Первым будет Январь

Глава 2. Ледяная вода

Утром я проснулась как раз тогда, когда бабушка сажала хлеб в печку. В доме пахло уютом и детством.

– А Василь Палыча так и нету, – всплеснула руками бабуля, выглядывая в окно.

За ночь метель так и не утихомирилась, мело так же, как и накануне.

– Света белого не видно, – качала головой бабуля.

– Не переживай, – попыталась успокоить её я. – К обеду утихомирится всё. В любом случае без ёлки не останемся. А если и останемся, то ничего страшного.

– Да ну как же, – бабушка вздохнула. – Ты же так любишь её наряжать. Думаешь, не знаю, как тебе хочется чемоданы открыть с игрушками?

Я улыбнулась, садясь за стол, где бабушка уже поставила для меня тарелку с кашей и кусочком масла. Вообще я по утрам так плотно не завтракаю, максимум кофе и небольшой бутерброд. Но тут всё было по-другому.

– Соседка заходила, молока вот принесла, – бабушка кивнула на кастрюлю, из которой собиралось сбежать молоко. – Так что можешь не покупать, когда пойдёшь в магазин.

Я кивнула. К молоку я была равнодушна: есть – хорошо, нету – и не надо. Но с завтраком поторопилась, – бабушка сильно нервничала, то и дело бросая взгляды в окно и прислушиваясь к внешним звукам.

– Зайду по дороге к Василию Павловичу, – пообещала я ей, выходя из дома. – Узнаю, может он и не ходил ещё в лес.

– Заодно пирогов им отнесёшь и банку земляничного варенья, я давно обещала, – закивала головой бабушка.

К магазину идти было несколько минут, но за ночь намело по колено, дорогу ещё никто не чистил, приходилось пробиваться самостоятельно. И к тому времени, когда я дошла к порогу местного супермаркета, с меня сошло семь потов, а щеки пылали пожаром. Когда я вновь отправилась в путь к дому Василия Павловича, ноша моя заметно увеличилась, мешая мне торопиться, а метель стала только сильнее, залепляя глаза.

– Кто там?

Баба Люся выглянула из-за двери, когда я с силой постучала в калитку. Мохнатая чёрно-белая собачка Мушка залилась таким лаем, точно выносили хозяйское добро, бегая от ворот к дому и обратно.

– Это я, баб Люсь, – помахала я рукой. – С наступающим вас.

– Ой, милая! – обрадовалась хозяйка, узнав меня. – И тебя с наступающим. Что ж Арина тебя в такую-то метель прислала? Совсем не жалко внучку.

– Да ничего, – улыбнулась я. – Мне полезно. Я вам тут гостинцев от бабули принесла, надеюсь, ничего не раздавила.

– Ой, спасибо, – обрадовалась баба Люся, забирая у меня пакет с пирожками. – А Василий мой к вам не заходил? Что-то долго его нет. Ещё до рассвета в лес за ёлками уехал. Лесничий наш с ними, у них там заказов полсотни.

– Не было ещё, – отозвалась я. – Погода нелётная.

– Да погода-то им не страшна, а вот кое-что другое, – она хмуро посмотрела в сторону дороги, уходящей из деревни в лес. – Коли по пути Михалыча встретили, рыбака нашего, чтоб ему клёва не было, то всё, можно не ждать. У них же это дело без самогонки не обойдётся.

Я засмеялась.

– Ну так праздник же, можно, – успокоила я бабу Люсю. – Вернутся, куда они денутся.

– Пусть только вернутся, я им! – пригрозила та. – А ты погодь, я Арине-то свой гостинец передам.

И она резво заспешила обратно в дом, громко шаркая комнатными тапками по хрусткому снегу.

В общем к ноше моей добавилась ещё полуторалитровая банка маринованных грибов, фруктовый кекс и какие-то журналы, которым бабушка обрадовалась больше всего.

– Так и знала, что Палыча только за ёлкой и посылать, – бабуля моя с досадой махнула рукой. – Сейчас дела доделаем и сами пойдём.

– Да куда ты в такую погоду пойдёшь? – удивилась я. – Бог с ней с этой ёлкой. И без неё обойдёмся.

Но бабушка как-то так жалобно посмотрела на меня, словно я лишала её единственной радости в жизни. Мне даже совестно стало.

– Ну ладно, – сдалась я. – Только ты дома останешься. Я и сама справлюсь. А то ещё тащить тебя вместе с ёлкой.

– Да как же сама-то? – заохала бабушка. – А коли чего…

– Тогда без ёлки, прячь назад свои чемоданы, – скривилась я. – Не бывать волшебству в этом году, пусть спит себе дальше.

И бабушка сдалась. Как маленькая, честное слово. Видимо, ей действительно было крайне важно, чтобы в доме всё было так, как каждый год – ёлка, счастливая я, накрытый стол и ещё молодая она.

Признаться честно, я была тронута её рвением устроить нам обеим праздник. К тому же, во всей этой предпраздничной кутерьме я и думать перестала о своём разбитом сердце и неприятностях по поводу моего рухнувшего проекта мечты. Пожалеть себя у меня ещё будет время, когда вернусь обратно в город, а сейчас поддамся бабушкиному настроению и поверю в чудо.

С этими мыслями я и отправилась в лес, прихватив с собой старенькую пилу и позволив бабушке завязать на мне новый белый пуховый платок, который она связала мне к празднику.

– Ну, настоящая Снегурочка, – просияла бабушка, оглядев меня со всех сторон. – А то носишь не пойми что, едва уши прикрывает.

И наказав мне поторопиться до темноты, отпустила меня.

Эти места я прекрасно знала с раннего детства и мне здесь жутко нравилось. Вот крайний дом, в котором жила тетя Оля, работавшая на почте, её огромный яблоневый сад, тянувшийся до самой реки. Вон там пляж с мостками. А там дорога к соседней деревне. Если перейти речку не по подвесному мосту, по которому мы ходили летом, а напрямую, то лес был совсем близко, вон даже ещё следы от повозки деда Василия видно, не совсем их замело.

Идти было тяжело, зато ветер подгонял прямо в спину. Назад будет наоборот. Но чувствовала я себя легко, как никогда, словно с каждым шагом сбрасывала с себя куски налипшей грязи, становясь чище и свободнее.

Молодой подлесок встретил меня лохматыми ветками в снежных шапках, попробуй теперь рассмотри, какая ёлочка моя. Стряхивая снег в поисках «той самой», я и не заметила, как стала уходить всё дальше, к тому же ветер здесь был тише, лишь протяжно гудел в высоких соснах.

Стемнело быстро, раньше обычного, а ёлку я так и не выбрала – то слишком тонкая, то слишком мало веток, то чересчур высокая, то кривобокая. Ворча себе под нос, что лучше было бы вообще без неё, добрела я до того места, где река делала крутой поворот, становясь к лесу ближе, чем в любом другом месте. И именно тут я встретила её – ту самую ёлочку, которая набирала высший балл по всем требуемым критериям.

– Ну, наконец-то! – обрадовалась я и заторопилась к ней. – А то браконьер уже устал мотаться вдоль кромки леса.

Спилив ёлку, я впервые за всё время своего блуждания, огляделась.

Местность показалась совершенно незнакомой. К тому же в сумерках всё было непривычным и приходилось сильно напрягать глаза, чтобы высмотреть в метели ближайшие ориентиры. Кроме реки я не узнавала здесь ничего больше. Да и времни прошло неизвестно сколько!

– Нам с тобой, ёлка, вон туда, – кивнула я в сторону, откуда пришла. До моста дойдём и будем дома.

Так я и сделала. Желания идти вновь вдоль кромки леса у меня больше не было. Темнота пугала, особенно когда фантазия рисовала не пойми что.

Снег весело хрустел под ногами, метель смазывала все очертания, превращая мир в таинственное полотно.

– Что ж ты, Декабрь, уступать не хочешь? – заговорила я вслух. – Минутки твои тикают, сколько не гневайся. А вот от подснежников, я бы не отказалась, зря что ли в такую даль тащилась? Хотя … И за ёлку спасибо. А завтра наступил время Января и всё начнётся сначала.

Шла я долго, словно целую вечность, а моста всё не было. Спина взмокла, лицо пылало от жара, а боковой ветер всё никак не мог сорвать с меня пуховый платок, сколько не старался. Я стащила варежки и засунула их в карман – ладони горели. Пила страшно мешалась, и я зацепила её за пояс пуховика, – пусть болтается себе где-нибудь сбоку, а не мешает мне перехватывать ёлку из руки в руку.

– Надо было другую куртку надеть, – проворчала я. – От такого марш-броска и похудеть можно.

И тут до меня дошло.

Ветер!

Я остановилась. Сердце забилось чаще, но уже не от моей пешей прогулки.

– Вот блин! Это же тот самый приток, – простонала я. – Мне вообще теперь в другую сторону! И как можно было перепутать?

Река, вдоль которой я шла, была безымянным притоком нашей Чернобродки. Гуляя вдоль леса я и не заметила, как далеко ушла, а теперь мне предстояло вернуться обратно, чтобы перейти притоку и выйти к своим местам.

Лес остался за моей спиной, но, не смотря на это, мне сейчас больше всего хотелось, чтобы он был рядом и успокоил меня своею тишиной взамен разбушевавшейся в чистом поле стихии. Мои следы быстро заметало снегом, и кроме воя ветра я больше ничего не слышала.

– Только не останавливаться, – приказала я себе и затопала дальше, таща ёлку за собой.

Счёт времени я давно потеряла, и мне стало казаться, что я блуждаю здесь уже целую вечность. Но когда передо мной выросла высокая стена жёлто-бурого при дневном свете речного тростника, я совсем растерялась.

– И где я? – нахмурившись, огляделась я.

Достав из кармана телефон, который был в этой глуши бесполезной вещью, я включила фонарик, но и он оказался мне совсем не помощником, только «зайчиков» нагнал в мои привыкшие к темноте глаза. Зато как выяснилось, времени было уже почти восемь часов вечера.

– Бабушка меня убьёт, – простонала я, убирая телефон обратно в карман.

Решив, что разумнее будет перейти притоку, чтобы выйти к реке, которая, по идее, должна была находиться где-то впереди, я пошла обратно, выискивая место, где бы можно было выгоднее перебраться.

– Хорошая прогулка, ничего не скажешь, – покачала головой я. – Эту новогоднюю ночь я точно не забуду.

Наконец дремучие заросли поредели, и я двинулась прямиком по льду на другую сторону. Но там меня ждал сюрприз в виде новой стены непролазного тростника, через который ломиться, как медведь, у меня уже не было просто сил.

– Пойдём, ёлочка, куда-то туда, – вздохнула я.

Мне было уже не страшно, я жутко устала и волновалась за бабушку. Как она там без меня? С ума, наверное, сходит. Небось, в полицию уже позвонила или за участковым сбегала, а то и вовсе деда Василия на куски разорвала от негодования. Хотя, я была бы рада, если бы кто-то меня окликнул или фонариком поморгал.

Шла я ещё какое-то время, пока не увидела место, где можно было бы выйти на берег.

– Ты, оживляющий явленное,

не прекращай колеса вращать!

Ты, кто вёл нас стезёю правой

к битве и тризне великой!

Слова забытой, но откуда-то знакомой мне песни друг сами собой вырвались из меня скорее от бессилия, чем от желания петь. Я упала, запнувшись за собственные ноги.

– Не могу больше, – выдохнула я, утирая лицо снегом. – А идти ведь надо, иначе замёрзну здесь.

Спина давно остыла, и теперь лёгкий холодок выбивал из меня дрожь. Достав телефон, чтобы посмотреть нет ли заветных палочек сети или хотя бы просто узнать время, я с досадой увидела застывшее на экране тоже самое время – телефон от холода впал в кому.

– Так мне и надо, – усмехнулась я. – Команду подвела, себя подвела. Ничего-то я и не умею. Проекты у меня слабые, ляпов куча, недочёты во всём, договариваться с людьми не умею. Живу на работе, ничего другого больше не вижу. Личная жизнь ни к чёрту, даже пощёчину заехать не могу, позволила ноги об себя вытереть, а теперь потерялась на ровном месте! А ещё в каких-то облаках надумала витать, крепость ей, видите ли, взрослой тётке примерещилась! Вот дура!

И я заплакала. Сначала нехотя, всё ещё стараясь сдержать себя и весь взорвавшийся внутри меня вулкан. А потом зарыдала так, что вой метели был лёгким шёпотом в ночи. Завалившись на бок, я позволила себе наконец-то выплеснуть из себя всю накопившуюся боль и обиды, жалея себя, как если бы меня могла пожалеть мама. Чувствовала я себя по-настоящему раздавленной, но не тем, что не знала куда идти, а тем, что все мои мечты, цели и планы рухнули как раз тогда, когда все люди верили в чудеса.

Неожиданно лёд подо мной зловеще затрещал, отзываясь где-то вдали. Но мне было не до этого. Я снова и снова вспоминала прошедший год, свои идеи, которые казались мне лучшими, свою подружку, так волновавшуюся за меня, своих друзей, которых было не так много, но всё же мне с ними было интересно и легко, свою старую квартирку, в которую вложила душу, а потом задумалась о том, что пора её продать. Вспомнила то, что я никогда не видела своих родителей, у нас даже фотографий их не было, хотя бабушка уверяла меня, что красотой я в маму, а характером в отца – упрямая и просто невыносимая…

Лёд снова затрещал и в этот раз громче и пугающе, заставив меня замереть от ужаса и забыть о слезах.

– Это ещё что? – выдохнула я.

Смахнув ладонью снег, под которым темнело пугающее тёмное зеркало реки, я с замирающим сердцем увидела, как от того места, куда с моих ресниц сорвалась слеза, бежит паутина трещин. А затем лёд подо мною грохнул пушечным выстрелом, и я с головой ухнула в ледяную воду, не успев даже ойкнуть.

Глава 3. Быстрее ветра

В диком ужасе я вынырнула, стараясь ухватиться за край ломающегося острого льда. Намокшая одежда камнем тащила меня на дно, а всё тело сводило судорогой, грозящей утопить меня раньше остальных обстоятельств. Паника слепила, не давая трезво соображать. Я лишь беспомощно цеплялась, не в силах поднять своё тело. Но даже в этой безумной кутерьме, я услышала голоса, совсем рядом.

– Помогите, – выдохнула я, из последних сил стараясь не окунуться вновь с головой и не уйти под лёд.

Течение затягивало меня с такой силой, точно подо мной разверзлась бездна.

– Хватайся.

Рядом со мной прямо в воду шлёпнулась кожаная верёвка, за которую я ухватилась с такой силой, точно она была лестницей на небеса. Попробуй отними её у меня теперь!

Но забраться на ломающийся и острый, как бритва, лёд никак не получалось. Злосчастный пуховик топил меня не хуже тонны камней, мешая двигаться, а низ его и вовсе прилип к ногам не хуже столярного клея.

– Не отпускай!

Рядом со мной кто-то с шумом нырнул в полынью.

– Держись за меня, – услышала я уверенный голос, в котором не было ни страха, ни отчаяния. – Снимай эту шубу, пока она не утопила тебя.

Я ухватилась за голое плечо человека рядом со мной, мечтая только о том, чтобы всё скорее закончилось.

Чья-то рука пыталась сорвать с меня пуховик, явно в замешательстве не находя застёжку, лихорадочно развязывая пояс. А потом послышался неприятный треск рвущейся ткани – молния с ужасом расходилась от варварского нападения.

– Ну же, шевелись давай.

Но я перестала контролировать себя, – тело мне не подчинялось, сломанное страшной ледяной судорогой, а пальцы разжались на спасительном плече незнакомца, оставив тёмное пятно крови. Я вновь начала тонуть.

Человек выдернул меня из пуховика, ловко перехватив за талию, и тот тут же скрылся подо льдом.

– Теперь ползи.

И меня вытолкнули на лёд с такой силой, точно я была котёнком. Чьи-то руки тут же заграбастали меня за шиворот и потащили к берегу.

– Держись, князь.

Я обернулась, затуманенным взглядом стараясь рассмотреть происходящее за спиной.

Из чёрной полыньи, подтянувшись на руках, вынырнула полуобнажённая фигура мужчины, того, кто только что спас меня.

– Князь? – онемевшими губами пролепетала я, но меня никто не услышал.

Второй человек усадил меня на безопасном пятачке осоки, торчавшей из-под снега рядом с парой гнедых коней, и бросился к тому, кого назвал князем.

– Всё в порядке, что мне будет, – усмехнулся мой спаситель. – Вода отличная, но глубоко, дна так и не достал.

– Надо было мне…

– Да перестань, – отмахнулся мужчина, забирая у него свою одежду. – Плескался бы там как, конская лепёшка.

И они громко захохотали.

Мне стало не по себе.

– И кто тут у нас?

Мужчина, набросив на мокрое тело белую косоворотку (я такую только в музее видела), присел рядом со мной, убирая со лба прилипшие чёрные волосы, с которых вода стекала прямо в аккуратную бороду.

Отбивая зубами морзянку и не в силах пошевелиться от лютого холода, я посмотрела на него. И тут же пожалела об этом.

Даже в темноте я видела лёд в его глазах. Нет, не так. От него самого веяло таким холодом, что рядом с ним стало так страшно, точно он приговорил меня на смертную казнь. Но от чего это со мной такое? Совсем здравый рассудок потеряла после всего случившегося.

– Спасибо, – прошептала я.

Он усмехнулся, протянул ко мне руку и снял с моей головы мокрый, покрывшийся тонкой коркой льда, бабушкин пуховый платок, походивший на ветхую мочалку.

– Раздевайся, иначе околеешь.

Но я и не пошевелилась. И не потому что была против этого, хотя знала, что он, безусловно, прав, а потому что просто не могла.

– Страшно? – засмеялся он снова, подмигнув своему товарищу. – Ну замерзай тогда. Пошли, Фёдор.

И он, выпрямившись, шагнул к своему коню, нетерпеливо перебиравшего ногами.

– Стой, – я всё же умудрилась ухватить его за руку.

И лучше бы я этого не делала.

Его прохладные пальцы обожгли, да так, что у меня сердце закололо, заставив отпустить и закрыть глаза от боли. Но легче не стало. Внутри всё перевернулось, и непрошеные мысли напомнили мне о моей постоянной борьбе за выживание. Захотелось жить, даже если для этого мне придётся пройти через унижение.

– Помоги мне, – прошептала я, подписывая себе приговор.

Но его полную силу я и представить себе не могла.

Мужчина снова присел рядом со мной, молча сверля меня взглядом.

– Фёдор, пойди погуляй, – бросил он своему товарищу.

Тот пожал плечами и лихо вскочил на своего коня, явно гордясь умением красиво держаться в седле.

Едва Фёдор отъехал, мужчина стащил с меня мокрый свитер и впившуюся, точно пиявка, футболку с надписью на английском.

– Что за одежда такая? – удивился он.

И тут его взгляд замер на моей груди.

– Откуда это у тебя? – он протянул ко мне руку.

– Эй! – я ударила его по ладони раньше, чем он успел ко мне прикоснуться. – Не трогай меня!

Но он всё же оказался быстрее и сильнее меня. Схватил обеими руками и притянул к себе так, что я лишь успела слабо пискнуть. Он осторожно подхватил примёрзший к груди мой заветный ключик.

– Откуда он у тебя? – выдохнул он мне прямо в лицо, подтягивая меня вверх за цепочку, что даже пришлось встать на носочки.

– А тебе-то какая разница? – я уперлась руками в его плечо, пытаясь оттолкнуть.

– Как твоё имя? – он выпустил из пальцев ключик и взял меня за подбородок.

– Я же не спрашиваю, как зовут тебя, – мотнула я головой.

– Отвечай! – рявкнул он.

И вот теперь мне стало страшно, по-настоящему страшно. Внутри этого человека, спасшего меня лишь просто ради забавы и потехи собственного самолюбия, был кто-то невероятно властный и не знающий пощады.

Но я упорно молчала, закрыв глаза, и лишь подставляла лицо его разгорячённому дыханию, от которого мне становилось чуточку теплее.

– Как тебя зовут? – медленно повторил он свой вопрос.

– Расея, – прошептала я своё имя, которое всем выдавала за вымышленное, чтобы избежать неприятных расспросов по поводу того, какой дурак мне его дал.

И он меня отпустил. Отшатнулся так, точно я была прокажённая. А затем молча содрал с меня околевшие джинсы.

– Как ты в полынье очутилась? – строго спросил он, набрасывая на меня свою шубу, доходившую мне ниже колен, а после оторвал от своей косоворотки край.

– Самой интересно знать, почему лёд подо мной провалился, – проворчала я в полголоса, опускаясь на снег. – Бабушка меня убьёт, если узнает. А она точно узнает. Ещё и телефон утонул. И ёлка моя исчезла. Наверное, тоже утонула. И варежку я потеряла.

Мужчина присел рядом и с непониманием посмотрел, но не сказал ничего, лишь перевязал мою разрезанную льдом ладонь.

– Спасибо, – снова пролепетала я, глядя на него снизу вверх.

– Ты тут собираешься всю ночь просидеть? – спросил он.

– Сейчас отдохну и домой пойду, – кивнула я, подтягивая босые ноги и закапываясь глубже в тёплую шубу, наполняющую меня ласковым теплом. – Только одну минуточку посижу.

Мужчина хмыкнул, явно забавляясь надо мной. А затем подхватил на руки и боком усадил на коня.

– Где ты только взялась на мою голову? – спросил он, вскакивая в седло и натягивая повод. – Расея.

Послышался громкий топот и из темноты вынырнул Фёдор.

– Князь, у нас гости, – взволнованно сообщил он.

– Декабрь? Вот неймётся ему, – прорычал всадник за моей спиной. – Один или с сыном?

– С войском, князь, – хмуро оповестил Фёдор. – А ты на его территории. До границы рукой подать, но надо торопиться.

– Успеем, – и князь легонько дёрнул повод. – Так и знал, что неспроста он в гости меня звал, знал, что не успею убраться восвояси. Ну, ничего, мы ему всё равно не по зубам. А с войском его у меня нет желания драться, а то вдруг кого без бороды оставлю, смотри потом, как белки ими гнёзда утепляют. Отвратительное зрелище.

Фёдор засмеялся, и я поняла, что князь не шутит – он ничего и никого не боялся. Их странный разговор заставил меня насторожиться и прогнать дрёму, навеянную теплом.

– Декабрь? – с удивлением спросила я. – С войском?

– Представь себе, – фыркнул мужчина за моей спиной. – Собственной персоной.

– Подождите, – я напряглась. – Это мне снится, да? Или вы из какого-то сообщества? А может я уже утонула?

– Князь, а у неё мозги не отморозились? – осторожно спросил Фёдор.

– Да вот не знаю. Лопочет ересь какую-то.

– Да ничего не ересь, – я повернула к нему голову. – Если там Декабрь с войском, то ты… Ты… Ты – Январь? – воскликнула я с ужасом и удивлением.

– Князь Январь Сеченевич, – поправил меня Фёдор не без нотки обиды в голосе за своего господина. – Так что понимай, что не с простолюдином в одном седле едешь, сумасшедшая, и знай своё место. Сам князь тебя спас, хоть ты на княжну и не похожа. А так бы стыть тебе в полынье до весны.

– Фёдор, угомонись, – одёрнул его Январь. – Девушка и так страху натерпелась.

– А может её Декабрь подослал? – не унимался Фёдор. – А ты, князь, её спас. Странная она какая-то.

– Сам ты странный, – не вытерпела я. – Думаешь, если в седле отлично держишься, то что-то из себя представляешь? Да ты просто подхалим! Кто из нас ещё сумасшедший?

– Вот видишь, князь, – Фёдор с обидой взмахнул нагайкой.

– Хватит, – прорычал Январь. – Утром всё выясним. А сейчас подумайте лучше, как в седле удержаться.

Я, недолго думая, обернулась к нему и обняла, мозжечком чувствуя, что сейчас он пустит коня в сумасшедший галоп.

– Уже подумала, – отозвалась я и закрыла глаза. – Гони, князь, или как там тебя.

Январь напрягся, но отталкивать не стал, явно занятый другими мыслями. Но моё поведение ему страшно не нравилось. Если бы не обстоятельства, лететь бы мне в сугроб дальше, чем глаза видят.

– Давай туда, князь, – негромко сказал Фёдор и направил свою лошадь в ближайший подлесок, который тёмной стеной стоял перед нами.

Январь с силой пришпорил коня. Тот только этого и ждал – рванул так, что снег тучей поднимался под копытами.

В моей голове была лишь одна здравая мысль – вытерпеть весь холод и убраться куда подальше до того, как Январь припомнит мне мои «великокняжеские» выходки. А ещё я больше всего на свете хотела проснуться и оказаться дома, с бабушкой, чтобы не было всего этого.

Конь лихо перемахивал через заросли, а стена их снега становилась всё выше. И тут я поняла происходящее.

В руке Января была почти такая же нагайка, как и у Фёдора. Опустив её как можно ниже к земле и прижимаясь всем телом к холке коня, при этом давя меня, он управлял ветром. А тот превращался в дикую необузданную стихию, направленную против нагонявшего нас врага.

Но Декабрь не хотел отступать, устрашившись бурана. Над нашими головами засвистел град стрел.

– Держись крепче, – прорычал Январь, а конь стал петлять, точно заяц от лисы.

Сердце замирало от страха, как будто я была на самых диких американских горках, с которых при всём желании не могла сойти. А за спиной нарастал грохот конских копыт, чьи-то зычные возгласы и дикий рёв:

– Не уйдёшь! Не уйдёшь! Догнать! Догнать!

– Послушай князь! – крикнул Фёдор, пригнувшись низко к конской шее. – Давай я его отвлеку!

– Не отставай! – прокричал Январь ему в ответ.

И в этот самый момент ледяная стрела ударила прямо под задние копыта коня. Он взвился на дыбы, круто разворачиваясь на всём скаку, а я поняла, что лечу в бездну. Запоздалая рука Января лишь сорвала с меня мою единственную уцелевшую варежку.

Испугалась я уже тогда когда рухнула всей массой в огромный сугроб. Шуба Января была слишком тяжёлая, и вскочить сразу я не смогла. Но я не собиралась сдаваться! На расстоянии вытянутой руки я видела тёмную громаду спасительного леса, у кромки которой мелькнула фигура всадника, возвращавшегося ко мне.

Но ему не суждено было успеть.

Кто-то с победным криком схватил меня за ворот и поволок совершенно другую сторону.

– Январь! Январь! – отчаянно закричала я, пытаясь развязать мёртвый узел на талии, чтобы успеть выскочить из тёплой шубы.

– Не дёргайся.

Косматый воин перехватил мою руку, с силой дёрнул, что я едва не упала. Он презрительно смеялся, странно хрюкая от едва сдерживаемого ликования.

И через мгновенье я предстала перед остановившимся у невидимой границы войском Декабря.

– Смотри, князь, кого я тебе привёл, – и меня толкнули с такой силой, что я всё же не устояла на ногах и рухнула на колени.

Господи Боже! За всю свою жизнь у меня не было такого унижения, какое я испытывала сейчас, валяясь на земле перед толпой хохочущих мужей.

– Январская девица?

Передо мной остановились обутые в тёплые меха ноги.

Я подняла глаза.

В том, что это был Декабрь, я ни капельки не сомневалась. Среднего роста, коренастый, ещё не старик, но далеко не молодой, мужчина, в косматой шубе мехом наружу и роскошной лапатообразной бородой, в которой при слабом свете смолянистых факелов блестели вплетённые самоцветы. Под хмуро сдвинутыми бровями сверкали грозные тёмные глазами, полыхая закатным пожаром. Декабрь слегка сутулился и в поединке на мечах явно бы уступил статному Январю, но весь его облик внушал первородный страх, отчего я волей-неволей втянула голову в плечи.

– Вот это добыча, – лениво протянул Декабрь.

Его огромная рука ухватила меня за ворот и подняла на ноги.

– Кто такая будешь?

Я промолчала.

– Язык проглотила? – недовольно прикрикнул Декабрь. – Или ты немая?

Затуманенным взглядом я смотрела на его отороченные мехом куницы сапоги, которые топтали хрусткий снег.

– И как это Январь потерял такую девчонку? Да ещё и полуголую, – усмехнулся он, глядя на мои босые ноги. – Что ты делаешь в моём лесу, дитя?

Я продолжала упорно молчать. Говорить не было ни сил, ни желания. Да и вообще, – он мне не нравился и я его боялась. Боялась и в тоже время презирала.

Тут вернулись всадники Декабря, тщетно пытавшиеся догнать двоих всадников.

– Они ушли, князь, – сказал тот кто, был за старшего.

– Неужто Январь струсил? Это на него не похоже. Хотя… Без войска ему против меня не тягаться. Зато гляньте-ка! Поглядите, какая у нас знатная добыча! – и Декабрь развернул меня к своим воинам.

– Да ещё и в шубе княжеской!

– Хорошую девчонку отхватил Январь, – сказал кто-то сбоку. – И лицом, и фигурой хороша.

– А что у неё на груди за амулет такой? – неожиданно произнёс молодой воин, стоящий подле князя.

Я приготовилась к худшему, потому что знала – если этот человек захочет сорвать мой ключик, ему вряд ли понравится его сила, с которой он держится на моей шее. И к тому же, я была больше, чем уверена, что именно из-за этого ключа я попала в страну двенадцати месяцев. Вряд ли Декабрь не узнает его.

Князь вновь протянул ко мне свою громадную ладонь и хотел, было, отвернуть воротник шубы, но я ухватила его за руку раньше и грозно сквозь зубы прошипела:

– Не смей меня трогать.

– Эко ты наглая какая!

Декабрь с силой ухватил меня за воротник, отдёрнул руку и уже почти схватил амулет, который в темноте плохо видел, как вдруг из лесной чащи в самую гущу войска выскочили два всадника.

– Убери от неё руки.

Это был голос Января.

У меня по спине побежали муравьи. Я и обрадовалась и одновременно жутко испугалась того, что будет дальше.

– Потерял девчонку и решил за ней вернуться? – спросил Декабрь, неохотно убирая от меня свою громадную лапу.

– Да нет, просто решил посмотреть, какого чёрта ты делаешь в моём лесу? – спросил Январь. – Забыл, за каким кустом граница?

Декабрь гнусаво захохотал, отступая от меня.

– Я-то как раз прекрасно помню, – презрительно ответил он. – Хотел меня надурить? Да только ничего у тебя не получится. Я на своей территории и с твоей девчонкой, за которой ты вернулся. Не похоже на тебя. Или она какая-то особенная?

– Можешь оставить её себе, – равнодушно ответил Январь. – Забирай девчонку и уходи. Твоё время вышло, можешь не стараться.

– А я вижу тут другое.

Декабрь повернул голову ко мою сторону. Мне совсем стало нехорошо от этого тяжёлого оценивающего взгляда.

– Уходи по-хорошему, – с угрозой в голосе повторил Январь.

– Хорошо, – всплеснул вдруг Декабрь руками, давая какой-то знак своим воинам. – Девчонку забираю себе, раз она тебе не нужна.

Нет! Пожалуйста, только не это!

Я с ужасом смотрела в непроницаемое лицо Января. Неужели он и вправду меня оставит здесь? После того, как спас, после того, как узнал моё имя он оставит меня с Декабрём? Если да, то почему тогда в лице изменился, когда услышал, как меня зовут? Ведь я была почти уверена, что моё имя о чём-то ему говорило. Может быть, он даже догадался, что я пришла из другого мира, и в его грозном мире мне было сейчас совершенно небезопасно. Особенно рядом с Декабрём, который почему-то тоже ненавидел меня, как и я его.

– Не нужна девчонка? Тогда зачем просишь не трогать её? – хмыкнул Декабрь, презрительно глядя в хмурое лицо Января.

– На ней моя шуба. Твой подарок, между прочим, – пожал плечами Январь. – Я не хочу, чтобы ты её изгадил своими грязными декабрьскими руками.

Декабрь хохотнул, сначала со злостью, а потом рассмеялся, хватаясь за живот. Этот отвратительный смех подхватили все его воины. Кажется, даже деревья, подслушивавшие разговор, заскрипели от смеха по ту сторону границы.

– Нужна мне твоя шуба вместе с твоей девчонкой! – сквозь слёзы выдавил Декабрь, завывая от хохота. – Забирай эту плюгавку и убирайся. Всё равно ещё несколько дней я буду охотиться вдоль границы. Это я тебя предупредил.

– Я твоё предупреждение услышал, – кивнул Январь. – А теперь убирайся прочь с моей территории. Не забудь про приглашение. А войско своё побереги, а то не посмотрю, что мы с тобой договорились.

– Ты сейчас почти безоружен, – Декабрь подошёл к своему коню. – Или голыми руками будешь княжью шубку портить?

– А ты боишься без бороды остаться? – усмехнулся Январь. – Смотри, как бы рассвет тебя в моём лесу не застал. Тогда сечи не избежать.

– Увидимся на пиру, – и Декабрь, вскочив на коня, зычным криком приказал своим всадникам разворачиваться.

Ещё мгновенье, – и вместо них по земле лишь стелилась позёмка, завиваясь и исчезая в темноте меж стволов притихших деревьев.