Миша и осень на ферме

Вышедшего из дома фермера курьер встретил пустым взглядом, который слегка оживился, стоило Мише подойти и сказать:

– Может, чаю хотите?

Доставка продуктов Мише была сегодня последней по расписанию у курьера. В разговоре за чаем с конфетами тот рассказал, что на отдыхе он поругался с супругой. Та забрала детей – и уехала от него.

– А чего поругались? – спросил Миша, поедая конфеты.

– Да я просто иногда в карты могу поиграть, – признался курьер, представившийся Тимофеем. – На деньги. Ксюша, жена моя, говорит, что я так однажды проиграю по-крупному, если продолжу. И детям дурной пример подаю. Считает, что азартные игры – это плохо.

– И что думаете делать теперь?

– Не знаю, – пожал он плечами. – Я уже пытался в прошлом прекращать играть, но потом предложит кто-нибудь в картишки перекинуться – и не могу отказаться.

Малинин отхлебнул чая.

– А жену с детьми любите?

– Что за вопрос? – удивился тот. – Разумеется.

И Малинин рассказал ему свою историю, которой он недавно поделился с Черниковым. Пока Тимофей слушал, пару раз он делал выражение лица, говорившее «Да ладно! Не может быть!» Но Малинин рассказывал так искренне, словно доверяя сокровенное, что после повествования Тимофею только и оставалось, что смотреть в чай в своей чашке таким взглядом, словно это был целый океан.

– И все это потому, что любите? – спросил Тимофей.

– Без любви я бы не пытался измениться. Не начал бы стараться вести себя по-другому по отношению к остальным. Жил бы для себя, – Миша улыбнулся. – Со временем привыкаешь быть лучше, чем ты был. Вроде, даже иногда воспринимаешь это как что-то естественное, будто бы всегда был таким, но что-то мешало. Но причину того, почему решил жить иначе, не забываешь никогда. И эта причина гонит вперед, заставляет действовать. Если я смог заставить себя жить по-новому, то я думаю, почти кто угодно сможет.

– А я? – поднял Тимофей взгляд от чая. – И я смогу?

Тимофей смотрел на него так, будто ждал от него истины. Но у Миши не было истины, потому что людям зачастую доступна лишь правда. А правда у каждого своя.

– Я уже спрашивал, – ответил Миша, – но спрошу еще раз, чтобы вы сами нашли ответ: вы любите вашу семью?

– Да! – уверенно кивнул тот.

– Вот и ответ на ваш вопрос, – Миша пожал плечами. – Раз любите, то разве может быть, что не сможете?

После разговора Тимофей явно повеселел. Они еще немного пообщались обо всем на свете, и с посветлевшим взглядом и словами благодарности в сторону Малинина курьер уехал с фермы на своем фургоне.

Глава 4

Ремонт

В течение следующих нескольких дней на ферме Миши звучала симфония из сменявших друг друга ударов молотка, жужжания шуруповерта, дребезжания дрели и работы пилой по дереву. В те дни гостей у него не было, так что работа шла довольно быстро. Малинин, работая, как пчелка, ставил новые опоры и обновлял деревянную часть дома на первом этаже. Ел он на улице, потому что вся кухня была накрыта пленкой от пыли, пробужденной ремонтом и разгуливавшей по всему дому. Он надеялся полностью обновить первый этаж к началу рабочей недели, чтобы уже в понедельник поехать в Восточный с чувством, что уже хотя бы одну важную часть работы на ферме он сделал целиком.

Когда груда досок рядом с его домом стала заметно уменьшаться, Малинин заметил, что рядом с ней увеличивается другая куча досок: старые деревяшки, из которых ранее состоял дом, Миша складывал неподалеку от новых досок. «Отвезу это все, наверное, на переработку, – подумал фермер, глядя на груду старых досок. – Пускай послужат еще».

Миша считал, что хорошо это, когда все приносит свою пользу. Оглядываясь в тот момент на свою прошлую жизнь, фермер считал, что в те старые времена жил впустую. И так бы, наверное, и провел оставшееся на Земле время, если бы не тот день, когда ушла Лера, голос которой во сне называл Мишу по имени. С того вечера, когда он плохо спал, Лера больше не звала его. Малинин размышлял над тем, когда же крепкий спокойный сон без сновидений сделает перерыв, уступив место голосу любимой, словно растворившейся в воздухе после ее ухода. Голос красивый и в то же время наводящий тоску. Он не знал, где она, но он точно был уверен, что не смеет появиться перед ней, не доказав, что изменился, что перестал быть эгоистом, каким она его назвала.

К вечеру субботы Миша закончил работы по замене дерева на первом этаже, смазал петли входной двери, заменил лестницу и установил дополнительные опоры для каменных частей дома. Воодушевленный, он расхаживал по новому деревянному полу; прогуливался по новой лестнице то вверх, то вниз, не переживая, что провалится; открывал и закрывал дверь на входе в дом. «И нигде не скрипит!» – радовался он. С чувством выполненного долга он лег спать, чтобы в воскресенье как следует отдохнуть, а потом с утра понедельника на велосипеде поехать в мэрию города Восточный.

Отдохнув в последний день недели, утром в понедельник Миша проснулся от слов радиоведущего. Диктор вещал о том, что на завтра прогнозируют заморозки и иней на траве. В бодром расположении духа поднявшись с дивана, Малинин пошел завтракать, не выключая радиоприемника. В холодильнике было целое изобилие: сыры, пирожные, колбасы, консервы – и на все это фермер смотрел взглядом довольного кота. Сделав себе завтрак с долгожданным хлебом, наконец-то доставленным вчера курьером Тимофеем, Миша взялся за трапезу. Когда по радио он услышал, что вскоре после заморозков наступят настоящие холода, его кожа покрылась мурашками. И тут к нему пришло осознание того, что раз у него дома нет горячей воды, то и отопления не будет! Он разочарованно поморщился. «И к кому обращаться с этим? – подумал Малинин. – Еще и с губернатором теперь общаться?» Дожевывая еду уже без былого аппетита, Малинин решил, что если разговор с Павловым пройдет удачно, то он поинтересуется, сможет ли мэр организовать ему включение горячей воды.

Надев кепку, ветровку поверх свитера, джинсы и ботинки, Малинин поехал в Восточный. Стоило ему выехать на главную дорогу, закапал дождь – и Миша надеялся, что морось не превратится в ливень. Последние дни он держал доски у себя дома накрытыми брезентом, все ожидая дождя. «Надо будет этот велосипед оборудовать зонтом, – думал Миша, проезжая мимо почти полностью желтых деревьев. – Правда, открытый зонт будет тормозить езду». Миша помотал головой: нет, идея с зонтом не подойдет. У него было достаточно денег, чтобы купить дешевый автомобиль, но стоит ему их потратить – и денег на обновление фермы не останется. Так что Малинин пришел к выводу, что лучше уж пока на велосипеде ездить. А скоро и снег пойдет – и о дождях можно будет забыть. «Скоро и правда снег пойдет», – загрустил фермер, все еще не будучи уверенным, что успеет выполнить все запланированные работы до наступления морозов.

Путь в Восточный был уже таким знакомым, что по ощущениям преодолевался быстрее прежнего, хотя времени на дорогу тратилось всегда примерно одинаково. Малинин читал об этом феномене: чем более рутинная у тебя жизнь, тем быстрее, тебе кажется, она пролетает. Новые впечатления заставляют жизнь в человеческом восприятии течь медленнее, а их отсутствие – быстрее. Поэтому, мол, в зрелом возрасте, когда уже все повидал, думается, что жизнь куда-то спешит: дни пролетают как часы; недели – как дни; месяцы – как недели; годы… А ведь годы тоже пролетают. Миша уже был в таком возрасте, когда человек, который не увлечен путешествиями, которые наполняют жизнь новизной, может начать жаловаться на скоротечность времени. Но Миша путешествовал. До того, как прибыть сюда, на ферму между Западным и Восточным, он уже пожил в нескольких городах. Если бы он начал считать интересных людей, с которыми он познакомился, то наверняка сбился бы со счета: во-первых, потому что подсчеты он считал делом очень скучным, а во-вторых, потому что таких людей было очень много.

Он встречал инженера, создававшего разные фантастические устройства и обещавшего, что однажды благодаря его трудам человечество будет путешествовать между планетами и разными временными эпохами. Как и большинство современников, Малинин относился к таким заявлениям скептически. А потом Миша вспоминал о своей мечте и о том, как часто его тоже называли наивным мечтателем, – и тогда выражал инженеру слова понимания, которых, казалось, тому так не хватало! Инженер тогда решил, что, когда он изобретет корабль для межпланетных путешествий или машину времени, то обязательно назовет изобретение в честь Миши.

Знал Миша и знаменитого профессионального спортсмена, получившего травму и бросившего спорт ради выпивки. Когда Миша приходил к нему домой, то, находя запасы спиртного, выливал их в раковину, чем вызывал крайнее неудовольствие хозяина жилища. Миша кое-как знал английский, и в то время узнал, что его поведение называется «Tough love» или, если по-нашему, «Суровая любовь». Помимо того, чтобы отучать спортсмена пить, Миша возил его на реабилитацию после травмы, потому что тот отказывался ездить сам. И в итоге спортсмен набрал форму и вернулся в спорт, посвятив одну из своих последующих наград своему «лучшему другу Мише Малинину».

Малинин был знаком и с переводчицей древних текстов, последняя работа которой потрясла научный мир. Результат ее трудов пытался присвоить другой человек, и переводчице при поддержке Миши пришлось доказывать, что перевод принадлежит ей. Процесс завершился успехом – и среди людей, которым переводчик письменно выражала благодарность на первой странице работы, она упомянула и Малинина.

Общался фермер и с музыкантом, потерявшим вдохновение и из-за безденежья еле-еле сводящим концы с концами. В итоге Малинин помог ему найти не вдохновение, а причины заниматься творчеством – и музыкант перестал переживать, что вдохновение вдруг снова уйдет, вновь оставив его у пустой тетради для стихов и с пустыми карманами. И однажды музыкант, написав песню о самых значимых в его жизни людях упомянул в ней и Малинина.

Когда Малинина кто-то благодарил уже после того, как тот повлиял на их жизнь, Миша не пытался об этом специально узнавать, потому что считал, что нечего «собирать себе медали» и вообще всегда был занят каким-то важным делом, а если узнавал, то совершенно случайно – и каждый раз был до глубины души тронут.

Когда он остановился у мэрии и собирался подойти к двери, из здания выходил Сергей Павлович. Высоченного Мишу было сложно не заметить, так что тот сразу обратил на фермера внимание.

– Миша? – пробасил тот.

– Доброе утро, Сергей Палыч.

Они обменялись рукопожатиями.

– Я к вам, – сообщил Миша.

– У меня дела на другом конце города, – сказал мэр. – Может, в другой раз?

Мише стало неудобно его отвлекать, но он все же поднажал:

– Я к вам два часа на велосипеде ехал, – замялся он. – Тут разговор важный очень.

Павлов нахмурился – и сказал:

– Ладно. Садитесь в машину.

В отличие от люксовой иномарки Черникова, Павлов ездил на отечественном авто выпуска начала текущего века. И ездил он, в отличие от Черникова, один, без охраны.

Когда оба сели в авто, мэр дал по газам – и спросил:

– Так о чем вы хотели поговорить, Миша?

– Тут у фермеров была встреча с Черниковым, – начал Малинин. – И я ее тоже посещал.

Павлов насупился, но ответил сдержанно:

– И что он там говорил? Втюхивал свою программу в обмен на голоса? Надеюсь, вы помните, что у нас с вами договор?

– Помню, конечно, – ответил Малинин. – Но я ездил на встречу не ради голосования. Я ездил узнать, почему восточные и западные так плохо друг к другу относятся.

– И что? – удивился тот. – Узнали?

– Мне известно о том, что вы с Алексеем Николаичем поссорились однажды.

– Это всем известно, молодой человек, – сообщил тот. – То застолье, на котором мы делили землю, вышло самым знаменитым застольем в этих краях за последние годы.

– Я не о том, Сергей Палыч, – произнес Миша тише, не зная, как тот отреагирует на его дальнейшие слова. – Алексей Николаич рассказал, что вы с ним поругались в седьмом классе.

Павлов припарковал машину у тротуара.

– К чему это все, Миша? – спросил мэр.

– Я знаю о людях, которые хотят, чтобы города помирились, – ответил Малинин. – Знаю о семьях, разделенных враждой.

– Вы что, хотите помирить города? – усмехнулся тот. – Каким образом? Да и вам это зачем?

И Малинин поведал, зачем, рассказав Павлову то же, что и Тимофею, и Черникову недавно. Несмотря на то, что Малинин таким образом убедил пойти на смелые шаги уже немалое число людей, каждый раз он рассказывал эту историю с содроганием сердца. Хотя, по идее, чем чаще что-то делаешь, тем привычнее должно это становиться.

– Я сделаю вид, что верю вам, – сказал Павлов, выслушав рассказ. – Это бы объяснило, зачем вам помогать незнакомым людям, однако это все равно странно, и мне этого не понять. Но я все еще не услышал, как именно вы собираетесь всех мирить.

– Города конфликтуют из-за вашей с Черниковым ссоры, – объяснял Миша. – Если вы с ним перестанете враждовать, то и на ваших людей сможете повлиять.

– Молодой человек, мы с Алексеем не общаемся уже больше трех десятков лет. Да мне и не надо с ним мириться. Мне и так хорошо.

– Он мне знаете, что сказал? – спросил Малинин. – Что у него братьев не было, но были вы – и ему этого было достаточно. Он вас за родного человека считал.

Павлов усмехнулся:

– Так и сказал? А вы, Миша, родных людей часто грязью обливаете?

– А вы знаете, почему он так сделал? Он рассказал мне, как вы некоей Вике про его чувства к ней рассказали.

– Да. Рассказал, – буднично ответил тот. – Потому что Алешка никогда бы сам этого не сделал. Он в школе был тише воды, ниже травы. Мне все время приходилось за него все делать и подталкивать ко всему, а он меня вот так отблагодарил! Грязью облил!

– Он сделал так, потому что считал, что его лучший друг его предал, – объяснил Миша. – Она над его чувствами посмеялась. Его обидело то, что вы сделали.

– И что вы предлагаете?

– Пойти вашему другу навстречу, – объяснил Малинин. – Объясниться. Причем и вам, и ему. Вам обоим станет легче.

– То есть вы хотите, чтобы я извинился перед ним за то, что хотел, как лучше? – недовольно пробасил Павлов.

– Сергей Палыч, – начал Миша издалека. – Я несколько моложе, чем вы, но много ситуаций повидал. Много конфликтов, много ссор, – Миша перевел свой взгляд на улицу впереди них. Спешившие по своим делам мимо их автомобиля люди и не догадывались, что сейчас приехавший издалека фермер пытается дать ход важнейшим для их города событиям. – И очень часто эти конфликты возникают из-за того, что никто не хочет посмотреть на ситуацию с другой стороны. Что никто не пытается понять, что чувствует кто-то другой и почему он это чувствует. Но иногда стоит только осознать, что кто-то мог смотреть на ситуацию иначе, а не так, как ты; попытаться понять причины чужих слов и поступков – и уже не видно причины дальше враждовать, когда поймешь. Я знаю, что вы хотели, как лучше, а вы пытались объяснить это Алексею Николаичу?

– Когда он меня грязью из ведра облил, мне уже не хотелось ничего объяснять, – пожаловался мэр.

– А если бы вы знали, что его обидите, вы бы все равно рассказали все Вике?

– Нет, конечно, – сказал Павлов. – Если бы я знал, что мы с Алешкой перестанем общаться, то оставил бы его тосковать по Вике этой. Пускай он сам бы это все расхлебывал, – пробубнил он недовольно. – А я еще и виноват в итоге.

– Вы не знали, что обижаете его, а он не знал, что вы хотели, как лучше, – подытожил Малинин. – Вот так часто и бывает. Знаете, мы так легко ссоримся – на это несколько секунд нужно. Как вазу разбить. А потом… – голос Малинина дрогнул. – А потом годами пытаемся склеить то, чего уже склеить нельзя.

Павлов молчал.

– Но порой склеить можно, когда этого хотят оба, – продолжил Малинин. – Вы можете восстановить не только вашу с Черниковым дружбу, но и добрососедские отношения между целыми городами. Таким образом вы не только вернете друга и поможете множеству людей, разделенных враждой, но и прибавите себе любви со стороны народа, который будет знать вас еще и как… – Миша задумался. – Как главного специалиста по склеиванию ваз, – улыбнулся он.

– И что делать теперь? Просто позвонить Алешке и сказать: «Привет. Извини, что заставил тебя облить меня грязью?»

Фермер задумался.

– Приезжайте на ферму Селяновых в эту субботу в два часа дня, – сказал он. – Мы попробуем вас помирить.

Неохотно согласившись, Павлов поехал дальше по делам, а Малинин пешком направился в сторону мэрии за своим велосипедом. По дороге он разглядывал вывески на местных заведениях. Подряд стояли лавка с орехами «Белкина радость»; магазин с мороженым «Ледяная волна», который заставил Мишу схватиться за голову: он так и не спросил у Павлова, куда ему обращаться касательно горячей воды; магазин пледов, куда Малинин юркнул и откуда вышел с двумя новыми пледами, которые будут как раз кстати в сезон без отопления; а также парикмахерская «Старый цирюльник» – в это заведение Малинин тоже заглянул: парикмахеру на вид было лет девяносто, но, наблюдая за тем, как ловко и быстро он делал прическу клиенту, Миша тоже решил подстричься.

С аккуратно подстриженными волосами и двумя пледами, по пути к мэрии фермер купил себе массивный рюкзак в магазине сумок, куда и упаковал пледы. Давно прекратившаяся морось опять показалась на лужах – и Малинин ускорил шаг, хотя и будучи рад тому, что пледы упакованы в пленку и не промокнут даже под ливнем.

Вскоре найдя свой велосипед там же, где фермер его оставил, Миша поехал домой, чтобы, переждав дождь, продолжить ремонт дома.

Под усилившимся дождем выехав с главной дороги на сельскую, Миша заметил на крыльце движение: там было двое людей. Сократив расстояние до дома, он лучше разглядел их: это были молодая женщина с короткой стрижкой и мальчик лет десяти. Подъехав к дому и спешившись, Миша обратился к ним:

– День добрый! Я могу помочь?

– Привет! – ответила женщина. – Мы с сыном мимо вашей фермы проходили – и дождь начался. Мы укрыться от дождя решили. Вы не против, что мы тут побудем? В дом не просимся. Просто на крыльце постоим, пока погода получше не станет.

По мнению Миши, стоявшего у ступенек, одеты эти двое были слишком легко, не по погоде.

– На улице холодно, да и кто знает, когда дождь закончится, – сказал Миша. – Если хотите, заходите в дом, а я угощу вас чем-нибудь.

– Нет, спасибо, – смутилась женщина. – Мы откажемся.

– Мам! – завопил малец. – Давай зайдем! Я есть хочу!

– Нам неудобно вас стеснять, – замялась та.

Миша пожал плечами.

– Я могу вам просто еды приготовить – и сюда вынести, раз есть хотите, – ответил Миша. – Но заставлять не буду.

– Мам! – опять воскликнул парнишка. – Давай зайдем! Тут холодно стоять!

Женщина вздохнула – и сказала Мише:

– Спасибо вам. Мы бы погрелись.

Открыв дверь, Малинин заявил:

– Можете проходить сразу на кухню – это направо по коридору. Слева – гостиная. Ванная – вверх по лестнице. Уборная – у лестницы. Не удивляйтесь содранным обоям – я тут ремонт пытаюсь делать.

– Да, – сказал мальчик. – Ремонт бы этому дому не помешал.

– Цыц! – сказала мама.

Миша крикнул им из гостиной:

– Я тоже так посчитал, когда приехал сюда. Надеюсь обновить тут все до первого снега.

Когда он вышел к ним на кухню, двое сидели за столом и общались о чем-то. Миша открыл холодильник и шкафы с продуктами перед ними – и предложил:

– Вот, что у меня есть из еды. Выбирайте, что вам приготовить.

– Так, выбирать буду я! – хохотнула женщина. – А то кое-кто сейчас одни конфеты есть станет.

Парнишка покачал головой в недоумении.

Они заказали себе гречневую кашу, котлеты, а также торт, который Миша, в принципе, купил для себя, но отказывать он не стал. Пока Малинин занимался готовкой, он налил им чая, чтобы согрелись.

Занимаясь кулинарией, Миша услышал их шепот:

– Мам! А куда потом пойдем?

После длинной паузы женщина ответила:

– Я не знаю, Сань.

После этого она сказала уже громче, обращаясь к Малинину:

– Простите, а тут в округе где-нибудь есть гостиницы? Нам, чтобы подешевле.

Малинин пожал плечами:

– Честно говоря, понятия не имею, – ответил он раскладывая котлеты на сковородке. – Я сам тут меньше месяца. Только-только осваиваюсь, что тут и как. Вы тоже не отсюда, значит?

Пока мама думала над ответом, ответить решил сын:

– Мы издалека приехали. То тут живем, то там.

– Саша! – процедила сквозь зубы женщина.

– Что? – удивленно спросил он.

– Кочевники, значит? – решил Миша. – Я тоже редко на одном месте задерживаюсь.

– Но на ферме решили задержаться? – спросила женщина. – Меня, кстати, Татьяна зовут. А этого парня – Саша.

– Я Миша, – повернулся он к ним. – А насколько задержусь тут – это как получится. Стараюсь не загадывать.

Гречка уже была готова – и он приступил к раскладке ее по тарелкам. Миша был благодарен Селяновым за то, что вместе с домом они оставили ему еще некоторые предметы, включая посуду и столовые приборы.

– Тяжело, наверное, ребенка по разным школам водить, – сказал Миша, подавая им тарелки с едой. – Когда я маленьким был, был у меня одноклассник, который говорил, что дольше нескольких месяцев на одном месте не задерживается. У его родителей работа командировочная была.

– Я в школу уже полгода не хожу, – довольно заявил Саша.

– Саша! Хватит! – недовольно бросила мама.

Миша стал переворачивать котлеты.

– Это не мое дело, конечно, – сказал фермер, – но без образования в наше время нелегко.

Татьяна вздохнула:

– У нас нет регистрации, а без регистрации в школу не берут.

«Им негде жить», – проскочила грустная мысль у Миши. В тот момент в дверь постучали – и фермер, накрыв сковородку с котлетами крышкой, пошел открывать. Из коридора через стекло и занавеску он увидел силуэт – и вспомнил недавно услышанные слова: «И все три стула снова будут заняты по вечерам за чаем». Он спешно открыл дверь: у порога стояла Лариса Борисовна с пакетом и с зонтом в руках:

– Здравствуй, Миша! По радио передали, что холодно будет, – сообщила она. – Я тебе варенья принесла.

Миша улыбался.

– Привет, Лариса Борисовна! – воскликнул он воодушевленно, после чего оглянулся на мгновение. – Вы очень вовремя. Я хочу вас кое с кем познакомить!

Пройдя на кухню вместе с женщиной, Миша сказал своим новым знакомым:

– Это мой друг, Лариса Борисовна. Лариса Борисовна, – обратился он уже к старушке, – это мои друзья: Татьяна и Саша. Мы тут обедать собираемся. Будем рады, если вы присоединитесь.

Лариса Борисовна заказала себе манную кашу с кусочками фруктов – и Миша готовил уже не на троих, а на четверых: на гостей и на себя. Пока он занимался готовкой, эти трое уже начали общаться и, как Мише казалось, успели поладить. Готовить Малинина учила бабушка, и на совместных семейных посиделках Малинин хвастался перед семьей – родителями, а также бабушками и дедушками – своими кулинарными навыками. Сейчас, готовя на всех, он вспоминал те моменты – и незаметно улыбался, словно вернувшись в те далекие годы, когда в кругу большой семьи ощущал себя особенно счастливым.

К моменту, как он уже подал котлеты и манную кашу, из-за стола уже был слышен веселый смех.

– Вы хорошо готовите, Миша, – оценила Татьяна.

– Девочка права, – согласилась Лариса Борисовна.

– Ага! – подтвердил Саша. – А еще ведь торт есть!

– Доешь сначала котлеты, – указала Татьяна сыну.

Когда подошло время десерта, Миша, оставив свою порцию еды на потом, собрал со стола тарелки.

– Сейчас тарелки помою, – сказал он, – а потом торт.

Пока позади него не утихал разговор, Малинин вымыл тарелки, порезал торт, а потом начал подавать его гостям. Налив каждому из них чая, он добавил туда принесенное Ларисой Борисовной варенье.

– Вот и варенье уже пригодилось! – довольно прокомментировала старушка.

Пока все трое обедали, Миша мыл посуду и иногда перекидывался с ними парой фраз. Смотря на них, он думал над тем, что здорово было бы завести когда-нибудь свою семью. И немного загрустил. Даже если он предложит кому-то однажды выйти за него замуж, то это будет не по-настоящему, ведь любит-то он другую. А семья, где нет любви, была не для него. Повернувшись к ним, он сказал:

– Лариса Борисовна, я хотел попросить вас кое о чем важном.

– Давай, Миш, – посмотрела на него та.

Он перевел взгляд на Татьяну и пару секунд молчал, а потом сказал старушке:

– Оказалось, что моим друзья Татьяне и Саше сейчас негде остановиться. Приютите их хотя бы на время?

Прежде чем Татьяна успела хоть что-то сказать, Лариса произнесла:

– Конечно! Оставайтесь у меня, сколько хотите! Я тут рядом живу.

– Мы правда можем пожить у вас? – удивилась Татьяна, не до конца веря услышанному.

– Да! – воскликнула та. – Я вас заодно с Арбузом познакомлю!

– Это ее пес, – довольно улыбался Миша.

– У меня нет слов, – тихо сказала Татьяна, глядя то на Ларису Борисовну, то на Мишу. Она потерла глаза. – Где мне можно умыться?

– Ванная вверх по лестнице и направо, – сказал Миша.

Кивнув, она вышла из-за стола. Когда она скрылась из виду, Малинин обратился к старушке:

– Благодарю вас, Лариса Борисовна.

– И тебе спасибо, Мишенька, что таких замечательных постояльцев мне нашел, – ответила она. – Теперь мне не так скучно будет.

Когда дождь закончился, еда была съедена, а чай был выпит, гости засобирались домой. Стоя на крыльце и прощаясь, Татьяна обняла Мишу и прошептала:

– Спасибо.

Миша кивком ответил ей, а потом с крыльца смотрел, как они втроем идут в сторону главной дороги. В какой-то момент Татьяна обернулась, а вслед за ней и Саша с Ларисой Борисовной. Они помахали стоявшему на крыльце Малинину, и тот помахал им в ответ.

Дом вновь был пустым. О гостях напоминали остатки торта и невымытой посуды. Малинин думал, а завела ли Лера себе семью за это время; готовит ли она сейчас кому-то обед или же готовят ей; счастлива ли она. «Наверняка у нее уже есть своя семья, – думал Малинин. – Ведь она такая замечательная…» Свои порции еды, которые он ранее собирался съесть, Миша решил отложить в холодильник до вечера, когда, возможно, пропавший аппетит вновь проснется. Выпив стакан воды, он пошел на улицу, чтобы продолжить ремонт.

Утром следующего дня он поехал в Западный, чтобы встретиться с Алексеем Николаевичем Черниковым и пригласить его посетить ферму в эту субботу в два часа дня. Педали велосипеда он старался крутить быстрее, потому что на улице было очень холодно. По дороге он размышлял над тем, что, может, в итоге найдется кто-нибудь еще, кто будет всех мирить? Не слишком много ли Миша на себя берет, пытаясь разрешить длящийся не первое десятилетие конфликт? Малинин хотел всего лишь ферму отремонтировать. Думая о том, правильно ли он вмешивается в дела, которые его не касаются, он одернул себя: «Эгоист», – и перестал раздумывать над правильностью своего выбора.

В здании администрации Западного, поздоровавшись со Светланой Витальевной, Малинин начал опрашивать попадавшихся ему людей, а знают ли они, где находится кабинет мэра. Узнав, где расположено рабочее место Алексея Николаевича, а также то, что мэра еще нет, Миша сел на сиденье в ряду кресел у двери, на которой была табличка с надписью: «Алексей Николаевич Черников. Глава города», – и стал ждать.

Туда-сюда по коридору по своим делам ходили разные люди. Иногда на соседние кресла кто-то присаживался, потом то тут, то там открывались двери – и посетителей приглашали войти. Когда Миша успел уже основательно заскучать, к нему подошли. Он поднял взгляд – и увидел удивленного Черникова.

– Доброе утро, Миша, – произнес мэр.

– Доброе, – встал Миша с кресла и протянул мэру руку в знак приветствия.

Поздоровавшись с Малининым, Алексей Николаевич спросил:

– Вы ко мне?

– Много времени не займу, – сообщил Малинин.

– Ну, хорошо, – ответил Черников, достал ключи от кабинета и открыл ими дверь.

Кабинет Черникова, по мнению фермера, был втрое больше кабинета его коллеги из Восточного. Помещение было прямоугольным, со столом напротив двери, позади которого располагалось окно. Стол и стул стояли на ковре. Посередине обеих стен справа и слева от стола висели картины, под каждой из которых был комод, а оставшиеся части стен занимали шкафы. Две других стены были заставлены полками с книгами, которых у Черникова было очень много.

– Я вас слушаю, Миша, – сказал Алексей Николаевич, присаживаясь. Миша остался стоять.

– Алексей Николаич, – начал Малинин. – В эту субботу в четырнадцать ноль ноль у меня на ферме будет человек, который хотел бы пообщаться с вами.

Мэр прищурился.

– И почему он не пришел сюда сам? – спросил Черников.

– Я говорил с Павловым, – сообщил Малинин. – Это он будет на ферме. Просто выслушайте, что он хочет сказать.

– У меня нет времени, – сухо произнес мэр, включая компьютер на столе. В этот раз, видимо, он был настроен к коллеге из Восточного более холодно.

– Знаете, что он мне сказал? – спросил Миша.

– Не интересно, – упрямился тот.

– Он не хотел ссориться с вами, – помотал головой фермер. – Он все рассказал Вике, потому что считал, что вы сами ей никогда не признаетесь в своих чувствах.

Мэр стукнул по столу:

– И правильно считал! – воскликнул он. – Но он не имел права ей ничего рассказывать!

– Он не знал, что из этого всего получится, – продолжал объяснять Малинин. – По его словам я понял, что он жалеет о том, что сделал. Он считает, что хотел, как лучше, а вы его из ведра грязью облили. Павлов думает, что и вы его обидели, но пообщаться с вами согласился.

– И что? – насупился тот. – Он ждет извинений?

– Он и сам будет готов их принести, – заверил Миша, надеясь, что извинения из Павлова тянуть не придется. – И потом, если вы помиритесь, вашим городам ничего не будет мешать помириться. Это ведь шанс! – воскликнул Малинин. – Шанс наладить отношения между всеми вашими людьми, оставив ваши с Павловым совместные обиды в прошлом! И шанс восстановить вашу утраченную дружбу, по которой, насколько я могу судить, скучаете вы оба.

В кабинете был слышен лишь ход секундной стрелки часов на столе у Черникова. Вдруг он спросил:

– А вы сами верите, что ваша затея не провалится?

Малинин задумался над тем, что все последние годы только и делал, что надеялся на невозможное. Фермер ответил:

– Вот стоишь посреди пустыни перед выбором: идти вперед, надеясь, что впереди ждет оазис, или сесть на песок, думая что все старания уйдут в никуда, ведь вокруг на сотни километров только пустыня. Казалось бы, каков шанс, что натолкнешься на оазис, еле-еле таскаясь по жаре? Мизерный же. Верно? – спросил Миша. – И хотя шансы невелики, ты идешь вперед, надеясь, что за следующей горой песка увидишь пальмы и чистое озеро в их тени. Ты можешь даже не верить, что останешься жив и найдешь воду и тень; можешь считать, что не повезет. Но ты надеешься на лучшее – и эта надежда толкает тебя вперед. Иногда надежда – это единственное, что остается; глупая, наивная надежда. Не знаю, что конкретно выйдет из вашей с Павловым встречи, но я надеюсь, что все будет хорошо. Если бы не надеялся, то я бы сюда не пришел.