Читать книгу: «Любовь под капотом. Осторожно, искра!»

Глава 1

– Дас! Войдите уже, кто там мнется!

Это он. Наш декан – Иван Петрович Осипов, по прозвищу Дас Осипов.

Он говорит “дас” вместо “да” и “бите” вместо “пожалуйста”. Никто не знает почему. Говорят, в девяностых он вел курс немецкого и с тех пор не излечился.

Я захожу.

Осипов сидит за столом, заваленным бумагами, стопками папок и чашками – штук пять, не меньше.

Одна на другой, как пирамидка от стресса.

Если дернуть не ту, конструкция обрушится, и декан потеряет последнюю надежду на порядок.

Он поднимает глаза поверх очков.

– Екатерина Кузнецова. Дас, садитесь.

Я сажусь.

Папку прижимаю к коленям, чтобы не дрожали руки.

– Как у нас дела с практикой? – спрашивает он подозрительно спокойно.

Если я завалю еще одну, о дипломе можно забыть. И мы оба это прекрасно понимаем.

– Почти отлично, – отвечаю я бодро. – Осталось только… ее найти.

Он вздыхает так, будто я лично испортила ему день.

– Кузнецова, вы у нас студентка старательная, но две прошлые практики… хм… закончились досрочно.

Я киваю.

– По независящим от меня причинам.

– Дас, – вздыхает он, будто это диагноз. – Ладно. Я нашёл вам место. Настоящее. Без офисной ерунды и пустых отчетов. Там вы, наконец, поймёте, что такое настоящее производство.

Я выпрямляюсь.

– Я готова.

Он улыбается – загадочно, как человек, который знает что-то, чего лучше бы не знать.

– Руководитель – известная личность. Популярный, харизматичный. Вы многому у него научитесь.

Я киваю, стараясь не показать паники.

– А что за организация?

– Сюрприз, – говорит Осипов, протягивая листок. – Адрес вот здесь. Завтра к девяти. Не опаздывайте, Кузнецова.

Я выхожу из кабинета, прижимая листок к груди.

Третья попытка.

Последний шанс.

И, возможно, начало конца. Хотя зачем быть такой пессимистичной. Интуиция подсказывает, все будет хорошо. На этот раз начальство обязательно оценит мои аналитические способности.

Собираться начинаю с вечера.

Мой лучший, он же единственный костюм висит на дверце шкафа так, будто собирается на обложку делового журнала. Белая блузка выглажена. Туфли начищены.

Документы сложены в папку. Папка – в сумку. Сумка стоит у входа, наготове.

Я ставлю три будильника и всё равно просыпаюсь на полчаса раньше.

Волосы – в идеальный пучок. Стрелки – ровные. Стакан воды – сто миллилитров, как всегда.

Сегодня я – образцовый взрослый человек. Не девушка-хаос, не жертва обстоятельств, а та самая «Кузнецова – надежда факультета».

Пока еду в транспорте, представляю, как начинается мой первый день:

офис, стеклянные двери, люди в рубашках, я уверенно прохожу по коридору…

Ах да. И кофе. Очень важно, чтобы в новом месте был приличный кофе, а не бурда из автомата возле деканата.

Нахожу нужную улицу. Выдыхаю. Первым делом ищу глазами деловой центр. Или хотя бы логотип компании.

Ничего.

Окей. Спокойно. Может, здание без вывески.

Я сверяю адрес на бумаге с картой в телефоне. Совпадает.

Иду дальше. Дома по этой улице кончаются – остаются гаражи, какие-то склады.

Навигатор радостно ведёт меня вперёд, как будто не в ссылку, а к лучшей жизни.

Я шаг за шагом приближаюсь к заветному адресу, мысленно репетируя:

«Здравствуйте, я Катя Кузнецова, готова приступить…»

За углом должен быть офис. Стеклянные двери. Логотип. Переговорная. Кофе с пенкой.

Я даже чувствую запах… хотя, возможно, это надежда.

Поворачиваю – и останавливаюсь.

Передо мной ворота, на которых облупленной краской написано:

«СТО – АРТ-МОТОРС»

Я моргаю.

Проверяю адрес в телефоне.

Проверяю бумагу.

Проверяю мозг.

Все источники одинаково утверждают: мне – сюда.

– Отлично, – шепчу я. – Просто офис мечты.

Я захожу внутрь – только уточнить. Вдруг рядом есть другое помещение.

Хорошее. С кофе. И кондиционером.

Но внутри – бетонный пол, инструменты, запах масла.

И из-под машины торчат мужские ноги в кроссовках.

Я поджимаю губы.

Как с ним общаться? Постучать по бамперу? Научи, жизнь, пожалуйста.

– Э-э… простите, это что за улица? – спрашиваю я, пытаясь звучать вежливо.

Голос из-под машины отвечает лениво, будто я помешала ему спать:

– Бульвар Солнечный, дом восемь.

Бульвар Солнечный.

Ирония дня. Сплошной солнечный мазут.

– А это… место?

– «Арт-Моторс». СТО.

И в этот момент он выкатывается из-под машины, и я вижу его целиком.

Он – масло, майка, уверенность и наглость.

А главное – взгляд.

Он медленно, без тени смущения, проводит глазами по мне снизу вверх:

от каблуков по ногам, по юбке, выше.

Останавливается на лице и улыбается.

Той самой улыбкой, за которую хочется дать пощечину, а не номер телефона.

И да. Он ещё присвистывает. Тихо. Оценочно.

Я расширяю глаза, но держу спину прямо.

– В костюме и на каблуках… – он прищуривается. – Ты явно не за скидкой на шины.

– Я ищу руководителя, – отвечаю я сухо. – У меня назначена практика.

– А, стажерка. Ну конечно, – он хмыкает. – Я так и подумал.

– С чего вдруг?

Он кивает на мои туфли:

– Такие приходят сюда только по двум причинам. Первая – заблудилась. Вторая – работать. Заблудившейся ты не выглядишь.

– Кузнецова. Екатерина. – я четко произношу каждое слово. – Производственная практика.

Он вытирает ладони, протягивает руку:

– Сафронов. Артём. Руководитель.

Мир на секунду дергается, как плохое соединение.

Сафронов.

Это что, шутка?

Реклама. Плакаты. Интервью. Фамилия, которая сводит с ума половину города.

И именно мне досталось это кармическое издевательство.

Я жму ему руку. Холодно. Коротко. По-деловому.

– Приятно познакомиться, – говорю я тоном, которым обычно врагу объявляют перемирие.

– Еще бы, – самодовольно отвечает он.

Сафронов разворачивается и идет вглубь сервиса, даже не оглядываясь.

Я стою секунду – всего секунду – но он, не останавливаясь, бросает через плечо:

– Долго зависать будешь? Или каблуки у тебя декоративные?

Я сжимаю зубы и догоняю.

Спокойно, Катя. Ты взрослый, адекватный человек. Никого нельзя убивать гаечным ключом в первые пять минут практики.

Мы входим в помещение, которое в идеальном мире называлось бы «офисом».

В реальности – это одинокий стол, кружки с пережитой жизнью и провода, повесившиеся на гвоздь. Он бросает на стол тряпку, падает в кресло, отталкивается ногой и поворачивается ко мне.

– Значит так, Кузнецова. – Он чуть щурится, изучающе, нагло. – Важные вещи – сразу.

Я киваю. Внутри всё дрожит – а вдруг он уже решил, что я не справлюсь? – но внешне я ровная, собранная.

– Здесь всё держится на скорости, реакции и мозгах, – лениво продолжает он. – Первого у тебя, судя по походке, ноль. Со вторым – меньше нуля. Ну, может, с третьим повезёт.

– Я не обязана это слушать, – выдыхаю резко.

– Обязана, – ухмыляется он. – Я твой руководитель. Привыкай.

Что-то щёлкает в груди – обида? злость? паника, что я снова провалюсь?

Нет. Нет, Катя. Ты не дашь ему это увидеть.

– Тут не универ, – продолжает он. – Здесь не получится спрятаться за отчёт или раствориться в таблице. Здесь работают руками. Быстро. Грязно. Реально. Слабых здесь никто не нянчит. Запомнила?

– Я пришла работать, – отвечаю. – Не ныть.

– Правда? – Он откидывается на спинку, складывая руки на груди. – Тогда вопрос: ты умеешь что-то полезное? Или у тебя в резюме только «всё по правилам, всё по графику и вечная вера, что мир обязан быть красивым и правильным»?

Я прикусываю язык.

Я старалась. Я училась. Я делала всё правильно, потому что иначе – провал, и я не переживу ещё один провал.

Не взорвись. Не дай ему увидеть, что задел в точку.

– Я умею систематизировать процессы и оптимизи…

– Перевод: «я люблю ставить галочки и строить людей по линейке», – перебивает он. – У меня на таких аллергия.

– На таких, как я? – делаю шаг ближе. – Это каких, интересно?

– Таких, кто свято уверен, что знает, как всё должно работать. Хотя сам боится испачкать руки.

Эта фраза попадает точно в боль – так, будто он читал мою голову.

И до того, как я успеваю удержаться, я взрываюсь:

– Я не боюсь работы! И, между прочим, я сюда пришла не слушать твоё самомнение, которым ты поливаешь всех вокруг, как отработкой с поддона!

Он замирает. На секунду.

А потом медленно, с явным удовольствием, начинает улыбаться.

– Вот, – говорит тихо, почти довольным голосом. – Наконец-то живой человек. А то я думал, что вместо стажёрки прислали мне методичку.

Я чувствую, как горят щеки.

Зачем вспылила? Он хотел реакции – и получил. Молодец, Катя. Аплодисменты.

Он встаёт. Подходит ближе. Смотрит прямо в глаза – уверенно, без промаха, как хищник, который уже всё понял про свою добычу.

– Слушай сюда. Если хочешь продержаться тут хотя бы неделю, тебе нужно научиться двум вещам. Первое – делать, а не рассуждать. Второе – держать удар. Я проверяю всех. И если ты не слабая – докажи. Делами. А не лекциями про «систематизацию».

Я сглатываю, поднимаю подбородок. Я не дам ему почувствовать страх. Даже если внутри у меня всё кричит – «только не провались, не снова, не здесь».

– Отлично, – говорю ровно. – Проверяй. Только не надейся, что я сбегу.

Он улыбается шире, медленно, почти нагло:

– Посмотрим.

Глава 2

Я прихожу на пятнадцать минут раньше.

Пучок идеальный, план в голове тоже. Сегодня я не взорвусь. Сегодня я докажу.

Ворота уже приоткрыты. Внутри – гул, голоса, звенит металл.

Я делаю вдох. Я смогу. Это просто производственные процессы, только с колесами.

– Утречко, Кузнецова, – голос справа. Артём опирается плечом о стойку, в руках – планшет. – Готова к реальному миру?

– Да.

– Тогда начнём с простого. Две задачи. Первая: примешь запись на ремонт от клиента – Машина «Киа», синяя, фамилия Плахтин. Вторая: перенесешь вот эти заявки из бумажного журнала в электронный. – Он кивает на толстую тетрадь с табличками и протягивает планшет. – Лоток входящих – там.

Просто. Это я умею. Я – богиня табличек.

Беру планшет, сажусь за «офисный» стол. Он… скрипит. Ладно.

– И, Кузнецова, – добавляет Артём, уже уходя. – Не пытайся перестроить вселенную за полчаса. Она будет сопротивляться.

– Я справлюсь.

Через пять минут всё идёт по плану. Я вношу «Плахтин, Киа, ТО», переношу даты, сортирую по срочности.

Через шесть минут ко мне одновременно подходят трое.

– Девушка, у меня запись на одиннадцать, я опаздываю, и это не моя вина! – бородатый мужчина с ключами в руке.

– А тормозные колодки мне на «Рено» когда? – спрашивает второй, сверху вниз, как будто я – кнопка «решить всё».

– А кто у вас главный? – женщина с видом человека, который видел битву за Старую Рязань и не впечатлился.

– По очереди, – говорю я максимально вежливо. – Сейчас посмотрим…

Сбоку кто-то хлопает капотом так, что дрожит стол. Я подскакиваю, планшет чуть не летит на пол.

Спокойно. По очереди. Алгоритм: проверка – запись – подтверждение.

– Фамилия? – спрашиваю у бородатого.

– Платонов.

– Плахтин?

– Пла-то-нов, – растягивает он, как жвачку. – Я звонил вчера.

Я ищу «Платонов», нахожу «Плахтин», отвлекаюсь на «Платов» и «Платошин», которых в базе почему-то трое.

В этот момент из глубины орут:

– Кто брал мой динамометрический? Верни, я знаю, где ты живёшь!

– Сейчас… секундочку… – я листаю, стараясь ничего не спутать.

Слева женщина начинает диктовать свой VIN со скоростью рэпа в батле.

– Не так быстро, пожалуйста, – прошу я, набирая цифры и теряя фокус.

Планшет пиликает: «Конфликт расписания».

Я машинально жму «Ок».

Он пиликает снова: «Перенести запись?»

Я жму «Да».

И внезапно вижу, как «Плахтин» улетает с одиннадцати на пятницу к девяти.

– Подождите… где Плахтин? – шепчу я экрану.

– Я Платонов, – напоминает бородатый. – И у меня одиннадцать.

– Конечно, – улыбаюсь я. – Сейчас… Ваша «Киа»?

– «Шкода», – отвечает он, как выстрел. – Синяя.

– А у меня «Рено» и колодки! – возмущается второй.

Планшет снова пиликает: «Вы уверены, что хотите заменить деталь…»

Я случайно касаюсь не туда.

Где-то бормочет компрессор, вдали выкатывают домкрат, и в этот момент на край стола кто-то ставит открытую бутылку с водой.

Кто-то – не я. Она делает «чик» и начинает медленно, элегантно, как итальянское кино, опрокидываться.

– Осторожно! – говорю я сама себе и хватаю бутылку.

Крышка, конечно, не закручена.

Брызги – по столу, по бланкам, по моему рукаву.

Мокро. Противно. Красиво – если ты оператор клипа, а не я.

– Что у вас тут происходит? – над столом появляется чужая тень. Клиент с серьёзным лицом и суровым голосом. – Я три раза звонил, вы записали меня на сегодня. Где мой мастер?

Я почти говорю: «Сейчас всё исправим». Но таблетка хаоса уже растворилась.

Планшет снова пищит: «Вы удалили запись “Плахтин”».

Я замираю. Что?!

– Это случайность, – произношу я, как будто фокусник, у которого голубь взорвался. – Сейчас верну.

– Вернете, конечно, – уверяет меня суровый голос. – Только я поеду к другим.

– Никто никуда не поедет, – раздаётся знакомо-хищное за спиной.

Он стоит вплотную, руки в карманах, взгляд – спокойно-весёлый. Видел всё. Конечно.

И сейчас скажет что-нибудь… остроумно-ядовитое.

– Давайте так, – Артём обращается к тройке клиентов тоном, от которого люди почему-то успокаиваются. – Шкода – на подъемник номер два, Рено – к Ильдару, вам, – он кивает женщине, – за кофе, пять минут на оформление и я сам вас приму.

Кузнецова, – оборачивается ко мне, – у нас вода не входит в приветственный набор, но сегодня сделаем исключение.

– Очень смешно, – шепчу я. И пробую промокнуть рукав салфеткой.

– Запись Плахтина я подниму из бэкапа, – он наклоняется, пальцами бегло чинит то, что я сломала, не комментируя. – Ты пока сделай то, что точно не разрушит мировой порядок.

– Что именно? – слишком резко.

– Протокол приветствия. Улыбка, взгляд, «чем помочь?». Без философии и кнопок «Да/Нет».

– Я справлюсь, – отвечаю. Голос дрожит на полтона. Чёрт.

Он замечает. Конечно. И это его радует.

– Верю. – Артём отступает на шаг, но остаётся в поле зрения. – Покажешь?

Следующие десять минут я – Протокол Приветствия.

«Здравствуйте», «Какой автомобиль?», «Сейчас уточню», «Пожалуйста, сюда».

Я дышу по счёту, как на йоге для паникёров. И начинает получаться: очереди меньше, люди спокойнее, планшет молчит.

– Вот, – говорю я тихо, когда волна схлынула. – Жива.

– Ого, – удивляется он с нарочитой серьезностью. – А я думал, ты испаришься вместе с Плахтиным.

– Очень смешно.

– Было, – соглашается. Потом кивает на мой рукав. – Переодеться есть во что?

– Нет.

– Возьми куртку у Маринки из бухгалтерии. И, Кузнецова, – он задерживает взгляд на мне дольше, чем нужно, – добро пожаловать в реальность. Здесь правила пишут после пожара.

– Я люблю порядок, – упрямо говорю я. – И наведу его.

– Это я и хочу посмотреть, – отвечает он и уходит, на ходу кому-то бросая: – Пять минут перерыв – и тащите сюда «синюю Шкоду».

Я остаюсь одна на секунду. Руки дрожат, рукав мокрый, в голове гудит.

Ты не провалишься. Не здесь. Не снова.

Я беру тряпку, вытираю стол, открываю журнал.

– Следующий, пожалуйста, – произношу ровно.

И слышу, как в глубине кто-то свистит ту самую короткую ноту, которая бесит и подталкивает одновременно.

Хорошо. Игрок.

Посмотрим, кто кого.

Закрываюсь в маленькой подсобке – угловая каморка со шваброй, ведром и зеркалом, которое видело слишком много человеческих страданий.

Облокачиваюсь о раковину, выдыхаю.

Руки дрожат.

Первый день. Блестяще, Кузнецова. Просто браво. Аплодисменты, зал встаёт.

Я держалась. А потом всё поехало под откос, как тележка без тормозов, и вишенкой на торте – его свист.

Этот самодовольный, покровительственный, чертовски уверенный в себе свист.

– Да чтоб ты… – шепчу я отражению. – Потонул в своей самоуверенности.

Вытаскиваю телефон из кармана, чтобы хоть немного отвлечься. На экране первая же новость в ленте:

«Сафронов снова в топе: интервью, фотосессия, новая команда – и новый рекорд».

Серьёзно? Вселенная, ты шутишь?

Открываю статью.

Фото – он.

С тем же взглядом. С тем же выражением «мир, расслабься, я пришёл и будет красиво».

Под ним текст: «Трижды чемпион по дрифту, медийная личность, лицо рекламных кампаний, владелец сети автосервисов “Арт-Моторс”».

Ну конечно.

Мало того что он гонщик-чемпион, так он ещё и медийная звезда. И бизнесмен.

И, судя по комментам, половина страны считает его «секс-символом на колёсах».

Секс-символ. Прелесть. Прямо вижу, как он разливает свое обаяние по бокалам.

Листаю ниже. Статья с заголовком: «Артём Сафронов: я всегда беру то, что хочу».

– Ещё бы. Кто бы сомневался, – бурчу вслух.

Я резко блокирую телефон.

Горло снова сжимается. Не от обиды. От страха.

Он – звезда. А я? Я – стажерка, которая не справилась с приёмом трёх клиентов и бутылкой воды.

Сажусь на ящик с надписью «Фильтры». Провожу ладонью по лицу.

Ты не можешь облажаться. Не сейчас. Это последний шанс – диплом, практика, работа. Ты не имеешь права провалиться, Катя. Не снова.

Я поднимаюсь. Выпрямляю плечи. Смотрю на себя в кривое зеркало.

– Соберись, – говорю своему отражению. – Он не сломает тебя. Никто не сломает.

С этим я и выхожу из подсобки.

В сервисе стало заметно тише – обеденное затишье или ураган просто взял паузу, чтобы отдышаться.

На ресепшене пусто. Я собираю волосы в хвост, чтобы не видеть растрепанность в зеркале телефона. Живых свидетелей этого кошмара мне достаточно.

– Ну, – слышу за спиной. – Жива.

Я оборачиваюсь. Артём стоит, облокотившись на стеклянную дверь, как будто так и родился – расслабленно, уверенно и слегка насмешливо.

– Разочарован? – спросить выходит суше, чем я хотела.

– Скорее… удивлён, – отвечает он. – Обычно после такого стажёры либо рыдают в туалете, либо пишут заявление по собственному.

– Извини, что не оправдала статистику, – я скрещиваю руки.

Он наклоняет голову набок, изучая меня, как задачу со звёздочкой.

– Тебя что, правда не сломало то, что случилось утром?

– Сломало. – Мне даже странно легко это произносить. – Но не надолго.

Артём щурится, явно оценивая ответ.

– Значит, ты не слабачка, – резюмирует он.

– Я и не была ей.

– Посмотрим, – привычно парирует он. Но в голосе нет той издевки, что была утром. Там что-то другое. Чуть теплее. Страшнее.

Мы секунду просто молчим. И эта пауза опаснее его подколок.

– Кузнецова, – он отрывает взгляд первым. – На сегодня ты свободна. Завтра в девять – как штык. И да… – он чуть хмурится, как будто ему трудно это произнести: – Куртку забери у Маринки. Простудишься – толку с тебя будет ноль.

Эта странная смесь заботы и приказа цепляет сильнее, чем его язвительность.

– Хорошо.

Я прохожу мимо него к выходу. Он не двигается. Только голос догоняет меня, уже у самой двери:

– И, Кузнецова.

Я оборачиваюсь.

– Второй шанс – это максимум, что я даю. Не заставляй меня пожалеть.

Удар не в лоб – в сердце. Больно. Но не разрушает – отрезвляет.

– Не пожалеешь, – говорю я тихо.

Наши взгляды сцепляются ещё на секунду. И в этой секунде – вызов, страх, злость, азарт. То, о чём вслух еще рано.

Я выхожу. Дверь закрывается за мной с мягким щелчком.

Я не провалюсь. И уж точно не перед ним.