Читать книгу: «Госпожа частный сыщик», страница 3

– Дело Оллинзов? Не понимаю, что вы хотите там найти. Все было в газетах. Дело закрыто за отсутствием состава преступления, –  он поправлял круглые очки каким-то нервным движением. Впрочем, он вообще производил впечатление человека нервического и малокровного. Зато о том, кто такие мои родители, вспомнил практически сразу.

– И тем не менее, я бы хотел взглянуть, чтобы составить для моей клиентки полный отчет.

Пожав плечами, мужчина поднялся из-за стола, оказавшись еще более высоким и худым, чем мне представлялось.

Нужную папку он искал довольно долго –  я даже утомилась ждать. Однако в конце концов ниссард Теймар опустил ее на свободный стол и даже поставил для меня лампу –  не магическую, масляную. Похоже, с финансированием у местного полицейского управления все не слишком блестяще.

Серая папка из дешевого картона, перевязанная желтоватой лентой, оказалась удивительно тонкой.

Я опустилась на скрипучий деревянный стул и протянула дрожащую руку к завязкам. Казалось, сейчас я наконец пойму…

Ниссард Теймар ошибся. Это стало ясно при самом беглом взгляде. Версия, изложенная в материалах дела, сильно отличалась от той, о которой писали в газетах.

И точно так же ничего не объясняла.

Я хорошо помню те статьи. Писали, что всему виной стала цепь трагических случайностей… а еще самонадеянность и спешка. Оператору телепорта внезапно сделалось дурно, и он попросил о замене. Сменщика вызвали одновременно с доктором.

Но мои родители слишком торопились. Отец не пожелал ждать и заявил, что сам активирует телепорт. Запретить ему этого никто не мог –  Оливар Оллинз был одним из совладельцев телепортационной сети. Да и не впервые он это делал. И координаты знал назубок. Но… спешил, волновался. И ошибся. Задал несуществующую точку выхода. В результате случился сбой. Чету Оллинзов просто распылило в пространстве.

Никто не виноват, кроме разве что самого ниссарда Оллинза. Но можно ли в таком винить! Глупая ошибка и трагическая случайность.

Я знала, куда они так спешили в то раннее утро. Накануне мама с папой отправились по делам в столицу и задержались там. Я оставалась под присмотром гувернантки. Но в тот день у меня был день рождения… да, они наверняка торопились, чтобы успеть вернуться в Доревилль и быть дома до того, как я проснусь. Возможно, еще и готовили какой-нибудь сюрприз. Про мой день рождения в газетах тоже писали.

Но в материалах дела ни о каком заболевшем операторе не шло и речи. Как и об ошибке в координатах. Согласно сухим строчкам протоколов, координаты задал штатный оператор телепорта. И координаты были верные –  детектив Клод Рэмвилл лично проверил последние точки выхода. При переходе произошел спонтанный сбой. Результат –  тот же. Прилагалась также справка, выданная одним из научных сотрудников телепортационной сети.

Как говорилось в справке, спонтанные сбои… просто случаются. Так иногда бывает. Все было сделано правильно, но человека выбрасывает не туда, и обычно найти потом удается лишь искалеченное тело –  в лучшем случае. Вероятность такого сбоя крайне низка, один к десяткам тысяч. Куда больше шансов погибнуть, скажем, путешествуя в поезде или дилижансе. И тем не менее –  так бывает.

Еще один лист –  протокол работы некроманта, пытавшегося призвать дух кого-нибудь из погибших. Оба не откликнулись.

Я в задумчивости отложила листок, продолжая сверлить его взглядом. Интересно… я о спонтанных сбоях никогда не слышала. Но даже не это важно. Выходит, согласно версии полиции, не виноват и вовсе никто, чистая случайность.

Но кому и зачем понадобилось в таком случае взваливать все на папу? Откуда взялась эта дурацкая версия с заболевшим оператором и как она попала в газеты?

В детективных историях сыщики всегда ищут, кому выгодно. И логически сопоставляют факты. Я ведь тоже смогу?

Итак, кому и зачем выгодно подменять вполне невинную полицейскую версию?

Хм… что бы случилось, если бы газеты раструбили про спонтанные сбои, которые “просто случаются”? Да ничего хорошего… для телепортационной сети. Можно сколько угодно объяснять про процентные вероятности и про то, что телепорты по-прежнему пусть самый дорогой, но и самый безопасный из всех видов транспорта. Но люди запомнят, что один из совладельцев самой сети страшно погиб, распыленный в пространстве собственным детищем, да еще и вместе с женой. Слишком громкая смерть. Акции компании бы рухнули в одночасье, а репутацию наверняка пришлось бы восстанавливать десятилетиями.

Думаю, папины бывшие партнеры просто заплатили полицейским, чтобы чуть подправить версию для прессы. Если Оливар Оллинз сам виноват, то другим пассажирам бояться нечего, ведь они никогда не полезут на место оператора.

Что ж… вроде бы выходит вполне логично.

Но и полицейская версия не объясняет ничего лично для меня.

Все дело в нашем даре.

Когда человек умирает, его душа обычно уходит. Куда именно –  можно предполагать, строить версии, но правда в том, что наверняка этого не знает никто. Если смерть недавняя, и душа не успела уйти далеко, то некромант может попытаться ее призвать –  например, для допроса.

А иногда душа сама задерживается, не в силах разорвать каких-то связей. Кого-то держит неоконченное дело, кого-то чувство вины или любовь. Всегда есть какая-то привязка. Некромант, вызывая дух, создает такую привязку искусственно.

Чтобы Видящая, как бы внезапно она ни погибла, не смогла задержаться в виде призрака хоть ненадолго, чтобы попрощаться с дочерью, такой же Видящей? Вот в это я поверить никак не могу. Мы не можем создавать привязок для других душ, но привязать на время себя способны точно. Все женщины нашего рода остаются попрощаться с близкими, прежде чем уйти насовсем. Все. Никаких исключений.

Я еще отлично помню, как уходила моя бабушка. От старости вообще-то и успев трогательно проститься со всеми. Но после смерти она будто набралась новых сил и неделю еще бодро кружила по дому, раздавая всем наставления. Учитывая, что слышали ее только мы с мамой, нам с ней даже плакать было некогда.

Уверена, мама и папу бы с собой смогла привести, раз уж они погибли вместе. Но сама-то пришла бы ко мне точно. Бросить пятнадцатилетнюю дочь в ее день рождения, даже не попрощавшись? Не верю.

А что же тогда? Что могло случиться такого, чтобы Видящая не смогла вернуться призраком?

В теории –  насильственно упокоить дух, разорвав привязку, может тот же некромант. Еще на это способны некоторые артефакты. Но зачем кому-то это делать?

Я вижу только одну причину –  кто-то, знавший о нашем даре, не хотел, чтобы я узнала, как именно погибли родители. Даже если бы они мгновенно умерли, едва выйдя из телепорта, они могли об этом рассказать.

И тогда… да, наш дар мало кто воспринимает всерьез, вдобавок я была ребенком. Но само существование дара Видящих никто не оспаривает. Если бы я могла сказать что-то конкретное, это могло бы стать основанием для куда более серьезного расследования. Кого-то мои слова все же способны были насторожить.

А так –  я могла сказать только “Они бы попрощались”, и для большинства это звучало как просто истерика девочки, поглощенной горем.

Если кому-то понадобилось заставлять молчать дух моей мамы, значит, это было убийство. Так очевидно в моих глазах и так недоказуемо для кого-то еще. Если следовать принципу “ищи, кому выгодно”, то первые подозреваемые –  дядя Вильгем и партнеры папы по телепортационной сети.

Для дяди все сложилось как нельзя лучше. Сам он уверяет, что после гибели отца вскрылись его невероятные долги, за которые пришлось продать большую часть имущества. У него даже есть об этом расписки. Не подкопаться. По крайней мере, не мне –  без денег и людей, которым можно было бы доверять, без каких-либо связей. Но сам дядя именно за эти годы загадочным образом пошел в гору и теперь по-настоящему процветает.

Что до партнеров, то они сумели выкупить у дяди папину долю в компании. Сам папа никогда бы ее не продал.

Подозреваемые у меня есть, но ни одного доказательства или ниточки, как-то реально ведущей к ним. А речь идет о людях влиятельных и богатых… никто не может бросать на них тень без серьезных оснований. И пока я ни на шаг не приблизилась к разгадке.

– Я могу сделать копии? –  я наконец подняла голову. –  Для моей клиентки.

Ниссард Теймар, казалось, погруженный в сшивание стопки каких-то листов, крупно вздрогнул и даже чуть подскочил, едва не опрокинув стул. Бедолага, как он вообще помещается за своим столом с таким ростом… наверняка ушибся коленками.

– Можно сделать отпечаток в конце коридора.

Я благодарно кивнула. Что ж, у меня осталась еще встреча с ниссин Роминсон… а потом я все-таки наконец доберусь до горячей ванны!

Глава четвертая. Доходный дом Оллинзов

– В конце концов, это просто унизительно, –  вслух произнесла я и вылила на себя еще один ковшик стремительно остывающей воды.

В этот раз я говорила действительно сама с собой. Рэндаф, конечно, не мог оставаться в комнате, где я пытаюсь вымыться. Пусть призрачный, но он все-таки мужчина. А Нэн еще не приехала, и справляться со всем этим приходится самостоятельно.

Мурс тоже старался ко мне сейчас не приближаться и жался в углу. Нелюбовь к воде он сохранил и в призрачном виде.

Родной дом оказался совершенно чужим. Может быть, и к лучшему, что заходить в него пришлось с черного входа –  это немного помогло не питать лишних иллюзий.

Увы, мечты о горячей ванне, ожидающей меня дома, так и остались мечтами. По причине самой простой и банальной: даже в доме Оллинзов, который папа оснастил когда-то всеми модными новинками маготехники и настоящей канализацией, не предусмотрены отдельные ванные для прислуги. И даже уборную мне придется делить с несколькими жильцами второго этажа. Отдельные есть только у тех везунчиков, которые снимают бывшие хозяйские и гостевые спальни.

С другой стороны, во многих домах до сих пор пользуются ночными вазами.

Однако желание вымыться наконец после дороги от всех неприятных открытий ничуть не уменьшилось.

Вообще-то я даже понимала –  можно считать настоящим везением, что мне досталась именно бывшая кухня. Пусть в ней теперь почти ничто не напоминало кухню, но в ней было главное –  водопровод. Мне не нужно было ниоткуда таскать ведра с водой. Достаточно набрать эту воду в таз и бросить туда нагревательный камень. Даже не хочу думать, как там выкручиваются жильцы бывших гардеробных.

…А потом поливать себя водой из ковшика, стоя в другом тазу. От входной двери ощутимо сквозило.

Хорошо еще, что доходный дом Оллинзов, как выяснилось, предоставлял комнаты не только с мебелью, но и с минимальным набором необходимых предметов для жизни –  например, постельным бельем. Застиранным и сероватым, но ведь у меня-то и такого не было.

Нет, определенно с кухней мне повезло. Но это все равно было унизительно.

Одной из простыней я и вытерлась, выбравшись из таза. Теперь предстояло вылить в воронку под водопроводом грязную воду, убрать лужи, которые я наплескала, а еще неплохо бы постирать одежду.

Скорее бы Нэн приехала! С ней такие вопросы становились намного проще.

Бывшая кухня была сейчас разделена ширмой на две неравные части. Большая ее часть, та, что располагалась ближе к входной двери, была превращена во что-то вроде кабинета –  в ней обнаружились письменный стол, пара стеллажей и несколько кресел. Кажется, до меня тут уже была какая-то контора. В дальней же, где я и устроила свои купальные процедуры, осталась одна из греющих плит и торчащая из стены трубка водопровода. Увы, уже не самого современного –  на рычаг приходилось с силой давить все время, чтобы текла вода. Впрочем, даже такими и сегодня мало какой дом может похвастаться.

Отсюда же вел и проход к черной лестнице, по которой можно было подняться на второй этаж. Моя спальня там располагалась в общем коридоре с другими “номерами”.

Когда осматривала свои “апартаменты”, я, бросив взгляд в сторону дальнего крыла, только тяжко вздохнула, подумав, что кто-то снимает мою бывшую комнату с собственной ванной и уборной. Счастливчик!

А я теперь даже не могла после купания подняться к себе в спальню, не одевшись полностью и не нацепив дурацкие усики –  ведь кто-то мог увидеть меня в том коридоре!

Сменную одежду я, тщательно пересчитав все, что осталось в кошельке, скрепя сердце купила. Но надевать ее сейчас категорически не хотелось. Сорочка –  еще ничего, но брюки из грубой шерсти на мокрое тело… бррр! Надо бы озаботиться и домашней одеждой. И одеждой для сна.

Определенно, встречу с ниссин Роминсон послали мне небеса. Ее деньги будут совсем не лишними. Завтра с самого утра отправлюсь вместе со своими призраками следить за ее домом и высматривать гулящего мужа. Все остальное пока подождет.

Увы, но отправить призраков следить за Роминсоном одних я не могла: они привязаны именно ко мне и не могут слишком удаляться. Я должна быть где-то неподалеку –  хотя бы на соседней улице.

А жаль. Хотелось поскорее заняться поиском свидетеля по делу своих родителей –  того самого оператора, который, если верить газетным статьям, заболел в тот роковой день, а согласно полицейскому протоколу –  был вполне здоров и лично ввел координаты. А значит, именно он видел их последним. Еще в столице я выяснила, что его перевели десять лет назад именно на доревилльскую станцию.

Сейчас, сопоставляя факты, я этому уже не удивлялась.

Телепорты –  очень дорогой вид транспорта, и позволить его себе может не каждый. Поэтому при создании сети станции строили только в больших городах и на самых дорогих курортах. Единственным исключением стал Доревилль, где станцию поставили по личному распоряжению папы. Просто чтобы он мог каждый день ходить на работу. Благодаря этой станции, кстати, городок изрядно разросся, некоторые столичные дельцы предпочли перенести сюда свои предприятия, а кое-кто из знати приобрел здесь особняки.

Выходит, по сути, Доревилль –  единственный “медвежий угол”, куда могли сослать того оператора, чтобы нигде случайно не проболтался и не мозолил глаза газетчикам и зевакам. Если бы его просто уволили, он мог бы сам обратиться в прессу. А так его всего лишь перевели на другое место работы. Наверняка еще и премию выдали, чтобы не возражал.

Удивляет меня другое –  то, о чем я почти не задумывалась раньше. Но сегодня я увидела Рэмвилла –  и он… совсем не такой, как я представляла. Прежде всего –  почему он такой молодой? Десять лет назад ему было едва ли больше двадцати. Гибель совладельца телепортационной сети расследовал практически мальчишка? Как такое могло случиться? Или он старше, чем кажется?

И… почему вообще расследованием занималось именно доревилльское управление полиции, а не столичное? Да, здесь был пункт назначения, но отправлялись мои родители со столичной станции.

В газетах этот момент вообще не упоминался. К нам домой тогда тоже приходили полицейские, задавали какие-то вопросы прислуге. Меня, кажется, тоже о чем-то спрашивали, но я была не в том состоянии, чтобы внятно отвечать, да и не знала толком, даже в котором часу мама с папой собирались вернуться. А когда опомнилась и сама прибежала в полицию, дело оказалось уже закрыто. Вскоре появился дядя Вильгем и уволил мою гувернантку, заявив, что она плохо присматривает, раз я хожу где хочу. Нанял компаньонку, которая не отходила от меня ни на шаг все эти годы. Хорошо, хоть Нэн никто не стал прогонять –  она осталась в должности моей личной служанки. В таком составе мы и уехали в столицу, где выяснить хоть что-то оказалось уже и вовсе невозможно.

Тогда я была еще твердо уверена, что мама с папой живы, и спасать их нужно немедленно. Просто не могла поверить в обратное. Наверное, со стороны я выглядела не совсем адекватно со своими требованиями… дяде пришлось постараться, чтобы удержать меня.

Со временем, увы, надежды оставалось все меньше. Любой похититель давно бы выдвинул какие-то требования. А если бы родителей случайно выбросило куда-то живыми, они бы в конце концов нашлись.

За всеми этими размышлениями я успела, завернувшись в сухую простыню, кое-как протереть лужи на полу и, скомкав одежду, затолкать ее в таз.

Как стирают одежду, я примерно представляла… но только очень примерно.

– Ничего, –  я стиснула зубы. –  Ничего. Вот в монастыре вообще нет прислуги, и монашки стирают свои вещи сами. Всегда!

Мысль придала решимости. Спасибо, дядюшка Вильгем! Ничего, я еще выясню, что случилось с мамой и папой. И если мне удастся доказать его причастность… тогда его казнят. Он мой единственный родственник, но это работает в обе стороны. Даже если он не вернет мне папино состояние, теперь я –  наследница дядиного. Это только справедливо.

А если нет… значит, я просто останусь Патриком Вилкинсом, частным сыщиком. Может быть, однажды это обо мне будут писать детективные истории в “Вестнике”. Все лучше, чем стать монашкой или оставаться старой девой, которую все жалеют.

Кое-как выполоскав грубое мыло, я брезгливо приподняла над тазом мокрый тряпичный ком. Так… это вроде бы надо как-то теперь… отжать?

…И зачем я, спрашивается, вытирала лужи? Сейчас их еще больше, чем после купания. А как это все сушить? Разве что раскидать по мебели.

И одеться наконец, чтобы пройти к своей спальне по лестнице и общему коридору… я с отвращением покосилась на стопку обновок. Ох, а ведь придется еще и цилиндр надевать, иначе вся маскировка насмарку. Может, стоило все же остричь волосы? Жалко… да и иногда мне придется возвращаться к собственному имени, а для девушки стриженые волосы –  это совсем неприлично.

Надо купить короткий парик, вот что. Сегодня я, здороваясь с дамой, едва приподняла шляпу, да и в управлении вопреки всем правилам хорошего тона не сняла ее. В публичных местах это еще кое-как допустимо, хоть и не слишком вежливо. Но ведь вполне возможно, что мне придется бывать в образе Патрика и в приличных домах, где снимать шляпу придется совершенно точно, иначе я прослыву грубияном, с которым никто не станет разговаривать.

Но вот что делать прямо сейчас? Заталкивать мокрые волосы под цилиндр не хотелось вовсе.

А что, если…

Мысль показалась ужасно непристойной и совершенно хулиганской. Пробежать по коридору до своей двери почти голой? Невообразимо!

С другой стороны, я уже нарушила все мыслимые и немыслимые правила, притворяясь мужчиной.

К тому же я в собственном доме, пусть об этом и никто не знает.

– Дядя Рэндаф? –  вслух окликнула я и тут же поспешно добавила, –  только не смотри на меня!

Призрачное состояние дяди позволяло некоторые вольности, но показываться в одной простыне все-таки не хотелось.

– Кхм?

Дядя неторопливо выплыл из стены спиной вперед.

– Можешь пойти впереди меня, чтобы убедиться, что в коридоре никого нет?

– Кхм!

Больше никак не комментируя мое решение, призрак величественно поплыл к выходу.

– На лестнице никого, можешь выходить, –  тут же услышала я.

И стремительно, пока не передумала, шмыгнула следом.

Тщательно заперев за собой дверь кухни, я принялась торопливо подниматься по черной лестнице.

– Коридор пуст! –  возгласил Рэндаф, заглянув за угол.

Превосходно! Собственно, дверь моей каморки –  прямо у лестницы. Мне всего-то и надо, что отпереть замок и проскочить внутрь. Каких-то несколько секунд, когда меня кто-то мог бы увидеть.

Я вставила ключ в замочную скважину и быстро повернула его. Ну вот! И не о чем волноваться.

Или уже есть.

На шорох в конце коридора я резко обернулась.

Мужчина, одетый в свободную сорочку и мягкие домашние брюки, стоял у одной из дверей и смотрел прямо на меня.

На секунду захотелось зажмуриться. И завизжать. Вместо этого я только хватанула ртом воздух, чувствуя, как заливаюсь краской с головы до ног.

Призрачный пес оглушительно гавкнул, и я вздрогнула, отмирая.

Что… что в моем доме делает демонов Рэмвилл?!

– Нисс? –  голос мужчины звучал шокированно.

Я сглотнула. Он ведь не ждет, что я стану вступать с ним в беседы в таком положении, правда?

Я рванула на себя ручку двери и торопливо заскочила в свою комнату.

Захлопнула за собой дверь, прислонилась к ней, а потом и вовсе сползла на пол.

Рэмвилл… чтоб ему пусто было! Плохая была идея, плохая.

Клод Рэмвилл

День с самого утра не задался. Потому что начался он с очередного ограбления –  уже третьего в цепи. И “ювелирное дело” снова зашло в тупик –  у всех подозреваемых оказалось железное алиби.

На сей раз пострадал даже не ювелирный салон, а ломбард. Однако исчезли из него только драгоценности –  благородные металлы и камни. Даже деньги неведомые грабители не тронули. Что и роднило инцидент с предыдущими. Это и еще отсутствие каких-либо следов взлома.

В сущности, начальник полицейского управления мог бы не выезжать лично на места преступлений, для этого у него есть подчиненные.

Но я всегда предпочитал сваливать на подчиненных бумажную работу. Главное преимущество “высокого” поста –  в отсутствии необходимости лично заполнять бесчисленные протоколы. Оно же, пожалуй, единственное.

Из ломбарда я вернулся в самом мрачном расположении духа и по коридору управления шел к кабинету, погруженный в свои мысли.

– Патрик Вилкинс, частный сыщик! –  донесся из приемной ломкий молодой голос. Казалось, его обладатель и сам едва верит в то, что говорит. А еще его распирает от гордости.

Я едва не споткнулся. Даже выглянул в приемную.

Напротив Неркина на стуле для посетителей сидел молодой человек, не удосужившийся даже снять цилиндра. Тощий, как-то неестественно ровно держащий узенькие плечи, да еще с кошмарными тонкими усиками. Наверняка это недоразумение полагает, что они придают ему мужественности. Или импозантности, демон его знает.

– Частный сыщик? Вилкинс, серьезно? –  не удержавшись, я фыркнул.

А парнишка обернулся ко мне, как ужаленный.

В “Вестнике” по пятницам публикуют все эти детективные истории “из практики” некоего Оттона Вилкинса. Редакция заверяет, что это реальный частный сыщик, распутывающий самые сложные дела, с которыми не может справиться полиция. Не знаю уж, насколько он реален, но то, что полицейских часто его именем попрекают –  факт. Каждый раз, когда следствие заходит в тупик. Мы же всего лишь посредственности, а вот настоящий гений непременно смог бы все мгновенно разгадать.

В реальности всевозможные частные сыщики –  большая головная боль для любого полицейского детектива. Хорошо, когда они просто следят за неверными супругами. Плохо, когда к ним обращаются пострадавшие по “горячим” делам. Потому что дилетанты, как правило, мешают следствию, запутывают его, лезут под руку, а порой и целенаправленно утаивают улики, чтобы блистательно раскрыть дело самостоятельно. Могут и спугнуть подозреваемого, и сорвать тщательно спланированную операцию. Не со зла, разумеется. Исключительно “в рамках порученного дела”.

В тихом Доревилле до сих пор этой заразы не было.

Даже любопытно, этот вертлявый мальчишка надеется выдать себя за наследника “гения” или что-то в этом роде? Интересно, что он забыл здесь. Неужели всерьез рассчитывает, что ему будет чем заняться? Тут и отделение полиции-то всего одно. Для нас работы хватает, преступления совершаются даже в таких городках. Но что-то сомневаюсь, что найдется обширная клиентура для частного сыщика.

Ниссин Роминсон появилась в этот раз исключительно вовремя. Эта дамочка уже не первый день осаждала управление, требуя принять ее заявление. На самом деле его даже приняли –  и положили в папку к другим таким же бредовым заявлениям. Неркин, по-моему, их коллекционирует. Впрочем, такая папка найдется в любом полицейском управлении. По весне и по осени она пополняется особенно часто.

Вот и прекрасно. Пусть этот “сыщик” следит за бедолагой Роминсоном. Заодно обезвредит истеричную дамочку, и она перестанет к нам ходить. Пожалуй, это лучшее, что он может сделать для Доревилля и для человечества.

В свой кабинет я направлялся уже в чуть лучшем настроении.

*

Домой вернулся, как обычно, затемно. Если, конечно, можно назвать так безликую наемную квартиру.

Наверное, давно бы следовало сдаться и купить наконец собственное жилье в Доревилле. Тем более что сам этот доходный дом напоминает о том самом деле, что поставило крест на моей карьере. Здесь выше начальника управления подниматься некуда, а о переводе в столицу можно и не мечтать. Впрочем, и стоит ли рваться выше? Я всегда хотел заниматься оперативной работой, а не бумагами. Разве что не в провинции.

А дом… все равно я появляюсь в нем только на ночь.

Я едва успел переодеться в домашнюю одежду, когда звякнула почтовая шкатулка на столе.

Открыв шкатулку и подхватив исписанный убористым почерком лист, я пробежал по нему глазами и нахмурился. Поверенный Квертин Новилл писал о том, что в доме на одном этаже со мной появился новый жилец –  чрезвычайно подозрительный, по его мнению, молодой человек.

“О его визите предупредила меня владелица дома, однако она не подтвердила факта оплаты, а теперь и вовсе не отвечает на послания”, –  сообщал ниссард Новилл.

Письмо завершалось заверениями в чрезвычайном почтении.

Ну и что он хотел этим сказать? Заявлять о пропаже хозяйки дома нет оснований. Подозревать в чем бы то ни было этого мальчишку Вилкинса –  тем более. Присматривать за соседями –  вообще не мое дело.

Доходный дом Оллинзов был невелик. Магазин и пара контор внизу, а на втором этаже всего три приличных квартиры –  бывшие покои хозяев, детская и гостевая спальня. И еще несколько конурок, которые сдавали совсем небогатым горожанам –  кажется, в прошлом в них располагались комнаты прислуги и какие-то технические помещения. Едва ли я вспомню по именам всех жильцов, и до сих пор ниссарду Новиллу не приходило в голову уведомлять меня о них.

Скорее всего, просто решил сообщить “на всякий случай”, “чтобы чего не вышло”. Помнится, он очень радовался, когда я здесь поселился. Присутствие в доме полицейского вроде как гарантирует, что все жильцы будут вести себя в рамках приличий. Хотя мне, по большому счету, нет до их поведения никакого дела.

Почудившееся негромкое рычание заставило повернуть голову к двери.

Показалось, разумеется. Теперь ни у кого из жильцов дома нет никаких собак. Просто привычка.

Тем не менее, я шагнул к двери, а после и вовсе выглянул в коридор.

На мгновение захотелось протереть глаза.

Какая-нибудь впечатлительная дамочка на моем месте наверняка решила бы, что видит привидение –  настолько невозможной показалась закутанная в белое фигура в конце коридора.

Но я для этого слишком реалист, да и глаза меня редко обманывают. Девушка была вполне реальной. Только… практически раздетой. Закутанной в белую простыню. Распущенные длинные темные волосы откинуты за спину, и с них на простыню капает вода.

Девица приоткрыла рот. Сейчас, наверное, завизжит. Как будто это я тут разгуливаю в непристойном виде.

– Нисс? –  окликнул на всякий случай. Вдруг у нее что-то случилось. Что-то, что могло бы заставить девицу разгуливать подобным образом.

Не завизжала. Молча рванула за дверь, громко ею хлопнув.

И что это было?