. Потом Сталин другие вопросы задавал … Очевидно, Сталин только в этот момент по-настоящему понял всю серьезность просчетов в оценке возможности, времени и последствий нападения Германии и ее союзников. И всё же около получаса поговорили довольно спокойно». Но в конце концов «…Сталин взорвался: что за Генштаб, что за начальник Генштаба, который так растерялся, что не имеет связи с войсками, никого не представляет и никем не командует. Раз нет связи, Генштаб бессилен руководить. Жуков, конечно, не меньше Сталина переживал за состояние дел и такой окрик Сталина для него был оскорбительным. И этот мужественный человек не выдержал, разрыдался как баба и быстро вышел в другую комнату. Молотов пошел за ним. Мы все были в удрученном состоянии. Минут через 5–10 Молотов привел внешне спокойного, но всё еще с влажными глазами Жукова».

А вот в воспоминаниях В. М. Молотова, пересказанных писателем Иваном Стаднюком, эта сцена выглядит совсем по-другому:

«Ссора вспыхнула тяжелейшая, с матерщиной и угрозами. Сталин материл Тимошенко, Жукова и Ватутина, обзывая их бездарями, ничтожествами, ротными писаришками, портяночниками… Тимошенко с Жуковым тоже наговорили сгоряча немало оскорбительного в адрес вождя. Кончилось тем, что побелевший Жуков послал Сталина по матушке и потребовал немедленно покинуть кабинет и не мешать им изучать обстановку и принимать решения. Изумленный такой наглостью военных, Берия пытался вступиться за вождя, но Сталин, ни с кем не попрощавшись, направился к выходу»^[55].

На самом деле Сталин знал, что связь есть, но было непонятно, почему Тимошенко-Жуков скрывали информацию о положении на Западном фронте от руководства страны.

Писатель В. П. Мещеряков в книге «Сталин и заговор военных. 1941 год» (М.: Алгоритм, 2010) прямо объясняет эти странные события тем, что начальник Генштаба Жуков был главным заговорщиком военных. Нападение Германии на СССР, вероятно, являлось для заговорщиков сигналом для государственного переворота, предполагалось, что оно (нападение) произойдет сразу после убийства Сталина. Но Сталин оказался жив. «Следовательно, – пишет Мещеряков, – у них что-то «не срослось»^[56].

В действительности события развивались следующим образом. Сталин, возможно, отсутствовал в Кремле с 22 (а, возможно, и с 19) до конца дня 24 (или начала 25) июня по невыясненным причинам (правда, несколько исследователей утверждают, что Сталин был тяжело болен: фолликулярная ангина).

Сталин возвратился в Кремль примерно в конце дня 24 июня (или в начале 25 июня) после того, как к нему съездили члены Политбюро и правительства с безрадостными новостями. Речь, видимо, шла о том, что Ставка (во главе с наркомом обороны Тимошенко) «подмяла под себя» Комитет обороны при СНК и отказывается выполнять распоряжения правительства. Сталин по прибытии в Кремль сразу стал вникать в дела и, по всей видимости, позвонил в наркомат обороны и Генштаб. Ему сказали, что Жуков на Юго-Западном фронте. Сталин потребовал, чтобы начальник Генштаба вернулся в Москву и прибыл в Кремль, чтобы отчитаться о проделанной работе. Жуков и вернулся 25 июня. Но ни Жуков, ни Тимошенко в Кремль не поехали, и Сталин (по версии В. П. Мещерякова) понял: дело попахивает саботажем. Тогда он решил поехать к ним сам.

26-го (скорее всего, а не 29!) июня Сталин приехал разбираться с саботажем военных. Такова была цель его поездки, и поведение военных его, по-видимому, утвердило в худших предположениях.

Вот продолжение рассказа об этом событии Молотова, но в пересказе не Стаднюка, а Н. А. Зеньковича:

«Молотов рассказал Стаднюку потрясающие подробности! Когда нежданные визитеры спустились во внутренний двор наркомата обороны, где дожидались машины, Берия что-то возбужденно доказывал Сталину, зловеще поблескивая стеклами пенсне. По долетевшим обрывкам фраз Молотову показалось, что глава грозного ведомства предупреждал о возможности этой ночью военного переворота. Сталин выслушал, не проронив ни слова, а потом, не заезжая в Кремль, поехал на Кунцевскую дачу. Машина Берии свернула на Лубянку».

«Но на данный момент уже шло 26 июня, – пишут авторы. – Сталина же не было почти неделю в Кремле… Сталин понял, что военные «внаглую» игнорируют требования главы государства. Надо было что-то делать и немедленно, иначе всё может рухнуть…»

Молотов же с ним был тоже неспроста. Будучи наркомом иностранных дел, он неожиданно получил ноты о разрыве дипломатических отношений и объявлении нам войны от Венгрии, Румынии и Финляндии. У них была причина: оказывается, наша авиация провела массированные бомбардировки этих стран. Но кто отдал приказы об этих бомбардировках, – это нужно было выяснить. (Если, например, учесть, что на Юго-Западном фронте находились представитель Ставки Жуков и член Военного Совета фронта Хрущев, то вряд ли без их команды кто-то осмелился бы бомбить мирную Венгрию, которая не находилась с нами в состоянии войны. А маршал авиации Новиков позже рассказывал, что по его инициативе генерал М. М. Попов позвонил наркому Тимошенко 23 июня с предложением бомбить Румынию и Финляндию. «Нарком проконсультировался в еще более высоких инстанциях и разрешение (на бомбардировки. – Н.П.) было получено. Для ударов по аэродромам в Финляндии было выделено 540 самолетов.)^[57]. При этом: например, финны упорно сопротивлялись уговорам Гитлера участвовать в войне; 22 июня Финляндия заявила о своем нейтралитете, и 24 июня её нейтралитет признали Германия, Великобритания и Швеция; а утром 25-го 18 финских городов подверглись массированной бомбардировке советской авиации. Вечером 25 июня финский парламент признал, что Финляндия находится в состоянии войны с СССР»^[58]. Вот такие удивительные подробности!

Видимо, многие из военной «верхушки» в те дни думали, что Сталин не сможет вернуться в Кремль. (Почему – это особый вопрос. Но на него мы сейчас не будем искать ответа.) Поэтому и в рядах Политбюро не было единства. Была и паника.

Действовать надо было наверняка. И Сталин начал действовать быстро и решительно. Своих сторонников он доставил в Москву самолетами и количественно переиграл своих противников.

Сталин с помощью своих единомышленников собрал 29–30 июня все ветви власти (партийной, советской и правительственной) и тех лиц, которые придерживались его позиции, то есть хотя бы формально были на стороне советской власти. Поставил собравшихся в Кремле перед фактом грозящей катастрофы: если не принять скорейших мер по жесткому контролю над армией, то она рассыплется, и гибель государства неминуема. И он добился нужного решения: передачи большей части власти в свои руки легитимным путем, создав новый орган управления Государственный Комитет Обороны. Надо отдать должное вождю, он сумел переломить ситуацию в свою пользу и порушил нашей «пятой колонне» все ее планы. Затем переподчинил Комитету бывшую Ставку, возглавив ее, как Верховный Главнокомандующий^[59].

Имеются также, как уверяют авторы, доказательства того, что о начале военных действий со стороны Германии наше правительство было проинформировано еще 21 июня, т. е. в субботу. Посол Шуленбург вручил Молотову ноту об объявлении войны в 9.30 утра 21 июня.

Бездействие власти в течение столь длительного времени просто не укладывается в голове нормального человека.

Имеются косвенные сведения о том, что Сталин в это время не просто отсутствовал на работе: примерно 19 июня на него было организовано покушение. Он, по-видимому, был нетрудоспособен. Высказывается предположение, что дата нападения Германии – 22 июня, – была связана с датой покушения на Сталина. Но он – назло врагам – выжил!

Итак.

Если информации достоверна, то есть о нападении Германии было известно почти за сутки до начала военных действий, то, считают коллективные авторы: «картина совершившихся событий вырисовывается чудовищная … тотальное вранье всей верхушки нашей власти и высшего военного постсталинского руководства.

…А как же все эти вопли о том, что Сталин, дескать, не позволил открывать огня по врагу?.. Как это понимать? Очень просто. Не было его в Кремле с 19 июня, поэтому военное руководство при поддержке предателей из Политбюро и правительства и вело себя так, как им заблагорассудится. Это и был план нашей «пятой колонны» в действии! Как ускорить разгром Красной Армии в наикратчайшие сроки? Первое … Написали и задумались… Да всё первое, за что ни возьмись. Авиация. За несколько недель до начала войны начались массовые аресты высшего командного состава ВВС Красной Армии. Это притом, что как стало известно, органы контрразведки накануне войны были переведены «под крыло» наркомата обороны. Оттуда информация почти не просачивалась к руководству страны…

… Немцы отмечали даже такой факт. Прибывшие в западные округа наши новые самолеты даже не были собраны. Упакованные фюзеляжи самолетов так и остались лежать на земле в деревянных коробках!

Бронетанковые силы. Нет горючего, боеприпасов. По сути – железный лом. Более того, перед самой войной нещадно вырабатывался моторесурс у старой техники, а новую не давали осваивать!