Читать книгу: «Глоток доверия», страница 7

Глава 11

Катя

Губы Макара коснулись моих – осторожно, почти невесомо, будто давая возможность выбора. Мир сузился до ощущений, до вспышки за закрытыми веками, до его желанных губ. Мой собственный рот предательски приоткрылся в ответ, втягивая его дыхание, а рука коснулась его крепкой шеи. «Девочка-самурай сложила оружие». Эта мысль пронеслась в моей голове. Я была готова позволить ему всё, что он захочет. Потому что я и сама хотела. Боже, как я хотела. Чтобы он был ближе, во всех смыслах этого слова, чтобы его руки, сжимающие мою талию и касающиеся щеки, избавили меня от тесного комбинезона, оттесняя на задний план все мои глупые страхи.

В этот самый момент дверь на террасу с грохотом распахнулась, впуская шумную ватагу каких-то вампиров и зомби с вечеринки, смех и гул голосов. Блять, ну почему именно сейчас?!

Я резко, почти машинально отстранилась.

И я заметила. Увидела это крошечное, секундное разочарование, которое промелькнуло в серых глазах Макара, потому что ему было плевать на остальных, он видел только меня.

Его рука медленно, почти нехотя, соскользнула с моей щеки, а вторая, лежавшая у меня на талии, сжала меня сильнее на короткое мгновение, будто не желая отпускать. Костяшками пальцев он провел по моему бедру через тонкую кожу комбинезона, и это прикосновение отзывалось внизу живота горячей волной. Мужчина вглядывался в мои глаза, ища искру того же безумия, что пожирало его самого.

Я не выдержала этого пронзительного, слишком интимного зрительного контакта, опустила глаза и, собрав всю свою волю в кулак, осторожно убрала его руку со своей талии. Мои пальцы подрагивали.

Макар сделал шаг назад, давая мне пространство. Он криво усмехнулся и покачал головой.

– Понял, – тихо сказал он, разводя руками. – Попал в опалу?

– Макар… – начала я хрипло, но слова как будто застряли в горле. Что я могла сказать? «Прости, ты мне нравишься до потери пульса, но я панически боюсь этого»? Это же полная чушь.

Он смотрел на меня исподлобья.

– Кать, – его голос прозвучал тихо и грустно. – От кого ты защищаешься? А? От меня? Или от самой себя?

Я подняла на него пылающее от смущения лицо.

– Я не знаю, Макар, – выдохнула я, беспомощно всплеснув руками. – Честно, я просто не знаю. Ты… ты мне нравишься. Правда. Но я ничего такого не планировала, и у меня в голове сейчас… там просто аут. И мне не просто не до этого всего, – я описала какую-то неопределенную фигуру в воздухе. – Это сейчас слишком.

Я видела, как его глаза потемнели от разочарования. И я прекрасно понимала, как это всё выглядит со стороны. Для него, да и для любого адекватного человека. Я веду себя как последняя идиотка: сначала почти дрожу в его руках, отвечаю на поцелуй, а потом отскакиваю, как ошпаренная, и бормочу какие-то оправдания. Боже, я реально идиотка.

Макар выдохнул, пытаясь успокоиться. И на этот раз его голос прозвучал твёрже, решительнее.

– Так, Кать. Останови этот мыслительный ураган в своей голове. Выключи его. Перестань всё анализировать и раскладывать по полочкам. Я понимаю, окей? Понимаю, что у тебя за спиной не самая радужная история, и что тебе чертовски сложно вот так вот, сходу, всё это принять. Поверь, я и сам от себя не ожидал, что… – он запнулся, ища слова, – что буду это снова так скоро и остро что-то чувствовать. Но вот я здесь. – он развёл руками, словно показывая всю свою беззащитность перед этим «вот». – Давай просто пока будем общаться. Как сегодня, вчера, до всего вот этого, что почти произошло. Никуда не будем торопиться. Чтобы тебе было комфортно. Окей?

Он не пытался снова прикоснуться ко мне, не делал ни одного шага ближе, и я была ему за это безмерно благодарна. Я стояла, чувствуя странное облегчение…

– Только, пожалуйста, не бегай от меня, Кать, – тихо попросил он. – Ладно? И… – в его глазах мелькнула знакомая озорная искорка, – не вредничай больше.

Я почувствовала, как по моему лицу расплывается лёгкая, почти невесомая улыбка. Напряжение начало понемногу отступать.

– Насчёт вредничать… – я сделала вид, что задумалась. – Это я не могу обещать. Это моя врождённая черта.

Он рассмеялся, и это было по-настоящему и тепло.

– Знаешь что? Я согласен на толику вредности, – он показал крошечное расстояние между пальцами. Мне это, если честно, даже нравится. На ЭТО я, можно сказать, и повелся.

– Да? А я думала на ноги…

– Черт, я слишком пялился тогда? Теперь, кажется, понимаю твою странную реакцию после концерта…

Мы оба смеялись, и я почувствовала, как мелкие мурашки пробежали по коже. Несмотря на наличие тепловой пушки на террасе, ноябрьский воздух оставался холодным.

– Замёрзла? – мгновенно отреагировал он.

– Да, немного.

– Хочешь остаться здесь? Или пойдём внутрь?

– Думаю, остаться. Здесь… лучше.

– Тогда я мигом сгоняю за пледом. Что ещё принести? Воды? Колы?

– Чай, если можно, – попросила я.

– Чай, – он покачал головой с комичным сожалением. – Это почти так же скучно, как твой омлет.

Макар протянул мне свой телефон.

– Держи. Это тебе залог. На всякий случай. Обещаю, вернусь быстрее, чем через пять минут.

Мужчина, обезоруживающе мне улыбнувшись, развернулся и скрылся в дверях, ведущих в шумный лофт.

Я глубоко вздохнула, прислонившись лбом к прохладному стеклу ограждения. Господи, какой же он… Макар чертовски красив, когда теряет контроль. Когда его глаза темнеют от желания. И его член явно упирался мне в бедро, когда он прижимал меня к себе… Мы бы не остановились. Если бы не эта дурацкая дверь, мы бы не остановились ни на секунду. Я снова почувствовала, как по телу разливается жар, и с тихим стоном, выдохнула, закрывая лицо ладонями. Катя, да что же ты творишь?

В этот самый момент телефон в моей руке завибрировал, экран загорелся. Я машинально опустила взгляд.

Любимая жена: Макар, как ты там? Вчера мы так и не договорили… Я так переживаю, места себе не нахожу. Постоянно думаю приехать к тебе, но боюсь, что ты не будешь рад меня видеть. Знаешь, я уверена, что наш развод был ошибкой. И я готова тебе всё простить…

Сердце в груди забилось с такой силой, что я почувствовала его отдачу в висках. Да, понятно, что он в разводе. Он это говорил, Алина тоже. Но… «Любимая жена»? Это нормально для того, кто развелся? И она готова ему «всё простить»? Что простить?

И, словно в ответ на мой немой вопрос, экран снова вспыхнул.

Крис: Малыш, я так соскучилась. В четверг было просто крышесносно, кажется, я никогда так сильно не кончала. Два дня без твоего члена – это наказание. Как насчёт повторить прямо сейчас? Где ты, я приеду?

И следом, почти сразу, второе:

Крис: У тебя там точно финал с женой? Я просто переживаю. Хочу тебя себе.

У меня перехватило дыхание. В ушах зазвенело. Весь мир на мгновение сплющился в одну яркую, ядовитую точку на экране его телефона.

Пиздец. А можно разочаровываться в людях еще быстрее?

Вот он, ответ. Интересно, эта «Крис» появилась только здесь, в Питере, или ещё в Москве, пока он был женат? Он что, общается и с бывшей женой, которая хочет вернуться, и с этой… Крис, с которой он «огненно» трахался в четверг, и… и со мной, выходит. И если это так, значит то, за что его «готова простить» жена, становится кристалльно прозрачным. Макар ей изменил. Или изменял. Во множественном числе. И эта его командировка…в Москву… Очевидно, что в Питере есть Крис, которая помогает его руке совершать поменьше действий, а в столице, в принципе, это можно делегировать бывшей жене. Удобно

Господи. А я-то… идиотка последняя. Как повелась! «Катя, я хочу, чтобы тебе было комфортно», «Катя, не отталкивай меня». «Катя, я и сам не думал, что всё это почувствую». А в четверг, получается, он… он трахал эту Крис, а сразу после, спрашивал, поела ли я, и желал мне сладких снов. Серьезно? Натрахался и… и пожелал мне спокойной ночи? Боже, какая мерзость. Меня как будто в помоях искупали.

Блять, Катя. Какая же ты бестолковая дура. Снова. Опять на те же самые грабли. Только на этот раз они бьют с такой силой, что, кажется, кости трещат…

Я лечу в лофт, сжимая во вспотевшей ладони чёртов телефон Макара. План простой: найти Алинку, сунуть ей в руки этот кусок металла с доказательствами его мудачества и съебаться с этой долбаной вечеринки к чёртовой матери. Алинка-то… Алинка тоже хороша. Или я зря на неё наговариваю? Вариантов несколько: либо она не знала, что её братец – тот ещё подарок, и его бегство в Питер было спасением от последствий собственных измен, а не от «мы оказались слишком разными». Либо она была в курсе, но он же брат, кровь родная, как-никак, не станет же она его очернять перед подругой? «Катя, он у меня такой, ветреный, но сердце золотое». Вот так бы это выглядело. Блять, сейчас меня стошнит.

С другой стороны, вряд ли Алинка вообще в курсе, что мы с Макаром начали общаться чуть плотнее. Я об этом умолчала, и кажется, что ее братец тоже не вдавался в подробности.

Не успеваю сбежать. Дверь на террасу открывается, и в проёме возникает он. Макар. Заходит такой весь улыбчивый, расслабленный, довольный. Глаза горят, будто он только что выиграл джек-пот. И от этого мое раздражение нарастает, как снежный ком, катящийся с горы прямиком в его самодовольную рожу.

– Кать! Сильно замерзла, да? Хочешь вернуться внутрь? – его голос такой бархатный, обволакивающий. – Или, если ты не против, можем отсюда сбежать и куда-нибудь завалиться, кофе попить. Будем выглядеть как полные придурки в этих костюмах, но кому какое дело? Это ж Питер, детка.

Он подходит ближе, и его взгляд скользит по моему лицу. Улыбка медленно сходит с его губ. Он, кажется, наконец-то замечает, что выражение у меня не «ой, как мило, пойдём пить кофе», а «подойди ближе, и я выцарапаю тебе глаза».

– Кать, стоп-стоп-стоп, – он поднимает руки, в одной из которых зажат стаканчик счаем, словно сдаётся. – Я ж тебя не домой к себе зову, знаю, что ты не согласишься. Клянусь, даже в мыслях не было такой наглости.

Я молчу. Просто протягиваю руку и возврашаю телефон. Он машинально забирает его и засовывает в карман своей дурацкой оранжевой робы, не глядя. Я делаю шаг, чтобы обойти его и слиться с толпой, но его рука ложится мне на плечо, мягко, но настойчиво разворачивая меня к себе.

– Катя, что случилось? – в его глазах искренняя, неподдельная тревога. Блять, как же он хорошо играет. Прямо актёр гребаный. – Ты как будто бы призрак увидела. На вечеринке. По случаю отложенного Хэллоуина, – он пытается шутить

– Дай пройти, Макар, – говорю я грубовато, пытаясь скинуть его руку с плеча.

Но он не отпускает. Вместо этого он быстро ставит мой стакан на выступ у окна, хватает меня обеими руками за плечи и чуть встряхивает, заставляя встретиться с его взглядом.

– Это какая-то игра опять, Кать? Я не понимаю, что не так? Плохо себя чувствуешь? Хочешь домой? Пойдём, я отвезу.

И тут я не выдерживаю. Господи, как же он правдоподобно это говорит! Вижу ведь, что он и правда обеспокоен. Я ему и правда нравлюсь… Ага, как и Крис. Как и бывшая жена. И ещё хер знает сколько женщин, чьи имена всплывут в этом телефоне, если покопаться глубже.

– Я думаю, что тебе есть кого отвозить домой, Макар, – говорю я, и мой голос звучит холодно и отстранённо. – Меня просто не надо трогать.

Он замирает. Его пальцы чуть ослабляют хватку. Он молчит несколько секунд, вглядываясь мне в глаза и пытаясь отыскать там ответ на свой вопрос. И это его молчание говорит больше любых слов. Спорить с правдой сложно, даже такому пиздаболу, как он.

– Блять, – тихо выдыхает он, удерживая меня одной рукой, а второй лихорадочно доставая телефон. Его грудь вздымается сильнее, челюсть сжимается. Он смотрит на экран, и по его лицу пробегает тень понимания. – Блять.

– Теперь отпустишь? – спрашиваю я.

Он пытается сунуть телефон обратно в карман, но с первого раза у него не получается, и он снова чертыхается.

– Кать… – его голос срывается. – Что ты себе надумала?

Я удивлённо поднимаю на него глаза. Серьёзно? Он будет продолжать вот это вот всё? Напирать на то, что это я что-то «надумала»?

– Надумала? – шиплю я, и мои ноздри раздуваются от ярости. – Мне не нужно надумывать, Макар, благо у меня есть глаза и они умеют видеть! Прости, что я прочитала, я не хотела, просто автоматом получилось в оповещениях. Но, блять, я ещё никогда так не была рада такой случайности, поверь мне. Не надо передо мной оправдываться, ты себя только больше закопаешь. Честно, мне без разницы, что у тебя там за дела с любимыми женами, любовницами, но благо всевышний уберёг меня от того, чтобы войти в этот твой бесконечный список.

Я вижу, как он злится. Похоже, его это знатно это задело. Его пальцы снова сжимают моё плечо, на этот раз чуть сильнее, чем нужно.

– Больно, – говорю я сквозь зубы. – Убери руку.

– Прости. Я не хотел, – и тут же продолжает. – Кать, ты не можешь делать выводы, не зная полной картины, – он говорит это с какой-то отчаянной надеждой. – Почему не спросить у меня, что это всё значит? Почему всегда нужно принимать решения за всех самостоятельно? – Он хватается рукой за голову, сжимая свои темные волосы. – Меня просто бесит, что моё мнение нахуй никому не нужно!Он мгновенно разжимает пальцы.

– Ладно. Что ты конкретно поняла из того, что прочитала?Он выдыхает, снова пытаясь взять себя в руки.

– Что ты сейчас попытаешься навешать мне на уши лапши, – парирую я. – И мне жаль и Крис, и твою жену. Потому что никто не заслуживает такого отношения. Быть одной из многих.

– А я получается, заслуживаю вот таких от тебя обвинений? – в его голосе слышится горькая усмешка.

– Я тебе чуть раньше говорила, что меня триггерят измены. А ты… ты такой же. Давай я расскажу тебе, как все было, раз тебе яиц не хватает самому признаться, – начинаю загибать пальцы. —Ты изменил, всё раскрылось, сохранить ничего не получилось, поэтому ты сбежал в Питер. Со мной такое случалось: мне изменяли, но сбежала в итоге я. Правда, есть отличия между мной и твоей женой. Мой бывший потом умолял меня вернуться, предложение делал, семью обещал. А я – ни в какую. Такое вот я разочарование в глазах всех, особенно моей матери.

– А вот твоя жена, кажется, в шаге от того, чтобы сдаться. Думаю, в командировке тебе удастся её уломать окончательно. Может, переедете в Питер потом и будете счастливы. Хотя, нет, погоди, – делаю я притворно-задумчивое лицо, прикладывая палец к подбородку. – Тут же Крис. Значит, цикл скоро снова замкнётся.Он пытается меня перебить, но я останавливаю его, резко подняв руку.

– Что ты несешь? – он неверяще и как-то устало мотает головой.

– Макар, ты даже не отрицаешь, – констатирую я. – Не сотрясай воздух, и, пожалуйста, дай мне уже пройти.

– То есть ты по умолчанию обвинила в разводе меня? – в его глазах вспыхивает огонь.

– А в чём она была виновата? – не сдаюсь я. – Перестала быть такой же классной, как до свадьбы? Стала задрачивать тебя бытом? Пропали те самые «ощущения», что в начале отношений?

– Вариант того, что моя бывшая – единственная причина нашего развода, ты не рассматриваешь? – его голос становится тише, но от этого ещё опаснее. – Потому что «все мужики – козлы» по умолчанию? Ты даже не допускаешь иных вариантов?

– Макар, – говорю я, глядя на него с вызовом. – За что тогда тебя нужно прощать, скажи? Что ты мусор не выносил? Или носки по всей квартире раскидывал?

Он просто стоит и молча смотрит на меня. Смотрит с таким разочарованием, с такой усталой горечью, что у меня внутри всё сжимается. Но я быстро беру себя в руки. Блять, да как он смеет? Какое он имеет право смотреть на меня так, как будто глупая Катенька как всегда все не так поняла. И самое время глупой Катеньке втереть сейчас побольше пиздежа, чтобы она поверила и успокоилась.

– Часто говорят, что в разводе всегда виноваты оба, – продолжаю этот бессмысленный диалог. – Видимо, твоя вина – измены. А её – в том, что она не прощала.

И тут он взрывается. Он делает шаг вперёд, приближаясь ко мне вплотную. Его лицо искажено гримасой гнева, желваки на скулах напряжены.

– Значит, мой случай – исключение, Катюш, – выпаливает он, и каждое слово будто отбивают молотом. – Потому что тут в разводе виновата одна сторона. И, как ни странно, это не я. Твоя хвалёная женская солидарность окончательно затмила тебе мозг.

– Ну так объясни! – почти кричу я, теряя последние остатки самообладания. – Объясни, что я не так поняла, Макар! Я вся во внимании!

– Ты не будешь слушать, Кать! Ты уже всё для себя решила! – он разводит руками. – Что бы я сейчас ни сказал, ты всё перевернёшь и вывернешь наизнанку! Ты уже построила свою версию, и она тебе нравится!

– Ну-ну, – передразниваю я его. – «Ты не будешь слушать, ты не поймёшь, как мне было сложно, бла-бла-бла». Ответь на простой вопрос, и я уйду. Она тебе изменяла?

– Нет… – он бросает это слово с таким отвращением, будто оно горит у него на языке.

– Что и требовалось доказать, – поворачиваюсь к нему спиной, чтобы уйти. Всё. Точка. Разговор окончен.

– Есть вещи и похуже измен, Кать! – его голос гремит у меня за спиной. – Но ты права, чего это я тут пытаюсь влить в тебя правду? Ты же не просто вредная девчонка с характером, тебе, блять, в башке что-то капитально перевернули! Не знаю, кто это сделал – твой бывший, родители, или ты сама до такого додумалась, но знаешь что? Ты права. Мне нахуй это не нужно. Мне необоснованных обвинений хватило в браке. И мозгоёбства тоже. Я думал, что ты вот такая, сложная и интересная, и это круто, потому что это заводит, потому что ты с мозгами, потому что ты не легкодоступная. Думал, что мы оба со своими дурацкими историями, своими шрамами. Что лёд между нами наконец-то тронулся… Но тронулась здесь только ты, Катя. Причём головой. Иди еби мозги кому-то другому. Уверен, Дмитрий ждёт не дождётся.

– Иди к чёрту, Макар.

– Да-да, – кивает он, его лицо снова становится каменным. – Вот только оттуда.

Он резко толкает дверь, открывая мне путь. Я пулей вылетаю с террасы обратно в оглушающий грохот музыки, пробиваюсь сквозь толпу, не видя ничего перед собой, и прячусь в туалете. Медленно выдыхаю. Мысленно благодарю господа, что по пути никого не встретила. Я не готова сейчас встречаться ни с Дмитрием, ни с Алинкой. Мне нужно просто перевести дух. Зажать руками стучащие виски.

В кабинке, под аккомпанемент бьющегося сердца, в голове звучат два голоса. Один – прошлый, надтреснутый, Егора: «Тебе бы к психологу пойти, полечить свою голову». А второй – только что утихший, хриплый, Макара: «Тронулась здесь только ты, Катя. Причём головой».

Как много общего оказалось у них в итоге. Оба были готовы списать свои проблемы, измены, недовольства на мою «поехавшую крышу». И, возможно, оба, блять, оказались правы. Потому что я в очередной раз ошиблась в человеке…

Я просто спускаюсь по стеночке на холодную плитку и тону в слезах.

Глава 12

Макар

Если вам когда-нибудь понадобится инструкция на пять тысяч слов на тему «Как за пять минут превратиться из потенциального парня в последнего ублюдка, которого ненавидят всем сердцем» – обращайтесь. Могу это описать в мельчайших деталях, с примерами и цитатами. С пометкой «проверено на собственном опыте».

Ещё какие-то двадцать минут назад я мысленно слал нахуй этих наряженных уродов, которые так вовремя решили хлопнуть дверью террасы, помешав нашему с Катей поцелую. А теперь думаю, что, это, скорее всего, ничего бы не изменило. Даже если бы у нас все-таки что-то случилось, Катя всё равно потом бы отступила. Она бы нашла причину. Я это с самого начала чувствовал, просто не хотел признаваться. С Катей всё просто и сложно одновременно. Она мне нравится. Я ей нравлюсь. Это нам обоим понятно, как дважды два. Но для неё сближение – как подходить к краю пропасти. Каждый шаг даётся с трудом, потому что голос сомнения в её голове шепчет: «А вдруг упадёшь? А вдруг он тебя предаст, как тот?» И я это понимал. Потому и не напирал, не пытался вломиться в её жизнь. Предложил просто общаться, думал, что постепенно, шаг за шагом, мы придём к чему-то большему. С Катей главное – не отступать, но и не давить.

Блять. Нафига я оставил ей свой телефон? Нафига? Потому что я, наивный долбоёб, не думал, что в один прекрасный момент в нём активизируются сразу два вулкана – Каринка и Крис. С Каринкой всё было ясно – она, не прекращавшая попыток вернуть какое-то со мной взаимодействие, хотя бы минимальное, возникала в самые неподходящие моменты. А Крис… С Крис я всё действительно закончил. Но она, видимо, решила, что «нет» – это такая забавная игра, и можно попробовать ещё разок. И вот, они обе синхронно решили напомнить о себе, похоронив мои шансы с единственной девушкой, которая за последнее время заставила меня хотеть чего-то большего. Это что, блять, какая-то карма? Я не перевел бабушку через дорогу когда-то или не уступил место старику в автобусе? Потому что другого объяснения такому дебильному совпадению просто быть не может.

Я взбесился. Катастрофически, до чёртиков, до трясущихся рук. Был зол на себя, на Катю, на этих двух идиоток, на дебильный телефон в моём кармане. Но больше всего – на Катю. За её готовность сразу, не разобравшись, вынести приговор. За её ебучую уверенность в том, что она всё про всех знает. И я, блять, не контролировал себя. Слова вылетали бездумно, хотелось ужалить Катю ими посильнее в ответ на ее обвинения. И как только девушка убежала с террасы, в голове что-то щёлкнуло. Понял, что переборщил. Что сказал то, чего не следовало. Я ведь почти прямо заявил ей, что она – психически неуравновешенная. Да, она меня обидела. Да, наговорила неприятного, не разобравшись. Но и я упёрся рогом, как последний мудак, требуя, чтобы она поверила мне просто потому, что я – это я. Интересное кино. А что бы я подумал на её месте? Увидел бы переписку с бывшей, которая хочет «всё решить», и с любовницей, которая явно не просто так пишет… Да, наверное, уже бы ебнул себя по башке. Меня больше всего задело, что Катя всё решила за меня. Меня, блять, женили, окрестили и похоронили, не спросив мнения. А это получается, что Катя тмало чем отличалась от Карины – видела только то, что хочет видеть? И вела себя так, как удобно…

И ведь я знал, чёрт возьми, знал, что у Кати проблемы с доверием! Это было написано на ее лице прямым текстом каждый раз, когда подбирался слишком близко. А еще знал, что она пойдёт по самому простому пути. Ведь думать, что я козёл – значило подтвердить все её опасения, укрепиться в мыслях, что никому нельзя верить, что её снова предадут. Это был удобный, привычный для Кати сценарий.

И вот теперь я стоял у туалета, караулил девушку, потому что видел, как она пулей метнулась сюда. Мне нужно было объясниться, хотелось, чтобы она меня услышала. Уже понял, что всё, что я скажу, ничего не изменит. У меня и не было такой цели. Мне просто… казалось жизненно важным показать ей. Показать, что не все в этом мире – уроды. Что не всегда всё так категорично, как она думает. И что не все поголовно врут и предают. Это значило, что я расскажу Кате про аборт. Первой. Потому что никому я этого не рассказывал. И не собирался.

Она не выходила. Минута, вторая, пятая… Я начал переживать. В голову лезли дурацкие мысли: а вдруг ей плохо? А вдруг она там в обморок упала из-за меня. Чёрт, я уже представлял, как вышибаю эту хлипкую дверь плечом. Дал себе пять минут по таймеру на телефоне. На третьей минуте дверь всё-таки открылась.

Она вышла и встала как вкопанная, увидев меня. Я смотрел, как покраснели её глаза, щёки. Она плакала. Сильно. И всё из-за меня. Из-за моих ебаных слов. Блять.

Она попыталась пройти мимо, высоко подняв подбородок, но я перегородил ей дорогу.

– Отстань от меня, – её голос был хриплым и безжизненным.

– Ты плакала, – констатировал я, ненавидя себя за то, что говорю очевидный факт.

– Тебя это как-то волнует? Нет. Как-то касается? Тоже нет. Поэтому дай мне пройти, я хочу домой.

– Кать, мне нужно объясниться.

– Ты уже всё сказал, что хотел, – она снова попыталась вырваться, но я упорно не давал ей пройти.

– Я позову Алинку, – заявила она, и мне, как последнему придурку, стало немного приятно, что она не грозится позвать своего долбаного Дмитрия. Не манипулирует этим. Хотя бы так, уже хорошо.

– Кать, дай мне пять минут, и я обещаю, что от тебя отстану, – сказал я, глядя ей прямо в глаза. – Просто послушай меня пять минут. Я не буду пытаться тебя коснуться или к чему-то склонить. У меня нет цели тебе наврать. Это… в первую очередь, будет важно для тебя. Послушаешь?

Я наклонился, пытаясь поймать её взгляд. Она молчала, потом тяжело вздохнула, сложила руки на груди и отошла подальше, к гардеробу, где было тише и не было людей. Расценил это как молчаливое разрешение.

– Кать, для начала прости, что сказал, что у тебя не всё в порядке с головой. Я так не считаю. Сказал сгоряча, от злости, и… хотел тебя задеть. Это было отвратительно с моей стороны.

Она зло усмехнулась, не взглянув на меня, но промолчала.

– Теперь по поводу того, что ты увидела, – я сделал паузу, собираясь с мыслями. – Насчёт Карины я тебе не врал. Развод действительно произошёл из-за неё, но инициатором был я. Измен не было. С моей стороны – точно. С её… я думаю, тоже. Я сейчас расскажу тебе то, что никому не рассказывал, потому что не считаю, что это касается кого-то, кроме меня и бывшей жены…

– В благородство решил поиграть? – ядовито бросила она.

Я проигнорировал выпад и продолжил, стараясь говорить ровно и спокойно.

– Через два года нашего брака Каринку слегка переклинило. Она ушла из найма в ивент-индустрию, и заодно в блогерство с головой. Возможно, помешалась на этом. Я на тот момент понимал, что её увлечение переходит все границы, но… уважал её выбор и поддерживал. Но речь не об этом. Мы ещё до свадьбы обсуждали, что хотим семью. Детей. И были в этом солидарны. Полтора года назад мы перестали предохраняться. По обоюдному желанию. Начали «пробовать». Конечно, с учётом её блогерства и новой работы, Каринка сначала была не очень за. Но потом решила, что для её блога это будет выигрышно – мамский контент, вся эта история. Наверное, уже тогда это должно было стать для меня звоночком, что ребёнка она рассматривает как контент и увеличение охватов. Но я об этом не думал. Мы пробовали. Не получалось. Прошло месяцев пять, я потащил её проверяться. С нами всё было в порядке. Врач говорил, что это нормально, что нужно подождать. Мы пытались дальше. Не могу сказать, что Каринка была опечалена. А я – на сто процентов. Каждый раз расстраивался. Мы будто с Каринкой поменялись ролями, она меня успокаивала и утверждала, что все у нас будет. Тогда я говорил себе, что жена просто не зацикливается, и это правильно. А наши отношения тем временем медленно, но верно катились под откос. Не буду вдаваться в подробности, но становилось просто хуже. Каринке было вообще похуй на всё, кроме подписчиков, охватов и коллабов.

Катя смотрела на меня, не отрываясь. В её глазах уже не было злобы, только настороженное внимание.

Я подошёл к самому главному, и слова давались мне с трудом

– Пять месяцев назад я провожал Каринку в аэропорт. Она летела на «отдых» – очередные съёмки контента. Мы собирались впопыхах, опаздывали, она искала зарядку и попросила меня проверить её сумку. И там… там я нашёл бумаги из клиники. Она сделала аборт. Я… я даже не знал, что она беременна..

– Боже… – прошептала она.

Услышал, как Катя судорожно выдохнула. Она закрыла рот рукой, и её глаза округлились.

– Конечно, я охуел, – продолжил я, глядя в стену перед собой. – Конечно, я ей всё предъявил. Она знатно испугалась. Сначала сказала, что ребёнок помешает её «личному бренду» и я должен её понять. И это была единственная от нее правда, потому что в моменте она просто не успела ничего другого придумать. Потом уже врала, что это были медицинские показания. Затем решила пойти со стороны, что это вообще не её документы. Короче, её заносило в пиздеже. А самое весёлое, Кать, что на отдых она всё-таки полетела. Сказала, что там важные съёмки и она не может всё пропустить. Обещала, что через четыре дня вернётся, и мы «всё обсудим».

Я горько усмехнулся.

– Я в этот же вечер подал на развод. Она названивала мне бесконечно, ведь заявление-то она увидела. Я не отвечал. Когда прилетела, сначала опять давила на то, что я не имею права её осуждать, что её тело – её дело. Потом снова понесла про медпоказания. В итоге клялась и божилась, что просто надо подождать и у нас ещё будут дети. Чуть позже. Посмотрел на Катю. Она слушала, затаив дыхание.

– Я понимаю, что её тело – её дело. Но она мне просто нагло врала. Считала, что я не имею права даже знать. И… – я запнулся, произнося самое страшное. – И я не знаю, Кать. Не уверен, был ли это первый аборт. Ведь мы не предохранялись вообще. А таблетки она не пила, я бы это заметил. Теперь уже не узнаешь. И она никогда не признается, потому что свято верит, что ещё можно всё вернуть. Не знаю, честно, с чего она так решила. Уверен, Каринка думала, что развод станет для её блога новым дыханием, а оказалось, что с мужем охваты были побольше. И я… я на самом деле уже и не хочу знать, один был этот аборт или нет.

Я замолчал, дав ей переварить. Она не двигалась, смотря на меня сквозь слёзы, которые вовсю текли по ее щекам.

– Макар, я… я даже представить не могла… – её голос дрогнул.

– По поводу Крис, – перешёл я ко второй части своей исповеди. – Да, мы трахались. Пару раз. Я ей ничего не обещал изначально, как и она мне. Для нас обоих это был просто способ снять напряжение. Ну, я думал, что для обоих. Она, видимо, на что-то надеялась. Мне жаль. Я не хотел ничего с ней снова, она сама приперлась, и… так получилось. Тут не буду оправдываться. Наговнил. Признаю. В тот четверг это был последний раз. Я ей дал отворот-поворот. Мне тогда… мне тогда казалось, что каким-то боком тебя предаю. Понимаю, что звучит тупо, ведь у тебя и меня не было и нет ничего. Но у меня были чёткие намерения насчёт нас с тобой, и я посчитал, что это будет как-то дико – продолжать что-то с Крис. Поэтому всё обрубил.

Катя слушала, глядя в пол. Она обняла себя за плечи. Слёзы по-прежнему текли по её щекам, а плечи немного тряслись.

– Кать, – сказал я мягко. – Я рассказал тебе это не для того, чтобы себя обелить или что-то доказать. Я понимаю, что ты мне не доверяешь. Я понимаю, как для тебя все эти сообщения выглядели. Но… нельзя не верить никому в абсолюте. Ты просто сама себя закопаешь в этом недоверии и предположениях. И… понятно, что у нас с тобой уже ничего не получится. Но подумай о будущем. Тебе нужно к себе людей подпускать хоть чуть-чуть, чтобы самой потом не было больно. Понимаешь…