Читать книгу: «Вампирский клуб вязания», страница 2

Глава 2

Я сидела на коленях, уставившись на линзы бабушкиных очков. В голове отчаянно крутились мысли. Тут в магазине потянуло сквозняком, сзади по шее пошли мурашки – я вздрогнула. Бабушка бы сказала, что кто-то прошелся по моей могиле⁶.

Поднять голову меня заставил не звук и даже не движение – скорее ощущение чужого присутствия. Именно с этим чувством я иногда просыпалась среди ночи от кошмара, вскакивала и включала свет с бешено стучащим, как сейчас, сердцем. Но, конечно, когда загоралась лампочка, я видела лишь собственную спальню. Ни монстров, ни серийных убийц, ни прочих жутких созданий.

На этот раз мне повезло куда меньше.

В магазине был мужчина. Видимо, я издала какой-то звук – хотя, клянусь, мне стало так страшно, что я даже дышать не осмеливалась. Мужчина тут же обернулся – казалось, он тоже совершенно не ожидал увидеть меня. Однако теперь он явно меня заметил, так что я вскочила на ноги, пытаясь сдержать подступивший ужас.

– Кто вы? – спросила я, стараясь выглядеть смелой и уверенной и при этом слыша, как дрожит мой голос.

– Где Агнесса? – выдал он вместо ответа.

– Агнесса?

Бабушка что, была знакома с ним?

– Да, – нетерпеливо произнес мужчина и шагнул вперед. – Агнесса Бартлетт.

Я не собиралась сообщать какому-то типу, заявившемуся среди ночи, о смерти бабушки, так что вместо этого снова спросила:

– Кто вы?

Мужчина подошел еще ближе. Он был высоким, стройным, элегантным. На вид ему было лет тридцать пять. Одет он был в черные брюки и темно-серый свитер, но держался так, словно на нем смокинг. Волосы у мужчины были черными, глаза – темными, лицо – бледным. Он привлекал и в то же время отталкивал.

– Меня зовут Рейф Крозье.

Я задала второй вопрос – более важный:

– Как вы сюда зашли?

Мужчина замялся.

– Я проходил мимо и увидел, что в магазине горит свет. Подумал, что Агнессе, возможно, нужна помощь.

Если он был знаком с моей бабушкой, почему не знал о ее смерти? И с чего он шатался по улицам ночью?

– Вы живете поблизости?

Мужчина огляделся, будто думал, что бабушка где-то прячется.

– Да, но был в отъезде. Агнесса здесь?

Я провела языком по пересохшим губам.

– Пожалуй, вам лучше прийти завтра.

Мужчина нахмурился.

– Вы держите ее очки. Цепочка, кажется, сломалась.

Руки у меня дрожали от горя и страха. Цепочка тихонько звякнула. Я подумала: а что, если все это просто реалистичный сон? Может, бабушка жива, а я не веду странную беседу с не менее странным типом в три часа ночи, держа в руках ее сломанные очки?

– И часто вы к ней приходите посреди ночи?

На лице мужчины промелькнула некая эмоция. Раздражение? Насмешка?

– Я, как и ваша бабушка, страдаю от бессонницы. – Он слегка улыбнулся, заметив, как сильно я удивилась тому, что он назвал Агнессу моей бабушкой. – Вы, должно быть, Люси? Бабушка часто говорит о вас. Даже фотографию показала.

Может, бабушка и рассказывала ему обо мне, но при мне она точно не упоминала никаких высоких темноволосых индюков – я бы такое запомнила. Если уж он был так хорошо знаком с бабушкой, мне стоило сообщить ему, что произошло. Однако я слишком много лет провела в крупных городах, и родители научили меня не общаться с незнакомцами. Поэтому я не была готова откровенничать – и точно не в три часа ночи, когда меня застали врасплох в полном одиночестве.

Мужчина наблюдал, как я тереблю сломанную цепочку.

– Ваша бабушка и в метре от себя без очков не видит. – Он сделал шаг назад и намеренно принял более расслабленную позу. – Хочу лишь убедиться, что она в порядке.

– Пожалуйста, приходите завтра, – попросила я.

Мужчина задумался.

– Я весь день буду на совещаниях. Приду вечером, после заката.

– Как вам удобнее.

Он улыбнулся.

– Тогда до вечера.

Мужчина сунул руку в карман. Я дернулась – чего только жуткий тип не может вытащить из кармана! Однако мужчина достал предмет, который никак не назовешь опасным, – визитку.

– Если что-то будет нужно, звоните по этому номеру. В любое время дня и ночи.

Когда я потянулась к карточке, наши ладони на секунду соприкоснулись.

– Какие у вас холодные руки, – пробормотала я.

Такая уж у меня неудобная особенность, когда я нервничаю: с языка слетает все, что приходит в голову.

Мужчина отстранился и размял пальцы.

– С кровообращением проблемы, – сказал он и направился к двери. – Спокойной ночи!

– Стойте! Как вы в магазин-то вошли?

Он ведь так и не ответил на этот вопрос!

Мужчина на секунду замер.

– Дверь была не заперта.

В мире есть много вещей, в которых я не уверена: например, что парни подразумевают под «я тебе перезвоню» или какая стрижка мне идет больше – длинная или короткая. Но я, черт побери, была абсолютно уверена, что перед сном заперла дверь в магазин!

На все сто.

* * *

Когда странный тип ушел, я трижды проверила, что закрыла и дверь в магазин, и вход в квартиру, а затем вернулась в спальню. Бабушкины очки я взяла с собой. Как бы я хотела, чтобы они умели разговаривать! Что-то явно было не так. Если бабушка спокойно умерла во сне, почему ее очки были сломаны и валялись в магазине? И с каких пор она водилась со странными мужчинами, которые без стука заявлялись в магазин под покровом ночи?

Рейф Крозье, бесспорно, горяч. Я бы могла заподозрить, что он вовсе не вязать пришел, но, насколько я знала, после смерти моего деда у бабушки больше не было отношений. Да и разница в возрасте вышла бы лет в пятьдесят, а он не казался парнем, которому по вкусу женщины постарше.

Я решила вернуться в постель, но была так напугана, что включила свет в ванной и оставила дверь в спальню открытой: не хотелось оставаться запертой в темноте. Комната больше не казалась мне уютным и безопасным местечком. Я распахивала глаза от малейшего звука в доме или на улице и с ужасом высматривала во тьме что-то опасное. Наконец усталость взяла свое, и я погрузилась в сон.

Когда я проснулась, уже ярко светило солнце. Из окна открывался истинно оксфордский вид. Может, церковные башни здесь и прозвали «шпилями грез», но мои грезы всю ночь прерывались ежечасным звоном колоколов. Чтобы привыкнуть к нему, мне, как и всегда, понадобится пара ночей.

Взглянув на экран телефона, я увидела, что время перевалило за одиннадцать. Тело казалось деревянным, в голове стоял туман, ужасно хотелось кофе, но хотя бы я поспала.

Я добралась до кухни и включила кофемашину. Вместе с кофе варились и мысли в моей голове. Бабушкины очки, кровь на полу, странный ночной гость – все это приводило меня к огромному числу жутких догадок, ни одна из которых не походила на правду.

Мне была крайне нужна информация.

Для начала я решила позвонить по номеру, указанному на двери, – вчера я была слишком ошарашена, чтобы этим заняться. Мобильного телефона у бабушки, насколько я знала, не было. Она всегда пользовалась стационарными: один висел в магазине, другой – в квартире. Я сфотографировала номер и, допив первую чашку крепкого кофе, глубоко вдохнула и позвонила.

– «Миллс, Тэйт и Эллиот». Кому перенаправить ваш вызов? – спросил меня приятный женский голос.

– Я увидела этот номер на двери «Кардинала Клубокси», магазина рукоделия на Харрингтон-стрит, принадлежавшего моей бабушке.

– Одну минуту, – ответила женщина и поставила звонок на удержание.

Через пару секунд трубку, судя по голосу, взял немолодой мужчина.

– Здравствуйте, это Джордж Тэйт.

Я снова объяснила, как нашла номер телефона.

– Как вас зовут? – спросил мужчина.

– Люси Агнесса Свифт.

Да, Агнессой меня назвали в честь бабушки.

– Мисс Свифт, как бы это ни было прискорбно, я вынужден сообщить, что ваша бабушка скончалась несколько недель назад. Мне бы очень хотелось с вами побеседовать. Когда вам будет удобно прийти к нам в офис?

К счастью, бабушка пользовалась услугами оксфордской юридической фирмы, дойти до которой от магазина можно было пешком. Мы договорились о встрече в тот же день в два часа.

– Пожалуйста, не забудьте удостоверение личности, – добавил мужчина и повесил трубку.

Я отправилась принимать душ в старомодную ванную комнату. Забираясь в большую ванну, я, как и всегда в первый день приезда к бабушке, ударилась голенью. Прежде чем приноровиться, я каждый раз набивала себе парочку синяков.

Я помылась, решила не сушить свои длинные светлые волосы феном, почистила зубы, накрасила ресницы и губы, а затем надела лучшие джинсы и хлопковый лонгслив. Когда я вылетала из Каира, там стоял невыносимый зной. Здесь же погода приближалась к той, когда приятнее всего носить свитер.

Мне нужно было как-то связаться с мамой и сообщить ей о смерти бабушки. Однако я решила сначала увидеться с юристом и получить как можно больше информации.

И мисс Уотт, и юрист сказали, что бабушка умерла несколько недель назад. Наверное, похороны прошли без меня. От этого почему-то было еще больнее: я не смогла даже проститься с ней. Надо будет узнать, где находится могила, и хотя бы принести цветы. Я хотела навестить ее.

Я взглянула на очки со сломанной цепочкой: я везде носила их с собой, словно бабушка могла вдруг появиться и спросить, где они. Мне нужно было большее, чем могила, на которую можно прийти. Мне требовались ответы.

Визитку, которую странный тип дал мне прошлой ночью, я оставила на кухонной тумбе. Теперь я взяла ее и как следует рассмотрела. Бумага была простой, но дорогой. На визитке было указано имя Рейф Уильям Крозье, номера рабочего и мобильного телефонов, адрес электронной почты и личный сайт. Также сообщалось, что он был экспертом в области букинистики и реставрации. Что ж, до следующей встречи с ним я обязательно посмотрю его сайт. Я ведь девушка умная и выясню все, что могу, о непонятном типчике, прокравшемся ночью в бабушкин магазин.

* * *

Офис «Миллс, Тэйт и Эллиот» располагался в кирпичном викторианском здании на Нью-Инн-Холл-стрит. От бабушкиного магазина до него было минут пять пешком. Войдя через старую дубовую дверь, я ожидала увидеть клерка с пером в руках. Однако, к моему облегчению, внутри юридическая компания выглядела вполне современно. Да, секретарша в приемной сидела за стойкой, которая казалась старше некоторых стран, но мои данные она вводила на новеньком компьютере. Закончив, она предложила мне сесть. Не успела я взять выпуск журнала The Economist, как ко мне подошел худой элегантный мужчина лет шестидесяти в темно-синем костюме.

– Мисс Свифт?

– Да.

Я встала и пожала мужчине руку. Он провел меня в кабинет, напоминающий уголок профессора. Повсюду стояли книги, тяжелый письменный стол с резьбой был завален бумагами. Компьютера в кабинете не было – только телефон. Я тут же поняла, почему бабушка решила сотрудничать именно с этим человеком.

Мы сели за стол друг напротив друга. Мистер Тэйт уставился на меня и смотрел так долго, что я с трудом сдерживалась, чтобы не поежиться.

– Вы взяли удостоверение личности? – наконец спросил он.

– Да, – кивнула я и вытащила из сумки оба паспорта.

У меня двойное гражданство. Я родилась в Оксфорде, но большую часть жизни провела в Штатах. Мама у меня – британка, а отец – американец. Они познакомились, когда отец читал лекции в Оксфорде, а мама была студенткой. Еще в моем детстве мы всей семьей переехали в Массачусетс. Родители часто работали на раскопках по всему миру, и лето я обычно проводила у бабушки в Оксфорде. Такие каникулы были одним из самых счастливых периодов в моей жизни.

– Отлично. Я попрошу отсканировать их.

Мужчина выглянул за дверь, и документы тут же забрала секретарша. Затем он вернулся в кресло, покачал головой и вздохнул:

– Что ж, милая, очень сочувствую вашей утрате. Ваша бабушка была замечательной дамой.

– Еще какой. Вы часто виделись?

– Периодически встречались в общественных местах. Мы оба состояли в Содружестве Бодлианской библиотеки. А еще моя фирма предоставляла ее магазину юридические услуги – правда, нужны они были нечасто.

– Понимаю.

Мужчина достал какую-то папку и открыл ее.

– Вы что-нибудь знаете о завещании, оставленном бабушкой?

– Нет, ничего.

– Она никогда его с вами не обсуждала?

Я покачала головой.

– Почему со мной? Имущество бабушки вроде как должна унаследовать моя мама. Она ее единственный ребенок.

– Агнесса оставила наследство не дочери, а вам. А еще она просила передать вам письмо.

Мужчина вынул из папки стопку бумаг и запечатанный конверт, протянул его мне. Стоило мне увидеть знакомый округлый почерк, как на меня тяжелой волной нахлынула грусть. Я взяла конверт, зная, что читать письмо при юристе не буду – только наедине с собой.

Мужчина поправил очки в золотой оправе и пробежался глазами по бумагам, словно вспоминая их содержание.

– Недвижимость, принадлежавшая вашей бабушке, состоит из магазина и жилого помещения над ним. Здание находится в исторической части города, поэтому за него можно выручить немалую сумму. Помимо этого у нее были накопления в банке и, разумеется, прибыль от «Кардинала Клубокси». Все это теперь переходит вам.

Мне и так было тяжело принять смерть бабушки, а уж получить в наследство ее дом… Мой мозг был просто не готов к такому количеству потрясений.

– А как же моя мама?

– Думаю, ваша бабушка объяснила свое решение в письме.

Я была уверена: мама не расстроится, что магазин перешел не ей. Они с отцом постоянно занимались исследованиями, и им было не до малого бизнеса. Однако и мне никогда не приходило в голову, что в мое распоряжение однажды перейдет магазин рукоделия. Мне было двадцать семь, и я еще совсем не знала, чего хочу от жизни.

Я была словно на перепутье.

Пару лет я работала в администрации фармацевтической компании – говоря кратко, пять дней в неделю сидела по восемь часов в офисе за компьютером. Атмосфера была такой нудной, что даже кактус на моем рабочем столе завял – уверена, от скуки. В один прекрасный день весь мой отдел упразднили. В этом были и плюсы (больше никакого торчания за столом), и минусы (я осталась без дохода). Несколько дней спустя, в пятницу вечером, когда я все еще переваривала случившееся, мне позвонил Тодд. Я взяла трубку, но вместо обычного «привет» услышала его тяжелое дыхание и бормотание одной и той же фразы вроде: «Ох, крошка, да, вот так!»

Тодд сказал, что ушел играть в покер с друзьями. Судя по звукам из телефона, покер был как минимум на раздевание. Я села в машину и доехала до его полуподвальной квартиры. Тодда я застала на кухне: он занимался этим с девушкой с работы прямо на столе. После я часто думала о том, что, сними он полностью джинсы с телефоном в кармане, мы бы, может, и не расстались.

В Оксфорд я приехала, чтобы отойти от унизительной измены Тодда, а еще – чтобы понять, чем я действительно хочу заниматься в жизни. Я не очень осознавала, что представляла собой «немалая сумма», но надеялась, что, продав магазин, выручу достаточно денег, чтобы прожить на них годик-другой и поискать себя.

Мистер Тэйт что-то говорил, и я внимательно слушала, несмотря на гудящие в голове мысли. Наконец он произнес:

– А теперь перейдем к условиям наследования.

– Условиям?

– Да. Они не слишком обременительны. Ваша бабушка оставила лишь две просьбы. Первая: вам нужно лично заведовать магазином как минимум год. Вторая: ничего в нем не менять.

– А если я этого не сделаю? – не могла не спросить я.

Мужчина снял очки и протер их.

– С юридической точки зрения вы можете поступать с недвижимостью так, как считаете нужным. Это всего лишь личные просьбы вашей бабушки.

Я приехала в Оксфорд, чтобы найти цель в жизни, но и представить не могла, что на меня свалится управление магазином.

Мистер Тэйт смотрел на меня, ожидая дальнейших слов. В голову мне пришла лишь одна относящаяся к теме мысль:

– Но я не умею вязать!

Глава 3

Все еще ошарашенная услышанным, я пожала руку мистеру Тэйту и покинула кабинет. Секретарша вернула мне паспорта и пожелала хорошего дня. Мозг у меня гудел от вопросов.

Я не без труда открыла большие двойные двери с золотой надписью «Юридическая фирма „Миллс, Тэйт и Эллиот“» и вышла на улицу. Прохладный ветерок взъерошил мне волосы, освежил голову, слегка успокоил мысли. Почему бабушка так хотела, чтобы «Кардинал Клубокси» остался магазином рукоделия? Я знала, что он многое значил для нее: он перешел к ней от матери, а значит, наша семья владела магазином не одно поколение. Но в магазине продавались преимущественно товары для вязания, а бабушка знала, что в этом я ничего не смыслю. Так ли важно, как я поступлю с этим местом?

Да, я помогала бабушке в магазине, пока мои родители смахивали древнюю пыль с бесценных артефактов где-то в пустыне. Я достаточно хорошо понимала, что и как нужно делать, и вряд ли кто-то знал магазин так, как я и бабушкина помощница Розмари. Однако какая из меня владелица?! Да я даже в Оксфорде не живу!

Я уж молчу о моем абсолютном вязальном кретинизме. Однажды бабушка пыталась обучить меня этому искусству, но мой простенький шарф резинкой два на два каким-то образом запутывался в мудреные узлы и принимал странные формы, стоило мне только отвести взгляд.

«Никогда не видела столь необычного шарфа!» – рассмеялась тогда бабушка. Казалось, тот факт, что мой зимний шарфик превратился в морского ежа, ничуть ее не смущал.

Я бросила изделие в угол. Бабушкин кот проел в нем дырки и вскоре умер. Лет коту было немало, и все же мне казалось, что в его кончине было виновато мое вязание.

А теперь, когда рядом не было бабушки, я крайне сомневалась, что еще хоть раз возьму в руки спицы.

Сжав драгоценное письмо, я направилась вниз по Джордж-стрит, чувствуя себя совершенно потерянной. Мимо проходили компании студентов, большие группы туристов и держащиеся за руки парочки, и от этого мне стало еще и одиноко.

Я собиралась поговорить с бабушкой о своем будущем, о том, как мне стоит жить дальше. Когда мой отдел упразднили, мне выплатили небольшую компенсацию. Родители уговаривали меня поступить в университет. Я хотела немного попутешествовать – может, погулять по улицам Испании или полежать на пляже в Таиланде. Управление «Кардиналом Клубокси», как и переезд в Оксфорд, в мои планы не входило.

Я свернула вправо, на Вустер-стрит, и прошла Вустер-колледж. По стенам цвета печенья вились розы, что расцветали лишь поздним летом. Газон, зеленый, как первокурсники колледжа, явно недавно подстригли.

Я дошла до Уолтон-стрит и направилась в Джерико – один из моих любимых районов Оксфорда. Туристов там было меньше, а кафе и ресторанчиков – столько же, сколько и в центре. Я миновала издательство Оксфордского университета, вечное и изящное, словно классика от Penguin Books. На проезжей части была пробка, обгоняли меня лишь велосипедисты. Один из них, проехав мимо, свернул к модернистскому колледжу, который в этом старинном городе напоминал космический корабль. Где-то за ним маячил купол неоклассической обсерватории Рэдклиффа – его можно заметить чуть ли не в каждой британской теледраме.

Я подумала: может, стоит заглянуть в кафе «Джерико» и прочитать письмо за чашкой кофе? Однако ноги несли меня вперед – я поняла, что сделать это необходимо на свежем воздухе. Я направилась в Порт-Мидоу – обширный зеленый парк, растянувшийся вдоль Темзы. Сейчас, во вторник после полудня, там не было никого, кроме меня, пары бегающих трусцой спортсменов и хозяев с собаками. Какое-то время я шла вдоль реки, а затем села на деревянную скамейку. Глубоко вдохнув, я открыла бабушкино письмо.

Моя дорогая Люси!

Если ты читаешь это письмо, значит, меня уже нет. Я прожила счастливую жизнь и потому спокойна и благодарна за время, что мы с тобой провели вместе.

Я так горжусь тобой и всем, чего ты непременно достигнешь в жизни. Ты еще молода, но знай: внутри тебя таится огромная сила. Ты сильнее, чем думаешь, и вскоре поймешь, что способна на очень многое – даже на то, что сейчас кажется невозможным. Со временем ты все узнаешь. А пока помни, что нужно оставаться сильной. Тебя ждут трудности – прости, что меня не будет рядом и я не смогу тебя к ним подготовить. В самые темные времена стремись к внутреннему свету. Ты поймешь, что делать.

Внутренний свет? Трудности? О чем речь?

Все, что у меня было, я оставляю тебе, Люси. У меня есть письмо и для твоей мамы, но она всегда знала, что магазин я хотела передать тебе. Прошу, пусть «Кардинал Клубокси» останется точно таким же, как и всегда. Пожалуйста, не продавай магазин и ничего в нем не меняй. Скоро ты поймешь почему.

Но разве нельзя было просто объяснить в письме? Погодите… Мама всегда знала, что бабушка завещает мне магазин? Но почему никто мне не сказал? Лучше понять происходящее письмо не помогало от слова «совсем».

Наверняка у тебя еще остались вопросы. Ответы на часть из них ты найдешь в семейном дневнике – толстой книге в кожаном переплете. Я как-то показывала его тебе, помнишь? Читай его, отбросив все предубеждения. Если будешь смотреть между строк, узнаешь больше о нашей семье.

Я очень люблю тебя, Люси. Я верю, что ты выполнишь мои просьбы. Пожалуйста, найди дневник и сохрани магазин. Оставайся сильной, держи ухо востро и закрой глаза на предрассудки. Уверена, вскоре ты заведешь в Оксфорде довольно необычных друзей.

Твоя любящая бабушка,

Агнесса Бартлетт

Ко мне подбежал спаниель и обнюхал листок на моих коленях: явно надеялся, что там спрятано лакомство. Это привело меня в чувство, и я погладила пса по черной голове. Он убежал, как только понял, что никаких лакомств у меня нет и в помине.

Я перечитала письмо, каждый уголок которого был изящно украшен светлыми полевыми цветами и голубыми завитушками. Может, я что-то не так поняла? Нет, округлый, затейливый почерк бабушки был ясен как никогда. Я прочитала письмо еще раз – смысл остался тем же. Ну, тот смысл, который мне удалось извлечь. Бабушка хотела, чтобы я заведовала магазином рукоделия, а в свободное время изучила древний семейный дневник, о существовании которого я едва помнила. И чем мне не нравилась скучная работа в офисе?

Я сложила бабушкино письмо и со вздохом убрала в конверт. Затем еще немного посидела на скамейке, наблюдая, как вниз по реке плывут три белых лебедя. Когда я встала и направилась обратно в город, мысли в моей голове спутались еще сильнее, чем прежде.

Вернувшись в «Кардинал Клубокси», я решила, что первым делом мне стоит провести инвентаризацию. Независимо от того, останусь ли я здесь на год или хотя бы на месяц, стоило проверить, что есть в наличии. Я все еще не понимала, почему все стояло не пойми где. Надо поговорить с Розмари Джонсон – бабушкиной помощницей. Она-то должна знать, в чем дело.

Я принялась за инвентаризацию – это помогало мне чем-то занять себя, пока мозг переваривал завещание и письмо бабушки. Вскоре я заметила, что спицы были развешены не по увеличению размера, а трубчатые иглы находились под табличкой с рекламой различных пуговиц. Кто-то смешал в кучу мулине и бросил в миску на кассовой стойке – она напоминала тарелку леденцов. На то, чтобы разобрать все и разложить по ящикам, понадобится уйма времени.

Пряжа бордового цвета лежала вместе с коралловой, пряжа из шерсти альпаки – там же, где альпака с мериносом. Обычный покупатель вряд ли обратил бы на это внимание, но для того, кто занимался инвентаризацией, в магазине был сущий хаос. А любителя вязания сложенная как попало пряжа страшно бы разозлила.

Я задумалась: может, незадолго до смерти бабушка была слегка не в себе? Однако почему тогда в квартире царил порядок? Бабушка явно убралась и приготовила комнату к моему приезду. Если уж она нашла время на гостевую спальню, то о магазине бы точно позаботилась, разве нет?

Раньше я помогала бабушке вести инвентаризацию на компьютере, но она предпочитала на всякий случай все распечатывать: не вполне доверяла технике. Под кассовой стойкой был шкафчик, а еще три небольшие полки: на двух нижних я не нашла ничего, кроме тонкого слоя пыли, на верхней наткнулась на пару листов бумаги и горстку мятных леденцов, видавших лучшие дни. В шкафчике обнаружилась книга учета в кожаном переплете. В ней были формы для заказов и – ура! – данные последней инвентаризации.

Звон дверного колокольчика прорезал тишину, ошарашив меня. Я забыла запереть дверь, но на ней висела табличка, крупными буквами сообщавшая: «ЗАКРЫТО». Если человек не смог прочитать ее, то для вязания его зрение точно не годилось.

– Добрый де-е-ень! – раздался женский голос. Конец слова был неестественно, напевно растянут, словно перетекал в некий вопросительный знак. – Есть тут кто?

Я с трудом выбралась из-за кассовой стойки.

– Здравствуйте. Чем могу помочь?

Сказать, сколько посетительнице лет, было крайне сложно. В уголках ее глаз собрались морщины, линия подбородка слегка обвисла, но кожа выглядела гладкой, волосы пострижены под боб и так сильно политы лаком, что хоть молотком стучи. Держалась женщина уверенно: прямая осанка, выжидающая улыбка. На ней было черное платье и стильная черно-серая куртка. Каблуки ее сапог были столь высокими, что оставалось удивляться, как у нее не подгибаются колени. Под мышкой женщина держала тонкий кожаный черный портфель-дипломат.

– Извините, если помешала, – с фальшивой вежливостью сказала дама. – Агнесса здесь? Передайте, что к ней пришла Сидни Лафонтен.

Она подошла ближе и наклонилась, сверля меня своими сверкающими, подведенными черным, голубыми глазами. Мне стало несколько неуютно, а от ее слов сердце свело печалью.

– Видимо, вы не слышали. Агнессы больше нет.

Дама округлила глаза и в шоке прикрыла рот рукой.

– Больше нет? В том смысле, что…

– Она умерла, – произнесла я слова, которые ей, видимо, были не под силу.

Я считала, что в эвфемизмах вроде «больше нет» и «отошла в мир иной» нет смысла: от них было столь же больно, как от простого «умерла».

– Боже правый, быть того не может! Я виделась с ней всего пару недель назад. Вы уверены?

С чего бы мне лгать о смерти любимой бабушки?

– Да, уверена.

– О, какая ужасная новость! – Я почти слышала, как в голове женщины отчаянно крутятся шестеренки. – Она не обсуждала с вами планы на будущее?