Каникулы на Земле. Футурологический роман

Что наша жизнь? Каникулы на Земле.

Хотелось бы верить, однако не получается.

Скорее просто миг бытия, бесценный для нас,

но совершенно не различимый в вечности и

бесконечности.

Ведомый Влекущий Книга Вечной жизни

Автор и дизайнер обложки Кирилл Бредихин

© Николай Бредихин, 2020

ISBN 978-5-4490-6946-7

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Часть первая. Бесполый (Гендерлесс)

Когда мы обретём вместо Плоти Тело,

мы углубимся в Вере, и Суть наша изменится.

Ведомый Влекущий Книга Вечной Жизни

Глава 1

Помнится, в тот день я наконец вскарабкался на четвёртую ступеньку – и сразу удача. Для кого? Для меня любимого, естественно, для кого же ещё? Однако не стану вас мучить загадками, расскажу всё по порядку.

Примерно год назад в Интернете я наткнулся на странное объявление: «Volunteers needed. Project «Genderless» («Требуются добровольцы. Проект «Бесполый»» – англ.). Казалось бы, ничего особенного: требовались добровольцы в какой-то проект. Вариантов в таких случаях море:

подопытный кролик для обкатки медицинского оборудования или опробования новых лекарств;

пожизненное рабство у горцев или, того хлеще, моджахедов;

отъём собственности, чаще всего – квартиры;

навешенный со скоростью света кредит в банке, за который годами потом придётся расплачиваться.

Но объявление было на английском посреди кучи русского текстового мусора. Я и повёлся.

Дело было даже не в том, что кто ищет, тот обязательно найдёт. Приключений на одно хитрое место. Просто утопающий хватается за соломинку – я и решил почему-то, что судьба посылает мне шанс. Собственно, внешне впечатление человека отчаявшегося, ущербного я никак не производил, скорее наоборот: казался удачливым, немного циничным прожигателем жизни, точнее самого лучшего её периода – молодости. Неплохая работа, смазливая внешность, вполне приличные шмотки, «девушки-неваляшки» в ночных клубах. И самый писк – невеста, дочка заместителя директора завода по производству минеральных удобрений местного химического комбината.

Но внутренне я перегорел: заштатный городишко, навязанное извне, запрограммированное до мелочей, скучнейшее, несмотря на кажущийся пир во время чумы, существование.

Однако вернёмся всё-таки к началу моего повествования. Что меня больше всего тогда насторожило? Передо мной сидела девушка. Я даже не знал, что они тоже участвуют в Проекте. Красивая, уверенная в себе. Крепкий орешек. В отличие от меня, она твёрдо знала, чего хотела. Чем она, интересно, руководствовалась в своих действиях? Интуицией? И когда конкретно заглотала наживку, подделась на крючок? Сразу, вроде меня, как только увидела объявление? После первой, второй ступенек? Лично я, наоборот, чем больше вникал в существо вопроса, тем больше запутывался.

У лопухов, которые меня наняли, не было даже офиса. Мы встречались с кандидатами в «volunteers» где придётся: на лавочках в сквере, в вестибюле метро, на вокзалах, автобусных остановках. Сначала анкета (первая ступенька), идиотская до зубной боли: «Какого цвета у вас глаза?», «Что вы обычно едите на ужин?», «Ваши пристрастия в сексе, любимые позы?». Ну и всё в том же духе. Дальше либо вообще ничего, либо вторая ступенька: на анкету отвечали не вы, а очередной новичок, на встречу с которым вас посылали.

Третья ступенька – к вам стекалась куча как раз тех дурацких анкет, о которых я уже упоминал, и вы должны были внимательно проанализировать каждый ответ, а затем написать по ним заключение. Если ваши выводы казались кому-то там, наверху, интересными, впервые в обороте появлялись деньги. Не очень большие, но всё-таки. И вот наконец снова живой контакт.

«Вопросы на усмотрение, ориентироваться по обстановке».

«Если кандидат вам не понравится или вызовет подозрение, можно отделаться от него набором каких-нибудь стандартных, ничего не значащих фраз и занести его потом навечно в „чёрный список“».

Что к этому можно было добавить, «по умолчанию»?

Кто-то из нас двоих затем обязательно вылетит из Проекта.

Мне больше никто не позвонит, а самому проявлять инициативу будет совершенно бесполезно.

Невесёлая перспективка!

Мы сидели в кафе (теперь я мог такое себе позволить). Демонстративно выложил перед собой диктофон, лишь слегка замаскировав его.

– Вам известно значение слова «гендерлесс»?

Вопрос был не столько идиотский, сколько формальный. Третья ступенька: подразумевалось, что человек уже достаточно подготовлен к подобной встрече, ответы должны отлетать от зубов. Как и положено на экзамене.

– Да, конечно.

Девушка была не без юмора: она мне довольно подробно, усиленно жестикулируя, обрисовала разницу между понятиями «гендер» и «секс», «гендерлесс» и «секслесс». Ей было скучно, но она понимала, что надо терпеть: скоро и ей самой придётся заниматься такими уточнениями. А может, и не придётся.

– Как вы представляете себе своё участие в Проекте?

Девушка вздохнула и отпила немного кофе из чашки.

– Хирургическая операция. Гормональная терапия. Потом я потеряю всякий интерес к сексу, в частности к противоположному полу. Как я понимаю, вопросы здесь задаёте только вы, я вправе лишь отвечать?

– Да, вы правильно понимаете, – слегка улыбнулся я. Мне никак не удавалось пока, несмотря на все свои усилия, преодолеть в себе некоторую скованность, а надо было больше улыбаться, шутить, стараться снять напряжение у собеседника, чтобы вызвать его на предельно откровенный разговор.

– Что вас побудило присоединиться к нам? Какое-нибудь жизненное потрясение, разочарование?

(Внимание! Суицидников, депресушников – вообще всех, кто кидался в наше объявление, как в омут, от разочарования, бесперспективности, отчаяния, мы отсеивали сразу. Такой контингент нам был совершенно ни к чему. Что называется, не пришей к штанам рукав. Непременным условием участия в Проекте был осознанный выбор. Интересно, как получится в этот раз?)

Девушка встрепенулась: по-видимому, впервые в нашем общении нашёлся вопрос, который задел её за живое.

– Вы знаете, я много наблюдала с самого детства, как живут, общаются между собой мои родные, близкие, родители, и не видела в их отношениях ничего для себя интересного. Кстати, у них до сих пор ничего не изменилось: тянут лямку, никаких особенных радостей в жизни. Позже личные впечатления от общения с мужчинами лишь усугубили негатив. Особенно меня удручала дискриминация. Во всём. Возмущало, в частности, что женщина воспринимается «сильным полом» либо вообще как нечеловек, либо как существо второго сорта.

Я насторожился, встал внутренне, как собака доберман, в боевую стойку.

– Но ведь можно было перевоплотиться в мужчину. Стать транссексуалом, например. Сейчас такие операции сплошь и рядом делаются.

Глупый, очень глупый вопрос, но моя собеседница и его стерпела.

– И подвергнуться потом ещё большей дискриминации, уже как «транс»? Да ещё уполовинить гормонами продолжительность своей жизни? Хороший совет. Но он меня почему-то не воодушевляет.

Так я долго нёс всякую чепуху, получая в ответ не менее тупые ответы, пока не исчерпал в итоге ресурс времени и не выловил в шпаргалке, которую сам же и составил для себя и с которой не расставался на своих встречах, фразу из разряда обязательных для финала:

– Скажите, а если вашу кандидатуру не утвердят, что вы будете делать дальше?

Девушка пожала плечами и ответила достаточно уверенно:

– Я от своих решений никогда не отступаю. Соберу денег на частную хирургическую клинику (наверняка такая услуга в них со временем появится) и всё-таки воплощу свою мечту в жизнь.

Я выключил диктофон и вздохнул с облегчением: наконец-то закончилась очередная сегодняшняя нудятина и можно было топать домой, чтобы побродить в Интернете или посмотреть телевизор, а после, плотно поужинав, без особой спешки написать серию «отчётов о проделанной работе». Интересно, сколько мне за них заплатят? Надеюсь, больше, чем я получал до сих пор за анализ анкет? Кстати, надо не забыть взять копию счёта за ужин. Зачем тратить собственные деньги; кто знает, может моя инициатива не покажется начальству излишней?

Девушка не ушла, она терпеливо дождалась, пока я закончу расчёт с официанткой, затем весело улыбнулась:

– Боже, какое счастье, что наконец позади эта тягомотина. Меня Юлей зовут. Я из посёлка Северный.

– И где, интересно, столь загадочное местечко находится? – с кислой миной, для того только, чтобы поддержать разговор, уточнил я.

– На севере, естественно, – расхохоталась Юлия. – Или, как у нас обычно принято говорить – «на северах». Ну а если особая «привязка на местности» требуется, могу на карте показать. Хотя там вполне может её не оказаться. Военный городок.

Я не знал, что мне делать. Как-то не верилось, что нас не подслушивают, не снимают на видео. Перспектива вылететь из Проекта, особенно вот так, всего только за слишком длинный язык, меня не привлекала ни в малой степени. «Юля-Юла» вполне могла оказаться журналисткой, представительницей надзирающих органов, да и просто проверяющей из нашей же собственной «конторы». Кем угодно. И самое лучшее, что я мог сделать сейчас – тактично распрощаться с нею. Но я размышлял слишком долго, а надо было поддерживать игру.

– Станислав, – протянул руку я. – «Пермяк – солёные уши».

Юля тотчас лизнула то ухо, которое было ближе к ней, левое, и покачала головой:

– Враньё! Ухо как ухо. Обманываешь или дурачком прикидываешься?

Я опять замолчал. Но девушка была не робкого десятка, ей явно не впервой было брать инициативу на себя.

– Боишься? – с издёвкой спросила она. – Вроде как не по уставу действуешь? А в чём устав? Читал, изучал, хотя бы показывали?

Я вдруг представил себе, что мы сейчас разбежимся в разные стороны и, возможно, никогда не увидимся больше, и мне стало страшно. Поэтому и решил наплевать на все уставы и указания в мире. Тем более что ласка с ухом буквально пронзила меня насквозь. Вот так и вербуют в шпионы, убийцы, бандиты… Дальше список можете продолжить сами. Как бы то ни было, через минуту мы уже шли вместе по улице и я буквально млел от счастья.

Но Юля определённо была настроена на деловой лад.

– Предлагаю дружбу, как смотришь?

– Только «за».

Что я ещё мог ответить? Попросить другое, правое, ушко полизать?

– Один живёшь? – «Шпионские» вопросы сыпались как из мешка.

– Единожды един – един.

– У родственников или квартиру снимаешь?

– Съём, – продолжал бодро рапортовать я.

– И где конкретно?

– Метро «Коломенское», практически рядом.

– Терпимо, даже очень. Всё не моё Митино. Но меня и оттуда вышвыривают: две мои соседки-наседки что-то получше себе подыскали, однако мою персону в долю не берут, а мне одной наши прежние хоромы не по карману. Комната в коммуналке – ещё куда ни шло. Как, не приютишь сиротиночку? Оплата поровну, но если на мне стирка-уборка-готовка, тогда с меня треть. Потом подыщу что-нибудь – съеду. Если у тебя девушка есть, не беда: когда нужно, буду себя, как собачонку, во дворе выгуливать.

Я снова задумался. Год жизни в Москве многому научил меня. Всякого рода кисейные барышни, в том числе из моих родных Березняков, обожают смотреть телесериалы о том, как девушка из провинции приезжает в столицу. Сначала все её обижают, а уж обкрадывают всенепременно, прямо на вокзале. Слёзы, сопли. Соответственно, вопли. А потом либо принц какой-никакой находится, либо она сама начинает бизнес удачный с нуля крутить, и скоро денег у неё становится ворохами.

Не знаю, как насчёт барышень, может, кому-то и в самом деле везёт, но нас, ребят-провинциалов, раскручивают по-другому. Местные аборигенки или студентки старших курсов многочисленных учебных заведений, ориентирующиеся в столице нашей родины, как охотник в тайге, чуют нашего брата за версту, моментально отлавливают, набрасывают хомут на шею, а затем кормят сказочками, обещаниями до посинения. Могут даже со специально нанятыми «мамулей» и «папулей» в «высоком терему» познакомить, чтобы произвести впечатление, но, главное, своё дело туго знают: тянут, высасывают из нас денежки, как пылесос. Фантазии тут самые разные бывают: аборт, кардиолечение, удачный вариант с бабушкиной квартирой, который может в любой момент уплыть, если его немного не проинвестировать. Примеры привожу из собственного опыта. Кажется, на какую-то подобную дешёвку меня сейчас вновь хотели развести. Не поняли, что воробьишка я уже стреляный.

– Да, конечно, почему бы и нет? Мы, провинциалы, должны помогать друг другу.

Я безмерно удивился такому варианту ответа. Я ведь хотел совсем другое сказать. Шапочное знакомство могло обернуться вполне реальными потерями. Кстати, с клофелинщицей меня черти тоже как-то однажды свели, еле потом откачали ребята из скорой помощи, быстро объявились. Девчонка испугалась, что переборщила, не захотела грех на душу брать, позвонила по телефону.

Да и вообще, мало что ли у меня такого добра на работе, в институте? Сами гроздьями на шею вешаются. Хоть каждую неделю меняй. И никакого риска. С какой стати я бдительность вдруг потерял? Может, гипноз?

Юля посмотрела на меня с минуту, затем покачала головой:

– Слушай, ну ты и тормоз! А на первый взгляд вроде бы не похож на тех ребят, про черепаший мыслительный процесс которых анекдоты рассказывают. Ну типа как в одной оч-чень смешной истории, где два мужика (тоже у нас, на северах, живут, а говорят чудно: замёрзли, «горюч-чего» мало прихватили с собой) ловят рыбу. Один (тот, что постарше) поймал русалку, долго смотрел на неё, потом отпустил обратно в море. Второй (помоложе) думал, думал и с горечью спросил: «Зачем?» Первый тоже думал, думал, думал и грустно ответил: «А как?!» Смешно?

Я согласился:

– Очень. Я т-такую байку лет десять назад слышал. Но там вроде про полярников было?

Юля думала, думала, думала, думала и с ехидцей ответила:

– Не-а, полярника друго-ой! Полярника у-умный!

Я ей поддакнул:

– Нашёл бы «как».

Ну тут мы чуть не умерли со смеху. Наконец Юля вытерла слёзы и, изо всех сил пытаясь казаться серьёзной, спросила:

– Ну, если т-ты не перед-думал с русалкой-от, я за весчичками поех-хала. Т-тумаю, нед-дельку мне хват-тит. Так чт-то ч-через мес-сяц жд-ди.

Конечно, никуда она в тот вечер не уехала, «весчички» вполне могли подождать до утра. Что до русалки, то её и в помине не было: мы едва дождались момента, когда добрались до моей квартиры, и там сразу набросились друг на друга, как сумасшедшие. Разумеется, я не верил ни на грош в случайность нашей встречи, не сомневался, что Юля с какой-то целью ко мне подослана, но восторг мой от этого был ничуть не меньше. Хотя крышу, похоже, снесло у обоих. Как мне Юля призналась, перед тем, как расстаться со своей женской сущностью, она мечтала испытать настоящую любовь. И ей в этом плане невероятно повезло: она втюрилась в меня с первого взгляда.

В перерывах между экскурсиями друг по другу (друг на друге, друг под другом) мы кляли на чём свет стоит мой пустой холодильник-голодильник и болтали на самые разные темы. Я рассказал Юле о том, что учусь в университете имени Баумана (на МГУ пороху не хватило), изучаю прикладную математику. Ну а ещё подрабатываю на одной фирме (зарплату, естественно, понизил втрое, учён-ные-от!). Так что её денег нам не надо, проживём как-нибудь, лучше ей тоже поступить учиться, побыстрее выбрать институт. После длительных споров мы остановились на медицине. Я мысленно прикинул, хватит ли у меня денег на взятки: по-другому туда прорваться было совершенно нереально.

Однако больше всего мы говорили о Проекте. Оба сошлись на том, что тут какая-то «разводка», но деньги платят – и чёрт с ней. «Замес», похоже, был американский: и тестовая часть слишком велика, да и по средствам вряд ли кому другому можно было бы потянуть такую махину.

Когда я спросил Юлю, зачем её понесло в такое болото, она ответила честно, пусть и предельно кратко: «Хочу быть знаменитой». С самого детства она мечтала о славе, поклонниках, но с возрастом всё больше понимала, что никакими талантами, чтобы взобраться на Олимп, она не обладает. Здесь и только здесь был её единственный шанс. Как ни странно, я ей поверил. Со мной было приблизительно то же самое, с той лишь разницей, что ни слава, ни поклонницы, ни деньги меня ни в малейшей степени не привлекали, просто я увидел нишу, где мог бы на полную мощность применить свои мозги.

Мы сразу торжественно поклялись друг другу усиленно и ускоренно изучать английский язык и долго смеялись над именем моего куратора – Поль. Логичнее было, если бы он назвался Полом, но в рамках Проекта такой вариант звучал двусмысленно. Тут же появился повод для шуток, который Юля никак не могла упустить:

– И всё-таки почему мягкий знак? Я предпочла бы твёрдый. Сказать ему или сам догадается?

В конце концов она угомонилась и, повернувшись ко мне спиной, свернулась калачиком. Сам я долго не мог уснуть, взбудораженный не столько обоюдно смелыми ласками, сколько неожиданностью и необычностью нашей встречи.

Поль то ли сам не знал ответов, то ли не любил, когда к нему обращались с вопросами, а неопределённость всегда и во всём меня угнетала. Поэтому слово «устав», которое употребила Юля, будто прорвало собой некую плотину. Особенно в сочетании со словом «ниша», которое применил я сам.

Я уже успел к тому времени осознать, что, сколько бы я ни поднимался здесь по ступенькам, «небес» мне не видать как своих «солёных» ушей. Поэтому нашёл выход в том, чтобы начать разрабатывать свой собственный Проект на ту же тему. Проект «Б», в котором я как раз и собирался выложиться на полную катушку.

Глава 2

«Весчичек» было немного, но мой холостяцкий быт быстро растворился во множестве разных мелочей, которые мы постоянно то тут, то там подкупали. Холодильник больше не пугал нас своей удручающей пустотой, под завязку был заполнен продуктами. Нам с Юлей вообще очень нравилось ходить по магазинам вместе, мы шутили, дурачились возле полок с товарами, глядя друг на друга влюблёнными глазами.

Из институтов был выбран медицинский университет им. Сеченова, цена кусалась, конечно, – полмиллиона в год, но что поделаешь: меня всё-таки раскрутили. Пока же Юля занималась на двухмесячных подготовительных курсах. Дорого, очень дорого, тем более что предстояло ещё «дать в лапу» на вступительных экзаменах, о чём я тоже не забывал.

В какой-то момент я вдруг подумал: неисповедимы пути Господни. Да, конечно, мы очень необычно встретились, но зачем нам теперь какие-то Проекты, раз мы нашли друг друга и у нас такая любовь? Будем жить как все люди, ну а умрём как получится, пусть даже не «в один день» – ничего страшного. Я немедленно решил поделиться своей мыслью с любимой, но наткнулся в ответ на полное непонимание.

– Но мы же с тобой договорились, зачем ты всё портишь?

Все мои доводы, убеждения ни к чему хорошему не привели. Я вдруг понял, что наши отношения с Юлей повисли на волоске и я могу потерять её легко и безвозвратно, но всё же не удержался от того, чтобы не высказать свои подозрения (журналистка, проверяющая из органов, контролёр из Проекта), на что удостоился правдивого, но достаточно циничного ответа:

– Полная чушь. Единственное, что правда, – да, мы встретились не случайно, я тебя выбрала.

Я был ошеломлён:

– Как?

Юля расхохоталась, хотя прекрасно видела, что я уже на пределе.

– «Как» я определила, что ты не «тормоз», а «полярник»? Когда появились исходные данные-от. А для начала я переспала с «мягким знаком» (действительно мягким), Полем твоим, чтобы он показал мне все варианты, которые меня ожидали на третьей ступеньке.

– Переспала?

Тут я не выдержал, взорвался:

– А какие могли быть ещё аргумент-ты у бед-дной девоч-чки? Так что, разбегаемся? Ничего нового я тебе не скажу: я не уйду из Проекта, причины я тебе уже приводила.

Разумеется, я не хотел расставаться с Юлией, а потому с трудом, но взял себя в руки, отмёл в сторону свои сомнения и стал дальше усиленно заниматься тем же, чем и до сих пор. Для начала я спросил у Поля, нельзя ли указывать в качестве «причины будущего оскопления кандидатов» набор в экипаж космического корабля, которому предстоит отправиться в полёт на Марс?

Зачем такая безумная затея я вообще-то не понимал. Люди на Луне ещё не закрепились, и вдруг подобная наполеономания? Но я не сомневался, что полёт этот в самом ближайшем времени всё-таки состоится. Если у нас, русских, хватит ума так далеко не замахиваться, то это сделают американцы или китайцы. Вопрос был из разряда приоритетных, судьба же тех, кому предстояло его осуществить, никого особо не интересовала. Поль сначала ответил мне довольно резко, что «слишком любопытных у нас не любят, тут же вышвыривают за борт», затем, видимо посоветовавшись с начальством, заявил, что я попал в самую точку и нет смысла дальше скрывать столь очевидный факт.

Как я уже сказал, идея в сути своей была безумная. И для начала решил опробовать её на Юлии, надеясь, что такая показуха охладит её пыл. Но Юлок отреагировала на мои слова удивительно спокойно, заявив, что лучшей рекламы не придумаешь, а уклониться в сторону даже от самой несусветной глупости можно без труда на любом из её этапов.

Поль, как видно, сообразил наконец, насколько ему выгодна роль генератора идей за чужой счёт, но я особо и не гнался за авторством. Труднее дался мне разговор с ним о наших отношениях с Юлией, в которых он меня не замедлил упрекнуть. Но мне и здесь удалось выкрутиться.

Я предложил своему обожаемому начальнику составить программу минимумов, которые каждый из кандидатов должен был сдать, иначе его ждал отсев. Первое – безукоризненное физическое здоровье, прежде всего психическое; дальше – приличный уровень знания английского языка, уж коли мы готовились лететь в Америку.

В числе прочего был курс «Любовь, семья, дети». То есть, перед тем как стать гендерлессами, мы должны были научиться понимать окружающих людей, чтобы потом успешнее с ними контактировать. В качестве примера я привёл свой самый любимый рассказ Андре Моруа – «Отель „Танатос“». Герой его, молодой финансист Жан Монье, разоряется на бирже и подумывает о самоубийстве как единственном выходе из создавшейся ситуации. Как раз в этот момент он получает письмо от одной странной фирмы с предложением за определённую, весьма умеренную, плату оказать ему посредничество при его переходе в мир иной. Так мсье Монье оказывается в отеле со странным названием «Танатос» («смерть» – др.-гр. В древнегреческой мифологии ещё и бог, олицетворяющий Смерть. Прим. ред.). Там он неожиданно для себя влюбляется, обретает новый вкус к жизни и решает разорвать свой роковой контракт. Ему идут навстречу, а ночью пускают в его номер смертельный газ. Ну а его возлюбленная, служащая отеля, получает заказ на очередного клиента.

Курс включал в себя список фильмов, шедевров мировой литературы о любви: в качестве закрепления требовалось приобрести какой-никакой если даже не любовный, то хотя бы сексуально-эротический опыт.

Этот мой вариант тоже прошёл: атака Поля была отбита и ничто не мешало нам с Юлией наслаждаться обществом друг друга.

В своих изысканиях я нашёл и ещё одну приманку, на которую, собственно, с самого начала попался сам. Я как-то в шутку подсчитал, сколько у человека уходит времени на то, чтобы воспроизвести себя. Любовь, ухаживание, секс, чтение книг, просмотр фильмов, где непременной темой являются отношения между мужчиной и женщиной. Воспитание детей, внуков – продолжать можно до бесконечности. Получилось как минимум 80 процентов. Ничего не скажешь – щедра Природа! Как мягко, ненавязчиво заставляет она нас следовать своим законам! Но человечество никогда не вырвется из мышеловки, если будет столько времени тратить на подобную ерунду. Единственный выход освободиться здесь – стать гендерлессом. Вопрос лишь в том, на что потратить нежданно-негаданно высвободившуюся уйму времени? И тут я понял, что нашёл наконец дело всей своей жизни. Иммортология. Внести свой посильный, пусть даже самый маленький, вклад в то, чтобы человечество смогло навсегда избавиться от знаменитого отеля «Танатос» как последнего пристанища для каждого из нас. Всех без исключения.

Однако этими своими мыслями я не собирался делиться ни с кем, даже с Юлией и Полем. Тем более доверять их бумаге, не говоря уже о каких-либо гаджетах. Я прекрасно сознавал, чем для меня подобная неосмотрительность могла бы закончиться. Всё тем же последним пристанищем. А умирать раньше отпущенного срока у меня никакого желания не было.

Что касается самой концепции, то я незамедлительно изложил её своему куратору, не сомневаясь, что где-то там наверху она будет оценена по достоинству. Великолепная приманка, ничего не скажешь, раз уж я сам, как уже рассказывал, так легко на неё повёлся.

Я смотрел на разметавшуюся во сне Юлию, её прекрасные формы: роскошные бёдра, округлые груди, ощущал до сих пор всеми фибрами своего тела её огненные ласки, и мне было нестерпимо жаль, что через какое-то время скальпель хирурга, как нож мясника, перекроит всю эту красоту и создаст взамен лишь жалкое её подобие. Если вообще моя любимая останется жива.

И я вдруг понял, что с этой минуты и в самом деле больше не внутри, а вне проклятого Проекта. По сути, самый злейший его враг, вот только, повторяю, до поры до времени никто не должен был знать об этом.