Читать книгу: «Мой страшный, страшный опекун»

Пролог

20 мая,

в 4-ый год правления императора Эдварда I,

город Саверн

– Личность подтверждена, ваша светлость, – преподобная матушка Адеата, директриса Пансиона Кротких Агнцев убрала опознавательный кристалл в шкатулку и сдержано улыбнулась. – Теперь можете пройти.

Она так сказала, но ни шагу не сделала, чтобы пропустить Чезаре.

– Что-то ещё? – спросил он, стараясь скрыть раздражение.

Мало того, что в этом паршивом городишке они с Эдвардом сразу умудрились вляпаться в неприятную историю, так ещё и какие-то реверансы надо делать, когда только и требуется, что привести девчонку.

– Вы ранены? У вас повязка на голове, – сказала матушка Адеата чинно. – У нас в пансионе преподает замечательная целительница – сестра Лауренсия. Могу её пригласить, она окажет вам помощь.

– Всего лишь царапина, – легко соврал Чезаре. – Не беспокойте преподобную сестру. Лучше пригласите девушку…

– Хочу вам напомнить, – перебила его директриса и сделала строгое лицо, – что наши воспитанницы редко видят мужчин. Ведите себя благоразумно, не смотрите по сторонам и старайтесь не слишком привлекать внимание… – тут она окинула Чезаре взглядом, для чего ей пришлось задрать голову, вздохнула и добавила: – Не привлекать, насколько это возможно.

– Можете быть спокойны, флирт с вашими воспитанницами в мои намерения не входит, – ответил Чезаре, которому надоели намёки-полунамёки.

Говорила бы уже прямо, эта матушка Адеата, и не тянула угря за хвост.

Щёки настоятельницы слегка порозовели, а две её помощницы, стоявшие позади неё с видом карающих ангелов, тут же поджали губы.

– Между нами говоря, его величество сделал странный выбор, назначив вас опекуном нашей Рэйчел, – директриса суетливо повела рукой, приглашая Чезаре, и наконец-то отступила на два шага, давая дорогу.

Он не стал уточнять, почему она так думает. И так ясно – почему. Для благородной девицы из Пансиона Кротких Агнцев, который местные называют Школой Овечек или Овчарней, больше подошёл бы кто-то респектабельный, лет под семьдесят, с женой и кучей детей и внуков.

Что поделать? Эдвард решил на своё усмотрение.

Чезаре пришлось наклонить голову, чтобы пройти в ворота, и повернуться чуть боком, чтобы не задеть плечами выбеленные столбики.

Какой-то мышиный пансион. Наверное, воспитанниц тут не кормят, раз двери делают узкими, как игольное ушко. Хотя… она из монахинь была толщиной со среднего бегемота. Интересно, как она тут протискивается? Или для неё построили отдельные ворота?

Они прошли через большой, чисто выметенный двор. С одной стороны двор был огорожен каменной оградой высотой около двенадцати футов, а с трёх других – серым двухэтажным зданием. Ни во дворе, ни в окнах, ни в открытой галерее первого этажа не было ни души.

Прячутся они, что ли?

Следом за директрисой и под конвоем двух молчаливых монахинь Чезаре прошёл в маленький чистенький кабинет, где на стене висело бронзовое распятие, на окошках белели занавесочки, вышитые крестиком, а на столе стояла вазочка с незабудками.

Матушка Адеата предложила Чезаре присесть в кресло в углу, монахини робко примостились на стулья у противоположной стены, прежде старательно отряхнув ладошками сиденья, а сама директриса прошла к стенному шкафчику и достала оттуда толстую кожаную папку, перевязанную розовой ленточкой.

– Надо заполнить кое-какие бумаги, – сказала директриса, как-то немного нервно.

– Может, пока позовёте девушку? – сказал Чезаре. – Чтобы зря не терять время. Мне хотелось бы сегодня уехать из Саверна.

– Это формальность, но она необходима. Прошу меня простить, – директриса положила папку на стол и зачем-то внимательно посмотрела на стул.

Монахини странно напряглись, но директриса села, и они одновременно выдохнули, тут же смущённо потупившись.

– Рэйчел Блаунт – прекрасная девушка, – произнесла директриса, открывая папку и доставая листы с гербовой бумагой. – Она скромная, набожная, послушная… Чистый ангел. Мы думали, его величество пришлёт кого-то… постарше.

– Его величество посчитал, что я буду самой лучшей защитой для ангела, – заверил её Чезаре, с тоской замечая, как настенные часы отмеряют минуту за минутой. – Давайте подпишем бумаги, я заберу леди Блаунт, и мы отчали… уедем. У меня много дел, я тороплюсь.

– Конечно, ваша светлость. Вот, напишите расписку, что получаете леди Блаунт, и далее будете отвечать за неё перед его императорским величеством и небесами.

Она открыла чернильницу, и Чезаре заметил, как трясутся её пальцы.

Монахини тоже замерли, словно происходило что-то невероятное.

Они тут, наверное, не то что редко, а никогда мужчин не видели. Поэтому и ведут себя так странно.

– Прошу, – директриса пододвинула по столешнице бумагу и очиненное перо.

Чезаре поднялся из кресла, подошёл к столу и взял перо.

– Вы присядьте, – матушка Адеата резво вскочила и сама приставила стул, чтобы Чезаре было удобнее.

– Благодарю, – Чезаре сел и сразу же услышал, как монахини то ли ахнули, то ли всхлипнули за его спиной.

Он обернулся.

Они таращились на него, но сразу опустили глаза.

– Пишите, – директриса мягко, но настойчиво придвинула к Чезаре перо. – Я, князь Чезаре Нагаропа… даю обещание чести и жизни… хранить, опекать и отвечать… за Рэйчел Блаунт…

Бумага была гербовой, а значит, это был уже официальный документ. Всё равно, что приговор себе подписываешь. Чезаре усмехнулся – да, у него такая репутация, что монахини переживают за невинную овечку. Отдать её под опеку Морскому Волку – слыханное ли дело? А вдруг съест?!.

Написав всё, как требовалось, Чезаре поставил подпись и печать, и директриса почти выхватила у него расписку.

Обежав стол, матушка Адеата зачем-то снова внимательно посмотрела на стул.

Монахини вытянули шеи, наблюдая за ней. Одна даже приоткрыла рот от волнения.

Директриса провела по стулу ладонью и осторожно села.

Монахини дружно выдохнули.

Поистине, очень странные люди в этом пансионе. Впрочем, Чезаре никогда не считал тех, кто решил добровольно удалиться в монастырь, слишком нормальным. Да, им простительны некоторые чудачества.

Матушка Адеата долго и внимательно перечитывала расписку, поднеся лист бумаги к самым глазам.

Чезаре вернулся и сел в кресло. Причем монахини снова всхлипнули.

Что это с ними? Может, не надо было сидеть в их присутствии?

Он подумал и встал, и тут же монахини встрепенулись, глядя на него почти с испугом.

– Я постою, если вы не против, – вежливо сказал Чезаре.

– Всё хорошо, – директриса дочитала расписку и очень приветливо улыбнулась. – Сестра Бенедикта, приведите девушку, пожалуйста.

Одна из монахинь – та, что со среднего бегемота, вскочила так резко, что Чезаре от неожиданности вздрогнул.

Несмотря на полноту, сестра Бенедикта почти бегом бросилась вон из кабинета директрисы.

– Берегите нашу Рэйчел, – заговорила матушка Адеата очень проникновенно. – У неё нежное сердце и золотой характер, она не доставит вам особых забот. Полагаю, его величество собирается выдать её замуж? Скажите будущему мужу, что ему достаётся самая добрая, самая милая и образцовая жена. Вот её метрики, вот её аттестат, – директриса достала документы из папки и положила на край стола. – Можете убедиться, что Рэйчел – одна из лучших учениц пансиона. У неё высший балл почти по всем предметам. Мы очень хорошо её учили, нам очень жаль расставаться с ней.

Чезаре взял бумажки, глянув в них мельком.

Его не интересовали оценки леди Блаунт. Просто удостоверился, что нет ошибки, и ничего не перепутали. Не хватало ещё возвращаться в эту дыру.

– А вот и она! – почти пропела матушка Адеата. – Заходи, Рэйчел!

Раздались шаги, и Чезаре повернулся к выходу.

В сопровождении сестры Бенедикты в кабинет вошла девушка лет двадцати. Она держала в руках дорожный чемоданчик, на голове у неё была соломенная шляпка с синей ленточкой. Нелепое форменное платье не могло скрыть ни тонкую талию. Из-под коротковатого подола виднелись стройные лодыжки, обтянутые серыми бумазейными чулками. Светлые волосы перевязаны скромной ленточкой под затылком и спадают на спину волной. И личико – как картинка, и глаза огромные, в пушистых ресницах, и носик точёный… Всё, как надо. В комплект к выдающемуся бюстику.

Не узнать её было невозможно.

Чезаре много повидал в жизни, но тут чуть не выронил метрики.

Что там наболтала старушенция?..

Девушка скромная, набожная и послушная? Чистый ангел? Редко видит мужчин? Ну да, ну да.

– Вы звали, матушка Адеата? – тихо спросила девушка, не поднимая головы.

– Заходи, дорогая, – директриса улыбалась всё шире.

Прямо светилась от радости.

– Познакомься, – продолжала она. – Это – его светлость, князь Нагаропа. Он приехал…

Девушка робко подняла голову, посмотрела на директрису, перевела взгляд к окну, где стоял Чезаре…

Глаза леди Блаунт, чистого ангела на земле, испуганно расширились, розовые губы дрогнули, приоткрылись в беззвучном крике, а потом «нежное сердце и золотой характер» уронила сундучок и бросилась бежать, отпихнув с дороги сестру Бенедикту.

Значит, тоже узнала.

Далеко девица убежать не смогла.

Оказалось, что за дверью караулили ещё две монахини, и они сразу схватили «ангела» под крылышки.

Леди Блаунт упиралась и хваталась за дверные косяки.

– Это ошибка! Это какая-то ошибка! – повторяла она взахлёб. – Уверяю вас, это ошибка!..

– Это твой опекун Рейчел, – сказала директриса и перекрестилась. – Забирайте её, ваша светлость. Теперь она – ваша забота.

Девушка сразу прекратила вырываться, и монахини впихнули-таки её в кабинет.

– А-а… опекун?.. – переспросила она, с ужасом глядя на Чезаре.

– Он самый, – нарочито ласково произнёс Чезаре. – Приятно познакомиться мадемуазель… то есть леди Блаунт, конечно. Прошу на выход. Чемоданчик свой не забудьте.

Глава 1. Чезаре Нагаропа

Днём раньше, 19 мая,

в 4-ый год правления императора Эдварда I,

город Саверн

– Здесь уютно! – с удовольствием заметил его величество император Эдвард, и глаза у него так и заблестели из-под маски. – Какие женщины, ты только погляди! Напоминает мне кабак на Мартинике. Помнишь? Что в порту Шальшер? Как славно мы там веселились, Чез! До сих пор не могу забыть ту мавританку, что играла на маракасах!

– Помню, как ты там славно повеселился, – проворчал в ответ Чезаре, тоже оглядываясь по сторонам, но совсем без удовольствия. – Потом мы думали, что ты подхватил венерину болезнь, и лечили тебя чесночной мазью. А оказалось, что это была просто чесотка. Легко отделался.

– Да уж, легко… – пробормотал император, но пыла в нём немного поубавилось.

Теперь он оглядывался по сторонам так же пристально и оценивающе, как и Чезаре.

– Собственно, всё, как в донесении, – подытожил император, потом вдруг замолчал, сделал паузу и добавил: – Завтра будем закрывать этот притон.

– Зачем откладывать на завтра? Можно сделать это сегодня, – произнёс Чезаре, между делом разминая пальцы, чтобы сподручнее было закрывать подпольный игорный дом в захудалом городишке под названием Саверн, за сто миль от столицы.

– Нет, не сегодня, – глаза у императора снова заблестели.

– Почему?

– Потому что я вижу кое-что, что мне очень нравится, – почти промурлыкал Эдвард, указывая взглядом в сторону. – Как тебе?..

Чезаре посмотрел и увидел игорный стол, затянутый зелёным сукном. За столом сидели шесть важных господ (все тоже в масках), и швыряли карты.

– И? – не понял он. – Кого-то узнал?

– Впервые вижу, – отозвался его величество. – Но точно не упущу! Такую крошку нельзя упустить.

Теперь Чезаре понял, о ком речь. Возле игорного стола стояла одна из танцовщиц заведения и наблюдала за игрой.

Женщина была одета в вызывающе короткую юбку, позволявшую почти до колен видеть стройные ноги, обтянутые чёрными шёлковыми чулками.

Чулки были поношенные, со следами штопки, но ногам это ничуть не вредило. Наоборот. Смотрелось достаточно трогательно и намекало, что их обладательница (и ног, и чулок) отчаянно нуждается во внимании добрых, щедрых мужчин.

Видимо, этим женщина сейчас и занималась – старательно намекала игрокам, что ей очень нужны новые чулки. Но господа за карточным столом были увлечены игрой и с азартом подкидывали в «банк» по золотой монете за каждый ход, явно не собираясь тратить деньги на что-то другое. Горка золота посредине стола стремительно росла.

Женщина была в маске, лица не разглядеть, но пышные волосы стекали русой волной на открытые точёные плечи. Шея была длинной и изящной, талия – тонкой, а всё остальное – вполне себе выдающееся. Особенно бюстик, который так и грозился выскочить из корсажа.

– Какие персики! – восхитился император. – Будто никто ещё до них не добирался!

– Хорошенькая, – сдержанно заметил Чезаре. – Но ничего особенного. Смотри, от неё можно не только чесотку подхватить. Да и вообще, это опасно. Я бы не советовал снимать женщин в таком месте. Мы тут никого не знаем. И нас, между прочим, тоже. И донесение это подозрительное. Совсем не хочу, чтобы ты получил ножом в брюхо.

– Не пытайся испортить мне вечер, – отмахнулся император, поправляя воротник и приглаживая волосы. – У меня в последнее время совсем мало развлечений.

– Потому что ты стал императором, – напомнил Чезаре.

– Я не просился, – ответил Эдвард, не сводя глаз с танцовщицы. – И, в конце концов, я имею право поговорить со своей подданной. Это называется – узнать, как живёт простой народ.

Ситуация нравилось Чезаре всё меньше и меньше.

– И ещё императору не следует оставлять столицу, – сказал он. – А мы там не появлялись целую неделю. Что у тебя за важное дело здесь, в этой дыре? Ну, кроме того, как таращиться на местных дамочек.

– Столица моего отсутствия даже не заметит, – снова отмахнулся его величество. – Дохляк за всем присмотрит. Ты же знаешь, как он любит изображать из себя грамотного управленца. Пусть порадуется. А о делах потом, потом…

– Хм, – только и произнёс Чезаре.

– Ну, я пошёл. Пожелай мне удачи.

Желать удачи Чезаре не стал. Но его сюзерен – и по совместительству давний друг – в пожеланиях не нуждался. Сказал для красного словца, не дожидаясь ответа.

Всё же Чезаре передвинулся поближе к игорному столу – мало ли что может произойти. Случись какая неприятность – спросят потом с сопровождения. А сопровождение у нас кто? Никто. Только они с императором. Со второго, разумеется, спрос никакой.

Эдвард подошёл к женщине, стоявшей возле карточного стола, облокотился о колонну и небрежно произнёс:

– Возможно, я смогу предложить вам более выигрышную партию, красавица?

Вопрос ему пришлось повторить, и только тогда танцовщица оторвалась от созерцания карточной игры и, даже не взглянув толком на императора, бросила:

– Пошёл вон.

И снова отвернулась, наблюдая за игрой.

За столом засмеялись. Похоже, не так уж господа были заняты картами. Чезаре нахмурился и подошёл к девице и Эдварду, который выглядел немного смущённым.

– Нам пора, – сказал он императору, а потом добавил, обращаясь к девице: – Даже если клиент не понравился, грубить нехорошо. Смотри, пташка, так никогда не заработаешь на новые чулки.

Дамочка в короткой юбке с раздражением оглянулась и выпалила:

– Пошёл вон!

За столом снова засмеялись.

– Других слов не знаешь? – огрызнулся Чезаре, подталкивая Эдварда к выходу, потому что на них уже обращали внимание.

– Знаю, – заявила девица, на этот раз даже не потрудившись обернуться. – Провались.

– Мадемуазель Лавуа! Немедленно на сцену! Ваш номер! – высунулся из-за занавеса распорядитель вечера.

Женщина с сожалением оторвалась от игры и вспорхнула по ступенькам на сцену, нырнув под приподнятую драпировку.

Длинные волосы взметнулись и задели Чезаре по лицу.

Они пахли тонко, свежо… Дорогие духи и заштопанные чулки? Как-то это не вязалось одно с другим. И ещё пряди были мягкими, гладкими. Словно шёлковая вуаль скользнула по щеке.

– Какая штучка… – с придыханием произнёс Эдвард. – Слышал? Её фамилия – Лавуа! Сразу видно, что француженка. Они всегда такие… – он покрутил в воздухе руками, не найдя подходящих слов.

– Такие же, как остальные, – мрачно закончил Чезаре. – Идём уже. Тебе всё равно отказали.

– Подожди! Нет! – возмутился император. – Похоже, сейчас будет выступать. Хочу посмотреть.

И он с самым упрямым видом скрестил на груди руки и встал возле самой сцены, показывая, что уходить не собирается.

Чезаре лишь покачал головой. Это в их планы не входило.

Входило прийти в подпольный игорный дом и по совместительству бордель, разнести тут всё к гарцующим поням, вызвать местного полицмейстера, сделать ему внушение и выговор, ну а потом спокойно вернуться в гостиницу, и после выполнения какого-то там важного дела – вернуться в столицу. Но Эдварду обязательно надо приволочиться за какой-нибудь юбкой… Будто в столице своих шлюх не хватает.

– Мадемуазель Сюзанна Лавуа! Прозванная Горячей Зизи! Звезда французского танца! – объявил распорядитель, отдёргивая занавес. – Встречайте!

Публика оживилась и захлопала.

Зазвучала весёлая, зажигательная музыка, и на сцену выскочила та самая «Пошёл вон» и «Провались».

Мужчины захлопали с удвоенным энтузиазмом, засвистели, затопали, а игроки отвлеклись от карт. Чезаре тоже невольно уставился на танцовщицу. Собственно, какая там танцовщица? В подобных заведениях не танцуют, как, например, в королевском балете. Здесь главное – показать свои прелести. Ну, если есть, что показать.

Этой было что показывать. Определённо, было.

Сначала девица трижды прогалопировала по сцене, высоко задирая колени и тряся юбкой, и каждый мог полюбоваться стройными ногами, как минимум, до колен. Потом выскочила на середину и с визгом принялась вскидывать ноги почти до носа, так что лишь каким-то чудом не демонстрировала нижнее бельё – его всё время и очень некстати скрывали пышные оборки на юбке. Зато были видны кромки чулок и чёрные ленточки с бантиками, крепившие эти самые чулки к поясу.

Чёрный шёлк на белой атласной коже – это было почище, чем игра мавританки на маракасах.

Чезаре оттянул ворот рубашки, потому что стало слегка жарко.

Его императорское величество и думать позабыл о закрытии подпольного борделя, и теперь самозабвенно отбивал ладоши, хлопая музыке в такт и пытаясь заглянуть танцовщице под юбку подальше.

В целом, зрелище, конечно, было возмутительное. Но не лишённое приятности.

Ноги напоказ… И грудь норовит выскочить из-за края корсажа… Интересно, вывалятся эти яблочки наружу или нет?..

Посетители подбирались ближе, трясли шляпами и париками, кто-то пытался вскарабкаться на сцену, но два суровых охранника молча, аккуратно и непреклонно давали понять, что достаточно танцовщицы, танцоры не требуются.

Тем временем девица вдруг повернулась спиной к публике и резко наклонилась, одновременно вскинув юбку.

Зрители заорали от восторга, потому что теперь в полной мере могли насладиться видом весьма аппетитной попки, упрятанной в короткие кружевные штанишки.

Танцовщица умудрилась поблестеть зубами, показав мордочку между колен, и при этом похлопывала себя по обтянутым шёлком ягодицам, чем вызвала новую волну мужского восторга.

– Ну персик же! – заорал Эдвард, бешено аплодируя.

Его голос утонул в море других таких же голосов – расслабленных, пьяных, азартных, возбуждённых.

Чезаре во второй раз оттянул ворот.

Музыканты ускорили темп, девица распрямилась гибкой пружиной и до самого уха задрала ногу, ухватив её за щиколотку, а потом принялась крутиться волчком, подскакивая на одной ноге, как воробей.

Что творилось в зале – невозможно было передать. Чезаре толкали со всех сторон, мужчины словно обезумели. И ему пришлось поймать за фалды Эдварда, который так и рвался вперёд, рискуя повстречаться с молчаливыми охранниками. Не хватало ещё обзавестись синяком на императорской физиономии…

Танец закончился акробатическим финтом – девица завизжала особенно пронзительно, подпрыгнула и с размаху опустилась на пол, разведя ноги в глубокий шпагат.

В этот момент Чезаре чуть не упустил императора, потому что сам загляделся.

На сцену полетели монеты и ассигнации, и танцовщица очень быстро вскочила на четвереньки и бросилась подбирать деньги, соперничая в скорости с распорядителем вечера.

– Зизи! Зизи! – скандировали подвыпившие студенты, размахивая сорванными шейными платками.

Занавес упал, и Чезаре потащил упирающегося императора прочь.

– Постой! Постой! – сопротивлялся Эдвард. – Я должен узнать, кто эта крошка!

– Ей сорок лет, она уже давно не крошка, – отрезал Чезаре.

– Ты ошибаешься! Ей не больше двадцати, можешь мне поверить! У меня на такие вещи глаз, как у орла! Ты видел, как она – хоп! – и ноги в стороны?! Чез! Да это невероятно! Погоди! Вон она!

Да, мамзель Зизи появилась снова. И снова – у карточного стола. Там как раз освободилось место – один из господ проигрался в ноль и вынужден был покинуть игру.

Как ни пытался Чезаре остановить Эдварда, тот вырвался и быстрым шагом направился к игорному столу. Ничего не оставалось, как пойти следом, про себя и недобрым словом поминая маленькую императорскую слабость к противоположному полу.

– Могу я присоединиться, господа? – мамзель Зизи уселась на свободный стул.

Мужчины засмеялись, и один из них – в чёрном бархатном камзоле – нарочито вежливо спросил:

– У тебя есть деньги, милашка? Мы не принимаем в игру без ставки.

– По сколько ставите? – деловито спросила она.

– По десять золотых.

Мамзель запустила руку себе за корсаж, и мужчины замерли, а девица тем временем достала десять золотых и сложила их башенкой в общий банк.

– Сдавайте карты, – сказала она и улыбнулась.

– Если ты будешь мне мешать, я отправлю тебя в ссылку, – зашипел Эдвард, когда Чезаре снова предложил ему убраться. – С каких пор ты стал таким занудой? Вспомни, как мы развлекались в Африке!

– Тогда ты не был… тем, кто ты сейчас, – крайне разумно заметил Чезаре, но кто бы его слушал.

– Но посмотреть-то на игру можно? – Эдвард прислонился плечом к колонне и пожирал девицу взглядом.

– Игру – можно, – почти обречённо согласился Чезаре.

Видит Бог, он сильно согрешил, когда согласился на эту авантюру – вместе с императором инкогнито посетить городок Саверн, где было какое-то важное государственное дело. То, что Эдварду захотелось просто поразвлечься, Чезаре заподозрил, когда увидел этот самый Саверн, где была лишь одна большая улица, а из развлечений предполагались Императорский университет, парочка монастырей, три церкви и подпольный игорный клуб, о котором они узнали случайно, потому что Эдварду вздумалось заглянуть в отдел тайного департамента и проверить «письма неравнодушных подданных». Один из таких «неравнодушных» анонимно сообщал, что заведение «Жареные цыплята», расположенное в подвале торгового дома, развращает общество, попирает мораль и оскорбляет небеса. Но Эдварда больше взволновали незадекларированные налоговым департаментом доходы. А доходы здесь, судя по всему, были огромными.

Тем временем мамзель Зизи выиграла и сгребла к себе весь банк, не переставая мило улыбаться. Стол покинули ещё один игрок, и его место сразу же занял лысый и полный господин. Разумеется, тоже скрывавшийся под маской.

Судя по всему, лицо это было известное и важное, потому что остальные игроки тут же привстали, бормоча приветствия.

– В банк – сто золотых, – объявил новый игрок и положил в центр облигацию на сто флоринов.

Ещё один игрок с сожалением пожал плечами и отбыл восвояси.

У мамзель Зизи было около шестидесяти золотых, и она задумалась.

– У вас не хватает, красавица, – усмехнулся лысый. – Встретимся в следующий раз.

– Могу предложить безденежную ставку, – сказала девица быстро.

– Какую же? – поинтересовался лысый, пока вскрывал новую колоду и тасовал карты. – Может, у вас есть недвижимость? Или драгоценности?

– У меня есть я, – девица сняла маску и обвела взглядом мужчин. – Моя ставка – это я. Ночь со мной.

Да, ей было не больше двадцати.

Хорошенькая. Более чем. И личико – как картинка, и глаза огромные, в пушистых ресницах, и носик точёный… Всё, как надо. В комплект к выдающемуся бюстику.

Чезаре на секунду потерял бдительность и не успел перехватить Эдварда. В мгновение ока император оказался у стола и уселся на последнее свободное место.

Ни слова не говоря, он положил в общий банк бумажку на сто флоринов.

– Полагаю, никто не возражает? – посмеиваясь, сказал лысый, сдавая карты. – Тогда ставка барышни принята.

– Только чтобы бревном не лежала, – сказал один из игроков, забирая свои карты.

– Сначала выиграй, – бросила ему девица.

Игра началась, и после первой партии золота у девицы прибавилось, а лысый перестал улыбаться. Мужчины подкинули в банк ещё по стофлориновой облигации, и во второй партии мамзель снова забрала всё.

Теперь уже мужчины играли азартно, почти яростно, но третья партия заставила покинуть стол трёх игроков, чьи карманы оказались пусты.

Они с сожалением вышли из игры и присоединились к зрителям, которые уже толпились вокруг стола, делая ставки на то, будет сегодня мамзель Зизи спать в постели маркиза М. или же купит себе новые чулки и дом на центральной улице в придачу.

Лысый проиграл и в гневе разорвал карты, бросив их через плечо.

Остался Эдвард, и, насколько Чезаре знал умения своего сюзерена, шансов купить новые чулки у девицы не было.

Открыли новую колоду, банк пришлось передвинуть к краю, потому что иначе груда монет и бумажек мешала сдавать.

– Должен предупредить, мне всегда везёт, – с улыбкой заметил Эдвард, выкладывая финальные карты веером.

У него было «каре», и он был абсолютно уверен в победе.

Зрители зааплодировали превосходной карточной комбинации. Многие вслух гадали – кто этот человек, и кому досталась красотка Зизи.

– Невезение всегда приходит в первый раз, – вернула улыбку танцовщица. – Например, как сегодня. Вот десять, – и она выложила на стол червовую десятку. Вот валет. Вот дама…

Зрители ахнули, глядя на такое чудо.

– Неужели, «королевская молния»?! – воскликнул кто-то.

Это была самая редкая и самая высокая комбинация карт. Она побивала даже «каре».

– …Вот король, – продолжала девица, – а вот – червонный туз. Неплохо, да? – и она проворно сгребла деньги, высыпая их в подол.

– Отыграться? – мрачно спросил лысый, оперевшись на стол ладонями.

– В следующую пятницу, милорд, – сладко ответила мамзель. – В следующую пятницу предоставлю вам шанс отыграться.

Мамзель крутанула попкой на прощание и исчезла за занавесом, унося с собой добычу.

Зрители потихоньку разошлись, обсуждая удивительную игру, и Чезаре похлопал по плечу Эдварда, который до сих пор смотрел туда, куда удалилась Зизи. Смотрел и улыбался чему-то.

– Что радуешься? – хмыкнул Чезаре. – Продул столько денег какой-то соплячке. А она молодец. Хорошо играет.

– И жульничает неплохо, – согласился император.

– Откуда ты знаешь?

– Да оттуда, что червонного туза я ещё в начале игры скинул под стол.

Чезаре не выдержал и хохотнул.

– Почему ты ее не разоблачил? – спросил он, прыская.

– Потому что тогда разоблачил бы сам себя, – пояснил Эдвард. – А девчонка от меня всё равно никуда не убежит.

– Она тебе так понравилась?

– А тебе нет?

– Ну-у…

– Да ладно, не притворяйся. Тут на неё у всех встало, – Эдвард поднялся из-за стола. – Давай выпьем по стаканчику чего-нибудь горячительного – и в гостиницу. Завтра мы устроим тут переполох и узнаем, кто эта талантливая красотка. Надеюсь, она талантливая ещё и в постели. Потому что просто так она от меня не отделается. Будет отрабатывать червонного туза неделю. Не меньше.

Они выпили – вернее, выпил Эдвард, а Чезаре лишь пригубил. Потому что глупо пить, когда сопровождаешь императора в одиночку.

Игорный дом и не думал закрываться, они вышли из жаркого, разгоряченного зала в ночную прохладу, и Чезаре вздохнул полной грудью.

Без моря поблизости ему было душно. И ещё – темно. А в этом городке даже фонарей было мало. По крайней мере, на этой улице не было ни одного. Дорогу освещала только тусклая луна, да не менее тусклый свет из пары окон.

– Приятный вечер, – откровенничал Эдвард на пути до гостиницы, – даже не ожидал, что здесь можно встретить что-то подобное. Как думаешь, где она прятала этого туза? За пазухой или…

– Тихо! – Чезаре схватил его за плечо, останавливая.

В переулке справа происходила какая-то возня, и Чезаре готов был поклясться, что расслышал, как нож выходил из ножен.

Луна услужливо выглянула из-за тучи, и стало видно, что в переулке трое громил поймали припозднившуюся девицу. Она отступала к стене, прижимая к груди сумку. Лунный свет блеснул на клинке, а потом Чезаре разглядел лицо девицы – мамзель Зизи из «Жареных цыплят». Ну да, тащила домой выигрыш, но кое-кому деньги тоже были нужны.

– Как мы вовремя! – восхитился император и тут же двинулся в переулок, грозно крикнув: – А ну! Оставьте девушку, негодяи!

– Стой! – прорычал Чезаре, хватая его за плечо.

Но Эдвард так торопился стать героем в глазах сомнительной девицы, что вырвался и бросился на разбойников.

С голыми руками.

Впрочем, он довольно успешно смог применить заклинание воздушного удара и отбросил разбойника с ножом шагов на пять, вмазав в стену дома. Зато тут же получил от другого хороший пинок в живот, отчего уже сам улетел к стене противоположного дома.

Пришлось вмешаться, и Чезаре, не особо мудрствуя, призвал ужасную волну, которая одним ударом раскидала нападавших. Они разлетелись, как игральные карты по ветру. Девчонку не задело, но движение магии она, несомненно, почувствовала, потому что волосы её так и всколыхнуло. Мамзель прижалась к стене спиной, распласталась по ней и почти слилась с каменной кладкой, тараща глаза.

Испугалась.

Ну да. Тут было чего испугаться. Ужасная волна больше всего напоминала удар оглоблей. После оглобли разбойники в лучшем случае проваляются тут до утра. В худшем… Хотя, почему – в худшем? Возможно, небеса решат, что нечего больше некоторым нападать на соплячек и честных людей.

Чезаре не стал подходить к танцовщице и спрашивать – как она? И так ясно, что всё в порядке. Больше его волновал император.

– Ты как? – с беспокойством спросил он, становясь на одно колено рядом с Эдвардом.

– Что-то не очень, – честно признался император, держась за живот.

– Сейчас приведу врача, – пообещал Чезаре, помогая Эдварду приподняться, и оглянулся.

И очень вовремя оглянулся.

Потому что мадемуазель Зизи пыталась скрыться под шумок и уже кралась на цыпочках вдоль переулка, прижимая к груди объёмную сумку. С деньгами, наверное.

– А ну, стой! – рявкнул Чезаре и отправил за девчонкой уже цепкую волну.

Капли воды стекли с его пальцев, сплелись в голубую гибкую верёвку, захлестнули красотку поперёк талии и потащили назад, несмотря на отчаянные попытки освободиться.

– Что вам надо?! – пискнула мадемуазель Зизи, когда Чезаре подволок её поближе к себе.