Последнее безбашенное лето

Я проковылял следом за Светланой и Ириной Сергеевной по короткому, отделанному деревом, коридору и оказался на кухне. Тут тоже все сверкало благополучием: посуда из единого сервиза, а не коллекция из уцелевших чашек и блюдец, которые жаль выбросить, и поэтому их привозят на дачу. Кухонные полотенца с цветами в тон скатерти. Высокие деревянные стулья и натюрморт на стене.

– Света, поставь чайник, – приказала мать и заглянула в свой телефон. На лице ее отразилась тревога.

Взгромоздившись на стул, я смотрел, как Светлана набирает в высокий стеклянный чайник воду из-под крана. Она поставила его возле плиты и щелкнула тумблер. Чайник зашумел. Девчонка достала из навесного шкафчика и выложила на стол пачку печенья и упаковку бело-розового зефира. Светлана явно старалась угодить мне. Понравился? Или она чувствует вину и неловкость за то, что ее собака напала на меня?

– Угощайся, – Ирина Сергеевна надорвала целлофан и высыпала зефир в глубокую вазочку.

– Ну как вам у нас в поселке? – Я взял одну зефирку, и она мягко поддалась под пальцами. – С соседями уже познакомились?

Усмехнувшись, я пристально посмотрел на Светлану. Она опустила ресницы и разломила зефирку.

– Нет, мы вчера только приехали. Учеба закончилась и мы сразу сюда.

– У нас квартира в Болгарии. Мы каждое лето на море. Светочка там выросла. А теперь, сам понимаешь, – Ирина Сергеевна развела руками, – решили провести лето на родине.

Ирина Сергеевна то и дело поглядывала на дисплей своего телефона. А ее дочь смущенно мяла в пальцах зефирку. Вода в чайнике закипела, и раздался мелодичный сигнал. Света тут же подскочила. На столе остался лежать слепленный из зефира человечек. Света бросила в каждую чашку по чайному пакетику, налила кипяток.

– Добавь Герману холодной воды, – попросила Ирина Сергеевна, глядя на дымящуюся чашку. – Иначе пить невозможно!

– Спасибо, не надо! Люблю горячее!

Доказывая свои слова, я потянулся губами к краю чашки, отхлебнул, и язык словно оса ужалила. Пришлось срочно закусывать печеньем. Света тихонько хихикнула. И меня это нисколько не выбешивало, как бывает обычно, когда надо мной смеются. Даже появилось странное ощущение, будто я снова готов хлебнуть кипятка.

– Могу тут все показать, – предложил я. – На карьер можно сгонять. Там и пляж, и обрыв с которого все ныряют. У тебя есть велик?

Света покачала головой.

– На моем можно. Или квадрик у Мики взять. У него лишний для меня всегда найдется.

– Нет-нет, ни в коем случае! – вдруг всполошилась Ирина Сергеевна, до этого мирно строчившая сообщения в своем мобильнике. – Никакого ныряния! И никаких квадроциклов!

– Пешком тоже можно, – согласился я, отламывая очередной кусок податливого зефира. – Если, конечно, доковыляю.

Светлана просительно воззрилась на мать:

– Мам, можно?

– Ну не знаю, – замялась та. – Что папа скажет? Нет-нет! Тем более, Герман ногу повредил! Гера ему повредила. Прости, нет!

– Да пошутил я. Все норм, могу передвигаться. Ну, что?

Я опять уставился на девчонку.

– Мам, ну пожалуйста! – Светлана закусила губу.

– Посмотрим, – сдалась мать. – Но не сегодня!

– Договорились! – Я поднялся со стула. – До завтра.

– Посмотрим, – повторила Ирина Сергеевна.

Тут раздался хлопок входной двери, и по лицу Ирины Сергеевны пробежала едва заметная тень. А через несколько мгновений на кухне появился отец Светланы. И я снова присел.

Огромный мужик в красном спортивном костюме заполнил собой все пространство. Света подскочила и, подпрыгнув, чмокнула его в щеку.

– У нас гости! – радостно сообщила она, забирая у него пакет с покупками.

– Вижу, – мрачно ответил он, не сводя с меня пристального взгляда из-под нахмуренных бровей. – Кто такой? Чего надо?

– Саша, мальчика Гера покусала! – выступила Ирина Сергеевна.

– Хм, – мужик оперся руками о стол, навис надо мной и едва не свернул всю посуду. – Собаку доставал?

– Папа, Гера лаз к соседям выкопала, а Гера ее обратно привел! – воскликнула Света.

– Кто кого привел?! Не понял.

– Ну да, – хихикнула девчонка, раскладывая продукты по полкам огромного встроенного холодильника.

– Мальчика Герман зовут, вот такое нелепое совпадение, – снова выступила Ирина Сергеевна. – Ужинать будешь? Разогрею.

– Угу, только гостя провожу, – Светин отец чуть посторонился, сделав рукой приглашающий на выход жест.

И я тут же догадался, что для меня. Не стал возражать, молча поднялся со стула и протиснулся, как мимо могучей скалы. Стало ясно: договариваться с этим мужиком не сто́ит. Такого надо сначала измотать, а потом валить нокаутом.

Нарочно припадая на раненую ногу, я поплелся на выход. Мужик – за мной. В прихожей я присел, чтобы зашнуровать кроссовку, а он неотвратимо, как выпускные экзамены, довлел надо мной. Стоял, как грозный страж крепости. И смотрел сверху вниз из-под насупленных бровей.

– Значит так, – сквозь зубы процедил он, когда я поднялся, – сюда, чтоб ни ногой! И к Светке, чтоб за километр не подходил! Понятно?!

– Понятно.

Он наступал, я пятился и через мгновение оказался на крыльце. Дверь захлопнулась, а Светкин отец, прихватив за плечо, потащил меня к воротам. Собака на цепи зашлась лаем.

– Еще раз увижу тебя за этим забором, пеняй на себя! Понял?!

Он рывком распахнул металлическую калитку и толкнул меня в проем. И свой ответ «понял» я уже говорил глухому железному забору.

Этот странный, агрессивный мужик и не догадывался, что нелепым требованием обходить его дочь стороной лишь вызвал во мне жгучий спортивный интерес. А к жестким спаррингам я привык с детства, с тех пор, как профессионально занялся боксом.

Кажется, Мика сильно хотел познакомиться с девчонкой? Тогда я с удовольствием организую их встречу!

Глава 3. Бункер, выстрелы, любовь

После того, как отец Светланы бесцеремонно выставил меня за ворота, я в раздумье постоял немного на дороге, слушая, как гремит цепью и заливается лаем его собака. Потом закурил и, прихрамывая, направился к «бункеру».

Почему так прозвали недостроенную дачу на самом краю поселка, никто не помнил. На настоящий бункер строение совсем не похоже.

Давно, в далеких девяностых, это был самый роскошный проект во всей округе. Дом явно планировался стать резиденцией бандита, министра или кого-там-еще, кто имел власть и деньги в те времена. Внушительный, с большими окнами, огромным просторным залом на первом этаже и несколькими комнатами поменьше, широкой лестницей на второй этаж и балконом.

Но что-то пошло не так. И, доведя до ума только первый этаж, хозяин бесследно исчез. А дом остался. И все свое детство я слышал запрет к нему приближаться. И естественно, при первой же возможности мы с Микой оказались там.

Пока мы были мелкие, обследовали «бункер» днем, с восхищением разглядывали пустые жестянки из-под Колы и пива, разбросанные после ночных тусовок, стеклянные банки, набитые окурками, граффити на стенах, сделанные довольно профессиональной рукой. А спустя несколько лет застолбили право бывать там ночами. В «бункере» всегда собиралась компания пацанов и девчонок со всего поселка. Эти сборища стали неотъемлемой традицией лета.

Солнце еще стояло высоко, но день клонился к вечеру. С подстриженных газонов пахло скошенной травой, где-то в ветвях щебетали мелкие птички. Гравий упруго шуршал под подошвами кроссовок, истерзанная собакой нога почти не болела, и я решил заскочить к Мике. Бодро миновал пару кварталов и оказался возле забора, через который свешивались ветви розовых кустов, сплошь покрытые цветами.

От них исходил приятный одуряюще сладкий аромат. Белые и розовые цветы, совсем как зефирки в доме у новых соседей, виднелись повсюду, они заполонили весь сад. И я снова подумал о Светлане. Просто подумал. Просто. О ней и о Мике.

– Теть Наташ, здравствуйте! – я помахал поверх калитки Микиной маме, которая подстригала колючие ветви.

– О, Герман! – воскликнула она и громко щелкнула большими садовыми ножницами. – Проходи! Хорошо, что приехал, а то Мишка уже неделю от скуки мается!

И я немедленно воспользовался ее приглашением. Проскользнул в калитку и протопал мимо небольшого аккуратного домика на задний двор. Мика обнаружился в беседке за домом. Он развалился на скамейке с планшетом в руках. Играл в какую-то дичь: трескотня выстрелов разносилась по всему участку. Да и соседям за забором, наверняка, тоже доставалось.

– Хорош чилить!

Я сбросил его ноги и уселся рядом. Мика тоже сел, но играть не перестал, подсунул под спину подушку и жестом потребовал дать ему сигарету.

– Ага, сейчас! Чтоб меня твоя мать больше на порог не пустила? Гоу в бункер, там и покуришь.

Мика резво отбросил планшет:

– Угощаешь?

– Халявщик ты, Мика! – Я рассмеялся и сунул ему пачку.

Пообещав тете Наташе, что вернемся не позже двух часов ночи, а если задержимся, то обязательно сбросим эсэмэс, мы отправились на край поселка. Магазин еще работал, возле него на лавочке сидели трое парней: Лешка и два Серых. Мы обменялись рукопожатиями и, скинувшись, отправили одного Серого, которому уже стукнуло восемнадцать, за пивом. А сами остались дожидаться на скамейке.

Солнце танцевало на верхушках елей далеко за поселком, и заметно похолодало. Я накинул на голову капюшон толстовки.

– Уши мерзнут, уголовник? – подначил Мика.

– Заткнись, – огрызнулся я.

Лешка и мелкий Серый лениво хохотнули. Терпеть не могу, когда надо мной смеются. И Мика это знает.

– Не боишься Окси в таком виде на глаза показаться? – не успокоился он.

– Окси приехала?! – Я даже пропустил мимо ушей его подначку.

Не ожидал, что Оксанка тут! По моим сведениям, она должна была отдыхать где-то на югах с родителями.

– А ты соскучился? – не унимался Мика.

Пришлось шугануть его со скамейки, чтоб остыл.

– Приехала пару дней назад. Дома сидит, нос не высовывает, – проворчал Мика, снова забираясь на спинку скамейки.

Вернулся Серый с пакетом, набитым банками и пачками чипсов – на общий сбор каждый несет все, что сможет раздобыть.

Подтянулись еще несколько парней и две девчонки. Все знакомые, все с малолетства в одной компании проводим лето. Девчонки хихикали и стеснялись, отвыкнув за целый год от совместных сборищ. Но в их глазах и кокетливых улыбках явно читалось, с каким нетерпением они этого ждали.

– Зайдем за Окси? – предложил я, оттеснив Мику в сторону.

– Оки, идем за Окси! – быстро согласился он.

И вряд ли он бы отказался. Никто бы не отказался.

Договорившись с остальными встретиться в «бункере», мы с Микой сделали крюк. Теплый вечер сменился прохладной ночью. Узкий серп луны повис над поселком, но было светло, почти, как днем. На Оксанкином участке было тихо и пусто, грядки ровными рядами и парники под пленкой не подавали признаков жизни. Но на втором этаже, под самой крышей горел свет.

Мы знали, что Оксанкины дед и бабка не выносят собак, поэтому по очереди, ничего не опасаясь, перемахнули невысокий забор.

– Полезешь на крышу, Ромео? – прошептал Мика.

– Дурак что ли?

Я поднял камешек и запустил в освещенное окошко. Никакого результата. Я запустил еще один. Он звонко шлепнул по стеклу, и через мгновение свет в комнате погас.

– Все-таки придется лезть, – язвительно прошептал Мика.

Мы замерли, прислушиваясь. На клумбе, среди высоких флоксов прошмыгнула кошка, и снова наступила тишина. Мика обернулся ко мне:

– Знаешь, Герыч, Окси наверняка сейчас смотрит в окно. Тебя узнала и не хочет открывать!

Я показал ему средний палец, а потом помахал растопыренной ладонью в темноту. И снова ничего.

– Говорю тебе, – продолжал шептать Мика. – Если хочешь, чтобы Окси к тебе вышла, полезай в окошко!

– Еще чего! – огрызнулся я. – Не хватало еще за ней бегать!

– А разве у вас ничего не было в прошлом году?

– Не твое дело!

– И в городе не встречались?! – не унимался Мика.

Неопределенно хмыкнув, я легонько поддал ему под ребра, чтоб заткнулся. Не стану же я рассказывать, что осенью пытался встретиться с Оксанкой, но она отказывалась. Находила благовидные предлоги и прямо не посылала. Но я ж не дурак, тем более, ездить к ней на другой конец города совсем не улыбалось. И втиснуть в плотный график тренировок свидания вряд ли бы удалось. Но если бы Оксанка приняла мое приглашение, я бы постарался. Потому что Окси – это Окси! Каждый парень в поселке хочет ее.

Я разочарованно сунул руки в карманы толстовки и потопал обратно к забору. Мика следом. И тут за нашими спинами скрипнула дверь. Я обернулся так быстро, что чуть не сшиб приятеля. Оксанка прыгала на крыльце, натягивая белую кроссовку.

– А мы уж думали не выйдешь! – радостно воскликнул Мика, и Окси предостерегающе приложила палец к губам.

– А я уж думала не зайдете! – она сбежала с крыльца.

И вдруг внизу на первом этаже загорелось окошко. Мы снова замерли, а потом Оксанка резко схватила нас за руки и потащила под крыжовниковый куст. Втроем мы присели на корточки и смотрели на дом сквозь ажурные листья. Окси спряталась за мной, чтоб не была заметна белая толстовка. И я чувствовал ее тепло, слышал ее дыхание, и воспоминания из прошлого лета нахлынули горячей волной. Сжав вспотевшие ладони, я запретил себе оборачиваться. Я пристально вглядывался сквозь сумрак.

Дверь медленно открылась, и высунулся Оксанкин дед. Лунный свет отражался на его лысине. Дед осторожно выступил на крыльцо. Он был в майке и полосатых семейниках, а в руках сжимал бейсбольную биту.

– Спортсмен! – тихонько хохотнул Мика.

– Не, специально для дачи купил, обороняться. Чтоб яблоки не тырили такие как вы!

– А ты чего прячешься? – прошептал Мика слишком близко подавшись к Окси.

– Неохота объяснять, – отрезала она.

И осторожно отпустила ветку крыжовника с бледно-зелеными ягодами. К концу лета они созреют, и станут точно такого же цвета, как ее глаза.

Мы продолжали наблюдать. Едва не расхохотавшись в голос, когда дед сделал угрожающий выпад с битой, еле дождались его ухода и все втроем метнулись к калитке.

– Ну что, школьнички, каникулы у вас? – Окси открыла калитку.

– Ага, – ухмыльнулся Мика, проходя мимо Оксанки почти вплотную.

– Везет! А я только на недельку! Потом практика начнется.

Когда я проходил мимо Окси, она коротко заглянула мне в глаза и так же быстро отвела взгляд. А у меня в животе что-то сжалось, где-то на уровне желудка или чуть ниже. Не так как, если отравишься и блюешь весь день, а приятно, и не тошнит вовсе. Будто забрался на самую высокую гору в лыжном парке и сейчас на сноуборде сиганешь с нее. Вот это мгновение самое яркое – предвкушение и азарт – оно заставляет сначала цепенеть, лишает воли, но потом, если сделаешь движение вперед, уже не остановиться. И тебя несет со скоростью гоночного болида.

Втроем мы шли по ночному поселку и болтали обо всякой ерунде. Мика, как всегда, хвастался. Оксанка рассказывала про учебу в колледже.

– В нашей группе одни девчонки, – жаловалась она. – Совсем не с кем общаться. А вот в параллельной есть парочка парней. Но они, такие, – она повертела растопыренной ладонью, – парочка, короче!

И звонко рассмеялась.

– О, мне бы к вам в колледж, – ухмыльнулся Мика.

– Что, парочка заинтересовала? – подколол я.

Оксанка снова расхохоталась и уцепилась за мой локоть. Мы шли бок о бок, и я гадал, помнит ли она последнюю, отвальную вечеринку прошлого лета.

«Бункер» стоит на отшибе, почти в лесу, однако уже издалека мы услышали музыку. А через несколько минут и сами оказались внутри.

Пускай дом не достроен полностью, но весь первый этаж у него вполне пригоден для проживания. Уже несколько поколений подростков поддерживает в нем порядок, потому что это самое лучшее место для общих встреч. Крыша не течет, и мы проводим там все дождливые дни, которых бывает предостаточно, и холодные ночи. Электричества в «бункере» нет, но кто-то притащил садовые фонари на солнечных батареях, и можно даже видеть, с кем разговариваешь. Межкомнатных дверей нет, но сохранилась довольно надежная, крепкая входная. А еще есть старый бильярдный стол. На нем уже не поиграешь, но для наших сборищ он вполне годится.

Попав в «бункер», мы тут же согнали с единственного дивана малолеток и отправили их по домам. И осталась теплая, дружеская компания.

– Окси, пиво будешь? – Мика плюхнулся рядом с ней на диван.

– Давай, – Оксанка сдула темную гладкую челку, но волосы тут же снова упали на лоб.

Открыв о край стола пробку, Мика протянул Оксанке бутылку и бесцеремонно закинул руку ей на плечо. Она лишь рассмеялась.

– Мика, как твои успехи у новых соседей? – спросил я, усаживаясь на ящик напротив.

– Что за соседи? – поинтересовалась Окси.

– У Геры за забором новая девчонка дачу снимает, – неохотно пояснил Мика.

– А Мика грозился с ней замутить, – продолжил я.

– И в чем проблема, Мика? Ты же ничё такой парнишка! – Окси сделала глоток из бутылки.

– В ее папаше! – ухмыльнулся я. – Мика ему не нравится!

– Ему никто не нравится, Герыч, – протянул Мика. – И никому с таким папашей не замутить! К их дому даже на пушечный выстрел не подойти!

– Ну, это тебе не подойти, – загадочно ухмыльнулся я.

– Ой, не звезди! – Мика так распалился, что оставил Окси и подался вперед.

– Да что там за королева такая? – Оксанка прищурилась. – Хотелось бы взглянуть!

– Окси, ты гений! – Мика хлопнул ее по коленке. И ладонь не убрал. – Герыч, тащи ее в бункер, если для тебя её папашка – не проблема! Познакомимся!

– Ага, сейчас! Разбежался, – проворчал я, раздосадованный, что он так ловко перевел на меня стрелки. А сам так и сидит рядом с Окси и его ладонь лежит на ее коленке. Но я продолжил улыбаться.

Из динамика надрывались Горшок и Князь, Окси покачивала в такт ногой и потягивала пиво. Мика снова попытался положить руку ей на плечо, но она шлепнула его, и он отстал. Довольный, я распрямил спину и тоже глотнул из бутылки. И тут Мика выдал:

– Герыч, сидеть удобно?

– Конкретнее? – насторожился я.

– Штаны промокли?! Зассал соседскую девчонку в бункер привести?!

Мика расхохотался, остальные подхватили, а Окси уставилась на меня.

– Мика, тебя тут убить или выйдем? – процедил я.

– Гера, я не понимаю, в чем проблема, – снова улыбнулась Окси. Совсем по-кошачьи. – Ну, приведи ты ему эту девочку, пусть мальчик порадуется! – И она потрепала Мику по крашеным патлам.

И у меня тут же отлегло.

– Постарайся для лучшего друга, Герыч! – Мика снова подставил голову под Оксанкину ладонь.

– Хорошо, договорились!

– Все слышали? Герыч обещал освободить для меня принцессу! – гаркнул Мика, перекрикивая музыку.

– Как Шрек Фиону, – засмеялась девчонка на соседнем ящике.

– А ты будешь моим ослом, Мика! – подхватил я.

И воспользовавшись тем, что все загалдели, перевирая на разные лады мультяшные приключения, потянул Мику на выход:

– Выйдем, поговорить надо!

Спотыкаясь в темноте о строительный и прочий мусор, который все же скопился за много лет, мы вышли из дома. Наступила уже самая настоящая летняя ночь. Серп луны дрожал в густой полупрозрачной синеве, вокруг него мерцали редкие звезды. Если бы не громкая музыка, орущая из пустых окон «бункера», я уверен, можно было бы услышать соловьиные трели. Соловьи всегда заливаются в самом начале лета, а потом пропадают куда-то. И предрассветную тишину нарушают только кукушки.

– О, блин, холодно! – поежился Мика. – Чего звал?

Я помолчал, глядя, как он обхватывает себя руками. Ну да, реально, в футболке должно быть прохладно. Закурив, я протянул Мике пачку.

– Ого, – обрадовался он. – Чем оправдана такая щедрость?

– Хорош кривляться, Мика, – осадил я.

– Ну, так чего хотел?

– Завязывай к Окси подкатывать!

Мика глубоко затянулся и выпустил в синее небо тонкую струйку дыма.

– Ревнуешь? Так у вас что-то было? А?

Я оценивающе смотрел на него, окутанного ночной дымкой, с огненно-красным огоньком в руках, и раздумывал, стоит ли его посвящать в нюансы своей личной жизни.

Вообще-то мы с Микой никогда ничего друг от друга не скрывали. Он молчаливо поддерживал меня, когда развелись мои родители и не отпустил ни единой шутки на эту тему за все два с половиной года. Прошлым летом он лил сопли, рассказывая мне, как его отшила девчонка, с которой он встречался два месяца, и я выслушивал одну и ту же историю в сотый раз и не останавливал, понимая, что ему надо выговориться.

Но только я открыл рот, чтобы поделиться с Микой своими переживаниями по поводу Окси, как вдруг неподалеку мелькнул узкий электрический луч света. Кто-то приближался к «бункеру»!

Быстро погасив сигарету, я приложил палец к губам и показал Мике на темную фигуру, которая ломилась сквозь заросли прямо к нам. Электрический луч метался по ветвям и траве, выхватывая то тут, то там неподвижные заросли репея и высокие зонтики борщевика.

Мика присвистнул и потянул меня обратно в дом.

– Эй, к нам гости! —заорал он, как только оказался внутри. – Глуши колонку!

Все заткнулись, вырубили музыку, и сразу наступила леденящая тишина.

– Посмотрим кто там? А потом посмотрим, что с ним делать, – хохотнул Мика.

Все напряженно уставились на пустой дверной проем. Я плюхнулся на диван рядом с Оксанкой.

– Не бойся, – прошептал и взял ее за руку.

Она улыбнулась и руку не отняла. В темноте ее глаза казались темными, почти такими же, как волосы, но я-то знал, что они зеленые. И что на плече, почти на лопатке, под толстовкой прячется маленькая голубая бабочка. И кожа у Окси мягкая и гладкая. И волосы пахнут какими-то тропическими фруктами. Я машинально наклонился к ее голове, но ее волосы пахли кокосом, и от неожиданности я поморщился. Наверное, за год, что мы не виделись, она сменила шампунь. Бывает. И тут она повернулась ко мне, и ее лицо оказалось всего в нескольких сантиметрах.

– Соскучился? – одними губами прошептала Окси и улыбнулась так, как могла только она одна. Заманчиво и волнующе.

И только я потянулся, чтобы обнять ее, как в дверях показался темный силуэт.

– Кто здесь?! – заорал незнакомец, шаря лучом фонарика по лицам.

Закрываясь от него растопыренной пятерней, я с сожалением поднялся с дивана.

– Тебе чего надо? Вали нахрен отсюда!

– А ну пошли вон, малолетки! – еще громче заорал незваный гость и погасил фонарик.

– Ага, сейчас, – ухмыльнулся я, заступая ему дорогу.

Он был примерно одного со мной роста, стоял в проеме двери, за спиной у него светлела летняя ночь, а в доме было довольно темно,  поэтому я не смог разглядеть его лицо. Но увидел, как он полез во внутренний карман и вытащил какой-то предмет, не больше ладони. Потом послышался шум, словно незнакомец, решив закурить, чиркает спичкой. Но вдруг он резко взмахнул рукой, и я, привычно пригнувшись, на автомате выдал хук справа. Не в полную силу. Но мужик покачнулся и шлепнулся на задницу. Я склонился над ним:

– Слушай, извини, рефлекс!

А через секунду позади меня раздался оглушительный хлопок. Девчонки завизжали.

Незнакомец шарахнулся, вскочил на ноги и выхватил из внутреннего кармана пистолет. Теперь уже шарахнулся я.

– А ну пошли вон! – снова заорал незнакомец, потрясая пистолетом.

Не став дожидаться, когда он начнет шмалять, я подскочил к Оксанке, сдернул ее с дивана и поволок к окошку. Мика рванул следом. Глядя на нас, все остальные тоже бросились врассыпную.

Пустых окон оказалось предостаточно, и все выпрыгивали наружу. Но пришлому террористу не терпелось очистить помещение. Он решил ускорить наше бегство и выстрелил. В бункере началось светопреставление: девчонки оглушительно визжали, мужик снова выстрелил, раздался очередной громкий хлопок, яркие искры посыпались во все стороны, в углу загорелось какое-то хламье.

Перемахнув через подоконник, я поймал Окси, крепко сжал ее ладонь, и мы побежали. Не разбирая дороги, я тащил ее сквозь кусты и высокую траву. Но достигнув лесной опушки, мы остановились и взволнованно уставились друг на друга.

– Какой-то сумасшедший псих! – тяжело дыша сказала Оксанка.

Волосы ее растрепались, челка свесилась на лихорадочно блестящие в ночном сумраке глаза.

– Он в нас стрелял! – От волнения Оксанка прикусила губу.

Я кивнул. Но, отдышавшись и прокрутив в голове события, вдруг догадался:

– Он стрелял из ракетницы!

И когда понял, что нас выкурили с насиженного места вполне безопасной игрушкой, то расхохотался. Мы с Оксанкой стояли вдвоем в лесу за поселком, и я хохотал, как безумный, и не мог остановиться. Глядя на меня, Окси тоже начала смеяться. Тогда я схватил ее и, крепко обняв, повалил в густую, высокую осоку.

– Ты не забыл? – задыхаясь, теперь уже от моего поцелуя, прошептала Окси. – Ты скучал? Ты ждал?

– Конечно, – прошептал я в ответ.

Конечно, я ждал! И надеялся. Очень сильно надеялся. И поэтому в моем кармане, сложенные гармошкой, томились штук десять презервативов.

Летнее ночное небо расстилалось серо-голубым бархатом. Узкий серебряный серп на нем почти незаметен. Мы лежали в траве, и моя рука, на которой покоилась Оксанкина голова, уже почти ничего не чувствовала, а земля оказалась довольно холодной. Я раздумывал как бы поделикатнее завершить свидание и, наконец, подняться на ноги. Как вдруг небо над нами прочертила стремительная черная тень. Оксанка вскрикнула и вскочила.

– Что это было?!

– Летучая мышь. – Я поспешно натянул спортивки и толстовку. – Не бойся!

– Ой, нет, а вдруг она кусается?!

Опасливо оглядываясь на небо, Оксанка оделась, прошлась руками по растрепанным волосам.

– Ты ведь защитишь меня, Гера? – вернулась она к своей кокетливой манере.

– Конечно.

Я притянул ее к себе, чмокнул в губы.

– Ты сильный. – Оксанка пощупала мою руку. – С тобой не страшно!

– Да? – ухмыльнулся я. – А еще какой?

Она склонила голову и задумчиво заглянула в глаза.

– Ты надежный! Правда? На тебя можно положиться, ты хороший парень. Знаешь, сколько козлов вокруг? А ты не такой, Гера, ты не предашь!

– Не предам, – как эхо самоуверенно повторил я.

Возвращались в поселок мы уже под утро. Когда свернули на улицу, к Оксанкиному дому, из-за кустов прямо на нас выскочил Мика.

– Придурок, – заорал я, но он лишь глупо ухмыльнулся.

Вот совсем не ожидал встретить Мику сейчас, так поздно, особенно после всего, что произошло между мной и Оксанкой. И меньше всего мне хотелось видеть кого-то кроме нее. Но Мика бесцеремонно вклинился между нами.

– Вот вы слились, когда этот черт в бункер завалился! А оказалось, что это хозяин! – не глядя на мое недовольное лицо, радостно провозгласил Мика.

– Ну и в чем прикол, Мика? – проворчал я, оттесняя его от Оксанки и снова обнимая ее за талию.

– А как ты теперь для меня соседку в бункер приведешь?

– Значит, перебьешься!

– Ну понятно! – Мика сморщил конопатый нос.

– Что тебе понятно?! – Я выпустил Оксанку и развернулся к приятелю.

– То, что ты, Герыч, хозяин своему слову! Захотел – дал, захотел – забрал!

– Вот так, да? – На мгновение я задумался. – Тогда можешь в общий чат скинуть, что отвальная этим летом, как обычно, будет в бункере! А с девчонкой я тебя еще раньше познакомлю!

– Вот это разговор! – обрадовался Мика.

– Ладно, мальчики, мне пора! – Оксанка сделала ручкой и исчезла за калиткой.

Разочарованный отсутствием прощального поцелуя, я посмотрел, как она поднимается на крылечко своего дома, и повернулся к Мике.

– Приведу я тебе твою принцессу! Только возле Окси больше не отсвечивай!

– Оки! – обрадовался Мика.

– Ее, кстати, Светлана зовут, – сказал я и протянул Мике на прощание руку.

Мы обменялись рукопожатием, и я потопал домой.

Бабушка уже спала, а на столе меня ждали толстенькие, но уже совсем холодные оладьи. Я запихнул одну в рот и выглянул в окно. На соседнем участке стояла гробовая тишина. И даже окошко в башенке наверху не светилось. Я отпустил край занавески, и в последнее мгновение заметил, что в том окошке мелькнул светлый силуэт. Или мне померещилось в темноте?