Сюрприз

Глава 1

Англия, Лондон, имение барона Мэдлоу,1863 год

Леди Ингрид Астлей стояла у окна отведенной ей комнаты и нервно постукивала идеально отполированными ноготками по подоконнику. Сегодня был решающий вечер. Она долго и терпеливо ждала его, все тщательно спланировала и не могла допустить, чтобы что-то пошло не так. Конечно же, намечающееся представление не было ее последним шансом, но в случае неудачи ей придется сделать шаг назад, а терпение было уже на исходе. Внизу, на наряженной перед старинным особняком лужайке, прогуливались такие же, как она приглашенные. Выражение «такие же, как она» для нее существовало лишь символически. Таких, как она не было. Она единственная – это было ее главное жизненное убеждение.

Ингрид смотрела на всех этих людей свысока, сквозь призму собственного высокомерия. Будучи совсем юной, благодаря природе, щедро одарившей ее красотой, она, из дочери успешного адвоката, превратилась в баронессу Астлей. Старый барон совершенно случайно наткнулся на прелестное создание, в ожидании отца разгуливавшее по его дому, и в очередной раз подтвердил всеобщее мнение о том, что с головой у него не все в порядке. Через месяц старый Лайонал Астлей женился на семнадцатилетней дочери своего служащего. Юная Ингрид стала баронессой и получила счастливый билет, позволяющий без ограничений пользоваться всеми дарами светской жизни. И она с удовольствием принимала эти дары, ни к чему никогда не прилагая никаких усилий. Поэтому теперь, несколько месяцев, проведенных ею в паутине собственных интриг, требовавших от нее титанической выдержки и неимоверной хитрости, изрядно потрепали ее самолюбие. Оно требовало удовлетворения, полного и немедленного!

Многие из развлекавшихся здесь аристократов были пешками, которые она выстраивала в течение всего этого времени, согласно правилам собственной игры, и не подозревали об этом. В определенный день, при определенных обстоятельствах, они помогали ей встать еще на одну клеточку ближе к своей цели. Даже сэр Брендон Малховен, ее последний любовник, хоть и был весьма недурен в постели, но получил свое место рядом с Ингрид, только благодаря «нужным» знакомствам. Сейчас он, ничего не подозревая, стоял с двумя полными бокалами пунша посреди праздника, там, где Ингрид оставила его несколько минут назад, под предлогом отлучения в дамскую. Несколько месяцев назад, когда леди Астлей прибыла в Лондон, на предстоящий сезон, убедив мужа, что их юной дочери необходимо привыкать к светской жизни, он не казался ей стоящей добычей. Но Малховен оказался настойчив и смог-таки заманить Ингрид на прием в свое загородное поместье. Леди скучала и поехала в Малховен-холл, чтобы развеяться. Встреча, произошедшая на приеме, не только заставила ее забыть об этом досадном чувстве. Грегори Хокстоун, маркиз Лимерик, вынудил леди Астлей потерять покой. Еще никогда в своей жизни она так не желала мужчину. И то, что он был младше нее на несколько лет, совершенно не смущало ее, а только подогревало столь ярую страсть, объясняемую еще и тем обстоятельством, что леди Астлей никогда не приходилось испытать хоть малейшее игнорирование. Сильный пол совершенно разных слоев и возрастов падал к ее ногам и становился либо временной необходимостью, либо так и оставался лежать незамеченным. Маркиз же оказался мастером по части игнорирования, был неприступен как скала, высокомерен и обращал внимание на окружающих его женщин не более, чем на обстановку комнаты в которой находился. Он мимолетом оценивал их стоимость и качество, и, естественно, так же ими пользовался. Тот факт же, что вскоре маркиз должен был вступить в правонаследование и стать следующим герцогом Уотерфордом, делало желание обладать им настолько одержимым, что Ингрид не могла уже думать ни о ком другом.

Прошло несколько месяцев, но никакие попытки обратить на себя внимание не возымели результата. Именно по этой причине сэру Малховену, как хорошему знакомому маркиза, в доме которого он частенько бывал, все-таки улыбнулась удача стать любовником баронессы. К тому же он был кузеном леди Элинор Мэдлоу, любовницы Лимерика, а это давало все шансы узнать о вожделенном мужчине как можно больше. Леди Мэдлоу стала лучшей подругой Ингрид. А Ингрид, в свою очередь, ее первой советчицей, верно ведущей соперницу к неминуемому разрыву. Сегодня предстояла кульминация. Ингрид чуть скривившись, снова взглянула на сэра Малховена. Он больше не нужен. Сегодня Ингрид наконец получит то, чего действительно хотела, а бедному Брендону предстояла одинокая ночь.

Оживление на лужайке заставило женщину обратить внимание на собравшихся. Появилась хозяйка поместья, Элинор Мэдлоу, и жестом остановила игравших музыкантов. Не было слышно, что она говорила, но гости стали поворачивать головы в сторону въездных ворот, и Ингрид поняла, чем вызвано оживление. Отойдя от окна, она внимательно осмотрела себя в огромном позолоченном зеркале. Годы были с ней заодно. В свои тридцать один баронесса Астлей была прекрасна без малейшего преувеличения. Точеная фигура, безупречная белая кожа, выгодно контрастировавшая с черными волосами. И вся жизнь впереди. У нее есть все для счастья. Точнее, почти все. Ингрид хитро прищурилась и вновь посмотрела в окно. Там, среди шумного приема, пока недоступный, но от этого еще более желанный прибыл ее главный приз.

Шикарные вороные, ведущие черный экипаж с гербом Лимерик, остановились, как вкопанные, повинуясь опытной руке кучера, одетого, как и спрыгнувшие тут же с запяток лакеи, в бордовую с золотом ливрею. Вытянувшись в струны по обе стороны от открытой дверцы, они замерли, но движения в глубине экипажа не было. Грегори Хокстоун, вышеупомянутый маркиз Лимерик, удивленно уставился из убежища своего экипажа на собравшихся в ожидании людей, как зверь из безопасного логова. Он давно уже привык к ажиотажу, обычно сопровождавшему его появление, но сейчас, при виде выглядывающих друг из-за друга гостей, ему очень захотелось захлопнуть дверцу и приказать кучеру везти его домой. Выждав еще пару секунд и подавив раздражение, он медленно вышел. То, что что-то не так, он понял, как только увидел вышедшую ему на встречу хозяйку, но дальше события происходили, как будто начался какой-то плохо отрепетированный спектакль, об участии в котором его забыли предупредить. Пока под аплодисменты собравшихся, Элинор брала его под руку и вела через коридор улыбавшихся гостей вглубь двора, он ничего не мог понять, и только вбитое годами и происхождением самообладание не позволяло ему резким окриком заткнуть сбесившихся музыкантов и потребовать объяснений. Все происходящее приобрело призрачные очертания, когда его взгляд наткнулся на то, к чему торжественно вела его Элинор. Посреди нарядной лужайки возвышалась статуя, на атласной перевязи которой красовалась надпись: «С днем рождения, Хокстоун!»

В этот момент каждый из ожидавших реакции именинника гостей, имел великолепную возможность сравнить гранитное изваяние с его прототипом, так как лицо маркиза вмиг стало точно таким же каменным. Повисло неловкое молчание. Грегори собрал всю волю в кулак, чтобы не сделать то, что собирался сделать немного ранее в карете. Несколько дней назад, когда его новый камердинер, как особа, пользующаяся несколько большими привилегиями по сравнению с другими слугами, но еще не имевшая никакого понятия о строжайшем запрете даже задумываться в присутствии маркиза об этой дате, поинтересовался по поводу предполагаемых распоряжений ко дню рождения его милости, он получил полное представление о том, как маркиз к этому относится. Никогда, с того самого «незабываемого» дня его детства, Грегори не изъявлял желания отмечать его. Он просто вычеркнул этот день из календаря своей жизни, как и всех, кто был связан с ним. Поэтому, когда в их последнюю встречу, Элинор пригласила его на прием в честь открытия малого сезона, он не заметил подвоха.

Стиснув челюсти, он натянуто улыбнулся собравшимся.

– Дамы и господа! Думаю, в отличие от моего каменного изваяния, лишенного предусмотрительным мастером языка, я могу попросить вас заняться тем, для чего вы собственно здесь и собрались. Леди Мэдлоу, думаю Вам просто необходимо выполнить Ваши обязанности хозяйки приема. Велите музыкантам играть! – обратился он к притихшей рядом Элинор голосом настолько спокойным, что та уже было, вздохнула с облегчением, но когда после этих слов он повернулся к ней, сникла под ледяным взглядом.

Под первые аккорды вальса Грегори подхватил ее под локоть и двинулся к середине площадки. Ожидая, что он хочет вместе с хозяйкой вечера открыть танцы первым вальсом, гости расступились, но Хокстоун, не задержавшись, прошагал через площадку, увлекая за собой Элинор к затененной аллее. Суетливо заполняя лужайку, многие все еще вытягивали шеи, пытаясь стать свидетелями явно вопиющей сцены, которая обещала сейчас разыграться между маркизом и леди Мэдлоу, ведь его взрывоопасный характер и пренебрежение условностями не для кого не были новостью. Но сгущавшиеся сумерки и склонившиеся ветви мешали любопытным взглядам, и им ничего не оставалась, как «заняться тем, для чего они собственно здесь и собрались», с наслаждением смакуя очередную выходку будущего герцога. Надо уточнить, что, как и в большинстве случаев, подавляющее количество «почестей» досталось бедняжке Элинор, как и другим, замешанным в похождениях Хокстоуна женщинам. Мужчины порицали ее слишком прозрачную связь с маркизом просто, по определению, а женщины торжествовали и праздновали очередной провал потенциальной соперницы. Только одна из присутствующих здесь «хищниц» с полуулыбкой сделала глоток шампанского в честь своего собственного триумфа. В отличии от своей наивной подруги, Ингрид прекрасно знала об отношении Хокстоуна к этой дате и, предвидев его реакцию, сама, «по-дружески», подкинула ей идею этого вечера. Очередной шаг сделан, подумала она, с той же полуулыбкой глядя в напряженную спину Элинор, увлекаемой Хокстоуном, и уже открыто сверкнув белоснежными зубами, отсалютовала бокалом каменному маркизу.

Глава 2

– Грегори, Вы делаете мне больно! – Элинор уже начинала похныкивать и когда, наконец, они стали недоступны взглядам гостей, выдернула руку из стального плена.

Маркиз не возражал. Поджав губы и скрестив руки за спиной, он отошел немного в сторону, пытаясь справиться с гневом. Элинор, спустя уже пару минут готова была просить прощения, несмотря на то, что совершенно не знала, за что. Прекрасно осознавая, что в любой момент этот непредсказуемый мужчина может исчезнуть из ее жизни навсегда, причем без всяких объяснений, женщина, пытаясь унять бешено колотившееся сердце, уже сделала шаг в его сторону, но Хокстоун резко повернулся и заговорил первым.

– Прошу меня простить, леди Мэдлоу, я позволил себе выйти за рамки, – и, увидев, что любовница, сцепив руки, подалась навстречу, резко пригвоздил ее к месту тем же ледяным взглядом, – Вы должны понимать, что не нужно было устраивать все это, – Хокстоун многозначительно обернулся на происходящее за их спинами, – без моего согласия.

– Но, милый, – Элинор, не выдержав, все-таки сделала несколько шагов вперед и попыталась обнять его, – разве я должна была попросить твоего согласия, чтобы сделать тебе сюрприз? женщина, совершенно искренне, не понимая причины его недовольства, удивленно заглянула ему в глаза.

Грегори, храня недовольное молчание, чувствуя, что гнев медленно сходит на нет, посмотрел в обращенное к нему, лицо. Что-то в этой женщине привлекло его тогда, несколько месяцев назад, иначе она не стала бы его любовницей. Просто сейчас он никак не мог вспомнить, что именно. Естественно она была хороша, естественно не обладала никакими особо раздражающими его недостатками, естественно удовлетворяла его в постели. Все было естественно и не требовало никаких изменений. Но почему-то ему все реже хотелось видеть ее. Сейчас, смотря на нее, он вспоминал вереницу ее предшественниц. Практически каждая его любовная связь заканчивалась вот так, если ее ранее не обрывали какие-нибудь более скандальные обстоятельства.

– Леди Мэдлоу, – он, взяв ее за плечи, настойчиво, но уже более мягко отстранил от себя, – больше всего на свете я не люблю сюрпризы.

Элинор, понимая, что, несмотря на то, что тон и взгляд его уже не источали ледяной холод, их отношения под угрозой, уже практически со слезами, вновь попыталась прижаться к нему. Но крепкие руки не дали ей это сделать.

– Элинор, – настойчиво удерживая ее на расстоянии, произнес маркиз, – вам необходимо вернуться к гостям. Думаю, нет необходимости в каких-либо объяснениях.

С этими словами он взял ее под руку и так же настойчиво вернулся с ней на лужайку. Весь следующий танец женщина, двигалась, только повинуясь его опытным движениям, практически не слыша музыки. В голове стояли его последние слова. Маркиз Лимерик, лучший мужчина, бывший в ее жизни, называл ее по имени только в очень редкие минуты хорошего расположения духа или, иногда в постели, хотя в моменты любовной близости он чаще молчал. Всегда, когда он произносил ее имя, Элинор испытывала почти блаженство, наивно надеясь, что шансов растопить его сердце у нее больше, чем у других. Сейчас же ее накрыла волна безысходного отчаяния, настолько непривычной для их отношений была ситуация в которой любовник произнес ее имя. О чем думал весь танец сам маркиз, угадать было трудно. Маска вежливой бесстрастности, которой пользовался обычно маркиз, была совершенно непроницаема. Как только закончился танец, он кратко извинился перед хозяйкой вечера и удалился с площадки под предлогом прогулки по имению в одиночестве. Леди Мэдлоу, которую он оставил, предварительно проводив к компании друзей, отвечала на обращения собравшихся механически. Она прекрасно понимала, что ее только что бросили, но сделано это было настолько тактично и незаметно, что сейчас выдать ситуацию могла только она сама.

Грегори стоял у небольшого пруда, искусно устроенного в парке имения Мэдлоу. Он был недоволен, как и всегда, когда его собственные желания шли вразрез с требованиями этикета. Самым правильным он считал сейчас немедленно покинуть поместье, причем без всяких условностей. Правила хорошего тона же требовали выдержать хотя бы небольшую паузу, чтобы Элинор не стала посмешищем. Она была для него хорошей любовницей все это время и, по его мнению, заслуживала хотя бы попытки сохранения репутации. Если конечно, это было еще возможно. О чем она только думала, устроив этот вечер?! Ведь даже самому наивному простофиле, совершенно не знакомому с правилами общества, теперь должно стать понятно, что вдова не устроила бы прием в своем имении для мужчины, пусть даже друга, если бы их не связывали отношении особого рода. Его собственная репутация его не заботила, как, впрочем, и ее… Но открыто унизить ее он позволить себе все-таки не мог.

Сюрприз… Какое неприятное, мутное, словно отражающая блики огней вода у его ног, слово Воспоминания, связанные с ним, не менее мутны и отвратительны. Хокстоун тряхнул головой и, вскинув руки, пригладил ими и без того идеально уложенные темно-русые волосы. Что же за день сегодня такой? На душе нет привычной уравновешенности. Грегори покачал головой и невесело ухмыльнулся – сегодня день его рождения. В бурой воде пруда, как в непрошенном видении, замелькали его ожившие воспоминания, и на берегу стоял уже не грозный маркиз Лимерик, а пятилетний мальчик, горько оплакивающий свои разбитые детские надежды. В тот день Грегори плакал, может быть и не в первый, но точно в последний раз.

Англия, герцогство Уотерфорд, Замок Уотерфорд, 1844 г.

Вот уже несколько дней в имении происходило что-то необычное, Грегори совершенно точно это заметил. Пытливый мальчишеский взгляд подмечал это по странно напряженному поведению слуг и какой-то особенной суете. Даже его гувернантка, миссис Лето, которая всегда открыто и непосредственно обсуждала с ним разные темы, теперь прятала взгляд и смотрела на него как-то необычно, когда думала, что он не замечает.

Несколько месяцев назад из заграничной поездки не вернулись его отец Рональд Хокстоун, маркиз Лимерик и его дед – герцог Уотерфорд. Корабль, на котором они возвращались из Америки, затонул вместе со всем экипажем и пассажирами. Замок погрузился в траур. Старый герцог был человеком с очень тяжелым и непредсказуемым характером, но его сына – Рональда любили все. В имении не было ни одного человека, который не скорбел бы о нем. Маленький наследник, по-детски, тянулся к внушающему благоговение грозному герцогу, но дед всегда осаждал его непосредственные попытки выразить радость или намек на нежность. Отпрыскам аристократов не положено было проявлять таких «простонародных» чувств. Отец же, иногда, когда они оставались наедине, становился каким-то по-особенному внимательным, превращался из наследника герцогства в человека, который мог вместе с сыном лазать по деревьям и ловить рыбу. Но это случалось исключительно редко, а в присутствии деда он позволял себе лишь мимоходом потрепать Грегори по голове.

Леди Виктория Хокстоун общалась с сыном сначала через няню, потом через горничных и гувернантку, и после гибели отца и деда Грегори чувствовал себя особенно заброшенным. На фоне этих обстоятельств было особенно необычным в эти дни поведение матери. Она была весела и приветлива. А в тот день произошло совершенно невиданное событие, когда мать, в непонятно откуда взявшемся порыве нежности, закружила его в объятиях и, звонко поцеловала в щеку.

– Дорогой мой мальчик, с сегодняшнего дня начинается новая жизнь! Я пока не хочу тебе рассказывать, но завтра тебя ожидает прекрасный сюрприз! – она отпустила его и, поправив выбившийся из прически рыжеватый локон, добавила, – Кстати, нужно сказать миссис Лето, что завтра ты должен выглядеть особенно торжественно.

С этими словами она снова прижала его к себе и выпорхнула из комнаты. Через секунду ветреная мать уже забыла о своем сбитом с толку ребенке. Рой мыслей о предстоящих в ее жизни переменах не позволял ей думать о том, о ком она не думала всерьез никогда. Но маленький Грегори не видел этого и не понимал. Оставшись в комнате, он с разбега запрыгнул в стоящее возле камина высокое кресло и прижал руки к горящим щекам. Совершенно не привыкший к проявлению каких-либо чувств со стороны маркизы, он испытал такое смятение, что маленькое мужское сердце готово было выпрыгнуть из груди. Он был счастлив, как никогда. Даже в память об отце единственном родном человеке, с которым он когда-то чувствовал себя нужным и любимым, он не мог сейчас сказать, что был когда-нибудь более счастлив.

Грегори не заметил, как в комнате появились Марлон горничная его матери и миссис Лето, они не заметили его.

– Вы слышали, миссис Лето, как щебетала сейчас хозяйка? По-моему, она совершенно потеряла голову от любви… – Марлон принялась вытаскивать чуть привядшие настурции из огромных напольных ваз.

– Вы забываетесь, милочка, – тут же осадила ее гувернантка.

– А Вам она приказала приготовить маленького герцога к завтрашнему торжеству, – не унималась девушка.

– Я приготовила бы Грегори и без ее напоминаний, – Ханна Лето презрительно приподняла подбородок, – Завтрашний день принадлежит ему по праву, и в отличие от нее, я помню об этом, – добавила она уже тише, грустно опустив плечи.

– Может она и помнит? – Марлон завертелась совсем рядом с креслом, и Грегори вжался в шелковую обивку, не желая быть замеченным. – Ведь мы обе слышали, что она обещала мальчику сюрприз…

– Мы обе знаем, милочка, о каком сюрпризе шла речь, – резко возразила гувернантка. – Мальчик совершенно не ожидает такого сюрприза… Знаете, Марлон, никогда не думала, что настанет момент, когда я пожалею о смерти старого герцога… Это был единственный человек, который мог поставить ее на место.

С этими словами она вышла. Марлон, собрав в охапку настурции, последовала за ней. Грегори, конечно, не понял ничего из их разговора, его мысли были заняты другим. Что же за день завтра, и что за торжество готовится в имении? И тут он с радостным возгласом вскочил с кресла… Конечно! В трауре и заброшенности последних месяцев он совершенно забыл. Завтра день его рождения… Вот о каком сюрпризе говорила мама. Она не забыла! Мальчик пулей вылетел из комнаты. Ему очень хотелось сейчас же поделиться со всеми, кто обращал на него внимание все это время: конюхом Рональдсом, садовником Тирпи, и, конечно, старой поварихой Бесси, но он не мог. Он должен обязательно сохранить все в тайне. Он не испортит мамин сюрприз! И от этого радость и торжественность завтрашнего дня станет в сотни раз сильнее!