Белолуние

Истина под водой

Напрасно Никлас говорит, что утро вечера мудренее. Может, конечно, повезти, и проблемы исчезнут сами собой, но бывает и по-другому.

К примеру, следующее утро не принесло никакого облегчения. Наоборот, стало гораздо хуже, потому что вечером была, пусть и слабенькая, но, всё же, надежда. Теперь осталась только глухая тоска. Сыворотки не существует. Никто её не изобретал и не изобретёт, а, значит, Лайде и Витасу рассчитывать не на что.

Гараш оказался прав: нельзя было доверять этому Флапперу. Мерзавец! Ничего, пускай теперь посидит в подземелье, а уж, когда Витас выздоровеет… если Витас выздоровеет, он своё получит! Страшно подумать, что могло случиться, если бы Кот не подоспел вовремя! И мэтр Казлай. И… Вилма.

Селена никак не могла решиться ещё раз произнести слово «мама», и была рада небольшой отсрочке. Дело в том, что Вилма ускакала в Лаков ещё затемно, не взяв с собой даже служанку. Кот хотел поехать с ней, но, когда проснулся, обнаружил, что «госпожа Данория» уже уехала, и страшно обиделся. Сам он, правда, называл это «был весьма озадачен», что совершенно не отражало сути происходящего.

Вилла тоже обиделась. Вечером они с мамой вдвоём ухаживали за Лайдой. Выгнали даже Лию, хотя та могла пригодиться. Выходит, разговор был серьёзный. О чём они говорили – неизвестно. Даже Зебу и Кот, пытавшиеся подслушивать под дверью, ничего не добились. Кроме, разве что, нагоняя от мэтра, застукавшего их в коридоре.

Раньше Селене до слёз хотелось узнать, что произошло с её мамой на самом деле, и она легко приняла первое же правдоподобное объяснение. Теперь оказалось, что всё было иначе. Только вот как именно? Вдруг Вилма просто бросила её и Никласа, так же, как и мама Зебу? Выходит, Вилла солгала. А, может, она и сама не знала всей правды? Не об этом ли сегодня шла речь в принцессиной комнате?

Селена впервые не была уверена, что хочет получить ответы на все вопросы. Что делать с этими ответами, если они ей не понравятся? Забыть не получится. Не обращать внимания – тем более.

Она ела уху из краснопёрки, но уха почему-то не имела ни вкуса, ни запаха. Будто и не уха это была вовсе, а так – водичка с жёлтыми пятнышками жира и кружочками тушёной моркови. Странно. Толи хозяйка разучилась готовить, то ли причина была в чём-то другом.

Вилла написала длинный список для аптекаря, и Гараш уехал в город. Теперь Лайда нуждалась в лекарствах, но никто не знал наверняка, помогут они или нет. Кот и Зебу куда-то сбежали. Селена подозревала, что на рынок, за копчёным окороком.

– Древние бескарийцы не рекомендовали грустить за обедом, – сказал кто-то у неё над ухом.

Девочка подняла голову. Мэтр Казлай стоял рядом, скрестив руки на груди, и даже не улыбался. Неужели он это серьёзно?!

Селена вовсе не хотела его обидеть, но слова вырвались сами собой:

– Никаких бескарийцев не было. Я читала.

– Хорошо, – одобрил Казлай. Он был по-прежнему серьёзен.

– Хорошо, что их не было?

– Хорошо, что ты читала. Читать всегда хорошо, даже о том, чего нет.

– Вы сами их выдумали?

– Я поспорил с твоей мамой, что заставлю всех в это поверить.

– Ну и как? Заставили?

– Заставил. Но не всех. Никлас не поверил. И Гастон – тоже.

– Вы были друзьями, верно?

Казлай сел напротив и, водрузив локти на стол, подпёр кулаками подбородок. Маленькая бородка смешно затопорщилась.

– Они были мне как братья.

Спрашивать явно не стоило, но Селена всё равно спросила:

– Расскажите мне, что произошло. Ведь вы знаете, правда?

Казлай медленно кивнул – борода качнулась вместе с подбородком:

– Знаю. Возможно, ты уже слышала, что королева Эльжбетта невзлюбила твою маму.

– Значит, это правда?

– Правда. Сейчас об этом можно говорить – Эльжбетта больше не причинит никому вреда.

– Вы как будто рады её смерти.

– Не стану притворяться, что нет. Эльжбетта возненавидела Вилму из одного только страха разоблачения. Несмотря на высокое происхождение, ей недоставало благородства. Если бы Вилма тогда не «умерла», то закончила бы жизнь в башне Мертвеца.

Он слабо улыбнулся неожиданному каламбуру. Селена замотала головой:

– Я ничего не понимаю! Ведь это неправда! Мама жива!

– Жива. Хотя ты даже не представляешь, чего это стоило.

– Стоило кому?

Казлай вновь усмехнулся. Едва заметно – одними уголками рта.

– В первую очередь – Никласу. А ещё Вилле, Гастону, даже тебе, хоть до вчерашнего дня ты ничего об этом не знала.

– А вам?

– И мне. Впрочем, я платил по собственным счетам. В то время как Никлас оплачивал чужие.

Селена доела уху и отодвинула тарелку. Хозяйка тотчас вынырнула из-за двери чулана (подсматривала она что ли?), сгребла посуду на потемневший медный поднос и выжидательно уставилась на Казлая. Тот качнул головой, дескать, ничего не нужно, и женщина, фыркнув, удалилась. Небось опять спряталась в свой чуланчик – подслушивать.

– Положение Вилмы с каждым днём становилось всё опаснее, – проговорил Казлай, проводив хозяйку взглядом. – Все понимали, что Эльжбетта не остановится – бывшая подруга стала слишком опасна.

– Никлас был придворным лекарем. Он мог всё рассказать королю.

Казлай снисходительно усмехнулся:

– Когда речь идёт о сильных мира сего, друг мой, откровенность неуместна. Даже если бы король и поверил Никласу, он всё равно предпочёл бы избавиться от него и Вилмы. Как говорили древние бескарийцы: «Нет человека – нет проблемы».

– Вы опять за старое?!

Может «попугаям» история с бескарийцами и казалась забавной, но Селену она раздражала до колик.

Казлай примирительно поднял руки:

– Не о том речь, друг мой. Тогда все наши мысли были заняты тем, как спасти Вилму, Никласа и тебя. Сначала Гастон предложил переправить вас в Стребию, но это было слишком рискованно. Мы не могли предугадать, как поведёт себя королева Клибелла. Потом Вилма предложила собственный план. Идея была настолько безумной, что мы поддержали её единогласно.

– Что это был за план?

– Вилма сказала, что ей придётся умереть.

Это прозвучало так неожиданно, что Селена невольно вздрогнула.

– Конечно, не по-настоящему, – тут же успокоил Казлай. – Она всего лишь хотела инсценировать собственную смерть, и каждый из нас должен был сыграть свою роль в этой пьесе. Виллу заранее отправили в Гремундский лес к дальним родственникам Гастона. Она была ещё слишком юной, слишком импульсивной, и мы не решились посвятить её в свой план. Вилма рассчитывала, что всё пройдёт быстро, и сестре не придётся её оплакивать. Отослав Виллу, Никлас распустил слух о болезни жены. В ту пору ему ежедневно приходилось бывать во дворце, и всякий раз он со скорбью в голосе сообщал королеве, что Вилма чувствует себя всё хуже.

– Никлас на такое не способен!

– Ему не пришлось изображать отчаяние. Ареста Вилмы ждали со дня на день, и мы все были как на иголках. Однажды Эльжбетта прислала с нарочным⁸ какой-то пузырёк. Курьер передал, что её Величество обеспокоена состоянием своей фрейлины и предаёт лучшее лекарство, но никто из нас не сомневался, что в пузырьке – яд. Простейший химический анализ это подтвердил. Более подходящего случая могло и не представиться. На следующий день Никлас отправил во дворец срочную депешу о том, что Вилма скончалась. Мы стали готовиться к похоронам.

– Как можно похоронить живого человека?!

Казлай пригладил бородку:

– Тебе, должно быть, известно, что прежде похоронный ритуал отправлялся в храмах.

– Это было так давно…

– Вообще-то да, но Никлас объявил, что Вилма пожелала быть похороненной по древней традиции.

– Неужели Эльжбетта ничего не заподозрила?!

– Думаю, она была так рада смерти Вилмы, что не обратила на это внимания. На похоронах, разумеется, присутствовали её посланники. Они-то и донесли королеве, что Вилма Кариг лежала в гробу, мертвее не бывает.

– Я читала, что раньше гроб выставлялся в храме на обозрение, потом крышка закрывалась, и покойника везли на кладбище…

– Верно. По старому ритуалу, открывать её повторно запрещено. Мы всё продумали заранее. Близ площади Справедливости есть старый храм. Когда-то я вычитал в фолиантах времён Тира Седьмого, что прямо под его алтарём начинается подземный ход. Он связан с городской канализацией.

– Я знаю.

– Неужели? Похвальная осведомлённость, друг мой! Этим-то ходом и ушла Вилма. Когда мы заколотили крышку гроба, она открыла специально сконструированное дно и спустилась в подземелье. Гроб задрапировали расшитым покрывалом. Ещё одна дань традиции, за которую мы были безмерно благодарны древним. Я спрятался за колонной и незаметно нажал на рычаг.

– Хотите сказать, что никто ничего не заметил?!

– Никто и не мог. Гроб несли я, Никлас и Гастон. Мы не жаловались, что он слишком лёгкий, сама понимаешь

Лицо Казлая больше не казалось мрачным – зелёные искорки задорно прыгали в глазах.

Вот, что называют «горькой правдой». Выходит, Вилма, действительно, сбежала, бросив мужа и двухлетнюю дочку. Селена не чувствовала за собой права её осуждать, но и оправдывать этот жестокий поступок не собиралась.

Словно прочитав её мысли, Казлай замотал головой:

– Не спеши с выводами, друг мой. Ты знаешь далеко не всё.

– А вы?! – ей хотелось, чтобы слова цепкими коготками впились в его лицо. – Вы всё знаете?!

Сказано это было с нажимом на слово «всё». Сейчас он признается, что и сам стал жертвой заблуждения.

Казлай вздохнул, точно его вынуждали говорить о том, о чём ему хотелось бы умолчать, но всё же ответил:

– Я знаю всё. Выслушай меня, друг мой. Тогда и у тебя не останется никаких сомнений на сей счёт.

Фраза вышла до того старомодной, что Селена невольно улыбнулась, и Казлай продолжал:

– Согласно нашему плану, Вилма должна была выбраться на берег реки, где мы заранее спрятали лодку. Никто из нас не мог встретить её там, потому что к нам было приковано всё внимание. Десятки глаз следили за каждым шагом, десятки ушей вслушивались в те слова, что мы с Никласом и Гастоном говорили друг другу. Поэтому нам нужно было вести себя как можно более естественно, то есть скорбеть и напиваться. Точнее, делать вид, что скорбим и напиваемся. План был прост. Ночью, после поминок, мы с Гастоном должны были доставить Никласа и тебя на развилку дорог, к повороту на дорогу Трёх Мельниц. Вилма собиралась подняться вверх по течению, пробраться через лес и выйти нам навстречу. Она надеялась, что уже на следующий день вам удастся перейти через Аштарский перевал и попасть в Миравию.

– А что должны были делать вы?

– Нам предстояло вернуться домой, чтобы как можно дольше скрывать отсутствие Никласа.

– Как можно скрыть отсутствие придворного лекаря?

– Мы должны были рассказывать всем, что после похорон жены он занемог, и сидит дома разбитый сплином⁹. Вряд ли кому-то это показалось бы подозрительным. Как думаешь?

– Пожалуй, никому. Но ведь мы так и не попали в Миравию.

– Не попали. Безупречный план лопнул.

Не успела Селена спросить, что же произошло, как из-за углового стола раздался визгливый возглас:

– Никому, говорю тебе! Это всё богатым! Кто на перине…

Неприятный тенорок принадлежал субтильному человечку с огромной плешью на затылке, обрамлённой жидкими космами цвета свалявшейся шерсти. Его собеседницей и сотрапезницей оказалась дородная низенькая женщина, похожая на молочного поросёнка. Услышав крик своего спутника, она, похоже, смутилась и зашикала, но тот был неумолим:

– Только богатым, кому ж ещё?! Сама посуди: у Пролы трое братьев на ярмарке были, и что, спрашивается?!

Молочная бабёнка просительно сложила руки на груди и что-то напряжённо зашептала, озираясь по сторонам. Плешивый нисколько не озадачился.

– Нешто я неправду говорю?! – снова выкрикнул он, да так громко, что все посетители завертели головами. – Богатых эта зараза косит, им всем смерть придёт! А нам-то с тобой, Терадосия, бояться не след. Кто на одной краснопёрке жив, тому с чего помирать-то?!

Казлай с молчаливым презрением оглядел нарушителя спокойствия и сказал негромко, так, что никто, кроме Селены, не мог его услышать:

– В народе бытует поверье, что бедность защищает от степной лихорадки. Глупо и смешно. Бедность ни от чего не может защитить. Разве что от ожирения.

– Вы собирались рассказать, что стало с мамой, – напомнила Селена.

Казлай встрепенулся:

– Ты права, друг мой. До недавнего времени я знал лишь то, что знали все. Мы прибыли на развилку, но твоя мама так и не появилась. Мы ждали до самого рассвета, после прочесали лес и даже спустились на берег – её нигде не было. Пришлось возвращаться в город. На следующий день Гастон поднялся по реке, но и там не обнаружил никаких следов. Теперь скорбь Никласа была вполне искренней. Мы все понимали, что Вилма жива, но понятия не имели, где её искать. Шло время, а вестей всё не было. Твоя мама просто исчезла, и никто из нас не имел ни малейшего понятия, куда именно.

Казлай говорил, и говорил, и было в его тоне что-то неестественное. Что-то такое, что мешало Селене посмотреть ему прямо в глаза и заставляло следить за тем, как смуглые узловатые пальцы легонько постукивают по столешнице.

– Вы так её и не нашли?

– Нет. Спустя триста с лишним лун, она сама меня нашла.

– Но почему вас?! – воскликнула Селена и тотчас осеклась, сообразив, что сморозила глупость. – Простите, мэтр Казлай! Я вовсе не хотела вас обидеть, но почему она сразу не поехала к Никласу?

Казлай грустно улыбнулся:

– Вилма не знала, как вас найти, а я просто подвернулся по дороге. Только и всего.

Казлай замолчал, разглядывая собственные ногти. Разговор явно давался ему нелегко.

– Где она была? – прошептала Селена. – Почему вернулась только сейчас?

– Сначала всё шло по плану, – выпалил Казлай так скоро, будто эта фраза была заготовлена заранее. – Вилме удалось выбраться к реке, но, когда она вышла на берег, её ждал сюрприз.

Последнее слово он произнёс с нескрываемым отвращением.

– Сюрприз? – переспросила Селена. Почему-то ей сделалось не по себе.

Казлай легонько кивнул:

– Гвардейцы.

– Королева её разоблачила?!

– Если бы их послала королева, Вилмы давно не было бы в живых. Нет, отряд гвардейцев под предводительством Гекклиона Верды был отправлен другим лицом.

Должно быть, он ожидал, что Селена спросит о том, что это было за лицо, но она неожиданно заинтересовалась другим:

– Гекклион Верда? Разве у мидава может быть такое имя?

– Верда не был мидавом. Тот влиятельный господин, о котором я говорил, содержал небольшую гвардию, состоявшую только из людей.

Он помолчал и вдруг тихо добавил:

– За что и поплатился.

Вот оно что! Теперь понятно, о ком идёт речь! Гараш не раз упоминал, что в их домашней гвардии никогда не служили мидавы. Селена огляделась. Люди за соседними столами негромко гудели. Одни жевали краснопёрку, другие пытались грызть розоватые сухожилья, именуемые в здешних краях аппетитным словом «жаркое». Никто из них не знал и даже не мог вообразить, о каких опасных вещах беседовали неподалёку загорелый мужчина и худенькая девочка.

– Я знаю, о ком вы говорите, – наконец, объявила Селена.

Казлай вскинул бровь. Его обычно бесстрастное лицо на мгновение сделалось заинтересованным:

– Неужели?

– Кроме короля, в Тарии только один человек мог позволить себе личную гвардию.

Казлай не шелохнулся, только едва заметно смежил веки в знак согласия:

– Верно. К нему-то и доставили твою маму.

– Но зачем?!

Селена невольно повысила голос и вновь огляделась, испугавшись, что привлекла чьё-то внимание. Люди, однако, не проявляли к ней никакого интереса. Только плешивый поборник¹⁰ бедности зыркал по сторонам, как обезумевший хорёк.

– Тот, чьё имя тебе известно, имел собственный интерес. Ему нужен был свой человек в Варии. Такой, чтобы варийский король принял его с готовностью.

– Вы хотите сказать: «шпион»? – догадалась Селена.

– Для двенадцатилетней девочки ты чересчур сообразительна, друг мой.

– Мне тринадцать.

Казлай наклонил голову, разглядывая её исподлобья:

– Для тринадцатилетней – тоже. Твоя мама была такой же.

– Но Тумай её переиграл, верно?

– Не совсем. У неё просто не было выбора. Тумай предложил своё покровительство. Если она соглашалась принять его предложение, то и ты, и Никлас, и Вилла оказывались в абсолютной безопасности. Даже Эльжбетта была не вольна причинить вред тем, кому покровительствовал сам Тумай Великий. Чтобы вы могли получить такую привилегию, Вилме предстояло отправиться в Варию, к тамошнему королю, и стать одной из его приближённых.

– Чтобы шпионить для Тумая?

– Кажется, ты её осуждаешь?

– Нет, но ведь она могла отказаться.

– Могла. Но в этом случае, ваши жизни стоили бы недорого. Главным условием было то, что Вилма ни при каких обстоятельствах не могла вернуться в Тарию. Связь с Тумаем она должна была поддерживать через доверенных лиц.

– Неужели Тумай, которым все так восхищались, в действительности был жестоким и бессердечным?!

– Он был политиком, друг мой, а для политиков не существует слова «жестокость».

– Так не должно быть!

Казлай вздохнул:

– Не знаю. У каждого своя правда. В тот вечер твоя мама приняла предложение Тумая. Она понимала, что это единственный способ обезопасить любимых людей.

Всё это в голове не укладывалось! Как отец Гараша мог быть таким?! Политик ты, рыбак или, скажем, лесоруб, человеком надо быть прежде всего. Грош цена такому величию, которое основано на людских страданиях!

Ничего этого Селена, конечно, говорить не стала, просто взяла с последней оставшейся на столе тарелки суховатый ломтик хлеба и принялась его жевать.

В это время плешивый вновь подал голос. На этот раз он возопил громче прежнего, не обращая внимания на протестующее кряканье своей дамы:

– Всю жизнь краснопёрку грызём, с ней в зубах и подохнем! А только раньше они подохнут на пуховых перинах!

Осклабившись, человечек стал тыкать пальцем в пространство, так, что неясно было, в кого конкретно он метит. Казлай прищурился:

– Вы не утомились кричать, милейший?

Плешивый рыкнул, пытаясь подняться, но был остановлен молочной бабёнкой и плюхнулся на место с явным огорчением. Не желая, однако, молча терпеть обиду, он скуксился и прошипел:

– Не всё вам, богачам, довольство! Нынче на нашей улице праздник! Защитит нас краснопёрушка-то от недуга богатейского! А ты, толстосум, накося-выкуси!

С этими словами, он скрутил шиш и ткнул им в сторону Казлая, точно пытался до него дотянуться. При других обстоятельствах Селену это, вероятно, смутило бы, но только не сейчас. Брошенная плешивым фраза ещё звенела в воздухе, и этот звон был похож на радостное пение колокола, возвещающее окончание войны. Как он сказал? «Защитит нас краснопёрушка»! Это просто невероятно!

– Мэтр Казлай! – Селена ухватила своего собеседника за рукав в то самое мгновение, когда он стал медленно подниматься навстречу обидчику. – Оставьте его, мэтр Казлай! Я знаю, что делать! Знаю, как помочь Витасу!

Бросив на плешивого уничижающий взгляд, Казлай тяжело опустился на место:

– Мы не можем ему помочь. Как говорили древние… – он внезапно осёкся. – Как говорят в народе: «Не ищи истину, что скрыта под землёй».

– И вовсе не под землёй, а под водой! Вы только послушайте! Я ела краснопёрку и не заболела. Принцесса её не ела, и мы видим, что с ней случилось. Бурбелла…

– … ела краснопёрку, – кажется, Казлай начал понимать, что к чему.

– Вот именно. Вилла её не ела, Лиа – ела. В конце концов, народ говорит, что степная лихорадка – болезнь богатых. Уж не потому ли, что краснопёрка содержит какое-то вещество, которое от неё помогает?

Казлай посмотрел на свои пальцы:

– Мы можем это проверить. Нужна только лаборатория и группа добровольцев, чтобы испытать лекарство.

– Испытаем его на Лайде. Терять всё равно нечего.

Казлай улыбнулся, и на этот раз его улыбка была почти открытой:

– Не знаю, кем ты станешь: учёным, не чуждым политики или политиком, не чуждым человечности, но, если краснопёрка и вправду поможет, король наградит тебя по заслугам.

Селена не ответила. Поспешно поднявшись, она бросила на стол несколько медяков:

– Пойдёмте скорее! Нам нужно успеть!

К немалому удивлению Казлая, опыт оказался успешным. К обеду полученный почти в лабораторных условиях (а точнее – в хозяйской печи) экстракт краснопёрки был испытан на Лайде и показал свою эффективность. После первой дозы лекарства жар уменьшился, а после второй (то есть поздно вечером) и вовсе прекратился. Принцесса уснула, и Вилла с Бурбеллой впервые получили возможность перекусить.

После непродолжительного совещания было решено немедленно отправить Зебу в Лаков, чтобы как можно скорее доставить королю изобретённое лекарство. Казлай, правда, пытался против этого возражать, ссылаясь на то, что безопасность экстракта по-прежнему не доказана, но слушать его не стали.

– Это наш последний шанс! – сказала Вилла, откинув со лба прилипшую прядь. – Зебу должен бежать в Лаков, не дожидаясь утра!

– Почему только Зебу? – возмутился Кот. – В Лакове может потребоваться консультация квалифицированного специалиста. И вообще, – он понизил голос, – не станете же вы доверять такое ответственное дело собаке!

– Я не собака! – оскорбился Зебу.

Кот лишь закатил глаза, но по всему было видно, что отступать он не намерен. В конце концов, уполномоченная делегация в лице Кота и мидава была отправлена в город. Остальные же разошлись по своим комнатам в надежде немного поспать.