Первым будет Январь

Глава 7. Неудавшийся побег

В то утро я так и не смогла уснуть. Всё пережитое будоражило моё сознания. Стоило мне закрыть глаза, как перед взором вновь возникали злобные лица декабрьских воинов. Я снова и снова вскакивала с постели и бежала к окну, чтобы посмотреть не вернулись ли враги, не звенит ли оружие. А когда тихо отворилась дверь и в мои покои просунулась перемотанная голова Фёдора, я вскрикнула и запустила в него подвернувшейся под руку берестяной шкатулкой.

– Расея! – юркнул он обратно за дверь. – Это я.

– Ты с ума сошёл так пугать! – всплеснула руками я. – Я подумала…

– Всё хорошо, – Фёдор осторожно приоткрыл дверь. – Они не вернутся. Я пришёл проверить как ты. Очень надеялся, что ты всё-таки уснула.

Он с тревогой посмотрел на меня.

– Как твоя голова? – спросила я его.

Фёдор пощупал свою повязку, а потом широко улыбнулся.

– Знахарь сказал, что мозги на месте.

– Это обнадёживает, – кивнула я.

И Фёдор рассмеялся, входя окончательно в покои.

– Я хотел спросить у тебя, – перемялся он с ноги на ногу, нерешительно заглядывая мне в глаза. – Правда, я надеялся, что ты спишь и разговор не состоится.

– Спрашивай, раз начал, – пожала я плечами.

– Как ты поняла, что воины Декабря здесь? Никто из стражников так и не приметил их, – затараторил Фёдор. – И ушли они также незаметно, как и появились. Князь бы мне пояснил, но он сейчас не лучший собеседник.

– Не знаю, – пожала я плечами. – Когда я была во дворе, то увидела, что снег необычно завихряется, а потом замирает. Мне показалось это неправильным. Вьюга точно следила за нами. Мои чувства подсказали мне, что рядом опасность. А потом ты всё видел сам.

– Ты тоже, как князь, умеешь управлять стихиями и погодой? – подозрительно посмотрел на меня Фёдор.

Я отрицательно покачала головой.

– Нет, конечно! Просто я очень наблюдательный человек, – пояснила я свой ответ. – Природа – мой главный источник вдохновения. И чтобы видеть то, что другие не замечают, нужно просто наблюдать. Я люблю наблюдать. Раньше часами могла сидеть и смотреть, как идёт дождь, или плывут облака, или как идёт снег.

Фёдор внимательно слушал меня, не перебивал.

– А как же ты тогда нагайку князя сумела в руки взять? – вновь спросил он, присматриваясь ко мне, словно желая увидеть ответы на моём лице раньше, чем я заговорю.

– В смысле? – я удивилась его вопросу.

– Его нагайка вызывает ветра, с помощью неё он управляет ими, – Фёдор подошёл ближе, чтобы лучше видеть моё лицо. – Никто не может её взять в руки, потому что для того, кто попытается это сделать, она просто окажется непомерно тяжёлой. А я видел, как ты стегала ею декабрьских наёмников.

Я была поражена.

– Ты всё выдумываешь, – недоверчиво отозвалась я.

– С чего бы мне? – Фёдор покачал головой. – А вот ты, кажется, чего-то недоговариваешь. И мне бы хотелось понять, что именно.

– Я говорю правду! И мне непонятны твои сомнения. Или ты считаешь меня засланным шпионом?

– Шпионом? – нахмурился Фёдор. – Не знаю. Я просто хочу тебя понять. Мне бы не хотелось разочароваться в своих чувствах к тебе.

– Фёдор, – я выставила перед собой руку, чтобы не дать ему сделать ещё шаг в мою сторону. – Мне незачем обманывать тебя и князя. Я не работаю ни на кого из месяцев. Я сама себе хозяйка. У меня и в мыслях не было навредить вам всем. А всё остальное, что происходит со мной или из-за меня удивляет меня саму не меньше тебя! Ты думаешь, я понимаю, что происходит? Мне бы самой хотелось получить ответ на все те вопросы, что ты задал. Но я клянусь тебе – я не враг ни тебе, ни князю. Сказать по правде, здесь у меня появился всего лишь один единственный друг. Это ты. И я хочу, чтобы ты поверил мне, поверил и не спрашивал, почему я такая странная. Потому что я не могу тебе дать ответа. У меня его попросту нет. Я не знаю кто я, не знаю, как оказалась во владениях Января, у меня нет семьи, нет дома. У меня есть лишь моё имя и моё слово – я вам не враг.

Фёдор хмуро выслушал, не перебивая и не отводя взгляда. Голубые глаза сверлили насквозь. Мне даже нехорошо стало от этого. И куда подевался смешливый рында, потешавшийся надо мной? Теперь мне стало понятно, почему именно он стал телохранителем и другом князя. Умеет расположить к себе и добить, не моргая, если надо.

– Я верю, что ты не враг, – произнёс он, наконец, свалив камень с моей души. – Ты защищала князя ценой собственной жизни, пока мы так безответственно пренебрегли противником. Защищала, зная, что проиграешь. Чем ты только думала в этот момент?

– У меня не было времени думать, – покачала я головой. – Вы бы все поступили также.

– Щербатка рассказал мне о твоём поступке в наше отсутствие, – прищурил глаза рында.

– Ты сказал, что вернётесь к вечеру, – я решила, что могу перейти в нападение, чтобы прекратить объяснять ему то, чего просто не могла объяснить. – У тебя понятие вечера слишком растяжимое. Ты не ориентируешься когда день, а когда ночь? Мне из-за тебя не удалось даже поужинать! Пришлось работать сверхурочно, чтобы закончить украшать ёлку!

Фёдор отступил от меня. Взгляд снова стал привычным, без суровой подозрительности. Мне даже дышать легче стало.

– Ты говоришь, что у тебя нет дома, но при первой встрече заявила, что пришла из деревни, а в твоей семье существует обычай наряжать дерево в ночь смены времён, – вспомнил он мне мои слова.

– Это правда, – вздохнула я. – Я говорила правду. Из семьи у меня была только бабушка. Родителей я никогда не видела и не знаю их. В ту ночь я правда пошла в лес и заблудилась. Провалилась под лёд, и ты сам знаешь, что было дальше. Как и где оказалась, – я понятия не имею. Только знаю, что нет здесь ни моей бабушки, ни моей деревни с домом. Я вообще не знаю где я.

– Но ты же узнала Января? – Фёдор не сдавался.

– Поняла по вашему разговору, – я пыталась вспомнить тот злосчастный вечер. – Бабушка мне рассказывала о двенадцати месяцах, о крепости Смены времён года, о Русе и о чародее, нарушившем ход времён, с самого детства, слышала о том, что есть способ попасть в зеркальный мир простых людей и обратно.

– То есть, ты хочешь сказать, что пришла из другого мира? – воскликнул Фёдор.

– Я не знаю! – закричала я на него. – Не знаю я ничего! Может, я просто сплю и вижу этот кошмар! Если я и вправду не в своём мире, то я просто хочу домой! Мне не место здесь, ты сам это видишь. Лучше бы я утонула!

И отвернувшись к окну, я вновь почувствовала подступившие к горлу слёзы. Я хотела домой, к бабушке. В свой нормальный мир, без супергероев и мечей. Может быть, мне просто нужно снова добежать до того места, где я провалилась и попытаться найти мост через Чернобродку, чтобы вернуться в деревню? Может, никуда я и не попала, а просто завернула в гости в чёртову Просинь, чтоб ей пусто было! Нужно сбежать отсюда и добраться домой. Здесь ведь недалеко, я просто ушла не в ту сторону. Мне вон на северо-запад нужно, всего-то делов!

– Я не расскажу о нашем разговоре никому, – подал голос Фёдор. – Пусть ты и странная, но мне бы не хотелось, чтобы с тобой что-то случилось. У нас у всех ненормальная судьба. Что у тебя, что у меня кроме этой крепости ничего нет. Может по этой причине ты мне так понравилась и не важно из какого ты мира. И буду рад, если ты останешься в крепости.

– А я надеюсь, что ты и впредь будешь моим другом, – отозвалась я. – Во всяком случае, я бы не хотела иметь такого врага, как ты.

Фёдор усмехнулся.

– Такой страшный?

– Очень, – кивнула я, поворачиваясь к нему без тени веселья. – У тебя от улыбки до оскала одна высеченная искра. А ладони больше, чем моя голова.

– Так лестно обо мне ещё никто не отзывался, – Фёдор зацокал языком. – Говоришь, прямо как князь.

Я улыбнулась.

– Друзья? – и протянула ему руку.

– А коль жениться надумаю? – ещё шире улыбнулся рында.

– Умереть раньше времени хочешь? – закатила я глаза. – И не смотри, что я слабее тебя.

– Ладно, потом поговорим на эту тему, – он пожал мою руку. – Друже.

– Друже, – повторила я такое знакомое, но забытое временем и моим миром слово.

Когда он ушёл, заверив, что опасности нет, я забралась под одеяло и, наконец, провалилась в сон, сражённая ужасной усталостью и всеми пережитыми эмоциями. Разговор с Фёдором окончательно пошатнул мою нервную систему. Но он рано или поздно всё равно бы состоялся. Радовало меня только то, что Фёдор мне поверил. Поверил и пообещал быть на моей стороне. А большего мне сейчас и не надо. Постараюсь просто выжить и проверить теорию с нырянием в проруби.

Мне снились кошмары, в которых я снова и снова защищалась. Я бежала по тёмным коридорам без окон и дверей, и всё никак не могла добежать до конца, а позади меня слышались нагоняющие тяжёлые шаги. Шаги становились всё ближе, а чужое дыхание обжигало мне затылок. Я никак не могла добежать до заветной двери, которую видела впереди, видела, как из-под неё просачивается свет, но каждый мой шаг был слишком тяжёлым. Мне было холодно. Очень холодно. Отчаяние вырывалось из груди пронзительным криком. А потом я увидела ЕГО.

В неживых глазах полыхал огонь. Узкие бледные губы растянулись в отвратительную усмешку.

– Иди ко мне, Расея.

Шёпот, точно холодный порыв ветра, ударил мне в лицо.

И удивительное дело – я не могла остановиться! Теперь мой бег превратился в полёт навстречу чудовищу впереди, как бы я не силилась повернуть назад. Лучше попасть в руки воина позади меня, чем к НЕМУ!

– Нет! – вскрикнула я, когда пылающие глаза стали совсем близко, а мерзкая костлявая рука потянулась к моей шее.

Ключ на груди вцепился в мою кожу, точно и сам не хотел, чтобы к нему прикоснулся кто-то другой. Мне стало нечем дышать.

– Нет! Нет!

– Никто тебя не услышит, – вновь прошелестел голос.

Коридор стал стремительно сужаться, а ЕГО рука почти коснулась меня, опалив таким холодом, словно меня коснулась смерть.

– Январь! – закричала я, чувствуя, что больше не могу сопротивляться. – Спаси меня!

От собственного крика зазвенело в ушах, а ледяная рука дотронулась до моей щеки, забирая все оставшиеся силы.

– Обернись.

И мой разум подчинился только одному этому слову, прозвучавшему так далеко от меня, будто на другом краю вселенной.

Я открыла глаза. Губы страшно пересохли, а глаза были полны непролитых слёз.

Рядом со мной толпилась куча народу. Бабушка Малашка причитала так громко и надрывно, что я подумала, что уже умерла. Воняло какими-то курившимися травами, а знахарь что-то торопливо объяснял Ярилке, стоя у окна моих покоев. Весея и ещё одна рукодельница из тех, кто помогали мне наряжать ёлку, тихонько глотали слёзы, подшивая какую-то рубаху. Небось, в ней собрались меня хоронить. Повернув голову, я увидела стоявшего ко мне спиной Фёдора, а с ним – бледный и осунувшийся Январь.

Он первым увидел, что я пришла в себя. Сурово посмотрел, точно облил ведром ледяной воды, кивнул рынде и, держась за раненый бок, скрылся за дверью.

– Ой! – громко воскликнула Малашка. – Очнулась! Ой, милая!

И она зарыдала ещё громче, чем до этого, а Весея и её подружка подхватили причитания, побросав своё шитьё.

– Не дождётесь, – процедила я сквозь зубы, с трудом шевеля губами.

Знахарь ухватил меня за руку под пристальными взглядами тут же подскочивших к моей постели Фёдора и Ярилки. Но я выдернула руку и села. Голова закружилась, а желудок точно прилип к позвоночнику.

– Как ты, Расея? – взволнованно спросил Фёдор.

– Есть хочу, – отозвалась я, отмахиваясь от его протянутой к моему лбу ладони. – И что вы так рыдаете? Я всего лишь уснула.

– Уснула? – брови Фёдора взлетели под самые кудри. – Да ты сутки в себя не приходила! Кричала так, что на сторожевой башне у дозорных в ушах звенело!

Я недоверчиво обвела собравшихся взглядом. Малашка всё поправляла моё одеяло, прижимая край платка к дрожащим губам.

– Зато князь поднялся, – пробормотала я.

– Да ты ж и мёртвого поднимешь, – закатил глаза Фёдор. – Напугала нас всех. Прикольная просто до жути.

Когда они ушли, оставив меня на попечение всё ещё причитающей бабушки Малашки, я попыталась её успокоить. Но не тут-то было! Старушка всё кидалась мне на руки, приглаживала волосы, гладила лицо, заглядывая в глаза, ну совсем как моя бабушка!

– Ох, милая, – приговаривала она. – Не жалеешь ты меня! Я уж думала, не свидимся с тобой. Что с тобой только было! И кричала, и плакала, и металась, бедная! То в жар тебя бросало, то в холод. Знахарь князю запретил вставать, да только твои крики и до него долетели. Уж он тут звал тебя, звал, да только ты и слышать никого не хотела. Мы уж думали не сдюжаешь ты. Послала за Весеей и Нельгой. Не знали, что и думать!

И она снова рухнула на мою постель с рыданиями. Ох и намучалась я успокаивать её и заверять, что всё со мной хорошо. Даже когда Ярилко принёс мне поесть, она всё с ложки пыталась меня накормить. Её забота страшно тронула меня. Прав был Фёдор, когда сказал, что мы с ней поладим.

– Как князь себя чувствует? – спросила я, когда осилила полчашки каши.

– Слаб ещё, – вздохнула бабушка. – Рана была страшная. Только не мог он так просто сдаться. Он у нас сильный. Не будет князя – не будет больше ни Просини, ни начала Коловорота, ничего не будет. Один он у людей. Нельзя ему сдаваться и оставлять нас на растерзание остальным месяцам.

Я лишь кивнула головой. Права Малашка, ох как права! Да только у Декабря явно другие мысли были, раз так подло напал на крепость.

– И тебе он жизнью теперь за своё спасение обязан, – улыбнулась бабушка. – Вся крепость о твоём поступке только и говорит. Повезло князю, что тебя встретил.

Я промолчала. А если бы не встретил? Напал бы Декабрь? Или не случилось бы той стычки из-за меня на Щучьем лугу? Как бы было, если бы меня здесь не было?

– Ты на князя не серчай, – продолжила бабушка. – Он словами благодарить не умеет, так что не жди от него многословных речей. Но он не забудет того, что ты сделала для него.

– Вы бы тоже так поступили, – пожала я плечами. – Да и он меня спас. Не поднимись он с постели – убил бы меня воин Декабря. Мы с ним ничего друг другу не должны.

Бабушка Малашка снова заохала, взывая то к Миланке Синесветовне, то к покойному князю Сеченю. Признаться честно, я больше всего хотела, чтобы меня оставили одну.

– А когда гости приедут, бабушка? – вспомнила я.

– Да уж скоро их нелёгкая принесёт! – всплеснула Малашка, забыв, наконец, о своих причитаниях. – Яств на них не хватит, окаянных! Март, небось, как всегда первее всех первых заявится! А уж после того, что случилось с князем, так и вовсе явится, не запылится, чтоб первому узнать, не привалило ли ему коловоротство по счастливой случайности.

И она горячо принялась прохаживаться по всем месяцам, а когда пошла на второй круг, я взмолилась, что хочу побыть одна. Заверив Малашку, что уходить в мир иной не собираюсь без её ведома, я отпустила мою сердечную бабулю по другим, более важным делам.

Радости моей, когда наступила тишина, не было предела.

День стоял ясный. Солнечные лучи пробивались сквозь расписанное дивными узорами стекло, создавая ощущение тепла и радости.

«Интересно, – подумала я. – Мне обязательно идти к тому самому месту, где провалилась, или подойдёт любой другой водоём? Сомневаюсь, что найду точное моё подлёдное плавание, но может всё от речки зависит? Не зря же она Чернобродка».

Одевшись и укутавшись в меховой плащ, я вышла на гульбище.

Внизу кипела работа. Отроки таскали дрова, носили корзины, чистили крышу конюшни от снега. Даже и не верилось, что совсем недавно здесь под ногами плавился от крови снег. Лишь за валом, на высоком выступе скалы темнело кострище, где свой покой обрели дружинные князя. Так странно это всё было. Крепость мирно гудела в своих дневных заботах, словно и не было потерь. А они были.

Я спустилась вниз и направилась к воротам. Никто не обратил на меня внимание. Признаться, я была этому рада. А затеряться в городской толпе было делом плёвым.

Дорогу через лес я помнила, да и найти её не составило труда – санный путь, присыпанный сеном, которое перевозили с луга, уверенно вёл куда мне было нужно. Жалко только, что Малашка расстроится, когда не найдёт меня в покоях. Но у меня не было другого способа вернуться домой. А здесь от меня только одни неприятности.

Лес встретил меня звонким пением ветра в высоких макушках елей. Обыкновенный ветер, принадлежащий самому себе.

Идти было легко по утоптанному снегу, и вся моя затея казалась простой прогулкой в безоблачный зимний день. Вот только когда я вышла на Щучий луг, солнце осталось за моей спиной. Меня встретил неприветливый тихий сумрак наступающего вечера. Санный путь исчез, точно его никогда и не было под моими ногами, тут и там на снегу темнели бурые пятна крови.

Если бы не моё желание добраться до дома, я бы повернула обратно.

– Только ничего не бояться, – повторяла я себе, шаг за шагом приближаясь к высокой стене речного тростника. – Мне нужно домой, здесь и без меня справятся. Никто даже не вспомнит обо мне. И все будут жить долго и счастливо.

Когда я добралась до реки, над моей головой сияли тихим неясным светом далёкие звёзды. Незнакомые созвездия сплетались в дивные небесные узоры, точно давая мне понять, что за рекой нет моей родной деревни, а бабушка моя осталась где-то далеко-далеко. Я действительно была в мире двенадцати месяцев. И сейчас этим миром правил Январь. Миром, который висел на волоске от жестокой войны, развязанной не одним Декабрям, а тем НЕЧТО, что так звало меня во сне.

Я обернулась.

Лес точно звал меня вернуться назад и не делать ничего опрометчивого.

– Мне здесь не место, – напомнила я снова себе. – Это не мой мир.

Ветви елей тянулись ко мне, протяжно умоляли не идти к реке.

«А где твой мир?», – прозвучал в голове насмешливый голос, мой собственный.

Я остановилась. Но не от того, что прислушалась к внутреннему голосу, а от того, что до моего слуха долетели голоса.

Затрещал камыш на реке. Кто-то громко выругался. Лошади недовольно затрясли головами, отчего сбруя звонко зазвенела. Снег скрипел так громко, точно хотел быть услышанным в самой Просини.

Я повернула назад, и кинулась в молодой подлесок, ругаясь на собственную дурость. Теперь бы только успеть добежать!

Едва передо мной выросли спасительные заросли, как кто-то ухватил меня за руку и закрыл ладонью рот, чтобы я не закричала.

– Что ты здесь делаешь, я выясню потом, – прошептал мне прямо в ухо Январь. – А сейчас, будь добра, не дыши.

Мне конец! Уж лучше встретиться на реке с войском Декабря, чем с ним! В его голосе было столько злости и презрения ко мне, что лучше бы мне провалиться сквозь землю прямо сейчас.

– Вран, тише, – предупредил он своего коня.

И тот замер, точно у него где-то была кнопка отключения, даже не моргал. А может это Январь его заморозил? И зачем я только на свет родилась!

Кавалькада всадников приближалась, и уже можно было понять, что на добрых пахарей из Просини они совсем не похожи. Это были хорошо снаряжённые воины, которые помимо дополнительных лошадей, вели с собой рабов. Я была больше, чем уверена, что двигались они в сторону дальней сторожки. Только что им там нужно? Да ещё и не на своей территории?

– Они хотят попасть за засечную черту? – осмелилась я спросить, когда всадники скрылись из виду.

– Кто ж их знает, – отозвался князь. – Они мне не докладывали. А вот куда ты собралась, это вопрос поинтереснее.

Он отпустил мою руку.

– Так не терпелось умереть, что решила снова в полынье очутиться? – гневно спросил он. – Думаешь, что обратно вернёшься?

Я промолчала.

– Ничего у тебя не выйдет, можешь даже не пытаться, – сказал, как отрезал, Январь. – Смена Колеса года прошла, миры больше не встретятся.

– Значит, я могу попробовать через год? – вырвалось у меня раньше, чем я подумала.

Лучше бы я ослепла, лишь бы не видеть этого тяжёлого надменно взгляда, каким он смерил меня.

– Ты, правда, этого хочешь? – спросил он как будто бы безразлично.

Я медленно кивнула.

– Тогда не стану тебя держать, – и он повернулся к Врану.

– Ты же сам видишь, что мне не место в этом мире, – заговорила я, зная, что он слушает меня. – Ведь ты сразу понял, откуда я. Даже Фёдор об этом догадался. А если остальные узнают? Они же растерзают меня, чтобы узнать, как выбраться в мир простых людей. Из-за меня всё будет только хуже. Я и так принесла столько бед всего за несколько дней! Из-за меня на крепость напали! Из-за меня погибли люди! Из-за меня тебя ранили! Разве я могу остаться здесь после всего, что натворила?

– Из-за тебя только хлопоты у Малашки, которым она крайне рада, – не поворачиваясь, ответил Январь. – Из-за тебя в крепости уцелело больше людей. Из-за тебя я остался жив. А всё остальное и так бы произошло.

– Ну да, – фыркнула я. – Если бы я не свалилась с коня, Декабрь не стал бы угрожать.

– Ты ничего не знаешь, – усмехнулся Январь. – Он бы в любом случае напал, с твоим или без твоего участия. Так что прекрати нести очередную чушь, потому что жалеть я тебя всё равно не стану и убеждать в обратном – тоже. Но то, что мне пришлось вместо тёплой постели тащиться за тобой в лес, так просто не сойдёт тебе с рук.

– Лучше бы ты просто прогнал меня, – тихо прошептала я.

– Так понравилась прогулка, что тебе плевать, что я ранен? – обернулся ко мне Январь.

Я зажмурилась. Ну почему это всё происходит со мной? Он вынуждает меня отступить от своей задумки и пожалеть его!

– А как же те, кто отправился к сторожке? – я махнула в сторону ушедших всадников.

– Если поторопимся, то успеем выслать отряд, – Январь неуклюже забрался в седло. – Иначе снова останешься одна. А Фёдора, заметь, здесь нет.

Бедный Вран! Он вытерпел мою мучительную попытку более-менее достойно сесть позади Января.

Неожиданно князь протянул мне вязаные варежки.

– Возьми, – сказал он равнодушно. – Вран летит быстрее ветра, руки могут замёрзнуть.

Я удивилась, но варежки взяла, ведь одна моя рукавичка точно была родная.

А Январь, поманив к себе едва заметную глазу снежинку, что-то шепнул, и она исчезла в вышине, устремившись куда-то к звёздам.

– Держись крепче, – только и сказал он, прежде чем дать шенкелей коню.

Я вздохнула. Побег не удался. Пробовать вернуться домой нет теперь смысла. Остаётся только дожить до Нового года. Доживу ли? А остальные доживут ли?