Сюрприз

Глава 8

Грег сидел в своей комнате. Туман в голове стал рассеиваться, выставляя все, что происходило с ним накануне совсем в другом, более четком и совершенно невыгодном свете. То, что его память сдалась и вывалила наружу ненужные ему воспоминания, он сейчас уже расценивал, как временную слабость. Разве он не помнил об этом все эти годы? Конечно, помнил, просто запрещал себе думать об этом. Запретит и впредь. У него есть другие, намного более важные дела, например, проверки в поместьях. Вот только, что спровоцировало этот срыв?

Грег прислушался, Ханна только что вышла из своей комнаты. «Ханну не изменить, она как квочка, ей необходимо о ком то заботиться», Грег ухмыльнулся. Хотя, ему это на руку. Если бы не она, ему сейчас бы пришлось уделять внимание его незваной гостье, а это было бы слишком утомительно в его состоянии. Грег задумался, вспомнив о девочке. Как ни странно, но это она. Сегодня образ матери всплыл в его памяти, именно когда он увидел ее. Почему? Потому что ему на какую-то секунду стало жаль ее? Ему жаль? Когда он в последний раз жалел кого-нибудь? Бред.

Проведя руками по волосам, тряхнул головой, желая прийти в себя. Движение отозвалось тупой болью. Грег потянулся к стоявшей рядом на полу бутылке. Янтарная жидкость заманчиво поблескивала в свете пламени камина. Хокстоун осмотрелся в поисках стакана, но кроме трех опустевших бутылок рядом ничего не было. Хрустальный предмет его поисков стоял забытым на каминной полке. Это означало, что все эти бутылки были выпиты без его участия. Грег поморщился в ответ на укол самоуважения, но встать не захотел. Поднес горлышко бутылки к губам и отпрянул. Запах спиртного оттуда сейчас уже не показался ему настолько заманчивым. С досадой поставив бутылку обратно, он откинулся в кресле, закрыл глаза, постарался задремать, но уже через мгновенье в очертания его усталого забытья вновь стали вплетаться картинки прошлого. Выругавшись, Грег вскочил и заметался по комнате. Необходимо было отвлечься.

Открыв дверь в коридор, он выглянул, и чуть было не столкнулся со своей бывшей гувернанткой. Женщина, остановившись на расстоянии вытянутой руки, прищурилась и осмотрела будущего герцога, как провинившегося ученика.

– Вы смотрите на меня, Ханна, как на никогда не виданное вами существо, и, к тому же, не очень приятное, – Грег, почему то, вновь ощутив себя мальчишкой, чтобы немного восстановить свой статус, решил прибегнуть к помощи сарказма.

– Грегори, даже если бы я увидела сейчас на вашем месте слона с десятью ногами и неопределенным количеством хоботов, я удивилась бы меньше, – даже не моргнув глазом, парировала она.

– Как точно вы подметили, Ханна, – Грег попытался упереться рукой в косяк, но промазал и еле успел зацепиться за него плечом, чтобы не упасть. – Я примерно тем же себя сейчас и ощущаю.

– Неудивительно, – женщина, заглянув за его спину, выразительно повела бровями в сторону пустых бутылок.

Пожав плечами в ответ, Грег решил перевести тему разговора, благо повод находился чуть дальше по коридору.

– Как наша юная гостья? – Грег кивнул в сторону комнаты Ханны. – Она еще не требовала предоставить в ее распоряжение рояль? – и, наклонившись к гувернантке, тихо добавил. – Знаете, дорогая, она очень любопытно исполняет шотландские любовные песни.

– Видимо в имении Мэдлоу, – не дав ему договорить, замахала, разгоняя спиртные пары, женщина, – куда сейчас поехал Рем за матерью девочки, вообще происходит что-то сверхинтересное, иначе вы не посещали бы его так часто!

Удивленно приподнятые брови воспитанника стали высочайшим вознаграждением ей за язвительную тираду, явно неожиданную и попавшую прямо в цель.

– Так вот! Сейчас приедет леди Астлей, – Ханна отчеканила каждое слово, глядя прямо в лицо маркиза, давая ему прочитать между строк, что ему необходимо принять достойный вид, – не будем же мы беспокоить среди ночи вашего деда, а доктор пока наложит повязку на ногу девочки.

– Повязку? – даже не пытаясь выглядеть искренне заинтересованным, повторил Грегори.

– Да, повязку. Девочка повредила ногу в этой заварухе с псами. Вообще, чудо, что ей удалось остаться живой! – сложив руки в благодарении небесам, провозгласила Ханна.

– Боже мой! – воскликнул Грег. – Сколько псов полегло? – увидев вытянувшееся лицо женщины, Грег внезапно развеселился. – Милая Ханна, поверьте, беспокоиться нужно было как раз за псов, – и на возмущенное выражение лица миссис Лето, ухмыльнувшись, добавил, – видели бы вы ее в гневе!

– Грегори, Вы несете полнейший бред! – показав всем своим видом свое отношение к его словам, Ханна удалилась.

– Возможно, возможно, – Грег потер виски. Голова нестерпимо болела. Спиртное больше не лезло, заснуть не удавалось, да еще эта девчонка со своей мамашей, будь они неладны. Хотя, доктор очень кстати. Грегори никогда не прибегал к помощи лекарств, может пора?

Когда он, как и подобает хозяину, коим он себя всегда ощущал в доме деда, без стука вошел в комнату, первое движение, бросившееся в глаза, резко прижатая к коленям юбка, сидевшей на кровати девочки. Доктор Уолтер, от неожиданности убравший руки при резком движении Николь, неодобрительно глянул на маркиза, и настойчиво приподняв ткань, продолжил бинтовать ногу.

– Прошу прощения, юная леди, – маркиз отвесил ей почти шутовской поклон, – я не хотел вас беспокоить. Грег подошел к окну и, опершись на подоконник, так как его организм отказывался стоять устойчиво на ногах, стал дожидаться, пока Уолтер закончит свое дело.

– Нет, мистер Хокстоун, это я должна просить у вас прощения! – Николь, стараясь не обращать внимания на свою задранную юбку, гордо вскинув зардевшееся лицо, посмотрела прямо в глаза Грегу. Этот человек не очень нравился ей, но элементарную благодарность за гостеприимство еще никто не отменял. – Но поверьте, если бы не шакалы, я бы просто вернулась домой. Как только приедет моя мать, я покину ваш дом, и вы будете вспоминать об этом, как о страшном сне.

Грег кивнул головой, видимо давая понять, что он согласен, но в этом жесте было столько надменной снисходительности, что Николь вся сжалась от досады.

– Кстати о сне, – Грег обратился к доктору, – вы не могли бы дать мне этот ваш знаменитый порошок, который Вы даете деду, когда у него бессонница?

– Лауданум? – мужчина в изумлении приподнял очки, – мистер Хокстоун, вас что-то беспокоит?

– Да! – раздраженно бросил Грег, – меня что-то беспокоит! Заканчивайте же, доктор! – гаркнул он, увидев, что Уолтер, кажется, забыл про ногу девочки.

Доктор Уолтер не первый год бывал в доме Уотерфордов и прекрасно знал жесткий характер его титулованных пациентов. Сейчас инстинкт самосохранения Уолтера забил тревогу, таким странно неуравновешенным он видел маркиза впервые. Поэтому, поскорее закончив с ногой пациентки, он извлек из своего саквояжа маленький пакетик с зеленоватым порошком и протянул Грегори.

– Это нужно обязательно разделить на две части, – Уолтер внимательно посмотрел на маркиза. Грегори был пьян, и это могло непредсказуемо усилить действие снотворного, но подумав, не стал вдаваться в подробности и просто добавил. – Если принять большее количество, воздействие может быть не совсем таким, как вы ожидаете. Ну, а вам, девушка советую соблюдать все то, о чем я тут вам рассказывал, и обязательно показаться доктору через неделю, – он коротко кивнул маркизу, при этом еще раз, взглядом оценив его состояние, и явно обеспокоенный увиденным, вышел из комнаты.

Грег, понимая, что вышел из себя по причине, которую сейчас даже не мог сформулировать, озадаченно смотрел на закрывшуюся дверь. Громкий вздох рядом напомнил ему, что в комнате он не один.

Девочка сидела, подтянув покрывало к самому подбородку и смотрела на него огромными, настороженными глазами.

– Я сейчас позову миссис Лето, она побудет с Вами до приезда матери, – Грегори почему-то стало очень не по себе под этим взглядом.

– Не нужно никого беспокоить, – Николь действительно не хотела никого видеть, ей нужно было собраться с мыслями перед приближающейся встречей. – Я вполне в состоянии сама о себе позаботиться, она сказала это только для того, чтобы ее оставили в покое, и никак не ожидала, что он воспримет это, как вызов.

– Ну, конечно же, юная леди, которая только что участвовала в такой битве, вполне может обойтись без чьей-либо помощи, – он обогнул кровать и бесцеремонно уселся рядом. – Кстати, последние полчаса меня мучает вопрос, на чьей стороне Вы бились, за шакалов или за собак? – неизвестно, чего он хотел добиться этой неуклюжей шуткой, но в ответ получил, только, полный негодования взгляд. – Ну ладно, юная леди, я может, в данный момент, не произвожу впечатление достойного собеседника, но не стоит на меня так смотреть!

– А я, мистер Хокстоун, может и произвожу впечатление «юной леди», которая никак не сходит с вашего языка, на самом деле не настолько уж юна! – неожиданно для себя огрызнулась Николь, тут же сжавшись, понимая, что находится не в самом выгодном положении.

– Да что вы? – Грег свысока глянул на сидящего рядом ребенка и, сложив руки на груди, ухмыльнулся.

Наверное, если бы не тупая головная боль, сжавшая мозг в тисках, он по достоинству оценил бы отпор девочки, причем со знанием дела. Сейчас его хватило только на эту кривую гримасу, но, тем не менее, он был заинтересован. Мало кто, исключая Ханну, деда, и его немногочисленных друзей, мог позволить себе не пасовать перед маркизом Лимерик. Подобную непочтительность к сословным привилегиям он мог видеть разве что среди деревенских детей, далеких от светских условностей, живых и настоящих. Но девочка воспитывалась отнюдь не в таких условиях, а если вспомнить ее мать, то правила этикета должны быть так глубоко вбиты в юную головку, хотя бы из соображений выгодного будущего, что без оглядки на мнение общества это создание не должно было и подумать то, что сейчас говорила.

– Ну и насколько же вы не юны, мисс Астлей? – Грег списал несвойственную для себя бестактную разговорчивость на остатки алкоголя, и вообще, вдруг, предпочел не давать объяснения странностям своего поведения сегодня.

Девочка, сцепив руки, тут же отвернулась, но даже в это короткое мгновение, Грег успел заметить, как вспыхнули ее щеки. Он, конечно же, не мог знать, что в этом вопросе ее насторожило именно упоминание ее фамилии. Расшалившиеся нервы Николь намекали, что, о ее возможной тайне знают все вокруг. Повисло ожидающее молчание.

– Мне достаточно много для того, чтобы назвать ваш вопрос, по крайней мере, бестактным! – девочка говорила резко, отрывисто, как будто защищалась, но выходило это у нее так забавно, что мужчина снова заулыбался, и в очередной раз свысока осмотрел ее, что-то в этом хрупком, совершенно незнакомом создании нравилось ему, вызывало уважение.

– Простите, мисс, да ы никак отчитываете меня? – разговор нравился ему все больше, по крайней мере, он отвлекал.

– Ну что вы, Ваша Светлость! – в притворном ужасе воскликнула Николь, и презрительно скривив губы, добавила. – Разве такое возможно в высшем обществе?

Слово «высшее» было произнесено с таким отвращением, что на этот раз Грег действительно был удивлен.

– А вы, Николь, как мне кажется, не питаете особого уважения к обществу, к которому в принципе, извините, что напоминаю, сами принадлежите?

– Совершенно верно, принадлежу, – девочка смиренно кивнула. – Я как будто чужая здесь. Но вы, мистер Хокстоун, уж точно сможете мне ответить, что такого чудесного в этой сомнительной привилегии? – Николь повернулась к собеседнику и заглянула ему в глаза.

Грег не смог ничего ответить. Когда-то, очень давно, его предки решили за него, что их род будет частью этой элиты, и он принимал все, что ему полагалось, даже не задумываясь. Сейчас он только смотрел в глаза Николь, изумрудные от волнения, и удивлялся, почему этот вопрос он никогда не задавал себе самому. Все ведь было очевидно, что в принадлежности к высшим сословиям было множество неоспоримых привилегий. Почему же эта девочка считает их настолько недостойными или ничтожными? Грег довольно долго смотрел на нее, но единственная связная мысль, пришедшая сейчас ему в голову, отмечала необыкновенно красивые глаза собеседницы.

А за дверью, притаившись, как мышь, невольно, о том же самом задумалась миссис Лето. Она подошла к двери буквально сразу, как только услышала, что отъехал экипаж Уолтера, собираясь отправить Грега привести себя в порядок, и принять на себя на время обязанности компаньонки девочки. В отличие от своего двадцатичетырехлетнего воспитанника, видевшего в гостье всего лишь девочку подростка, Ханна видела в ней подростка девушку и обязана была соблюсти правила приличия. Неизвестно, какой скандал, может учинить мамаша девочки, обнаружив ее наедине с взрослым мужчиной. Но, подойдя к двери, стала нечаянным слушателем происходящего в комнате разговора и была удивлена, и скорее, приятно. Она уже очень давно не слышала, что бы Грег разговаривал так Она пока даже не могла точно сформулировать «как», но под налетом привычной надменности и даже грубости, сейчас слышались насмешливые теплые нотки, как будто разговор доставлял ему удовольствие. И ей совершенно не хотелось относить это насчет чрезмерно выпитого.

В комнате же Грег, почувствовав, что снова ступает на зыбкую, беспокоящую его почву размышлений, просто решил сменить тему.

– Мы отвлеклись, – он прикрыл глаза, ощущая как усталость потихоньку вытесняя головную боль, берет свое. Видимо, разговор отвлек его, возможно теперь у него получится заснуть. Скорее бы приехала мать девочки, и он сможет, наконец, принять порошок. – Я оставлю вас ненадолго, мне необходимо уйти.

Грег довольно резко встал и, стараясь идти как можно вернее, вышел в коридор. Ханна с невозмутимым видом стояла возле двери.

– Фу, Ханна, – театрально скривился он, – и эта дама когда-то наставляла меня, что подслушивать нехорошо! – и не дожидаясь возражений, которых, впрочем, и не последовало бы, побрел к себе.

Глава 10

Если бы это помогло, Ингрид побежала бы впереди экипажа. Когда из имения герцога прибыл посыльный, она была на грани срыва. Нужно уточнить, что ее нервное напряжение было обусловлено отнюдь не отсутствием дочери. Через час после ее исчезновения внушительный отряд из служащих поместья Мэдлоу, был отправлен на ее поиски, и баронесса была уверена, что в ближайшее время, кто-то из них наткнется на нее, сидящую где-нибудь под деревом. Она достаточно хорошо знала свою дочь, но ее сегодняшний демарш, она не могла ожидать. И теперь вся эта суета вокруг ее исчезновения, мешала ей сосредоточиться на тех мерах, которые требовались, чтобы срочно залатать ту дыру, которая образовалась в ее точно просчитанном плане. В конце концов, на эту ночь у нее были совершенно иные виды. Ингрид была готова растерзать Николь, как только она будет найдена.

Но дочь преподнесла ей нежданный сюрприз, за который Ингрид простила ей все проступки, бывшие и будущие. Она умудрилась каким-то образом оказаться возле поместья, в котором находился Хокстоун, повредить ногу, тем самым выписав ей пригласительный билет в этот дом. И теперь она ехала туда.

Экипаж въехал в ворота поместья и под колесами зашуршал гравий подъездной дорожки. Ингрид с трудом остановила себя, чтобы не выскочить из экипажа, не дождавшись помощи слуги, но оказавшись на ступенях дома, все-таки, невольно, ускорила шаг почти до бега.

– Леди, вам не стоит так волноваться, – громко сказал ей вдогонку Рем, отнеся спешку женщины насчет беспокойства, – ваша дочь в полном порядке.

Но Ингрид не обратила на него внимания, ровно, как и на открывшего уже было рот дворецкого, и, безошибочно определив, где могут находиться комнаты хозяев, стала быстро подниматься по витой, устланной ярко-изумрудным ковром лестнице. Старина Паркинс, потерпев очередное унижение собственного достоинства, только сильнее вытянулся.

– Прошу вас сюда, леди Астлей, – возникшая, словно из ниоткуда, худая и прямая, как палка женщина, была совершенно не тем, кого ожидала увидеть Ингрид, но ей все-таки удалось состряпать любезную улыбку. Женщина повела ее за собой. Войдя в комнату, баронесса, мимолетом оглядевшись, подошла к Николь.

– О, моя бедная девочка! Как ты? – убедившись, что травма настоящая, Ингрид, повернулась к стоящей за спиной Хане. – Я бы хотела лично поблагодарить хозяина за помощь и гостеприимство, оказанное моей дочери.

– Это невозможно, – отрезала Ханна, почувствовав при виде резко прищуренных глаз баронессы, еще большую неприязнь, чем в тот момент, когда ей показалось, что нога дочери ее волнует очень мало, но объяснила, – его сиятельство, герцог Уотерфорд, спит и тревожить его ночью нет никакой причины.

Ингрид привстала, собираясь не дать этой, по всей видимости, зазнавшейся прислуге, стать на ее пути сейчас, когда судьба неожиданно подкинула ей козырные карты, но остановилась.

– Вы сказали, герцог? О, нет! Я, конечно же, не собиралась тревожить его сиятельство! – Ингрид всеми силами старалась не выдать своего нетерпения. – Мне сказали, что в спасении моей дочери участвовал маркиз Лимерик, – она мельком покосилась на издавшую при этом странный, давящийся звук, Николь, и в ожидании уставилась на миссис Лето.

– Мистер Хокстоун действительно собирался встретиться с Вами, леди Астлей. Он сейчас в своей комнате, я провожу вас.

– Совершенно не стоит этого делать, моя дорогая, я справлюсь сама, – терпение подвело Ингрид, и она, буквально отодвинув женщину в сторону, шурша юбками, вынеслась в коридор, игнорируя восклицание Ханны. – Побудьте с моей дочерью пока, – обострившееся в условиях близости вожделенной добычи чутье, безошибочно нарисовало под ногами Ингрид невидимую тропинку, указавшую дорогу в комнату маркиза. Остановившись возле двери, огляделась в поисках зеркала, досадливо поджала губы, быстрым движением поправила прическу и, чуть тронув кулачком дверь, вошла.

Когда открылась дверь, Грег даже не отреагировал. Он стоял, опершись обеими руками о кресло, и пытался сохранить равновесие, чтобы не упасть. Перед тем, как переодеться, чтобы встретить и тут же проводить эту треклятую баронессу, он некоторое время в раздумье крутил в пальцах пакетик, полученный от Уолтера. Его, не совсем еще отключившийся мозг, уже понимал, что его следовало принять чуть позже и все-таки в таком количестве, в котором рекомендовал доктор. Но это было уже неважно. Сейчас единственно важным представлялось дойти до кровати. И пусть баронесса идет к черту вместе со своей дочкой. Хотя девочка, пожалуй… Все-таки странно, как баронесса умудрилась воспитать такое непохожее на себя создание. Грег почти застонал. Теперь не только тело, но и собственное сознание начинало чудить. Какое ему дело до девчонки. Мысли, как кишащие насекомые расползались в разные стороны, неприятно шелестя в его мозгу. Мужчина обхватил руками голову, как будто боялся, что она непременно расколется, если он не сделает этого, но, потеряв опору, резко отклонился назад, рискуя упасть.

Ингрид, войдя, замерла в восхищенном изумлении. Таким она видела Хокстоуна только в своих мечтах. В мечущихся от пламени камина отблесках, он стоял боком к ней. Расстегнутая сорочка, закатанные до локтя рукава, открывали жадному взгляду скульптурное тело, и то, что так жаждала получить Ингрид, настолько превосходило ее ожидания, что она не сразу заметила, что мужчина не в себе. Только когда он покачнулся, она сообразила, что он сейчас попросту упадет.

– Мистер Хокстоун, – Ингрид, сделав несколько быстрых шагов вперед, попыталась подхватить его, но если бы мужчина не удержал равновесие сам, упала бы вместе с ним, мощное тело, отказывающееся повиноваться хозяину, было для нее непосильно тяжелым.

Грег, услышав свое имя, вынырнул из пучин беспамятства, в которое начинал погружаться под действием влитого в себя спиртного, приправленного чудодейственным зельем. Он поднял тяжелую голову, пытаясь разглядеть источник голоса, и скривился, «женщина». Лицо, проявляющееся сквозь обрывки ускользающего сознания, было знакомым и вызывало почему-то неприятное ощущение. Черные волосы, обрамляли удивительной красоты лицо, в размытом видении белоснежная кожа мерцала. Женские, довольно сильные руки обнимали его. Маркиз зажмурился, пытаясь либо прогнать, либо четче разглядеть галлюцинацию и снова открыл глаза. Она не исчезла, но изменилась. Стоящая перед ним, с настороженным взглядом протягивающая к нему руки женщина, была ему знакома еще больше. Огненно-рыжие волосы, собранные в затейливую прическу, огромные глаза, неотрывно смотрящие на него. «Мама» – пронеслось в воспаленном мозгу, и с усилием разомкнув глаза, Грег посмотрел на нее.

То, что Грегори пьян в стельку, Ингрид поняла сразу, как только приблизилась к нему. Сейчас она уже быстро просчитывала, насколько ей это на руку. Маркиз продолжал стоять, опершись о кресло, и смотрел на нее странным, затуманенным взглядом.

– Не знала, что вы настолько уважаете спиртное, маркиз, – женщина медленно, словно боясь спугнуть удачу, прошла к камину, взгляд Грега последовал за ней. – Может, вы предложите мне чего-нибудь выпить?

Не дождавшись ответа, Ингрид снова повернулась к нему. Грег смотрел исподлобья, глаза были совершенно шальными. Что-то все-таки было не так. Он как будто не понимал, что происходит и где находится. И тут взгляд ее упал на небольшой пакетик, валявшийся рядом с недопитым бокалом. Зеленовато-серый порошок, рассыпанный вокруг пакетика был очень знаком ей. Ингрид довольно часто прибегала к его помощи, что бы любовник заснул ни с чем, а утром даже не подозревал, что его вновь одурачили, а точнее одурманили. Однажды она попыталась проделать то же самое с мужем, но утром ее тихий и спокойный барон четко дал ей понять, что этого делать не стоит. Теперь Ингрид, приподняв в удивлении брови, уже более внимательно оглядела Грегори.

–Лауданум? Ну, ты просто сам мне помогаешь, дорогой! – восхищенно прошептала она. Если прикинуть дозу принятого порошка, то сейчас Грег совершенно ничего не понимал. Любой другой на его месте уже давно впал бы в мертвецкий сон. Мощное, великолепное тело Хокстоуна еще сопротивлялось. – Сегодня судьба, все-таки, на моей стороне, – Ингрид стала медленно наступать.

Женщина перед ним менялась, с пугающей молниеносностью. Видение матери исчезло, теперь Грегори усиленно пытался заговорить с той, что осталась, но голос отказывался повиноваться. В последней попытке сознательного движения, Грег поднял руку, желая дотянуться до призрачной гостьи, но реальность закружилась вокруг него, и он уже почти не почувствовал, как этот призрак, подхватывая его, изо всех сил дотягивает его до кровати. Дальше, проваливаясь в черную, вязкую бездну, он, сквозь тяжелые пески забытья, ощущал, как ловкие руки снимают с него одежду, влажные губы, жадно впиваясь, скользят по лицу, шее, груди, и никак не мог определить, хочет он этого или нет. Пропасть, в которую он летел пугала, и Грег, инстинктивно, сжал, льнущее к нему, жаркое тело.

– Пожалуй, мне тоже стоит поблагодарить мистера Хокстоуна, а заодно и поторопить маму, – Николь, спустя несколько минут, стала сползать с кровати, – мы и так достаточно затруднили вас, если вам не трудно, помогите мне, еще немного, – она виновато посмотрела на явно нервничающую женщину.

– Вы нисколько не затруднили нас, милая, – чувствуя на самом деле совершенно обратное, особенно по отношению к ее бесцеремонной мамаше, возразила Ханна, и сейчас, под скептическим взглядом девочки, потрясенно поняла, что краснеет.

Но потерять шанс ускорить отъезд этой парочки не хотела и поэтому, проигнорировав укол совести, решительно подхватила Николь.

Путь до дверей комнат маркиза занял достаточно времени, что бы обе устали. Николь действительно испытывала острую боль, а Ханне было, все-таки, не под силу практически тащить на себе даже такое хрупкое тело. Отдышавшись, миссис Лето постучала. Ответа не последовало. Она постучала еще раз. Результат тот же. В комнате было тихо.

– Возможно, мистер Хокстоун вместе с вашей матушкой спустились в холл, – Ханна прикинула, что спустить девочку вниз по ступеням, она точно не сможет, значит, нужна подмога. – Обопритесь о стену и постарайтесь не упасть, я сейчас приведу кого-нибудь, – она подождала пока Николь достаточно, по ее мнению, устойчиво устроится у стены и пошла вниз.

Раздавшихся из комнаты тихих звуков она уже не услышала. Тихий мужской стон и быстрый шепот ее матери слышала только Николь. Поддавшись моментальному порыву, девочка протянула руку и толкнула дверь. Та, с легким скрипом, распахнулась и вид полуобнаженных тел, сплетенных на большой кровати, заставил Николь тихо вскрикнуть.

– Мама! – она так и замерла с рукой у рта, ощущая, как липкое чувство отвращения заполняет душу, даже не понимая всех подробностей того, что здесь сейчас произошло, или только должно было произойти. – Мама, как ты могла? Как же отец?

Ингрид, впопыхах пытаясь привести хотя бы в какой-нибудь порядок расстегнутый лиф платья, соскочила с кровати.

– Что ты, черт побери, тут делаешь, мерзавка? – она дрожащими руками пыталась застегнуть крючки на спине, что естественно ей не удавалось, – сейчас же убирайся и жди меня внизу, зашипела она, но тут же замерла в ужасе.

– Нет, женщина, это я спрашиваю, черт побери, что ты тут делаешь? – не такой уже громовой, но от этого не менее зловещий в ночной тишине дома голос, заставил ее превратиться в столп, забыв на секунду о непотребном виде, в котором она сейчас находилась.

Старый герцог, в ночном халате, стоял рядом с ее дочерью, опершись на трость. – Что вообще здесь происходит? – он перевел гневный взгляд из под седых насупленных бровей сначала на Николь, в ужасе прижимающую ладони к мокрым щекам, а затем на появившихся в коридоре Ханну и Рема.

– Я хочу знать, что происходит в моем доме?! – так же зловеще, цедя сквозь зубы каждое слово, повторил Филипп, остановив свой вопросительный взгляд, наконец, на Ханне.

– Ваше сиятельство, – женщина подалась к комнате, собираясь все объяснить герцогу, но так же замерла при виде прижимающей к груди платье Ингрид, и пытающегося подняться на подушках Грега. С такой же, правда, более заинтересованной физиономией, у нее за спиной застыл Рем.

– Я хотела поблагодарить маркиза, а он набросился на меня, – запинающимся голосом начала выпутываться Ингрид. – Видите, он невменяем?! О, боже, он погубил мое честное имя!

Из обращенных к ней, только на лице дочери мелькнуло доверие, девочка обратила залитые слезами глаза в сторону ворочающегося на кровати мужчины. Все остальные, как отметила в панике баронесса, особенно эта старая карга, презрительно оглядев ее совершенно не испорченную одежду, скептически молчали.

Немая сцена продолжалась недолго. Николь, так и не разобравшись в происходящем, но не в силах держать в себе рвущуюся наружу истерику, бессильно сползла по стене, смотря на мать. Рем, как по команде подхватил ее.

– Что ты скажешь папе? – и, вдруг, вспомнив слова, подслушанные в саду, про увлечение ее матери «великолепным Хокстоуном», осознав источник беды, посмотрела на маркиза. – Это все вы, с вашим «высшим обществом», – рыдания заглушили слова.

Последними крупицами ускользающего сознания Грег подхватил эти рыдания. Он снова попытался прийти в себя, но все, что осталось у него в памяти, прежде чем он окончательно провалился в забытье, были удивительного цвета глаза, от слез, переливающиеся, как покрытая росой, весенняя листва, но смотрящие на него с невыразимой ненавистью.