– Ну, что вам, сударыня, сказать… интересная тема курсовой… смелая трактовка Мальтуса… даже спорить с вами не буду… – профессор кафедры политэкономии задумчиво погладил аккуратную бородку, – итак, подытожим: твердый ответ на экзаменационный билет и дополнительные вопросы, плюс знания, полученные от прочтения дополнительной литературы, плюс блестящая защита курсовой… Однозначно пять! Поздравляю с отличным окончанием первого курса.

– Спасибо, – студентка по имени Наташа улыбнулась и, подхватив сумку с учебниками и конспектами, вышла из аудитории.

Она быстрой походкой спустилась по лестнице на первый этаж, где в просторном холле института ее уже ждали друзья: подруга детства Юля со своим молодым человеком Андреем.

– Привет, – девочки поцеловались.

– Как сдала? – спросила у нее подруга.

– Как всегда, пять, – махнула рукой та.

– Привет, королевский пингвин, – поприветствовал Наташу высокий худощавый Андрей, забирая сумку.

– Почему пингвин? – удивленно посмотрела девушка на друга.

– Он и меня сегодня целый день так называет, – пожаловалась ей Юля.

– Почему?

– А вы посмотрите на себя, – Андрей уже открыл и придерживал тяжелые двери, пропуская девочек вперед, – нарядились, как монашки… ну, или как пингвины.

Обе сразу же остановились и уставились друг на друга. Действительно, они были одеты почти одинаково: в светлые блузки, темные пиджаки и юбки, только длинные русые волосы высокой и худенькой Наташи были заплетены в простую косу, а рыжие локоны пухленькой и большегрудой Юли перехвачены заколкой.

– Ну, я же не на праздник ездила, а к родителям на работу, а потом в институт, – посмотрела на Андрея Юля, – что мне, по-твоему, надо было надеть?

– А я сдавала политэкономию, – пробурчала Наташа, – на этой кафедре самые строгие преподаватели, в начале курса сразу предупредили про внешний вид, особенно на экзамене. – Она вдруг вскинула голову и посмотрела на подругу. – Кстати, расскажи, как съездили к родителям.

– Нормально, взяли стажером на время летних каникул.

– Что будешь делать?

– Что поручат, – Юля гордо подняла голову, – я же будущий журналист.

– Молодые люди, дайте пройти, – раздались сзади голоса.

– Хватит болтать, проходите быстрее, вы мешаете другим, – Андрей вытолкнул девочек из дверей на улицу, – и вообще поехали быстрее домой, есть охота, мы сегодня целый день мотались, сначала к Юлькиным родителям на работу, потом к тебе в институт.

– Пойдем к нам, – с готовностью предложила Наташа, – бабушки наверняка уже наготовили всяких вкусностей.

– Пойдем.

Подружки схватились за руки и направились по бульвару в сторону метро, что-то оживленно обсуждая, их голоса не прерывалась ни на секунду. Андрей с двумя женскими сумками на плече шагал чуть позади.

– Так мне эта сесия надоела, – Наташа вдруг остановилась и принялась стаскивать пиджак, – вас уже сто лет не видела. А ты, что, химию сделала? – она вдруг внимательно посмотрела на голову подруги, затем продела палец в рыжеватую кудряшку и легонько дернула ее, – классно!

Длинная прядь сначала распрямилась, а потом свернулась в пружинистый локон, сверкнув на солнце медью.

– Да ты что, какая химия? – удивилась Юля, – у меня свои волосы вьются, просто я их накрутила на обыкновенные бигуди, вот и локоны.

– А-а-а, – протянула Наташа и повторила, – классно.

– А вот тебе можно сделать химию, – Юля сдернула заколку с косы Наташи, – а еще постричь волосы каскадом. Тебе пойдет.

– Дед будет пилить, – вздохнула та, – так я бы уже давно избавилась от этой косы.

– М-м, – с пониманием кивнула подруга.

– Достал своими нотациями, скорей бы уже улететь, – тихо пробурчала Наташа, заплетая конец косы и закрепляя на ней заколку.

– Улетаешь шестнадцатого?

– Ага.

– Не представляю, как же твой день рождения? Первый раз за много лет мы не будем его праздновать вместе, – грустно улыбнулась Юля, – восемнадцатилетие все-таки.

– Да, ладно, в сентябре вернусь, тогда и отметим.

– Натыч, – Андрей приблизился к девочкам, – сегодня ночью звонил Стас, он возвращается пятнадцатого, сказал, что как приедет, сразу зайдет к тебе.

– Пятнадцатого вечером меня дома не будет, а шестнадцатого я уже улечу, – Наташины глаза стали холодными.

Андрей с Юлей молча переглянулись.

– Нат, он меня попросил, я тебе передал, а там сами с ним разбирайтесь, – Андрей пожал плечами и быстро подтянул сползшие сумки.

– А сам он мне позвонить не мог? – поинтересовалась она.

– Ну, так было два часа ночи, – встал на защиту друга тот.

– Я не про сегодняшнюю ночь, я вообще, – Наташа замолчала, – то появляется, то пропадает, то снова появляется, иллюзионист… прямо не Стас, а какой-то Игорь Кио…

СССР, Москва, квартира деда и бабушек Наташи, суббота 16 мая 1987 года, утро

Чемоданы стояли в прихожей. Бабушка Наташи Нина Александровна и прабабушка Евгения Ивановна тихонько переговаривались, сидя в гостиной.

– Интересно, как они там? – шепнула прабабушка и дернула аккуратно стриженной седой головой в сторону коридора.

– Сейчас Володя Наточке все объяснит, и они выйдут.

– Ой, да сколько уже можно объяснять, – прабабушка не сдержала раздражения.

– Мам, ну ты же понимаешь, куда она летит, – Нина Александровна сделала ударение на слове «куда» и многозначительно посмотрела на мать поверх очков.

– Да, понимаю я, понимаю, – отмахнулась та.

– Ну, и чего тогда возмущаешься?

– Я возмущаюсь потому, что наша Наташка не дура, уже давно все поняла. Сколько можно девчонке повторять одно и то же?

Бабушка ничего не ответила, она перехватила в руках вязание и в который раз принялась пересчитывать набранные петли, – один, два, три, четыре, пять, шесть, восемь, десять, тьфу, снова сбилась.

Она отбросила рукоделие в сторону, сняла очки и подошла к окну. Прабабушка Евгения сразу же натянула очки дочери, взяла вязание в руки и начала внимательно его разглядывать.

– Хорошие нитки, на ощупь приятные, шелковые, и цвет красивый… янтарный… что собираешься вязать?

– Наташке кофточку.

– Нашей Наташке? – переспросила прабабушка.

– Ну, а чьей же? – пожала плечами Нина Александровна.

– Ой, нужна ей твоя кофточка, – поморщилась Евгения Ивановна, – у нее все шкафы фирмёнными свитерами забиты, уже складывать некуда.

– ФИрменными, – поправила ее дочь.

– А я и говорю, фирмёнными, – повторила прабабушка, – с разными надписями иностранными и яркими картинками. А это, – она небрежно ткнула в вязание, – сейчас совсем не модно.

– Ой, – Нина Александровна засмеялась и посмотрела на свою восьмидесятишестилетнюю мать, – много ты понимаешь в моде.

– Много, – гордо ответила та, – Наташка показывает мне заграничные журналы. Сейчас в моде большие свитера, чтобы все болталось и висело, вещи в обтяжку никто не носит.

– Знаю, но я хочу связать ей кофточку по фигуре, чтобы на женщину была похожа, а не на мальчишку, – нежно улыбнулась бабушка.

– Как же, на женщину… с таким дедом она никогда не будет похожа на женщину, – пробурчала прабабушка, – с раннего детства то на охоту, то на рыбалку, то на стрельбы, и характером вся в него пошла… ох-ох-ох, – закряхтела она, вставая с дивана, подошла к окну и встала рядом с дочерью.

– Мам, да разве ж это плохо, что Володя Наташку любит и уделяет ей много времени?

– Что любит, это хорошо, а что стрелять учит и драться, как мальчишку, это плохо, – поджала губы Евгения Ивановна, – все девочки, как девочки, танцуют, вышивают, вяжут… и только одна наша, как пацан… еще и тощая, пусть лучше балахоны носит, – она неодобрительно покачала головой, – удивляюсь, в кого она у нас такая? В нашей семье все бабы среднего роста, с грудями, с попами, а она длинная и худая, как оглобля.

– Сама ты, мам, оглобля, – засмеялась Нина Александровна и ласково обняла свою невысокую полноватую мать, обладательницу роскошного бюста, – Наташка у нас не тощая, она тонкокостная. Она мне в детстве всегда жеребенка напоминала, такая же худенькая и длинноногая. А сейчас она на молодую лошадку похожа. И фигура у нее красивая, и грудь на месте. А то, что худенькая, не страшно. Замуж выйдет, детей нарожает, тогда все появится: и грудь, и попа.

– Ну, да, – потеплевшим голосом поддакнула Евгения Ивановна, – и волосы у нее светло русые с каким-то золотистым отливом, и длинные. И вообще она такая красавица, такая умница. Жалко, Шуры моего уже нет на этом свете, – голос у прабабушки дрогнул, – он бы на нее сейчас полюбовался. Он ее так любил, так ею гордился, всегда всем про ее отличные оценки рассказывал. Это же его правнучка.

– Он все оттуда видит, мам, – улыбнувшись, кивнула головой на небо Нина Александровна, – сидит сейчас наш папа во-о-он на том облачке и смотрит на нас. И все наши, кого уже с нами нет, рядышком с ним сидят.

– Скоро и я на облачке рядом с Шурой буду сидеть, ножками болтать – мечтательно произнесла прабабушка, глядя в окно, – прижмусь к его плечу крепко-крепко, за руку возьму, и снова мы будем вместе.

– Я тебе посижу, я тебе ножками поболтаю, – пригрозила ей дочка, – а кто мне будет на Наташкиной свадьбе помогать? Только попробуй меня одну бросить. Пока свадьбу не сыграем и Наташкиных детей не увидим, никаких облачков, поняла?

– Поняла, поняла, – засмеялась прабабушка и вдруг испуганно прошептала, – Нина, а если она не вернется?

– Как это не вернется? – слишком уж театрально удивилась та.

– Ну, как, как? Встретит иностранца, влюбится в него, они поженятся, она же тогда там останется, – вздохнула Евгения Ивановна.

Нина Александровна молчала.

– А Володя что скажет? – уставилась на нее мать.

– Он все понимает, мам, – тихо ответила дочка, – был бы против, не пустил туда. Мы с ним много раз на эту тему разговаривали. Если влюбится в иностранца, значит, судьба такая, – она крепче обняла мать за плечи, – а мы уж как-нибудь под ситуацию подстроимся.

Евгения Ивановна развернулась и оглядела комнату, – господи, а для кого мы это все наживали? Две квартиры, дача, машина, кому это все оставим, а? Для кого жить-то будем?

– Как кому? – удивилась Нина Александровна, – Наташке и оставим. Что ты раньше времени причитать начала. Она еще за порог выйти не успела, а ты ее и за иностранца выдала, и навсегда распрощалась.

– Ой, и действительно, – прабабушка помотала головой, – вот дура старая. Наташка в сентябре обратно приедет. Зачем ей эта Америка? Кому она нужна эта заграница, да, Нин? – с надеждой посмотрела она на дочку.

– Да, мам, – уверенно кивнула головой Нина Александровна, – Наташка вернется, выйдет замуж здесь, праправнуков тебе нарожает. Вот для них и надо жить. А чтобы дольше жить, надо больше двигаться! Весна какая хорошая, теплая, – кивнула она в окно, – Наташку проводим, а завтра на дачу махнем.

– Да, уже пора, – согласилась Евгения Ивановна, – руки уж по земле соскучились. Как там, интересно, мои тюльпаны поживают.

***

Наташа сидела в кабинете своего деда генерал-лейтенанта КГБ СССР Ветрова Владимира Ивановича и слушала его последние наставления перед поездкой.

– Ты летишь в Соединенные Штаты Америки – капиталистическую страну, с которой у нас сложились непростые отношения. Необходима предельная сосредоточенность и аккуратность. Тебе известна обстановка и ты прекрасно понимаешь всю сложность ситуации, – дед пригладил густую седую шевелюру.

Он хотел сказать что-то еще, но Наташа аккуратно его перебила.

– Дед, не надо читать мне свои лекции, я знаю их наизусть. Я прекрасно понимаю обстановку, но при этом хочу заметить, что в Америке работает множество советских специалистов, причем в разных областях. Мой папа, являясь сотрудником постпредства Советского Союза при ООН в Нью-Йорке, еще входит в международную комиссию по разработкам месторождений ниобия. Это конечно тоже политика, но уже больше экономика.

– Основные области применения ниобия – это ракетостроение, авиационная и космическая техника, а еще и атомная энергетика. А это еще бОльшая политика, чем ты себе представляешь.

Стекла очков скрывали глаза Владимира Ивановича, но Наташа кожей почувствовала, насколько пронзителен и суров стал его взгляд, поэтому решила больше не спорить.

– Обещаю тебе, что если я вдруг почувствую неладное, то обращусь с заявлением в постпредство, чтобы по факту вербовочного подхода местным властям был заявлен официальный протест, – отчеканила она, потом спокойно добавила, – зачем меня вербовать? Я же ничего не знаю. Что я смогу рассказать?

– Через тебя могут оказывать влияние на родителей или на нас, – строго сказал Владимир Иванович.

– Дед, ну ладно тебе. На дворе тысяча девятьсот восемьдесят седьмой год, времена изменились, ты сам это понимаешь. Вы, взрослые, думаете только о шпионаже и агентах. А мне всего-навсего интересно походить с мамой по музеям и театрам, а еще просто по нью-йоркским улицам и магазинам. Я своими глазами хочу увидеть на прилавках стопки джинсов разных цветов и пятьдесят сортов колбасы.

– Можно подумать, что у тебя нет джинсов, и ты голодаешь.

– Джинсы у меня есть, и даже не одни, но я хочу увидеть, как они лежат в свободной продаже. И не голодаю я лишь благодаря твоим спецзаказам. Но я не слепая и вижу, что продается в наших магазинах.

Дед посуровел, – начинается старая песня про магазины, – он резко встал, распрямил широкие плечи и прошел к окну.

– Да я совсем не про магазины, – Наташа посмотрела на него, – как ты не понимаешь? Это же другая страна со своей историей и культурой. Америка – это не только ЦРУ, Пентагон и Белый дом, это еще и Чарли Чаплин, и Уолт Дисней, и многие другие. А в первую очередь я еду к своим родителям, которых не видела уже несколько лет, – она внимательно окинула взглядом его гордый профиль и прямую спину, – дед, вы с Мамниной та-а-акие красивые.

– Ты не ластись, – строго отреагировал тот, – запомни, это дружба начинается с улыбки, и то в детской песне, а в жизни борьба начинается со взгляда. Если не выдержишь взгляд противника, считай, проиграла. Значит, твой противник психологически сильнее тебя, он никогда тебе не поддастся.

Наташа кивнула.

Владимир Иванович снова сел. Он молча постукивал костяшками пальцев по столу и пристально смотрел Наташе в глаза. Она спокойно выдержала его взгляд, пока он не моргнул.

– Помнишь, как я учил тебя шифровать записки? – внимательно смотрел он на внучку.

– Да, я все помню, – та была очень серьезна.

– Аналогии цифр?

Наташа кивнула.

– Пароль? – строго спросил дед.

– Наша с тобой любимая песня.

– Ты у меня умница, я верю, что с тобой ничего не случится, но все равно береги себя, моя девочка, – Владимир Иванович встал, Наташа тоже поднялась. Дед обошел стол и обнял внучку, она прижалась к нему.

– Дед, не волнуйся, со мной ничего не случится, – Наташа поцеловала его в гладко выбритую щеку.

– Ну, пора.

Они вышли из кабинета и направились в гостиную, где их уже ждали бабушки.

– Присядем на дорожку.

Все сели, Наташа обняла старенькую прабабушку за плечи и прижалась к ней.

– Я вернусь в сентябре, ба, а потом целый год буду рассказывать тебе про Америку. А ты меня жди, пей нужные лекарства, больше двигайся и гуляй, дыши свежим воздухом. К моему приезду напеки мне своих блинчиков, ладно?

Бабушка кивнула, погладила Наташу по щеке, – коша моя родная, – в глазах предательски заблестели слезы, – в первый раз я отпускаю тебя так далеко.

– Ну, с богом, – Нина Александровна поднялась, за ней встал Владимир Иванович. Наташа встала с дивана сама и помогла подняться прабабушке Евгении. В прихожей девушка по очереди обняла и поцеловала женщин.

– Все, девы, мы поехали, – Владимир Иванович одернул генеральский китель и поправил фуражку, – а вы тут можете разводить мокрое царство. Давай, Костя, помогай.

Водитель генерал-лейтенанта богатырь Константин легко подхватил чемоданы. Наташа взяла свою сумку и вышла из квартиры.

На лестничной площадке, прислонившись к перилам, стоял высокий плотный парень, с коротко стриженными светлыми волосами и пронзительно голубыми глазами. Под футболкой явно прорисовывалось накачанное тело. Он вытянулся по постойке «смирно» перед Владимиром Ивановичем, затем мужчины обменялись железным рукопожатием. Только после этого Наташин знакомый кивнул девушке и взял у нее из рук сумку.

– Нет, Стас, ты лучше чемоданы возьми, – скомандовал дед младшему по званию.

Тот послушно перенес из квартиры в лифт все оставшиеся вещи.

Владимир Иванович с Константином поехали вниз, Наташа со Стасом медленно пошли пешком по лестнице.

– Привет еще раз, – улыбнулся Стас Наташе, при этом его глаза остались холодными.

– Привет, – натянуто улыбнувшись, она кивнула ему в ответ.

– Ну, съездила бы к своим на месяц, зачем на все лето уезжать? – он был больше раздражен, чем опечален, – мы бы с тобой съездили в Сокольники, там установили новые аттракционы, и в парке Горького тоже…

– Это говорит мне человек, которого за последний год я видела раза три или четыре, – усмехнулась Наташа и остановилась на лестнице.

Он развернулся, шагнул наверх и остановился перед ней на одну ступеньку ниже.

– Когда ты приехал? Правильно, вчера. А уехал? Молчи, я сама скажу, ты уехал в конце марта. А до этого? До этого ты приезжал на новый год… и за все это время ни телефонного звонка, ни письма… – грустно вздохнула она и посмотрела в сторону.

– У меня такая работа…– хмуро произнес он.

– Я понимаю, у тебя такая работа – приезжать и уезжать, когда тебе надо… а что все лето делать мне? – поинтересовалась она у него.

– Ждать меня с такой работы, – твердо произнес он и посмотрел на нее ледяными глазами.

– Почему ты думаешь только о себе? Я не видела родителей два года. В прошлом году они не смогли даже выбраться ко мне на выпускной. Я соскучилась, как ты не можешь понять?

Стас отвел глаза, посмотрел в сторону, помолчал, качнул головой.

– Ладно, лети… буду тебя ждать, – он привлек ее к себе и захотел поцеловать, но она уперлась ладонями ему в грудь и отвернула лицо.

– Смотри, ты кофту испачкала, – вдруг произнес он.

– Где? – испуганно ахнула она и опустила голову.

Большим и указательным пальцами Стас слегка прихватил ее за кончик носа, – ага, попалась.

Она засмеялась.

– Ох, Наташка…веди себя там хорошо.

– Есть вести себя хорошо, товарищ старший лейтенант, – улыбнулась она, – пойдем, меня ждут.

– Пойдем, – он вздохнул и провел широкой ладонью по колючему ежику коротко стриженых волос.

США, Нью-Йорк, суббота 16 мая 1987 года

– Дамы и господа, просьба всем пристегнуться ремнями безопасности. Наш авиалайнер начинает снижение, через пятнадцать минут мы совершим посадку в Международном аэропорту имени Кеннеди Соединенных Штатов Америки, – сообщил по громкоговорителю командир корабля.

Своими масштабами аэропорт мог поразить любое воображение. Пока самолет заходил на посадку, Наташа с замиранием сердца разглядывала строения, взлетные и посадочные полосы, множество больших и маленьких самолетов.

«Неужели я в Америке» – думала девушка, ее сердце восторженно билось.

Увидев знаменитый терминал «крылатая чайка», она снова подумала, «как смешно, раньше я видела ее только на открытках, которые присылали родители, а теперь разглядываю своими собственными глазами. Только похож он не на чайку, а на лягушку».

США, Нью-Йорк, квартира родителей Наташи, суббота 16 мая 1987 года, вечер

Вечером родители накрыли небольшой стол. На маленькое семейное торжество из постпредства пригласили только своих.

– Ой, как я соскучилась по черному хлебу, – вдыхая запах бородинского, простонала подруга Наташиной мамы Галина Васильевна.

– А я по салу, – ее муж Николай Павлович намазал черный хлеб тонким слоем горчицы и положил сверху прозрачные ломтики сала, потом, немного посомневавшись, подцепил с тарелочки дольку чеснока.

– Так, господа и дамы, попрошу всех быть аккуратнее, на завтра у нас запланированы мероприятия, – попытался взять под контроль ситуацию заместитель постоянного представителя по экономическим вопросам Илья Дмитриевич, как вдруг его взгляд упал на вазочку с маринованными грибами, – ой, маслятки, – простонал он, – Лариса, Геннадий, мои поклоны вашим батюшке с матушкой за домашние разносолы.

***

Разговор за столом продолжался.

– Какие планы на время пребывания? – спросила Наташу Галина Васильевна.

– Мы с мамой много чего запланировали. Хочу посмотреть Статую Свободы, сходить в Метрополитен и Бруклинский музей, да и просто погулять по улицам Нью-Йорка, – ответила та.

– Лариса, надо, чтобы Натали примерила платье, банкет уже через неделю, – обратилась Галина к Наташиной маме.

– Что за банкет, что за платье? – завертела головой девушка, переводя взгляд с одной женщины на другую.

– В конце недели будет банкет, гуляет вся международная тусовка, связанная с разработками ниобия. Аленке для банкета купили платье, а она поправилась, расшить наряд нельзя, вот пытаюсь теперь кому-нибудь пристроить, – Галина Васильевна погрозила пальцем дочери, которая тянула с блюда уже далеко не первый домашний пирожок.

– Да, ладно, Галь, пускай ест, – Лариса махнула рукой, – Аленка классическая русская красавица, голубые глаза, белая кожа, румянец, а полнота придает ей только дополнительный шарм. Да и в кого ей быть худышкой? Ты сама пампушечка.

– Ага, от этого и страдаю, когда хожу по магазинам, – вздохнула Галина, – восемьдесят кэгэ при метре шестьдесят пять – это много.

– Не мало, – согласилась Лариса, – но у тебя такая конституция: шестой номер груди и крутые бедра. Все килограммы рассредоточены по нужным местам, на боках не висят и тебя нисколько не портят, – женщины увлеклись обсуждением главной проблемы, как сохранить фигуру.

– Наташка у тебя просто красавица, – шепнула Галина Ларисе.

– Да, еще и умница. Ой, Галь, как же я хочу, чтобы она познакомилась с каким-нибудь обеспеченным иностранцем, в Союзе скоро нормальных мужиков не останется. Их всех наших знакомых, кто заграницу выбрался, домой вернулись единицы, – понизила голос Лариса.

– А у отца на работе никого нельзя присмотреть? Контора вроде серьезная.

– Да брось ты… сама знаешь – или пьют, или стулья вытаскивают друг из-под друга, – Лариса перешла на шепот.

– А у нас по-другому что ли?

– Нет, хочу, чтобы Наташка встретила нормального иностранца, с квартирой, с деньгами и с ориентиром по жизни, – Лариса вздохнула, – жалко, если такая умница достанется какому-нибудь дураку.

***

Когда Наташа засыпала, она загадала заветное «на новом месте приснись жених невесте». Ночью ей снились самолеты, «крылатая чайка» и черно-белые фотографии Джона Кеннеди и Никиты Хрущева.

США, Нью-Йорк, отель Пенсильвания, суббота 23 мая 1987 года

Настал день банкета. Для его проведения арендовали залы в отеле Пенсильвания. Мероприятие обещало быть грандиозным.

Вечером к отелю стали съезжаться красиво одетые гости. Они выходили из роскошных лимузинов, дамы поправляли меха и украшения, мужчины небрежно демонстрировали дорогие часы. Отель был украшен цветами, горело множество люстр, освещая все вокруг, как днем. Всюду сверкала позолота.

Среди всего этого великолепия Наташа немного растерялась, но ее вовремя подхватил под руку молодой и очень симпатичный сотрудник постпредства Игорь Николаевич. На мероприятии он был один, его жена гостила у родителей в Союзе.

– Не тушуйся, выглядишь отлично, спину держи прямо, подбородок приподними, нос кверху, – давал он ей наставления, пока они поднимались по лестнице.

Банкет начался с официальной части, приветственных речей и докладов с трибуны, к счастью, не очень утомительных и длинных. После официальной части был фуршет, затем начались танцы. Наташу и Аленку пригласили на медленный танец два молодых иностранных консультанта. Девушки кокетничали с молодыми мужчинами, после танца убежали в дамскую комнату, чтобы поделиться впечатлениями.

Когда они вернулись в зал, к Наташе сразу же подошел немолодой полный мужчина с лысиной и пригласил на танец.

У него оказались влажные липкие руки, к тому же во время танца Наташа почувствовала, как он пытается прижаться к ней, ей стало противно. Она отстранилась от него, холодно извинилась, сославшись на головную боль, и ушла. По дороге она остановилась, чтобы поздороваться с начальником отца Ильей Дмитриевичем и его супругой Екатериной Андреевной.

Краем глаза она заметила, что мерзкий дяденька с потными ладонями идет следом за ней. Не оборачиваясь в его сторону, она вежливо улыбнулась собеседникам и медленным шагом направилась в сторону выхода. Но, выйдя из зала, прибавила шаг, и в дамскую комнату уже не вошла, а влетела.

Там было прохладно и приятно пахло лавандой, Наташа выдохнула, «уф, теперь можно немного расслабиться». Услышав сбоку шуршанье, она посмотрела в сторону. На высоком пуфе напротив зеркала стояла маленькая девочка лет пяти и пыталась справиться с выбившейся из прически прядью золотистых волос. На мраморной столешнице перед девочкой стояла крохотная сумочка из белой лаковой кожи, такими же были и туфельки. Отдельного внимания заслуживало доходящее почти до щиколоток пышное платье из светло розового шелка с рукавами-фонариками, кружевным воротником и такой же кружевной отделкой по всему подолу, край которого был заправлен сзади в тонкие ажурные колготки.

Наташа подавила смешок и поздоровалась, – привет, как дела?

– Привет, – ответила девочка, – спасибо, хорошо, как твои дела?

– Спасибо, хорошо, меня зовут Нэтэли, – представилась Наташа.

– Очень приятно, а меня Элизабет, – малышка вложила тонкие пальчики в протянутую для приветствия руку.

– Мне тоже очень приятно, Элизабет, ты здесь с кем-нибудь из взрослых?

– В дамской комнате я одна, моя семья в зале.

– Одна? – Наташа очень удивилась.

– Ну, да, я сказала взрослым, куда иду, они меня отпустили.

– Какая ты самостоятельная малышка, – сделала ей комплимент Наташа, – а может быть тебе нужна какая-нибудь помощь?

– Я не могу поправить волосы? – Элизабет наклонила головку.

Наташа аккуратно подхватила тоненькой шпилькой выбившуюся прядку, вставила ее в искусно уложенную прическу и прикрепила цветочек, – теперь все в полном порядке.

– Спасибо, – девочка приготовилась слезть с пуфа.

– Элизабет, подожди, еще нужно поправить твое платье, ты нечаянно заправила его край в колготки.

– Ой, – малышка завела ручки назад, и ее личико залил нежный румянец. Она судорожно начала вытаскивать из колготок платье. – А теперь? – повернулась она боком.

– Теперь порядок. Тебе еще что-нибудь нужно?

Девочка отрицательно помотала головкой.

– Тогда подожди меня, пожалуйста, мы выйдем вместе и пойдем искать твоих.

***

Через пять минут обе вышли из дамской комнаты, Элизабет доверчиво держала Наташу за руку.

– Как выглядят твои родные и как их зовут? – спросила девушка.

– Мою бабушку зовут Дженнифер, она очень красивая, дедушку зовут Пол, он высокий, у него белые волосы, папу зовут Мэтт, он высокий, у него темные волосы, брата зовут Майки, он противный и обижает меня. Наша фамилия Престон.

– Да, задача… – тут Наташа увидела проходящего мимо Алексея.

– Леш, помоги мне найти семью Престонов, – она в двух словах изложила ситуацию с Элизабет.

– Так, стойте здесь, на ступеньках и смотрите в зал. Когда найду их, подам вам знак.

Алексей, ловко маневрируя в толпе и иногда обращаясь к гостям, прошел почти до противоположного конца зала и уже оттуда помахал рукой.

Девочки, крепко держась за руки, пробрались сквозь толпу, и подошли к большой шумной компании.

– Дженни, – Элизабет подвела Наташу к стройной темноглазой женщине среднего роста, одетой в парчовое темнозеленое платье, – познакомься, это Нэтэли.

– Дженнифер, – представилась женщина, протягивая девушке ухоженную руку с длинными ногтями, в свете многочисленных люстр заискрились ее драгоценности.

– Пол, – высокий седой мужчина с пронзительными серыми глазами галантно пожал Наташе кончики пальцев, – я дедушка этого ангела, – кивнул он на Элизабет, – и по совместительству муж бабушки ангела. Спасибо, что помогли нашей внучке.

Наташа вежливо поздоровалась, отметив, что светской даме не понравилось слово «бабушка».

– А где папа? – спросила девочка.

– Они с Майки отошли, скоро будут, – ответил ей Пол.

– Теперь я спокойна за Элизабет, всего доброго. Пока, малышка, – Наташа нежно погладила девочку по головке, – не уходи далеко от семьи.

– А ты куда? – та вдруг схватила ее за руку.

– Не знаю, а ты куда? – Наташа вопросительно посмотрела на Алексея.

– Я голоден, Аленка с подружками ждет меня в фуршетном зале, пойдем с нами? – шепнул тот по-русски.

– С удовольствием, – прошептала ему она и уже громче ответила Элизабет, – в фуршетный зал.

– Можно, я пойду с тобой? – тихо попросила девочка и вопросительно посмотрела на Дженни и Пола, они вопросительно посмотрели на Наташу, та кивнула головой, они, в свою очередь, согласно кивнули Элизабет.

***

В фуршетном зале было немноголюдно и тихо, столы пустовали. В основном гости подходили к столу с алкогольными напитками, что-нибудь выбирали и с бокалами возвращались в большой зал. Стол с закусками изобиловал множеством деликатесов.

За круглым столом, сервированным на десять персон, уже сидели сестра Алексея, красавица Аленка, и две девочки, дочки других сотрудников постпредства: хохотушка Оля и ее подружка Ирусик.

Наташа представила всем Элизабет.

– Мы будем называть тебя Лиза, хорошо? – предложили девочки, малышка согласно улыбнулась.

Девочки выбрали закуски и уселись за стол. Лизе для высоты подложили на стул диванную подушку.

Вдруг, откуда ни возьмись, рядом со столом нарисовался приставучий дяденька и, положив свои влажные ладони, одну на плечо Аленки, другую на спину Наташи, похотливо зашептал, – вот вы где, красавицы, как насчет следующего танца?

– Все танцы девушки обещали мне, – громко, чтобы слышали сидящие за другими столами, заявил Алексей, – а вы, – он уставился мужику в глаза, – если будете приставать к несовершеннолетним девочкам, попадете в полицию.

– Я подтверждаю слова молодого человека, – отчетливо произнесла Наташа, – вы пристаете к несовершеннолетним. Немедленно уберите свои липкие руки и ступайте вон, иначе я позову секьюрити.

Лицо дядьки посерело и покрылось красными пятнами, он поспешил ретироваться.

Наташа засмеялась, – не дипломатично, конечно, но мы поступили правильно.

– Он весь вечер клеится к Аленке, надо его подкараулить в туалете и надавать по мор… – распалился Лешка.

– Тихо ты, – негромко и по-русски произнесла Ирусик, – успокойся, он уже ушел. Веди себя прилично, – она мило улыбнулась паре за соседним столом.