Читать книгу: «Страсть дракона», страница 6

Глава 8. Купание дракона

Остаток дня я провела, как во сне. Про драконов говорили, что сердца у них жесткие, как жернова, и перемелят все, что попадется. Но что произошло сегодня?.. Что я такое наблюдала?..

Я краснела, вспоминая, как герцог сам обрабатывал рану на моем колене. Он прикасался ко мне так бережно, так осторожно… А когда подул…

Боже! Я спрятала пылающее лицо в ладонях.

Почему это так меня взволновало? Подул и подул…

Но я видела, как наяву, дракона, склонившегося к моим ногам. И это больше походило на одну из тех сказок, что я рассказывала Брюне перед сном – об отважных и галантных рыцарях, спасавших прекрасных дам. Только разве дракон может быть галантным рыцарем?..

Скорее, можно поверить, что он что-то задумал в отношении меня… Хочет завоевать мое доверие, чтобы я не сбежала? Но куда мне бежать, если я даже не представляю, как далеко Намюр находится от моего дома?..

В вечер перед субботой в комнате Брюны опять собрались леди Фредегонда и Ундиса, их горничные и служанки. Кто-то вышивал, кто-то крутил веретено, мать дракона устроилась в кресле с подушками и мисочкой мытого изюма, Брюна вытянулась на постели, заложив руки за голову, а я сидела рядом с ней, поджав ноги, и рассказывала очередную сказку.

Это была история о морском путешествии, но не храброго морехода Синдбада, а пророка Ионы, который пытался скрыться от воли небес, но был выброшен мореходами за борт, в качестве жертвы, и проглочен китом, а потом чудесным образом спасен. Женщины, слушавшие рассказ, испуганно ахали, но Брюна недоверчиво нахмурилась.

– Его проглотил дракон? – спросила она.

– Нет, не дракон, – возразила я. – Кит. Это огромная рыба. Самая большая на свете.

– Больше дракона?! – открыла рот Брюна.

– Больше, – подтвердила я с улыбкой. – Она величиной с этот замок, если не больше, а из головы у нее бьет фонтан.

– Ты это придумала, – не сдержалась Ундиса, которая даже забыла про веретено, которое теперь валялось у ее ног.

– Вовсе нет, – я покачала головой. – Китов видели многие мореплаватели. На них охотились еще тысячи лет назад, да и сейчас еще охотятся у южных берегов. Правда, их становится все меньше…

– Как бы я хотела посмотреть на этих чудовищ, которые больше корабля, и даже больше дракона! – завистливо простонала Брюна.

– Тебе надо думать не о китах, – проворчала леди Фреда. – А нам надо послушать что-то более подходящее женщинам. Мы же не мужчины-путешественники, в конце концов.

– И у меня есть чудесная история, – начала я коварно. – Как раз для женщин. О том, как однажды царь огромной страны поднялся на крышу своего дворца, чтобы помолиться, но рядом постоянно садился голубь и отвлекал царя от молитвы. Царь в гневе швырнул в птицу шапкой, голубь вспорхнул и улетел на крышу соседнего дома, и царь, проследив за полетом взглядом, вдруг увидел в соседнем дворе прекрасную женщину, которая купалась в бассейне…

История о страсти царя к замужней женщине увлекла всех, а Брюну – еще больше, чем рассказ о китах.

– Она тоже полюбила его, – говорила я, нараспев. – Не могла не полюбить. И если сначала сердце ее было закрыто от царя, то потом она увидела нечто иное, чем телесную красоту…

Не успела я договорить, как дверь спальни открылась, и появился герцог Тевиш.

– Что здесь происходит? – спросил он, обводя взглядом наше женское царство.

– Отец! – воскликнула Брюна, задыхаясь от восторга. – Мелхола рассказывает нам про царя Давида! Она так рассказывает, что все это видишь! Как наяву!

– Хм… занимательно, – признал дракон. – Так что там про царя?..

Но я не разделяла восторгов Брюны, и появление дракона разом лишило меня вдохновения. Я вдруг обнаружила, что не могу произнести ни слова, и единственное, что осталось в голове – это воспоминания, как милорд Тевиш дует на мое колено, пытаясь утишить боль.

– Царь увидел, как красавица купается и захотел ее себе!.. – Брюна начала пересказывать отцу то, что услышала, но вдруг замолчала и замерла. – Придумала! – она захлопала в ладоши, вскочила и затанцевала вокруг отца, двигаясь на цыпочках, легко, как тень. – Мы устроим такое развлечение – сделаем живые картины! По вот этим историям, что Мелхола рассказывает!

– Наверное, будет забавно, – сказал дракон без особого интереса.

– Конечно! Это будет, как при королевском дворе! Эллар мне рассказывал! – Брюна была захвачена этой идеей и принялась тормошить леди Фредегонду, требуя, чтобы она поручила своим служанкам заняться нарядами для постановки.

Мать дракона ворчала, но только для вида, и вскоре Брюна получила заверения, что ей дадут и шелка, и бархата, и злотых ниток, чтобы воплотить задумку в жизнь.

Я сидела на кровати, стараясь быть как можно незаметне, но боялась зря. Дракон ни разу не взглянул в мою сторону, и слушал дочь очень рассеянно, а потом поманил Ундису, и она с готовностью вскочила со скамеечки, позабыв о веретене.

– Всем доброй ночи, – пожелал герцог, обнял зардевшуюся конкубину за талию и вывел из спальни.

– Снова повел, – не удержалась от желчного замечания Брюна. – Надеюсь, у нее там все сотрется до ушей!

– Брюна, не смей осуждать отца, – беззлобно попеняла ей леди Фредегонда.

– И не думала, – прошипела Брюна и тут же заговорила о живых картинах.

В субботу графа не было в замке, а Ундиса ходила с загадочной улыбкой, чем невероятно бесила Брюну. Но у дочери дракона теперь было занятие по душе, и она занялась подготовкой с обычным для нее пылом.

Пока она усадила за пошив нарядов всех служанок своей бабушки, у меня выдалось свободное время. Признаться, быть подругой дочери герцога оказалось занятием нелегким, и я обрадовалась, получив передышку от бесконечных сказок и опасной игры в мяч.

Как использовать пару часов в свое удовольствие?

Я даже не сомневалась, где побыть в одиночестве. Взяв светильник, я отправилась прямиком в морскую бухту, которую показал мне дракон. Мне хотелось снова увидеть силу и мощь стихии, услышать рокот прибоя, ощутить на губах солоноватый морской ветер.

Никто не заметил, как я скрылась потайным ходом. Подсвечивая себе светильником, я прошла под низкими скалистыми сводами, старательно обходя ямы и выступающие камни, пролезла между прутьями решетки и очутилась на песчаном берегу.

В этот раз море было почти спокойным – волны шевелились лениво и лишь ласково гладили валуны, а не набрасывались на них в ярости.

Я села на песок, обхватив колени, и долго смотрела в серую даль – туда, где небо и вода сливались, где между ними терялась видимая грань.

Я думала о доме, о сестре, и мне было сладко и немного грустно, хотя пока поводов для грусти не было. Мне хотелось подумать о герцоге, но я гнала от себя эти мысли. Это немного походило на то, как в детстве я пряталась под одеяло от грозы – если спрятаться, то опасности, вроде как, нет. Вот и теперь я убеждала себя, что если не стану придавать особого значения странному поведению дракона, то ничего не случится.

Хотя… что может случиться?..

Ведь я сказала ему, что мой дар напрямую зависит от моего целомудрия…

К тому же, есть леди Ундиса. Которую дракон не выпускает из постели.

Значит, мне нечего бояться… Нечего…

Я несколько раз погрузила руку в песок и подняла, наблюдая, как блестящие белые кристаллики сыпятся сквозь пальцы, а когда снова посмотрела на море – испуганно вскочила, готовая бежать.

В море купался дракон – его серое чешуйчатое тело то пласталось по гребням волн, то уходило в глубину, изгибаясь кольцом. Пару раз мелькнула плоская змеиная голова, и мне показалось, что я заметила перепончатые крылья, плотно прижатые к бокам.

Загребая хвостом, дракон взбивал море бурунчиками, и островки пены ласково приникали к его гибкому телу.

Первыми моими чувствами были страх и омерзение. В своих видениях я видела драконов – когда книга пророчеств показала мне смерть отца. Но там они были для меня мерзкими существами, огромными кровожадными змеями, а здесь, сейчас…

Я хотела убежать, но забыла о бегстве. Я была заворожена этой картиной, этим зрелищем.

Дракон играл в море, и я не могла оторвать взгляда. Ни одно из моих видений не могло сравниться с этим зрелищем. Это было красиво, это было необычно и… это было естественно.

Дракон и море созданы друг для друга.

Я поняла это, как истину. Поняла, что иначе и быть не может. Поняла и позавидовала – у драконов было всё. Сила, мощь, власть и богатство. Небеса наградили их так щедро, что люди о подобном и мечтать не могли. Но еще у драконов была свобода. Свобода играть с этим миром на равных… Ах, если бы я могла играть с этим миром так же бесстрашно…

Он исчез так же неожиданно, как и появился. Я стояла на берегу, пока окончательно не продрогла от ветра, и только потом, нехотя, повернулась к замку. Мне казалось, я отсутствовала не больше часа, но едва вышла из потайного хода, услышала пронзительные вопли Брюны – она искала меня.

– Где ты была?! – возопила дочь дракона, когда я поднялась на второй этаж, где она отчитывала служанок, которые не смогли меня найти. – Я ищу тебя уже три часа!

– Задумалась, смотрела окно, – ответила я, мыслями все еще находясь в песчаной бухте.

– О чем можно было задуматься, когда мы тут бегаем и кричим, как полоумные? – фыркнула Брюна. – Да мы подняли всех призраков в этом замке! А ты – заду-у-малась! Идем, покажу, что я еще придумала.

Она протащила меня во внутренний двор и дальше – за конюшню. Здесь был колодец – старинный, грубой кладки.

– Я прикажу, чтобы принесли камней, – заявила Брюна, – и сложили что-то похожее в большом зале. У этого камина можно показать встречу красавицы и слуги с верблюдами…

– Ревекка и Элеазар, – подсказала я и спросила: – Почему твой отец всегда уезжает по субботам?

Брюна стрельнула на меня глазами, потупилась и забормотала о том, что на роль Элеазара подойдет Ульпин. Хоть он и брат противной Ундисы, но он – единственный красивый мужчина в замке.

«Не считая твоего отца, – подумала я и невольно усмехнулась. – Но он вряд ли станет изображать кита Ионы на потеху зрителям».

Вечером, слушая, как Брюна обсуждает, какие сцены она хотела бы представить живыми картинами, я приоткрыла оконную раму и смотрела на море. Оно был почти черным. Я знала, что даже если дракон проплывет перед самым замком, я всё равно не разгляжу его среди волн, но продолжала смотреть.

– Что ты там все выглядываешь? – спросила Брюна.

– Ничего, – ответила я, отходя от окна.

– Ты будешь красавицей Бат-Шебой, – объявила дочь дракона.

– О нет, я бы не хотела… – попыталась я отказаться, но Брюна решила всё сразу и безоговорочно.

Я пришла в ужас, когда она объявила, что представлять Бат-Шебу я буду голой и завернутой в простынь, и воспротивилась так яростно, что Брюна, нехотя, уступила.

– Какая ты… – протянула она с досадой, – из монастыря – и точно монашка. А было бы так красиво.

– Даже говорить об этом не желаю, – отрезала я. – И сейчас же иду спать.

Брюна фыркнула, но больше не настаивала.

После утренней службы дракон не появился, и я невольно высматривала Ундису – но она сновала по двору, присматривая за слугами, заходила в кухню и прачечную, и все было, как обычно. Я приготовилась рассказывать Брюне новую историю, но тут появилась горничная и передала, что леди Фредегонда срочно хочет меня видеть.

– Что такое стряслось? – возмутилась Брюна. – Бабуле все спокойно не живется!

Она приготовилась идти со мной, но горничная сказала, что леди Фредегонда настоятельно просила Брюну наведаться в кладовую, чтобы принести изюма, сушеных персиков и фиников.

– У нее служанки кончились, что ли? – возмутилась дочь дракона, но послушно отправилась в кладовую, а я последовала за служанкой.

Я ждала, что мы пойдем в покои леди Фредегонды, но вместо этого свернули в южное крыло и поднялись на второй этаж. Мать герцога ждала нас там, держа сложенную простыню.

– Держи, – она сунула простыню мне. – И иди за мной.

Служанка тут же исчезла, а я пошла за леди Фредегондой, прижимая к груди свежевыстиранную, пахнущую лавандовым мылом, ткань.

Когда мы поднялись на третий этаж, где располагались купальные комнаты драконьего семейства, я осмелилась спросить:

– Куда мы идем, госпожа?

– Мой сын принимает ванну,– ответила старуха. – Я буду его мыть, а ты – мне помогать.

Сердце мое словно рухнуло с неимоверной высоты. Я остановилась, как вкопанная, и старуха тоже остановилась, оглянувшись через плечо.

– Что такое? – спросила она высокомерно.

– Мне не хотелось бы идти туда, где моется ваш сын, – призналась я честно.

Светлые глаза леди Фредегонды превратились в два кусочка голубоватого льда.

– Решила построить из себя гордячку? – спросила она сквозь зубы. – Ты живешь здесь из милости моего сына, живешь, как королева, и не можешь даже помочь его дряхлой матери донести тяжесть?

– Не в этом дело, – начала я, – и простыня – совсем не тяжесть…

– Ты, наверное, вообразила о себе невесть что, леди Мелхола, – перебила меня старуха. – Я попросила тебя об услуге, невежливо отказываться.

– Госпожа… – опять попыталась объяснить я.

– Ни слова больше! – сердито приказала она. – Рассказываешь истории из Святого Писания, а сама не можешь проявить немного милосердия – я уже не говорю об уважении! – к матери своего благодетеля.

Я заколебалась, кусая губы. Дряхлая мать дракона? Бывает ли такое? Отправила Брюну за финиками, а сама решила отдать меня к дракону? Или так приказал дракон?

– Только не думай, что я разрешу тебе прикоснуться к моему сыну, – сказала леди Фредегонда язвительно. – Его мою лишь я. А ты – помогаешь. Заходи! – она распахнула двери мыльни, схватила меня за плечо и затащила внутрь.

Внутри плавали клубы пара, и я не сразу разглядела огромную ванну. Но леди Фредегонда помахала рукой, разгоняя ароматные клубы, и я встретилась взглядом с герцогом Тевишем, который вольготно расположился в ванне, привалившись спиной к ее краю.

Увидев меня, герцог Тевиш подался вперед, будто хотел выскочить из ванны. Он схватился за ее края, и я увидела, как бугристо вздулись его мускулы выше локтей. Широкая грудь в поросли темных волос была покрыта капельками воды. Я уставилась на эту грудь, ощущая странное оцепенение – как пташка, залетевшая в кусты и наткнувшаяся на притаившуюся там змею. В голове осталась только одна мысль – что надо отвернуться, если сейчас дракону вздумается встать.

Но герцог не поднялся из ванной, а, наоборот, опустился в воду по самые плечи.

– Зачем ты привела ее? – спросил он у матери недовольно.

– Чтобы помогла мне, – невозмутимо ответила леди Фредегонда, засучивая рукава. – Она все равно болтается без дела.

– Пусть уйдет, – угрюмо приказал дракон.

Голос его звучал глухо, как будто какая-то сила внезапно сдавила драконье горло. Но я не успела сделать ни шага в сторону двери, когда леди Фредегонда прикрикнула на меня:

– Ты останешься! Я слишком стара, чтобы делать всё без помощницы.

– А я и тебя не просил приходить, – произнес дракон сквозь зубы. – Или взяла бы служанку.

– Кого взяла – того и взяла, – отрезала его мать. – И пока я жива, ты будешь сыт, прилично одет и чисто вымыт. Подойди, девушка, дай мне мыло и губку. А ты, Тевиш, не смей спорить! Я родила тебя! Прояви уважение!

Помедлив, я взяла со скамьи приготовленные мыльные принадлежности и поднесла их леди Фредегонде, стараясь не смотреть в ванну, где в прозрачной воде неясным пятном виднелось огромное мужское тело.

Человеческое тело. Не драконье. Чего бы тогда мне бояться? Но я боялась… Или не боялась?… Но я не могла иначе назвать то, что чувствую. В купальной комнате было тепло, даже жарко, но меня заколотило крупной дрожью, словно я оказалась на морозе голышом.

– Ты почему отворачиваешься? – упрекнула меня леди Фредегонда, забирая мыло и щедро намыливая губку. – И почему покраснела, как рак? Учись прислуживать мужчине во время купания. Когда выйдешь замуж, тебе придется мыть своего мужа, а то и его господина. Никому не понравится, если упадешь в обморок, подливая кипяток.

Услышав это, я вскинулась, невольно посмотрев на дракона. Как так? Выдать меня замуж? А мой дар?.. Я же предупредила, что мой дар исчезнет, если…

– Вы хотите выдать меня замуж, милорд? – не удержалась я от вопроса.

Герцог Тевиш находился по плечи в воде, вцепившись в края ванной так, что костяшки пальцев побелели. Он опустил голову и не взглянул на меня, и не ответил. Зато ответила его мать.

– Конечно. А ты думала, будешь сидеть на шее моего сына вечно? Подлей горячей воды. Тевиш, сядь повыше, потру тебе спину.

Я зачерпнула ковшом кипящей воды из медной бочки и осторожно подлила в ванну. Леди Фредегонда намыливала сыну спину и шею, и вода помутнела, скрыв дракона ниже пояса. Я вздохнула свободнее, и дракон, по-моему, тоже. Меня удивило, что он так покорно подчинился матери – а ведь ему сначала не понравилось, что я пришла. Не понравилось, что пришла я? Ведь на услуги служанки он был согласен… Почему не настоял, чтобы я удалилась?..

– От тебя воняет рыбой, Тевиш, – ворчала леди Фредегонда, свирепо орудуя губкой. – И в волосах полно песка. Да привстань немного! Что ты застыл, как окаменел!

Дракон чуть пошевелился, по-прежнему крепко держась за края ванны, и мне казалось, что он вцепился в них, как утопающий хватается за веревку. Мне казалось… что дракон чего-то боится… Но разве это возможно, чтобы дракон испытывал страх?!

Леди Фредегонда почти насильно заставила сына разжать пальцы, намыливая ему руки. Дракон молча подчинился, и мне было странно видеть его таким покорным.

– Вон в той бадейке – травяной настой, – окликнула меня мать дракона. – Зачерпни и полей на милорда.

Я зачерпнула ковшом ароматную, пахнущую мятой воду, и послушно полила на голову герцогу, потому что леди Фредегонда уже намыливала ему волосы. Вода струилась по мощной шее дракона, по плечам, на лопатки… Кожа у него была смуглой, загорелой, и загар был ровный – что на шее, что на мускулистой спине. Кожа походила на отполированное дерево – гладкая, без единого шрама. Я поймала себя на мысли, что хотела бы прикоснуться к дракону хотя бы пальцем – чтобы проверить, так ли тверда его плоть на ощупь, как на вид.

– Встань, – скомандовала вдруг леди Фредегонда, – надо ополоснуть тебя всего.

Я попятилась, услышав это. Мне совсем не хотелось любоваться на голого дракона. И если он сейчас и в самом деле встанет…

– Просто оставь ведро и можешь идти, – ответил дракон, убирая ладонью налипшие на лоб волосы.

– Ты застыдился, что ли? – насмешливо фыркнула его мать, кивком велев, чтобы я зачерпнула еще травяного настоя. – Я тебя родила, я тебе пеленки меняла…

– Мать! – прервал он ее с раздражением. – Прекрати. Пусть девушка уйдет.

– С чего это? – она воинственно раздула ноздри. – Думаешь, она чего-то не видела?

– Уверен, – буркнул дракон, а потом сказал, глянув вполоборота через плечо: – Мелхола, ты свободна.

– Сейчас же! – леди Фредегонда преградила мне путь. – Подай воды. А ты, Тевиш, поднимайся, я ополосну…

– Мать!! – рыкнул дракон так, что я с перепугу уронила ковш, и он с грохотом прокатился по каменному полу. – Уходите обе!

– Не смей повышать на меня голос, – спокойно осадила его старуха. – Мы уйдем. Только сначала я тебя ополосну. Подбери, – велела она мне, ткнув пальцем на упавший ковш. – Ты почему расселся, Тевиш? Вставай.

– Не встану, – он тяжело посмотрел на мать, а по мне лишь мазнул взглядом. – Мне долго вас упрашивать? Или хотите, чтобы вытолкал вас обеих взашей?

– Надо сразу тебя вычесать, – деловито сказала Фредегонда, словно не слыша его. – Кто знает, каких блох ты нахватал, когда плавал в море. Наверное, поэтому такой бешеный. Девушка!.. – позвала она меня, но тут же спохватилась: – Я ведь забыла гребень, сейчас принесу.

И прежде, чем я успела сказать, что сбегаю за гребнем сама, госпожа, которая любила называть себя дряхлой, выскочила из мыльни резво, как шестнадцатилетняя.

Я не стала медлить, бочком двинувшись к двери. Поскорее выйти из этой жаркой комнаты. Выйти – и отдышаться на холодке. Дракон следил за мной исподлобья и отвернулся, когда я взялась за дверную ручку.

Свобода!..

Я плечом толкнула дверь, но она не поддалась. Сначала я не поверила такому предательству и раз за разом толкала дверь, пытаясь ее открыть. Но хитрая старуха заперла нас снаружи!.. Я оставила бесполезные попытки и замерла, уперевшись лбом в дубовые доски, и боясь оглянуться.

Надо было сразу догадаться, что мать дракона притащила меня сюда не случайно. Вспомнились ее намеки про то, что я не всё разглядела у её сына. Рассчитывала ли леди Фредегонда, что я буду очарована драконом, или…или просто отдала меня ему?..

В купальной комнате повисла тяжелая тишина. Я спиной чувствовала взгляд дракона, и даже с закрытыми глазами ощущала грозную силу, исходившую от этого страшного и непонятного существа.

– Заперто? – спросил дракон, и я вздрогнула, услышав его голос, хотя вопрос прозвучал обыденно, почти равнодушно.

– Заперто, – ответила я. – Ваша матушка шутит, милорд.

– Она та еще шутница, – согласился он. – Не оборачивайся.

– Конечно, милорд, – я немного приободрилась и выпрямилась.

Но если дракон оберегал мою или свою стыдливость, то у него ничего не получилось. Я посмотрела чуть в сторону, и зеркало на стене услужливо отразило всю комнату.

Дракон поднялся в ванне, и теперь вода доходила ему только до колена.

Я облизнула губы, потому что впервые видела так близко мужчину – обнаженного и такого… красивого. Надо было отвернуться или зажмуриться, но я не смогла сделать ни того, ни другого. И глядя, как вода струится по смуглому телу, испытала все муки ада.

Да что же это такое?! Я как будто умирала ежесекундно и тут же воскресала, а когда дракон повернулся, перешагивая через край ванны, увидела его не только с тыла. Теперь мне стало понятно, почему он отказывался выходить из воды при мне и матери. Его мужское достоинство было напряжено и торчало вперед и вверх, готовое к подвигам.

Мне случалось видеть нечто подобное в своих видениях. Но тогда я сразу же закрывала книгу, потому что мужская страсть выглядела омерзительно и не вызывала других чувств, кроме брезгливости. А сейчас всё было иначе… Наверное, потому, что герцог совсем не походил на пузатого и красного от жадности лорда Уилмора, не походил на желтушного маргкграфа Эльбу, который торговался за каждый золотой, покупая меня у графа Умбрии. А может, дело было в том, что драконы не были людьми, и их нагота воспринималась, как море, как небо, как сам этот мир, которому не требовались «кожаные покровы», чтобы прикрыть срам.

Я смотрела, как герцог вылил на себя ведро воды, ополоснувшись, а потом завернулся в простыню, обернув ее вокруг пояса и перебросив через плечо. Дракон стоял ко мне спиной, и я совсем осмелела.

– Почему вы исчезаете каждую субботу? – спросила я. – Чтобы превратиться в дракона и поплавать?

Он замер, будто я не задала вопрос, а бросила камнем. Потом пошевелил плечами, разминая мышцы, и мускулы на спине так и заиграли.

– Брюна рассказала? – спросил он.

– Я видела играющего в море дракона. Это было очень красиво, но почему…

– Это не игра, – сказал он отрывисто. – Это проклятье.

Он прошел к двери быстрым шагом – босой, чуть не оттолкнув меня со своего пути. Я поспешила отступить в сторону и потупилась, чтобы не быть уличенной в подглядывании. Дракон с размаху врезался плечом в дубовую дверь, что-то треснуло, и дверь открылась.

Герцог вылетел вон, словно снова обрел крылья драконьей ипостаси. Я досчитала до десяти и только потом выглянула из купальни. В коридоре было пусто, и я, как мышка, пробежала вдоль стены, пугаясь любого шороха. Но дракона не было видно, и я благополучно добралась до своей спальни, сразу же заперевшись изнутри.

Я была взволнована, растревожена, и мне хотелось побыть одной, чтобы осмыслить всё и успокоиться. Но желанного уединения мне на дали, потому что почти сразу в комнату затарабанила Брюна.

– Где ты была? – спросила она требовательно и рухнула в кресло, сцепив руки на животе и мрачно глядя в стену. – Я тебя везде искала!

– Твоя бабушка вызывала меня, – ответила я осторожно.

Леди Фредегонда толкала меня в огонь, запирая в купальне с голым драконом. Что скажет и сделает Брюна, когда узнает об этом? Ундису она ненавидит, может возненавидеть и меня…

– Бабушка!.. – Брюна поморщилась и раздраженно заболтала ногой.

– Ты чем-то рассержена? – спросила я.

– Я в бешенстве, – ответила она. – Только что увидела, как папаша опять потащил эту сучку к себе. Даже не оделся! Сверкал там голым задом, а она только хихикала!

– Леди Ундиса? – уточнила я, а в груди что-то противно ёкнуло.

– Ага, леди!.. – сказала, как выплюнула, Брюна. – Гадина она! Просто гадина!

– Она нравится твоему отцу.

– Мужчины всегда думают не головой, – фыркнула дочь дракона. – Ладно, расскажи мне что-нибудь. Да посмешнее. Иначе я точно лопну от злости.

Но сегодня мне не хотелось ничего рассказывать. Ни смешного, ни грустного.

– Брюна, – позвала я, – а кем была твоя мама? Ведь у тебя с братьями – одна мать?

– Одна, – проворчала дочь дракона, думая о своем. – Но я ее не помню, а Эллар рассказывал, что она была очень красивая. И всегда смеялась. И пела. А почему ты спрашиваешь?

– Просто хочу больше узнать о твоей семье, – пожала я плечами. – Твой отец очень любил твою маму, если не женился столько лет.

– Любил? – Брюна фыркнула. – Драконы не умеют любить, – она помолчала, а потом добавила: – Но отец, наверное, любил… А, не знаю! – раздражение вернулось к ней, и она махнула рукой. – Какая разница?

– Брюна, – опять позвала я и не смогла сдержать смущения – покраснела до ушей, – а можно тебя попросить… Расскажи, как это бывает – когда женщина с мужчиной?

Она с веселым изумлением вскинула брови, уставившись на меня, и я еще больше смутилась.

– Если ты заговорила о мужской любви, значит, не совсем безнадежна, – пошутила дочь дракона, а потом деловито спросила: – Ты хоть раз целовалась?

Я отрицательно покачала головой, и этим окончательно развеселила Брюну.

– Ты точно – монашка, – объявила она. – Я обо всем знала уже в шестнадцать лет, а ты в девятнадцать не знаешь.

Я посчитала нужным промолчать, что мне далеко не девятнадцать, а Брюна уже рассказывала:

– Сначала это – как солнце, как вспышка. Смотришь на мужчину и сразу понимаешь, что он – самый лучший, и тебе хочется быть с ним. Чем дольше ты на него смотришь, тем жарче тебе становится, и хочется все большего. Чтобы он заметил тебя, чтобы взял за руку, потом чтобы обнял и поцеловал, а потом тебе хочется уединиться с ним, чтобы почувствовать его всего и увидеть его без одежды.

– Без одежды? – повторила я, как зачарованная.

– Ну да, – хихикнула Брюна. – В одежде этим заниматься не очень удобно. Путаешься во всех этих завязках, и платье падает, даже если накинуть подол на голову.

– О… – только и смогла произнести я.

А Брюна уже рассказывала о неземном блаженстве, расписывала, как кружится голова и дрожат колени, когда мужчина кладет тебе руку на грудь, и как женщина тает в его объятиях – если мужчина умелый, конечно.

– Разве это так важно? – пробормотала я. Лицо у меня горело, да я и сама вся горела после откровенных слов Брюны. Никогда раньше я не думала, что отношения между мужчиной и женщиной могут напоминать солнце. То, что мне приходилось замечать в реальной жизни и иногда видеть в книге предсказаний, выглядело совсем по-другому. И если судить по леди Фредегонде, ей жизнь с отцом герцога не подарила солнечного света. Но, с другой стороны, если судить по Ундисе…

– Только это все проходит, – закончила свой рассказ Брюна и зевнула, прикрыв рот ладошкой. – Один раз, второй, третий – и это надоедает. Все мужчины одинаковы, и чем больше их узнаешь, тем меньше солнца. Так, угольками погреться. Но это тоже забавно. Веселее, чем крутить веретено, – тут она сообразила, что наболтала лишнего, и уставилась на меня с подозрением. – А ты почему расспрашиваешь? Тебе кто-то что-то сказал? Слуги болтают?

– Нет, – успокоила я ее. – Никто ничего не говорил. Но я же не без глаз. Женщину, уже познавшую любовь, легко отличить от девушки.

– Уж так и легко! – съязвила Брюна. – И ты такая умная – все прочитала по глазам! Давай, рассказывай про Синдбада, иначе я залезу на отцовский балкон и буду орать там по-кошачьи, чтобы Ундисе слишком сладко не было.

Больше я ни о чем ее не расспрашивала и послушно начала новую сказку, в которой Синдбад попал к летающим людям, живущим под горой.

К ужину не появились ни дракон, ни его конкубина. Брюна кривила губы в насмешливой улыбке, ковыряясь в тарелке, а леди Фредегонда как ни в чем ни бывало наслаждалась едой, не выказывая ни малейшего сожаления по поводу своей выходки с запиранием купальной комнаты. Я посматривала на мать дракона исподлобья, пытаясь разгадать ее намерения относительно меня, но легче было разгадать намерения замковой стены. Рискнув обратиться к книге пророчеств, я тоже узнала немногое – увидела юную леди Фредегонду на пороге какой-то комнаты, с окровавленным кинжалом в руке и с безумными глазами. Была ночь, и гроза, и мать дракона походила на северную воительницу, про которых писали, что они скачут по небесам на крылатых конях. Я посчитала, что так леди Фреда пыталась отстоять свою честь, когда пришли драконы, но ничего полезного для меня в этом пророчестве не было.

Конкубину мы увидели только утром. Она появилась к столу бледная, с сиреневыми тенями под глазами, а когда села, то чуть поморщилась, выгибая спину.

Брюна уставилась на Ундису ненавидящим взглядом, а леди Фредегонда невозмутимо положила себе на тарелку крохотных миндальных пирожных, словно и не замечая состояния любовницы сына. Но Ундиса сама обратила на себя внимание.

– Ваш сын – как ураган, – произнесла она с кроткой улыбкой и повела плечами, разминая мышцы, словно невзначай показав красные следы на шее – от крепких поцелуев. – Теперь я понимаю, почему вы называете его отца чудовищем. Это не под силу человеческому мужчине.

– Тебе есть с чем сравнивать, – вернула ей улыбку леди Фредегонда.

Ундиса промолчала, опустив ресницы, и в это время появился дракон. Он прошел к своему месту – спокойный, невозмутимый, такой же, как и всегда. На его лице я не увидела и тени усталости, он сразу принялся за еду, не обращая внимания на нежные взгляды, что посылала ему конкубина, предлагая отведать то или иное блюдо. В этот раз женщины не кололи друг друга острыми словами, потому что Ундису срочно позвали в прачечную – разбирать ссору между гладильщицами.

– Ничего не могут сделать без меня, – со вздохом извинилась конкубина и удалилась в сопровождении двух доверенных служанок.

Едва она ушла, как леди Фредегонда обратилась к сыну:

– Смотрю, у тебя прыть, как у молодого? Пожалей свою наложницу – заведи хотя бы еще одну, а то заездишь Ундису до смерти, – сказала она преувеличенно заботливо.