Читать книгу: «Шелковые дети»

© Н. Соловьева, текст, 2025

© Оформление. ООО «Издательство «Эксмо», 2025

* * *

И вот ребенок мертв. У него были светлые волосы и голубые, как у матери, глаза. Ты участвуешь в выборе его имени, врешь про его прекрасное будущее, а потом убиваешь. Твои пальцы первыми чувствуют, как замирает его маленькое сердце. Тук-тук… И больше ничего. Навсегда. Ты видишь, как его розовая кожа сереет и становится почти прозрачной. Кулачки разжимаются и больше не хватаются за тебя. Ты слышишь, как истошно кричит и бьется в истерике его мать. Тот момент, когда убиваешь ребенка, остается в твоей памяти навсегда.

Глава 1

Тутовый шелкопряд на латыни – bombyx mori (шелковичный мотылек, питающийся тутовником). Bombyx – от греческого βόμβυξ, что означает шелковичная бабочка или просто шелк. Mori – от латинского morus, что значит тутовое дерево (шелковица).

Невзрачная «Тойота Ярис» была припаркована прямо под знаком «Стоянка запрещена» в городке Брунате. Шестое января, всю ночь моросил мерзкий, обычный для этих мест дождь. Ни города Комо, ни озера не было видно из-за тумана и облаков, плотно закрывавших вершину горы, на которой находились Брунате и маяк. Странный маяк на вершине холма так далеко от моря. В 5.24 утра сержанты Джузеппе Фунгини и Альберто Паццоли, патрулировавшие участок, вышли из полицейской машины. Серая «Тойота» была изрядно поцарапана, но отметины были явно несвежими. Фунгини заглянул в салон через запотевшее стекло – обычный набор: талоны за парковку, пара монет, фантики, сморщенные недопитые бутылки воды, хвойные иголки на коврике – видимо, кто-то недавно перевозил рождественскую елку. О чистоте автомобиля не пеклись – на крыше оставались размокшие, но еще не смытые дождем птичьи фекалии. Капот был еще теплым. Но так странно – поставить машину под знаком, когда рядом полно свободных мест для бесплатной парковки. Без особой надежды сержант Паццоли попробовал открыть дверцу – и она поддалась. В «Тойоте» действительно никого не было – большой черный плед, скомканный на заднем сиденье, оказался большим черным пледом. Под ним – всего лишь тканевая, не слишком свежая обивка в жирных пятнах. Сержант Джузеппе Фунгини, заранее борясь с недобрым предчувствием, открыл багажник.

Там лежал скрюченный мертвый ребенок. Мальчик. На нем были джинсы и синяя толстовка с подмигивающим Микки-Маусом. Рядом валялись кроссовки на липучках и куртка цвета хаки. На одной ноге был синий носок, а на второй – зеленый. Как странно устроен мозг – почему-то эта деталь первой бросилась в глаза Фунгини. Паццоли тут же схватился за рацию.

Руки и ноги мальчика были плотно сцеплены строительными стяжками – на тонкой коже кистей образовались гематомы. То, что ребенок мертв, было понятно сразу – синюшный цвет, окровавленное лицо… Но по правилам Фунгини попробовал нащупать пульс. Ничего.

Глава 2

В Китае шелкопряда называли «Цанъин» () – «шелковичный младенец», подчеркивая его хрупкость и ценность.

Вечером шестого января в «Иль Серенио» праздновали день рождения Энцо Ферро – он всегда любил пафосные места с видом на озеро. Марго их терпеть не могла. Вид зеленоватой стоячей воды вызывал у нее панику, особенно в те дни, когда озеро было спокойным. Сейчас оно было серым, как и окружавшие его горы, – уже несколько недель лил дождь. Вода недовольно волновалась, билась о камни, словно сопротивляясь все прибывающей новой и новой жидкости.

– Если так пойдет – набережную в очередной раз затопит, – пробормотал Энцо, оторвавшись от меню. – Помнишь, что было в прошлом году? Пьяцца Кавур под водой, пробки, спасатели со своими рукавами-кишками – жуть. А почему, я тебя спрашиваю? Коррупция! Пятнадцать лет уже эту набережную роют, мэра посадили за взятки, а результата ноль. Ни стыда ни совести.

Марго краем уха слушала обычное бурчание Энцо и старалась отодвинуться подальше от панорамного окна: не смотреть на воду и сосредоточиться на еде. Она слишком уважала старика, чтобы признаться ему, что терпеть не может эти рестораны. Ее бы устроила любая закусочная в центре или ужин у Энцо дома. Но нет – тот любил таскать ее по приличным, как он говорил, местам. И места эти были, к сожалению, в основном с видом на озеро.

Чтобы отвлечься, Марго стала рассматривать посетителей и интерьер – такой же серый, как и все вокруг, минималистический, по современной моде: строгие бетонные потолки, мраморные столы и каменные стены с вкраплениями дорогих пород дерева.

За соседним столиком сидела пара. Женщина с неудачным мелированием уверенно расчленяла рыжего лобстера, а ее спутник жадно глотал устричную слизь, обильно смоченную лимоном. «Как страстно», – отметила про себя Марго.

– Возьмем тюрбо на двоих? – предложил Энцо.

Марго поморщилась:

– Терпеть не могу рыбу. Извини, пожалуйста…

– Черт, вечно забываю – деменция, видишь ли… – усмехнулся Энцо. Он любил пошутить на тему своего возраста. Вообще-то Энцо было всего семьдесят, и на память он, бывший полицейский, не жаловался. Просто никак не мог поверить, что Марго все эти годы отказывается от такой вкуснятины. Может, передумает?

Но одно упоминание рыбы, этой мягкой белой плоти, пахнущей водорослями и стоялой водой, вызывало у Марго тошноту. Она поспешила сменить тему:

– Закажу, пожалуй, миланезе, ты не против?

Энцо вздохнул: теперь вино придется брать по бокалам (белое под рыбу, красное под мясо), а он хотел торжественно открыть бутылку.

– Давай возьмем белое? – Марго поняла его. – Ты же знаешь – мне все равно.

– Знаю. Сколько ни приучаю тебя получать удовольствие от еды – все зря! Повторяю – Dolce Vita¹! Научись ты наконец! Мадонна! Как так можно, особенно в Италии? – снова забубнил Энцо.

Принесли бутылку Lugana², которую он выбрал.

Марго улыбнулась и подняла бокал:

– С днем рождения, caro³ Энцо! Salute⁴!

– Ты же знаешь, что я тебя люблю, правда? – улыбнулся Энцо.

– И я тебя люблю.

– Эх, сколько же мы с тобой знакомы?

– Кажется, лет десять.

– Двенадцать, Маргерита. Двенадцать лет назад ты приехала в Италию. И попала в мои цепкие ручонки, – хохотнул Энцо.

– Черт, ты же знаешь, что я ненавижу, когда меня называют «Маргерита». За двенадцать лет можно же запомнить?

Энцо рассмеялся:

– Люблю дразнить тебя, ты же знаешь. По-соседски.

Марго задело не «Маргерита», которое она и вправду не любила, а напоминание о том, что прошло уже двенадцать лет с момента ее бегства в Италию. Бегства от воспоминаний, от себя. Она могла поселиться где угодно. В любом городе, где не было бы ни озера, ни реки, ни моря – вообще никакой воды. Но она выбрала Комо. Потому что вода, эта стоячая жидкость, была ей необходима. Чтобы не забывать.

Ужин закончился. Десерт не брали – сладкого уже не хотелось. Но за кофе un po lungo⁵ просидели еще минут двадцать. Энцо ушел «отлить» – он никогда не стеснялся в выражениях.

От нечего делать Марго смотрела на поедателя устриц, на его мокрые губы, которые он не торопился промокнуть крахмальной салфеткой, лежащей на коленях. «А он, пожалуй, ничего», – мелькнуло в голове у Марго.

Собрались уходить одновременно. Мелированная ушла вперед, а Энцо, как обычно, замешкался – любил поболтать с официантами.

Марго, поравнявшись с мужчиной, спросила:

– Твоя жена?

Тот, улыбнувшись, ответил:

– Нет – подруга.

– Тогда позвони мне.

Не дожидаясь ответа, словно потеряв интерес, Марго застучала каблуками по мокрой лестнице. Она чувствовала, как мужчина рассматривает ее зад. И, конечно, не удержалась – округлила его и замедлила амплитуду. Почему нет? Марго знала, что задница у нее отличная.

Энцо догнал уже на стоянке.

– Конечно же женат.

– Знаю.

– Конечно же позвонит.

– Знаю.

– Сейчас вернется на ресепшен, сунет сотку и возьмет твой номер.

– Как-то так, да.

– Не надоело тебе?

– Энцо…

– Не мое дело?

– И правда надоело, – вздохнула Марго. – Но это… как объяснить… часть меня. Лиса не пройдет мимо курятника, так и я…

– Ладно. – Энцо похлопал ее по плечу. – Поздно уже, поехали.

Сидя в машине Энцо, его гордости – старом горбатом «Фиате-500», Марго стала скролить ленту. Ну что там может быть? Про местную футбольную команду, претензии к мэру, закрытие какого-нибудь обанкротившегося магазина… Но первый заголовок был нетипичным.

– Убит восьмилетний мальчик. Пишут, что найден в багажнике.

Энцо помрачнел:

– Мадонна! Что-то еще?

– Нет. А что?

– Ничего. Был уже один мальчик в багажнике на моем веку. Самое поганое в работе полицейского – когда убиты дети. Семейным такие дела стараются не поручать – иначе крыша может съехать.

– Но ты нашел тогда? Раскрыл дело?

Энцо промолчал. Марго поспешно сменила тему и стала корить себя: зря ты вообще решила читать новости. Ничего умнее не придумала, чем комментировать их в праздничный вечер и портить настроение старику!

Глава 3

Яйца шелкопряда называются гренами⁶. Они крошечные, размером с маковое зернышко, почти черные при свежей кладке, а затем светлеют. Именно грены решают, будет ли следующий урожай шелка или нет. В Комо и в Ломбардии крестьяне верили, что удачный урожай грен зависит от женской энергии: собирать грены и следить за температурой могли только незамужние девушки – якобы их «чистота» не портит яйцо.

В семь утра позвонил Габриэле – коллега Марго. Тоже психолог, но на десять лет младше. Габриэле арендовал кабинет на одном этаже с Марго. Она не особо замечала его, он был ей неинтересен: просто мальчик из хорошей семьи, делающий надежную карьеру. Слишком правильный, слишком молоденький. Не в ее стиле.

– Что случилось? – Марго была еще в постели – ненавидела вставать рано. Свою частную практику начинала с одиннадцати или позже. И пусть из-за этого теряла часть клиентов – плевать.

– У меня к тебе дело. – По голосу было слышно, что Габриэле напряжен и взволнован.

«Господи! Прямо сейчас звонить надо? Кто умер? Кто родился?» – раздраженно подумала Марго и спросила:

– Это может подождать? Я еще не… В общем, я еще не на работе.

– Марго, ты знаешь, что, если бы не срочность, я бы не стал…

– Так, хорошо. – Марго начинала соображать. – В чем дело?

– Мне сейчас позвонили с виллы д’Эсте, там с одной гостьей что-то не то – не знают, что делать. Говорят, истерика…

Вилла д’Эсте. Роскошь, загадки, секреты за закрытыми дверями. Истерика? Гостья? Марго невольно напряглась.

– Та-а-ак. Ты же знаешь, по-моему, что я не нарколог?

Марго мучительно хотелось кофе. Но для этого нужно было встать и накинуть на себя теплый халат – в квартире было холодно.

– Что-то она несуразное бормочет…

– «Скорую» не догадались вызвать? – Марго подумывала, не вернуться ли ко сну – к черту кофе.

– Это очень деликатная история. Хотят частным образом проконсультироваться. Просто понять, на каком уровне проблема.

«Деликатная». Она ненавидела это слово. За ним всегда скрывалось что-то грязное или сложное.

– А ты?

– Хотят кого-то с бо́льшим опытом, по-видимому.

Марго вздохнула:

– Ладно.

– Пришлют за тобой водителя через пятнадцать минут.

– Мой адрес… – начала было Марго.

– Я знаю.

Марго стало стыдно, что она так холодно поговорила с Габриэле. Просто он ее раздражал в принципе: своей хорошестью, благополучием, тем, что он в свои двадцать пять еще не хлебнул горя – да и не хлебнет никогда. Золотой мальчик с фамильной виллой у озера и с дипломом университета Сан-Раффаэле. Однажды сыграет свадьбу на той же вилле д’Эсте, где сейчас располагался один из самых дорогих отелей на озере, с такой же, как и он, аристократкой, и заведет лабрадора. Дальше будет все скучнее и скучнее…

Быстрый душ (мыть и потом мучительно долго сушить голову времени не было), капсульный кофе из супермаркета. Марго выбрала строгий брючный костюм, как можно более нейтральный – синий, белую шелковую блузку, надела ворсистое пальто, закуталась в теплый вязаный шарф размером с добрый плед и выскочила на улицу – там ее действительно уже ожидал черный «БМВ» с молодым подтянутым водителем в темном костюме. «Надо будет взять визитку», – подумала Марго.

В лобби отеля Габриэле мерил шагами изысканный ковролин – три ряда квадратов с цветами на голубом фоне. Огромные вазы уже с живыми цветами обрамляли ресепшен. Один кивок Габриэле – и бармен протянул Марго свежий капучино. Без сахара – как она любит. Пока шли к номеру, Габриэле вводил Марго в курс дела:

– Вся Ломбардия, да куда там – вся Италия на ушах. Ты же слышала фамилию Анелли?

– Не слышала. Почему я должна о них знать? – Марго раздражало преклонение перед известными людьми, которое, как лихорадка, поглотило Комо. Посмотреть на виллу Клуни, выпить кофе там же, где Тейлор Свифт, обсудить, кому достанется вилла Кьяры Феррани и Федеза после их развода… Люди, у вас больше дел других нет?

Габриэле вздохнул и нажал на кнопку вызова лифта:

– Если кратко, то это семья местных шелковых магнатов.

– Хорошо, – машинально ответила Марго.

– А еще Анелли – родственники убитого мальчика, которого нашли вчера утром.

Капучино внезапно показался ей слишком горьким. Она вспомнила заголовки новостей «Тело ребенка найдено в Брунате». Холодок пробежал по позвоночнику.

– Ах, вот оно что! Теперь подробно.

Лифт приехал. К счастью, они поднимались одни и могли говорить свободно.

– Арно Робер – восемь лет. Найден вчера утром в багажнике машины в Брунате. Был связан, задохнулся, – рассказывал Габриэле под расслабляющую лифтовую музыку, которая совсем не вязалась с шокирующими новостями. – Пока идентифицировали, пока то-се… В общем, судмедэксперты работали вчера весь день и сегодня всю ночь. Ничего не говорят, но вроде как… с особой жестокостью.

«Особой жестокостью». Эти слова эхом отозвались у нее в голове. Она попыталась представить, но быстро отогнала образы.

– А ты откуда знаешь? Да так подробно! – поразилась Марго. – Это вообще законно?

Они вышли из лифта и остановились в холле.

– Это вполне официальная информация, Марго. Да, у меня есть друзья в полиции, но это не…

– О’кей – это был риторический вопрос. Дальше. Сексуальное насилие?

– Нет.

– Теперь о клиенте.

– Это мать мальчика, Элена Робер. Там очень сложная линия родства, но в общем-то речь идет об Анелли. Поэтому руководство отеля хочет неофициальный визит психолога, чтобы как-то… решить ситуацию.

– То есть? – спросила Марго.

– Мне не сказали прямо. По-моему, они всеми силами хотят избежать огласки. И понять, достаточно ли она адекватна…

– …чтобы оставаться в отеле, не беспокоить других постояльцев, не разнести номер и заплатить по счетам. А еще чтобы не вызывать лишний раз «Скорую», – закончила вместо него Марго.

– Примерно так, да, – согласился Габриэле. – К тому же отель вот-вот закроется до весны, и им надо решать, как быть…

Неужели для отеля это всего лишь вопрос «как быть»? Марго почувствовала укол злости.

Что ж. Задача была вполне понятной. «Легкие деньги», – подумала Марго, но ощущение тревоги не отпускало.

Глава 4

Яйца предварительно проверяют на предмет заболеваний и выращивают в инкубаторе в течение десяти дней при температуре 18–20 градусов. Перед заселением гренов в инкубатор женщины перекрещивали пальцы, а в деревнях около Комо – шепотом читали молитву.

Марго вошла в роскошно обставленный антикварной мебелью номер: просторная незастеленная кровать, столики с витыми ножками и мраморными столешницами. Сквозь плохо задернутые блэкаут-шторы едва пробивался свет. За большим столом, заваленным шариками использованных бумажных носовых платков, под торшером сидела молодая ухоженная женщина. Марго отметила ее ногти со свежим маникюром и укладку, сделанную явно не самостоятельно. Но также и красные распухшие глаза, и подтеки туши на щеках. Как психолог, Марго всегда оценивала внешность клиентов – профдеформация: например, грязная голова, покусанные ногти, небрежность и неряшливость в одежде могли говорить о депрессии.

– Здравствуйте, синьора Робер. Я дотторесса Марго Дорфман⁷. Очень сочувствую вам…

Женщина будто не слышала Марго. Слезы текли по ее изможденному от бессонницы лицу:

– Черви, всюду черви. Бебо… Его тоже сожрут черви… А я не поняла. Не поняла. А он правду… Правду… Я должна была послушать. Но не поверила. Черви… Черви сожрут моего мальчика…

Слова женщины, произнесенные еле слышным голосом, но с ледяной ясностью, будто заставили Марго замереть.

– Синьора Робер… Элена… Вы понимаете, где находитесь?

Но та все повторяла: «Черви, черви…»

– Элена, я психотерапевт. Я хотела бы помочь вам.

«Черви, черви», – твердила Элена.

Тихий голос становился пронзительнее, будто эхом отдавался в комнате. Марго почувствовала, как по коже пробежал холодок.

– Вы слышите меня? – не оставляла попыток Марго.

Но Элена не замечала ее.

Марго, аккуратно прикрыв за собой дверь, вышла из номера. Ее распирало от возмущения.

– Какого черта? – процедила она. – Почему ею до сих пор не занимается психиатр? У нее психоз – нужны препараты.

– Я понимаю, – вздохнул Габриэле.

– Это не шутки, Габриэле. Скажи, чтобы вызывали «Скорую», – ей необходима профессиональная помощь. Если нужно – пусть психиатр свяжется со мной – обсудим дальнейшие шаги. Совсем обалдели…

– Я то же самое им сказал, даже не видя ее, – согласился Габриэле. – По-моему, менеджмент отеля с перепугу не оценил сложность положения. Говоришь «Анелли» – и все дрожат, мозги отключаются.

– Но не у меня, – отметила Марго. Голос ее прозвучал резче, чем она ожидала, но внутри все бурлило от негодования. – Так почему ты мне сразу не сказал, как обстоят дела?

– Во-первых, как я уже говорил, я ее не видел, а во-вторых, ты бы не поехала.

– И зачем тебе понадобилось, чтобы я подорвалась в семь утра и отправилась сюда?

– Ну, наверное, мне стало интересно, что происходит, – уж извини. А еще мне была приятна мысль, что чек в тысячу евро получишь именно ты, а не кто-нибудь другой, – усмехнулся Габриэле.

Симпатичный водитель ждал у отеля. Марго упала на роскошное кожаное сиденье и задумалась: поехать домой и доспать? Чуть заметный запах свежего парфюма водителя взволновал ее. Спать уже не хотелось. Мимо проносились разные, но одинаково красивые роскошные виллы с ухоженными садами. Их безупречность раздражала, словно они насмехались над хаосом, в который Марго только что погрузилась. Слева было озеро, Марго чувствовала, но ни в коем случае не хотела видеть его сегодня. Особенно сегодня. Она знала, что это всего лишь вода, но сейчас оно казалось ей черной дырой, где тонет все – даже время.

Она думала об Элене, о ее распухших от слез глазах, о шепоте: «Черви… черви сожрут моего мальчика…» Этот голос не отпускал, резал сознание, как ржавый нож. Да, Элена сейчас в шоке, но в какой-то момент она все-таки поймет: это только начало. Только первый шаг по дороге, с каждым днем ведущей все дальше в глубь ее личного ада. Марго было жаль Элену. Но Марго все равно не смогла бы помочь ей: она никогда не брала в терапию родителей умерших детей.

Марго тряхнула головой. Сначала домой, доспать, успокоиться. Но она уже знала, что не сможет. Она думала об Элене.

Скоротав время в кафе, Марго отправилась на работу и приготовилась к встрече с первым клиентом. Кабинет был скромным – небольшой офисный стол с разложенными на нем тетрадями для заметок, стул на колесиках, стеллаж для книг (в основном по психологии), журнальный столик и два кресла – кроме последних, все стандартно – Марго купила готовый интерьер на каком-то сайте. Кресла же были разными, с блошиного рынка в Милане. На стене висел диплом об окончании университета. Сквозь окна просачивался дневной свет, но он казался блеклым, будто кто-то забыл включить яркость.

В дверь позвонил Габриэле:

– Ты не поверишь, но тебя просят. Просят, – подчеркнул он, – поехать к Анелли.

– Габриэле… У меня вообще-то клиент через полчаса. Сегодня ВИП-день, что ли?

Обычно Марго была гораздо сдержанней, но подъем в семь утра внес свои коррективы. «Что со мной? – удивилась она сама себе. – Может, еще и ПМС наслоился? Надо проверить календарь, когда там у меня “красные” дни».

– Слушай, со мной связался лично Риккардо Анелли – он знает мою маму. В общем, мы шапочно знакомы. Крестины, свадьбы – ну, ты понимаешь…

Зазвонил мобильный. Марго с раздражением посмотрела на экран – незнакомый номер.

– Извини, Габриэле, я отвечу – присядь пока. – Она указала на дизайнерское кожаное кресло Ле Корбюзье. – Pronto⁸? Кто? Какой Франческо? Ах да, Иль Серенио… Помню, конечно. Когда? Ладно.

Марго встала и открыла окно. Свежий воздух ворвался в комнату, но не принес облегчения, просто сделалось холоднее.

Габриэле внимательно смотрел на Марго. Она давно замечала этот взгляд. Что это? Насмешка? Он что-то знал о ее личной жизни? В маленьком городке сложно что-то утаить, как ни старайся.

За двенадцать лет Марго привыкла к Италии, к неспешной жизни в Комо, но так и не почувствовала себя своей. Русскоязычной диаспоры она старательно избегала. Впрочем, у нее появились места, где она любила бывать, и кое-какие знакомые из итальянцев, но ее единственным настоящим другом был Энцо.

– Клиент, – сказала она, хотя не была обязана оправдываться. – Теперь расскажи мне про эту семейку.

– Ну… – Габриэле закатил глаза, удобно устроившись в кресле. «Оно словно создано для таких лощеных аристократов», – отметила про себя Марго.

Габриэле продолжал:

– Откровенно говоря, даже не знаю, как тебе вкратце описать… Короче, еще отец Риккардо Анелли начал этот бизнес. Ты же слышала, что Комо – столица шелка и бла-бла-бла?

Марго кивнула.

– Если ты видишь шелковую вещь любого европейского люксового бренда – с наибольшей вероятностью она сделана в Комо. Короче, у Анелли обширное производство. Прядильня, красильня… Огромная фабрика недалеко от Комо. Тут несколько таких шелковых семей. Анелли – одна из самых влиятельных. Еще Бенедетто – они родственники. Но не важно. В свое время был крупный скандал – Антонелла Анелли, жена этого Риккардо, сбежала с любовником во Францию. Любовник был известным интеллектуалом в то время, а по совместительству террористом – Тони Понти. Наверное, тоже не знаешь?

– Нет.

– Эх, да что ж такое с вами, иностранцами… – вздохнул Габриэле. – Это очень известная история. Ну ладно. В общем, Риккардо развода не дал. У Антонеллы во Франции родилась от Тони дочь – та самая Элена, которую ты видела сегодня. И как-то так все и осталось. У Антонеллы была половина доли в бизнесе Анелли. Жила во Франции, в дела не вмешивалась, регулярно получала свои деньги. Здесь никто ничего про нее не слышал – слухи давно улеглись. А несколько месяцев назад она умерла.

– То есть Элена выросла во Франции?

– Ну да.

– И Риккардо ей не отец? И Арно – даже не внук Риккардо?

– Точно.

– Что она тогда здесь делает?

– А вот никто и не знает.

– Даже твоя mamma⁹? – попыталась пошутить Марго. Ее раздражала болезненная привязанность итальянцев к мамочкам, из-за которой они вечно были недоступны, особенно когда срочно нужны. Всегда отвечают на звонок mamma, даже во время важных разговоров и психологических сессий. А еще телефонная болтовня по нескольку раз в день (во время которой, конечно, нельзя прерываться), беспрекословное подчинение и непоколебимая уверенность, что mamma – практически святая. Марго не раз видела мать Габриэле входящей в его кабинет с лотками домашней еды, поэтому считала Габриэле маменькиным сынком и не могла удержаться, чтобы даже при таких серьезных обстоятельствах, как сегодня, не поддеть коллегу. Но тот был неуязвим:

– Представь себе, даже mamma, – улыбнулся он.

Габриэле вышел, оставив Марго одну. Ее ладони вспотели. Почему-то ей казалось, что она уже слишком глубоко втянулась. Даже если пыталась убедить себя в обратном.