– А вот, ознакомьтесь, пожалуйста, с показаниями свидетелей: гражданки Стасовой Антонины Васильевны, – Крещенский протянул Лене листок с каракулями, – и старшего лейтенанта Пронина Дениса Фёдоровича, – он положил перед Леной второй листок, исписанный мелким каллиграфическим почерком. Оба свидетельства были фальшивыми. – Эти граждане утверждают, что видели Вас одиннадцатого апреля на станции метро «Китай-город» вместе с Воротниковым Петром Степановичем.

«Кавказца не назвали. Почему? Наверное, меня берут на понта или просто его не нашли… Нет, буду всё отрицать», – рассуждала Лена, читая каракули Стасовой.

– Странно, как эти люди могут утверждать о том, что где-то когда-то видели меня, если они меня не знают, в глаза никогда не видели? – спросила Лена следователя.

– Знают, уже знают. Мы показали им Ваше фото и даже Вас саму, когда Вы были в прошлые разы, – ответил Крещенский, едва заметно поморщив лицо.

– Я не помню, чтоб была очная ставка.

«Сука, права качает», – зло подумал следователь.

– Да, понимаю, Вам хочется всё как в кино, но в жизни всё по-другому. Итак, – Крещенский сделал нажим в голосе, как бы ставя точку на вопросе об очной ставке, – Вы отрицаете тот факт, что были с гражданином Воротниковым одиннадцатого апреля в метро?

– Отрицаю!

– Скажите, имел ли гражданин Воротников при встрече с Вами что-нибудь в руках: портфель, сумку или какой-нибудь пакет?

– Не припомню. Кажется, да, он что-то имел, но точно не припомню, то ли портфель, то ли кейс.

– Знали ли Вы, что в портфеле Петра Степановича была большая сумма денег?

– Нет, о деньгах мы не говорили.

– С кем не говорили?

– С Петром Степановичем. Мне не известно были ли при нашей встрече у него деньги.

– А с кем Вы говорили о деньгах, имеющихся у Петра Степановича.

– Ни с кем, Вы первый, кто этим интересуется.

– Куда Вы дели портфель гражданина Воротникова?

– Простите, почему я должна была его куда-то девать, разве он оставлял у меня свой портфель?

– А что, гражданин Воротников оставил у Вас свой портфель?

– Нет, гражданин Воротников ничего у меня не оставлял, – с нажимом в голосе ответила Лена, понимая, что следователь хочет взять её на измор. – Я уже говорила. Он зашёл, посидел с полчасика, потом позвонил кому-то и ушёл, всё свое, забрав с собой. Обещал…

– С кем он говорил?

– Я не знаю.

– С мужчиной или женщиной?

– Не знаю.

– Он никак не называл собеседника?

– Я не слышала. Я была на кухне, готовила кофе.

– Скажите, а ушёл гражданин Воротников от Вас один?

– Нет, из дома мы вышли вместе. Я пошла на овощной рынок, а он поймал такси и уехал.

– Больше он к Вам не заходил?

– Больше не заходил. Но если Вам верить, он и не мог зайти, Вы же утверждаете, что в этот день он умер.

– Да, но я не сказал, во сколько часов он умер, а, во сколько он к Вам обещал зайти?

– Не зайти, – поправила Лена, – позвонить. Часиков в шесть.

– И не позвонил?

– Я уже говорила, нет, больше он не звонил, не приходил, и сразу на случай сообщу, что и не писал.

– Да уж, с юмором у Вас, Елена Владимировна, всё в порядке. Скажите…

Дальше опять Крещенский спрашивал Лену о подробностях её знакомства с Петром Степановичем, потом перешёл к подробностям её знакомства с Денисом Семёновичем. Спросил, не случалось ли, чтоб ещё кто-то из её случайных ухажёров был отравлен. Не допускает ли она мысль о том, что это действует кто-то из её ревнивых поклонников.

Руслан Владимирович вёл «рваный допрос», так он называл допросы, которыми пытался вымотать человека. Через два часа такого допроса он подал Лене на подпись его короткий протокол. Подписав протокол, Лена вздохнула с облегчением и уже собиралась встать и уйти, как Крещенский остановил её.

– Гражданка Травкина, Вы задерживаетесь по подозрению в убийстве.

– Кого? – испуганно спросила Лена.

– В убийстве двух человек, – медным безапелляционным тоном ответил следователь, – Воротникова Петра Степановича и Пукальчика Дениса Семёновича.

– Да Вы что, с ума сошли? – почти закричала Лена, поспешно поднимаясь со стула, как если бы хотела скорее бежать отсюда.

– Уведите! – всё тем же тоном, но, уже не обращая больше на Лену внимания, отдал приказание следователь кому-то за её спиной. Лена испуганно оглянулась и увидела высокого конвоира с непроницаемым, как и у следователя, лицом.

– Пойдёмте! – скомандовал конвоир, встав к ней вплотную.

Не веря происходящему, Лена, как за спасательный круг, вцепилась за спинку стула, с которого несколько секунд назад соскочила как ужаленная, и вцепилась своим испуганным, негодующим, молящим взглядом в следователя, но тот оставался всё так же непроницаем. Он с нарочитой аккуратностью складывал в папку какие-то бумаги и делал вид, что Лена и всё, что вокруг неё, его больше не интересует.

На следующем допросе, на который Лену привели из камеры, Лена выглядела значительно постаревшей. Без краски на лице с опустившимися волосами, с потухшим взглядом Лена показалась Крещенскому некрасивой, что раздосадовало его. Прежний едва уловимый запах духов девушки больше не касался его обоняния, голос её от простуды в холодной камере стал грубее и показался ему вульгарным. «Будем топить!» – мысленно повторил Крещенский себе установку.

Сегодня он заготовил психологическую игру с Еленой.

– Вам знаком этот человек? – Руслан Владимирович подал Лене фотографию Бориса.

– Да.

– Кто он?

– Его зовут Гвоздиков Борис Аркадьевич.

– А кто он Вам?

– Старый знакомый.

– Насколько старый?

– Мы знакомы с ним лет восемь-десять.

– А точнее, восемь или десять?

И далее Крещенский стал подробно расспрашивать Лену о Борисе. Он знал, что к делу этот допрос не будет иметь отношение, но ему хотелось для себя получить более подробный портрет этого мерзавца и по возможности очернить его в глазах Лены. Лена не особо распространялась о Борисе. Отвечала кратко, однозначно, в основном отрицанием.

– Часто ли Вы встречались с Гвоздиковым?

– Нет.

– Виделись ли Вы на прошлой неделе?

– Нет.

– Когда в последний раз Вы встречались с Гвоздиковым?

– Точно не припомню. Кажется, в прошлом месяце.

– Вы знаете, где работает Борис Аркадьевич?

– Точно не знаю, но кажется, где-то в банке.

– В каком банке?

– Я этого не знаю, он не говорил мне.

– С кем из своих сослуживцев Вас знакомил Борис Аркадьевич?

– Ни с кем.

– Знали ли Вы, что Пукальчик Денис Семёнович был президентом «Диалог-банка», где работает Ваш старый знакомый Гвоздиков?

– Нет.

Крещенский задал Лене ещё несколько «топчущихся» вопросов, получив на них «пустые» ответы, наконец, это ему надоело, и он спросил Лену:

– Скажите, гражданка Травкина, как Вы можете объяснить то, что Ваш приятель Гвоздиков Борис Аркадьевич, – Крещенский говорил чётко, с расстановкой и при этом сверлил Лену недобрым обличающим взглядом, – считает, что убийцей своих поклонников Воротникова Петра Степановича и Пукальчика Дениса Семёновича являетесь Вы?

– Я? – удивлённо и в то же время подавленно спросила Лена.

– У Вас есть тому объяснение? Может, он хочет Вас оклеветать, может, у него есть на то причина, ну, знаете, как бывает…

Лена не дала досказать Крещенскому.

– Я не думаю, что Борис Аркадьевич считает меня убийцей. Скорее всего, Вы это выдумали.

Крещенский разозлился. Он привык видеть перед собой людей подавленных, приниженных, а эта ещё «чего-то думает». Злоба обозначилась в его сузившихся белёсых глазах. Нагнувшись к Лене через стол, он прошипел девушке почти в самое лицо:

– Думать, милая, будешь в камере, там у тебя будет много времени. Годочков пятнадцать-двадцать отсидишь за своего козла.

В глазах Лены мелькнули испуг и ужас.

– Я?

Увидев испуг в глазах Лены, Крещенский немного успокоился: «Так-то».

– Гражданка Травкина, свидетель Гвоздиков Борис Аркадьевич, утверждает, что видел у Вас в квартире коричневый портфель точно такой же, какой видел у покойного Воротникова. Что Вы скажете на это?

Крещенский специально называя Лену гражданкой, Гвоздикова называл по имени-отчеству.

– Свидетель Гвоздиков врёт! – гневно выпалила Лена.

Крещенский повеселел: «Ну вот, а то думает она».

– Значит, Вы никак не можете объяснить, как портфель гражданина Воротникова оказался у Вас.

– Портфель гражданина Воротникова не оказывался у меня.

– Значит, показания свидетелей Стасовой и Пронина Вы тоже отрицаете.

– Это каких свидетелей? Тех, которые, якобы, видели меня в метро? Конечно, отрицаю! Я никогда не была с Воротниковым в метро.

– Хорошо, но Вы же не будете отрицать тот факт, что с гражданином Пукальчиком Денисом Семёновичем Вас познакомил Гвоздиков?

– Буду! – твёрдо ответила Лена. – Меня никто не знакомил с Денисом Семёновичем. Я уже говорила, мы познакомились с ним в кафе.

– А вот Борис Аркадьевич утверждает, что именно он Вас познакомил.

– Это ложь. Хотя я не понимаю, что это меняет.

Крещенскому опять не понравился её ответ. «Она всё ещё не понимает, что её дружок – последний козёл», – подумал он и решил бросить последний козырь.

– По свидетельству Гвоздикова Бориса Аркадьевича Вы, гражданка Травкина, знали от него, что Воротников Пётр Степанович получил одиннадцатого апреля в «Диалог-банке» большой кредит. До этого Вы просили у своего приятеля Гвоздикова деньги, он даже дал Вам немного, но потом Вы, не имея определённого рода занятий, работы, перестали просить своего дружка о помощи и даже собирались ехать отдыхать на Канарские острова. Так ли это?

– Нет, это ложь! Ни о каких деньгах Гвоздиков мне не говорил. Никуда ехать я не собиралась.

– Я вижу, – неожиданно мягким тоном заговорил Крещенский, – Вы, Елена Владимировна, не расположены сегодня к разговору. Что ж, посидите, подумайте, Вы девушка умная, надеюсь, сумеете правильно оценить своё положение.

Сегодняшний гнусный допрос вдруг возымел для Лены новый характер. Сегодня то, что вчера Лене казалось нелепостью, узаконивалось. Задержанная вчера по подозрению в убийстве, сегодня она не была выпущена, а наоборот, была ещё более унижена: следователь называл её на «ты», грозил сроком, и теперь из Елены Владимировны она превратилась в гражданку Травкину. Это больно хлестало по самолюбию Лены. Ей не хотелось верить, что всё это происходит с ней. Она хотела думать, что это нелепая ошибка, сейчас всё уладится, и её отпустят. Но, как и вчера за её спиной появился рослый розовощёкий детина, одетый то ли в выцветшую, то ли в запылённую форму, и как вчера скомандовал «Идёмте». Как и вчера, следователь, стоя у шкафа, делал что-то и не обращал на неё внимания. Как и вчера, Лена неосознанно встала и пошла на негнущихся ногах, ведомая конвоиром, вооружённым настоящим пистолетом, в тёмную грязную камеру, состоящую на все сто процентов из тоски. В камеру, где не могли существовать ни надежда, ни вера, всё тут, начиная с желания погрузиться в пенистую тёплую ванную, тут же поглощалось тоской и изничтожалось ею.

Следующий допрос состоялся на следующий день и был схож с предыдущим. Лена не меняла своих показаний. Обозлённый Крещенский объявил ей:

– Итак, гражданка Травкина, следствием установлена Ваша вина. Вы обвиняетесь в убийстве Воротникова Петра Степановича и Пукальчика Дениса Семёновича. Ваше дело передаётся в суд.

Лена оцепенела. Ей всё ещё не верилось, что всё, что здесь происходит, правда. Она не верила своим ушам. Как виновной, в чём виновной? Голос следователя вывел её из оцепенения.

– Гражданка Травкина, распишитесь здесь.

– Но я не убивала! – отчаянно воскликнула она.

– Следствием установлено обратное, – нарочито ровным голосом, прямо глядя в глаза Лене, ответил Крещенский.

– Как, когда установлено?!

Дрожащей рукой Лена приняла у Крещенского листок и, всё ещё не веря в происходящее, прочла обвинение в убийстве Воротникова Петра Степановича и Пукальчика Дениса Семёновича. Доселе все эти допросы, вызывая в ней раздражение и досаду, казались ей какой-то глупой нелепостью, которую, в сущности, скоро можно будет исправить, но она не могла и предположить, что вот так, совершенно бездоказательно, её обвинят в убийстве. Ну, даже если б показания лжесвидетелей были правдой, и её, действительно, кто-то видел бы в метро с этим Воротниковым, ну была она в номере с Пукальчиком, и что? Что из того? Где доказательства её причастности к убийствам? А Пукальчика она же даже пальцем не касалась. Лена отбросила лист.

– Да не буду я нигде расписываться!

– Вы думаете, это спасёт Вас от тюрьмы? Я же вчера сказал Вам, пятнадцать лет! – И, нагнувшись к Лене, как и вчера, Крещенский зашипел так, что даже две брызги его слюны упали Лене на щеку, – Дорогуша, твой дружок подставил тебя, продал! Всё обвинение в основном базируется на его показаниях.

– Вы думаете, меня посадят? – не обращая внимание на злорадство Крещенского, испуганно спросила Лена.

– Я это знаю, – всё так же ехидно ответил следователь.

– А адвокат?

– Нанимайте, – пожал плечами Крещенский. – Но Вам уже никто не поможет, если Вы сами себе не захотели помочь.

– Скажите, – каким-то подавленным голосом заговорила Лена, – я могу увидеться с Гвоздиковым Борисом Аркадьевичем?

– Нет, не можете. Он со своей подругой Шмыковой Беллой Владиславовной уехал на отдых… во Францию.

Крещенский ждал этого вопроса, он сам посоветовал Борису на время поехать куда-нибудь отдохнуть. Он не желал встречи этих людей, так как все показания Бориса были его выдумкой. За те деньги, которые он получил, можно выдумать и не такое. Сейчас, видя, как Лена изменилась в лице, Крещенский ожидал, что она начнёт поливать Бориса грязью, но Лена лишь процедила сквозь зубы «Сволочь!»

– Вот выйдите через пятнадцать, а то и двадцать лет, найдёте своего дружка и скажите ему это. К этому времени…

Следователь что-то говорил, веселя себя, но Лена его уже не слышала. Вдруг она осознала, что всё это происходит, происходит наяву, происходит с ней, что сейчас снова войдёт детина, и её снова поведут в камеру, и тоска, мучавшая её своей тяжестью уже целых два дня, поглотит навсегда не только её желания, но и её саму, её молодость, её красоту, её обаяние, её шарм, её нежный голос, её… «Нет!» – победоносно и звонко прозвучал протест в сознании Лены. «Я не дамся!» Неожиданно возникшая решимость, которая и раньше не раз спасала Лену, уничтожила тоску, уже начавшую глодать её душу. В голове её шумело, в глазах всё расплывалось, но тоски уже не было, и тонкие пальцы правой руки шарили под глубокой манжетой левого рукава жакета. Наконец, пальцы ухватили жёсткую таблетку, Лена достала её и на глазах у следователя сунула в рот.

– Стоять! – крикнул Крещенский, поняв, что произошло, но было поздно, уже не только стоять, но и сидеть Лена не могла и повалилась со стула на пол.

Дело об убийстве Пукальчика Дениса Семёновича было закрыто. В Воркуте закрыли дело об убийстве Воротникова Петра Степановича. Убийцей обоих считалась Травкина Елена Владимировна, покончившая жизнь самоубийством в камере следственного изолятора, отравившись так же, как отравила своих состоятельных ухажёров.

По возвращении из Франции, куда он ездил, действительно, с Беллой, Борис был приятно удивлён тем, что всё благополучно закончено и даже лучше, чем он предполагал. Во всём обвинили Лену, и она, дура, кончила жизнь самоубийством, а значит, сама собой отпала проблема, как кончить её. И снова Борис убедился в силе своей истины – тот, кто с деньгами – всегда прав. «Надо же, Ленку обвинили в убийстве Пукальчика! К воркутинцу её ещё можно было как-то привязать, но к Пукальчику… Вот дают ребята!»