Читать книгу: «Только выучиться ждать»

Посвящается моей учительнице Ольге Фёдоровне Бегуновой

Пролог

Десять тридцать. До передачи оставалось полчаса. Не имело никакого смысла тратить это время в пустом ожидании. Можно было пропылесосить пол, или отправиться на кухню, почистить картошку для супа – домашние дела сами себя не сделают. Но Катя продолжала просто сидеть и ждать. В это же самое время у себя дома точно так же, Катя знала, ждёт, волнуется подруга Танюша. Катин муж Андрей – успешный массажист тоже собирался включить радио в одиннадцать.

– Если клиентов не будет. Но в любом случае запись сделайте.

А учительница русского языка и литературы Анжела сразу сказала:

– В это время не смогу, но Игорь послушает обязательно.

Все они: Катя, Андрей, Татьяна, Анжела и её муж Игорь – выпускники Санкт-Петербуржской школы-интерната для слепых и слабовидящих Детей имени Грота. А ещё они бывшие ученики Ольги Михайловы Забеговой, которая много лет не просто учила – дарила радость постижения русского языка, шаг за шагом открывала для них глубину и богатство литературы.

Их школа, их детство, их любимая учительница… В тёплый поток мыслей обо всём этом холодной струйкой вливалась грусть. Сегодня, 1 марта 2005 года, в день своего семидесятилетия, Ольга Михайловна лежала в больнице, и врачи подозревали худшее.

– Положили в клинику на обследование, – объяснил внук Ольги Михайловны Лёша, когда Катя две недели назад попросила позвать бабушку к телефону.

– Что-то серьёзное?

– Подозрение на онкологию. Настроение у бабушки, сами понимаете, не очень.

– А ведь у Ольги Михайловны скоро юбилей.

Лёша вздохнул:

– Какой уж тут юбилей.

Катя открыла крышку брайлевских часов. Двадцать минут ещё. Лёша обещал включить Ольге Михайловне радио к началу передачи.

– Только не предупреждайте, – попросила она, – представляете, сколько там заявок. Наше письмо наверняка и не заметят.

Если бы Катя была Шарлоттой Бронте или Лидией Чарской, в каких живых тонах она описала бы дни, месяцы, годы свои и других слепых и слабовидящих детей в школе-интернате. Она бы рассказала и показала, как важно в такой школе, где дети зачастую надолго оторваны от родителей, иметь рядом хорошего, мудрого наставника. Такого, каким всегда была для них Ольга Михайловна.

Но она не Шарлотта Бронте и не Лидия Чарская. Она всего лишь Екатерина Александровна Корданова. Это сейчас. А тогда…

Злые?

Катя Трошина сидела в опустевшем классе.

Получилось так, что, всего три недели отучившись после летних каникул, она заболела. Сегодня вернулась к учёбе, но была совершенно законным образом освобождена от физкультуры.

Если говорить всю правду, это самое освобождение всегда являлось превосходной компенсацией за дни головной боли, утомительной необходимости в носовом платке, приёма лекарств. Нет, Катя не была из тех нерадивых учеников, для которых пропустить урок – праздник. Но физкультуру не любила. В их школе имелось чёткое разделение классов. В одних учились дети с мизерным остатком зрения или вовсе слепые, в других – ребята слабовидящие, которые зрением пользовались активно и даже не знали шрифта Брайля. Катя и её одноклассники между собой называли таких «глазастыми». Сама Катя, в пять лет переболев острым инфекционным заболеванием, потеряла зрение полностью, поэтому относилась к первой категории. Поскольку класс слепых был маленький, урок физкультуры проводился одновременно и для слабовидящих. Те были энергичные, подвижные ребята. Основное внимание учителя доставалось им. Остальные ученики получали какое-нибудь скучное задание в виде однообразных упражнений у шведской стенки. Этим и ограничивалось. Стоило ли удивляться, что Катя была вовсе не единственной, кого радовало освобождение от физкультуры.

Прозвенел звонок. Катя потянула из парты пухленький томик брайлевской книги. Книжка была неинтересной, слишком детской. После уроков Катя собиралась сходить в школьную библиотеку, попросить дать ей что-нибудь другое, но никак не могла решить, что именно. Пока же она будет читать что есть. Катя раскрыла книгу.

В этот момент отворилась дверь и послышался звонкий голос:

– Ребята, сюда. Ольга Михайловна сказала, что её пятый сейчас на физкультуре.

Катя замерла. Значит, Ольга Михайловна здесь будет проводить урок русского или литературы с другим классом.

Ольга Михайловна была их новым классным руководителем. Катя ещё не успела понять, нравится ей новая учительница или нет. Голос, пожалуй, строгий, но за три недели, которые она провела в школе до болезни, разве определишься.

Ребята заходили, тихо переговариваясь. Было ясно, что это старшеклассники. Голоса мальчиков звучали почти как взрослые.

А ещё Катя поняла, что эти ученики Ольги Михайловны неплохо видят. По классу передвигались уверенно, без лишнего шума рассаживались по местам.

На Катю, сидящую за последней партой, к счастью, никто не обратил внимания.

Дверь снова отворилась.

– Добрый день, ребята.

Ольга Михайловна.

– Задержалась, помогала первоклашкам устроиться в Икарусе. Они на экскурсию в Павловск поехали. Один из воспитателей, который собирался с ними, заболел. На два класса осталась одна воспитательница, вчерашняя студентка. Растерялась, нервничает. Я и подошла помочь.

Катя представила, в каком восторге была бы её младшая сестрёнка Лиза, если бы ей предстояла поездка в другой город, на специальном Икарусе, и порадовалась за первоклашек.

– Игорь, видела тебя неподалёку, надеялась, ты тоже поможешь, но ты не по-джентльменски сбежал.

Кто-то хихикнул. Юношеский голос прямо перед Катей произнёс.

– Да боюсь я их, Ольга Михайловна.

– Кого, малышей? – съехидничала какая-то девочка.

На этот раз смешки прозвучали дружнее.

– Слепых боюсь, – пробормотал Игорь.

В этот момент Кате показалось, что сейчас все посмотрят на неё.

– Не бойся, Игорёк, я готов защитить тебя от слепых всей школы.

Этого парня Катя по голосу узнала. Фёдор Берченко был популярен в школе. Он работал бас-гитаристом в школьной группе «Солнцестояние». Кроме того, нередко проводил школьные дискотеки.

На этот раз охотно рассмеялись девочки.

– А почему ты боишься слепых, Игорь?

Ольга Михайловна, отметила Катя, смешным разговор не находит. Спрашивает серьёзно и даже, кажется, немножко грустно.

– Они – злые.

– Я понимаю, о чём говорит Игорь, – поддержала девочка с мелодичным голосом. Про себя Катя тут же назвала её Красавицей.

– У тебя тоже незрячие ребята вызывают тревогу, Алёна?

– Я иногда хочу им помочь, а они или руку оттолкнут, или резкое скажут что-нибудь.

– Ну да, или налетит такой слепой, – оживился Игорь, – да ещё и тебя дураком обзовёт. Что здесь стоишь, дурак?

В классе нарастал шум.

– Меня тоже один раз слепая девчонка в столовой чуть с ног не сбила, – выкрикнула одна из учениц. – Я думала, она извинится, а она пробормотала что-то недовольное и пошла.

– Ребята.

Ольга Михайловна произнесла это еле слышно, но в классе мгновенно стало тихо.

– Вы когда-нибудь оказывались в полной темноте?

Никто не ответил.

– Я тут домой шла поздно вечером. Иду между домами, а фонарь не работает. Я испытала не то чтобы страх, а чувство незащищённости. Невольно появилось ощущение, что окружающий мир настроен против меня. Я тоже могла в этот момент наткнуться на кого-нибудь и сказать резкость. Это при том, что я знала – несколько метров темноты и снова выйду на свет. А представьте, каково тем, кто в темноте постоянно.

Они говорили о ней. Пусть не конкретно о ней, о Кате, но и о ней тоже. Она ведь тоже была слепой, а, значит, могла этим ребятам показаться злой, в чём-то несправедливой. Да не только им, вот же и учительница соглашалась, что невозможность видеть делает людей злыми.

Катя понимала, что невольно подслушивает чужой разговор, но сейчас её больше волновало другое.

Неужели она злая?

Ну да, конечно. Так и есть. Как она ругает младшую сестрёнку, когда та берёт её вещи и не кладёт на место. Терпеть Катя этого не может, когда вещи, особенно мелкие, приходится искать по всему дому.

Она подумала о Лизе и невольно заулыбалась. Когда Катю забирают домой из школы в субботу, самый долгожданный, отрадный миг за всю неделю: мама открывает ключом дверь, а из глубины квартиры уже слышится топот маленьких ног Лизки и заливистый лай их пуделя Радика. Едва ступив через порог, Катя тут же попадает в плен рук и лап. Лизка и Радик отнимают её друг у друга, а Катя хохочет, не зная, кого первого хватать на руки, целовать в щёчку или мохнатую мордаху.

Да ну, ерунда это. Все её злость и раздражение на сестрёнку разве это всерьёз? Она не представляет себе жизни без своей маленькой мартышки Лизочки.

Но – стоп! Когда Катя идёт по школьной лестнице, а навстречу мчится кто-то с огромной скоростью, и она еле успевает отскочить, разве она не сердится? Да ещё как!

Злая, ничего не поделаешь.

– А знаете, почему я пошла работать в школу для слепых?

Нарушила ход невесёлых Катиных мыслей учительница.

– У меня был выбор между тремя коррекционными отделениями. Тогда они назывались дефектологическими. Можно было пойти на психолога, на сурдопедагога учить глухих ребят, или на тифлопедагога – к слепым.