Читать книгу: «На вас вся надежда. Код Андрея Рублева–2», страница 2

Глава 3

На следующий день я реально понял, что означает выражение «испытывать смешанные чувства». С одной стороны, Иван, который накануне весь день, не разгибая спины, трудился за компьютером, уже к 11 утра сдал мне вполне приличный материал по Кулибину. С другой – примерно в это же время позвонили из милиции и с официальной вежливостью попросили зайти. На мое замечание о том, что регулярные визиты в районное отделение не входят в сферу моих жизненных интересов, сухо сообщили, что могут прислать повестку. Блин! Еще не хватало, чтобы за мной явились с наручниками…

Милицейский чин, надо отдать должное, встретил меня с безукоризненной вежливостью. Он даже вышел из-за необъятного своего стола мне навстречу.

– Присаживайтесь, Артем Николаевич, – гостеприимно разводил он руками, – вот здесь вам будет удобно.

Грубить человеку столь душевному было как-то не с руки. Но я все же постарался выказать неудовольствие:

– Простите, господин подполковник, но удобнее всего мне было бы дома.

– О, безусловно… – охотно согласился чин. – Кстати, если уж желаете обращаться ко мне по званию, то лучше говорить «товарищ подполковник». В тех подразделениях, что работают «на земле», наименование «господа» как-то не прижилось. Господа другие должности занимают.

– Хоть это слава богу, – пробормотал я себе под нос.

– А вообще в беседе, – продолжил чин, отечески усаживаясь напротив, – проще называть друг друга по имени. Меня зовут Владимир Александрович.

– Очень приятно.

– Ну, вот и хорошо.

– О чем же вы хотели побеседовать, Владимир Александрович? Ведь как мы установили в прошлую нашу встречу, никаких причин для милицейского преследования моих подопечных не существует. Или я не прав?

– Вот все вы так… – вздохнул подполковник. – Чуть что – сразу «милицейское преследование»… А между тем органы правопорядка созданы для того, чтобы служить народу, защищать интересы граждан…

– Вы меня пригласили на политинформацию? – несколько нетерпеливо перебил я.

– Ни в коем случае.

Тут он сделал паузу, задумчиво глядя на меня. И, похоже, мысленно выстраивая план дальнейшего разговора.

– Ну что же, – произнес наконец. – Человек вы умный, всякую идею ловите на лету. Так что буду говорить с вами тезисно – только основные положения.

Итак, слышали ли вы о «детях индиго»?

– Модная теория.

– Ну да. И пока у нас при упоминании этой теории скептически морщат нос, в Китае уже разработана целая система работы с необычными ребятишками. Воспитателей подобрали особых, специальные программы обучения применяют…

А у нас все пытаются вогнать всех подряд в стандартные рамки… И борются с детской преступностью. Не понимая главного: детская преступность – это, в основе своей – преступления, совершенные против детей.

Я моргнул и впервые посмотрел на подполковника по-новому. Похоже, он дело говорил.

– Вот при нашей первой встрече вы мне цитировали уголовный кодекс, – продолжил Владимир Александрович. – И особо напирали на то, что по закону уголовная ответственность с 14-ти лет предусмотрена только за особо тяжкие преступления. Такие, как разбой, убийства, вымогательство, изнасилование… То есть 14-летний убийца это явление уже настолько массовое, что принят специальный закон…

– Э-э, – произнес я, – и что вы предлагаете?

– Что я предлагаю, – раздумчиво повторил подполковник, вставая и отходя к окну. – Что я предлагаю…

Я терпеливо ждал.

– Вы знаете, – подполковник поправил занавески и решительно вернулся к столу, – милиция в основе своей орган карательный. То есть мы, как хирурги – обнаруживаем загнившие члены и удаляем их. Но мне, как думаю всякому нормальному человеку, в случае болезни хочется в первую очередь обращаться не к хирургу, а все-таки к терапевту. То есть не запускать болезнь настолько, чтобы уже кроме ампутации ничего не могло помочь, а все-таки сначала полечить. Мазь какую-нибудь применить, массаж, таблеточки… Может и выправится, а?

– Я слышал, что милиция практикует и профилактику…

– Это да, практикует. И знаете, есть хорошие специалисты, искренние, честные… Но мы, если помните, начали разговор с темы детей индиго, так?

– Да нет никаких детей индиго, это легенда! – не удержался я.

– Возможно, – охотно откликнулся Владимир Александрович. – Суть не в том есть они или нет. Но, и это я вам документально могу доказать, существует целый ряд ребятишек, на которых стандартные воспитательные приемы не действуют. Мы с ними работаем, учителя бьются, родители мучаются… Результата нет. Точнее он есть, но только отрицательный. НЕ СРАБАТЫВАЕТ!

Он сделал паузу и знаково поднял указательный палец вверх. Потом повторил:

– Ничто из наших накатанных приемов НЕ РАБОТАЕТ.

Снова повисла долгая пауза.

– И что же вы хотите от меня? – не выдержал, наконец, я.

– Вот, – сказал подполковник. – Мы подошли к сути.

– Но-но-но! – я машинально попытался отстраниться насколько возможно и плотно уперся спиной в ограничивающее меня кресло. – Попрошу без намеков.

– Да какие намеки, – вздохнул Владимир Александрович. – Прямо скажу, очень я на вас надеюсь.

– Вы с ума сошли! При чем здесь я?

– Дети у вас хорошие. Уж поверьте моему опыту, в людях я разбираюсь.

– Это не мои дети! Ванька – племянник, которого я вижу раз в году. А Али… – да месяц назад я вообще даже не подозревал о его существовании!

– Мальчики нестандартные, а вы нашли с ними общий язык. Причем так быстро…

– Вы мне что шьете, начальник?! – завопил я, теряя самообладание. – У меня никакого педагогического опыта… я даже не родитель! Я детей не люблю, и вообще предпочитаю смотреть про них по телевизору с выключенным звуком.

– Может это и к лучшему, – по-доброму улыбнулся мне милицейский чин. (В этот момент я его просто ненавидел!)

– Что к лучшему?

– То, что нет опыта. Как я уже говорил, существующий опыт ничего разумного не подсказывает. Нужно что-то принципиально новое. И вы, как человек творческий…

– Не смейте меня обзывать!

– Я бегло ознакомился с вашими данными…

– Это полицейский произвол!

– Побеседовал с вашими коллегами… Вы знаете, все в один голос утверждают, что в экстремальных ситуациях вы способны генерировать потрясающие идеи.

– Я буду жаловаться вашему руководству.

– Плюс к этому выдающаяся эрудиция, начитанность… Вы способны увлечь за собой.

– Как зовут вашего начальника? Кому писать жалобу?

– Да что там писать, – вздохнул подполковник. – Вот у меня разработан специальный бланк, – он положил передо мной отпечатанный лист, посередине которого красовался жирный заголовок: «Жалоба». – Впишите свои данные, изложите суть претензии… А начальник вот, в соседнем кабинете. Меры будут приняты незамедлительно.

Я кровожадно цапнул лист и зашарил по карманам в поисках ручки.

Подполковник смотрел на меня с доброй улыбкой. И в тот момент, когда я уже прицелился пером в первые строчки бланка, произнес:

– Разумеется, чтобы быть со всех сторон прикрытым перед начальством, мне придется завершить дело ваших мальчиков.

– Завершайте, – буркнул я.

– Пошлем запросы по месту учебы, по месту жительства. Запросим характеристики… Дадим информацию по месту работы родителей…

– Так, стоп. Какие еще запросы?

– В нашем деле, знаете ли, – все так же добро улыбался подполковник, – очень многое значит бумажка. Можно работать с утра до ночи, но если это не оформлено соответствующими справками…

– Погодите, вы меня шантажируете что ли?

– Да помилуй Бог! – вскричал милиционер. – Шантаж – это когда деньги вымогают или что-то нехорошее требуют от человека. А я всего-навсего прошу…

– Под дулом пистолета.

– Ну, о чем вы говорите! Никакого насилия. Я взываю к самым лучшим вашим качествам, к самым светлым сторонам вашей натуры.

– Я злобный жестокий тип!

– Именно это и требуется. Я вот подобрал вам личные дела десятка ребятишек… Разумеется, информация строго секретная, выносу за пределы этого кабинета и разглашению не подлежит. Но вы, как порядочный человек…

– Я не порядочный!

– Вы можете ознакомиться с документацией прямо здесь, в моем кабинете. Заодно, если возникнут вопросы, я сразу смогу все прояснить.

– А у вас что, нет никаких дел?

Подполковник взглянул прямо мне в глаза. Без тени усмешки. Будто в самую душу. И сказал:

– Сейчас речь идет о судьбах десяти незаурядных подростков. Или вы считаете, что есть дела более важные?

Вот ведь как подошел… Просто-таки обложил со всех сторон.

– Хорошо, – устало произнес я, откладывая бесполезную ручку. – Давайте прямо: чего конкретно вы от меня хотите?

Подполковник снова встал. Похоже, у него была привычка расхаживать по кабинету, размышляя.

– Вы знаете, – сказал он, как бы рассуждая сам с собой, – в США трудным подросткам предоставляют возможность пожить где-нибудь в сельской местности самостоятельно. То есть дают полную свободу: никаких наставлений, никаких сюси-пуси – вот тебе огород, землянка, лопата в руки и выживай, как умеешь.

– А не убегают они?

– А там некуда бежать – кругом глухомань. Специально места подбирают.

– Сурово.

– Ну да. В таких условиях дети быстро осознают, что в одиночку не выжить, отодвигают амбиции на задний план, и в результате складывается коллектив, возникают навыки совместного проживания… В общем, дурь и спесь уходят, а то здоровое, светлое, что есть в душе каждого, как бы очищается от накипи. Коротко говоря, когда дети возвращаются, то это уже не малолетние преступники, а нормальные ребятишки, которыми можно даже гордиться.

– И вы полагаете, что я с десятью малолетними убийцами…

– Да что вы! – замахал на меня руками подполковник. – Какие убийцы! Я вам можно сказать элиту подобрал – талант на таланте! Лучшие из тех, кто стоит у нас на учете. Вот пожалуйста, – он схватил одну из папок, лежащих на столе и жестом деда Мороза, вручающего подарок, раскрыл ее передо мной. – Вот, Дмитрий Новиков – гений слесарного дела. Вскрывает любые замки и обходит почти все системы сигнализации. Летом, в каникулы, он угоняет машины практически каждую ночь. Скажу вам честно: он нас замучил!

Дима Новиков

Второй экземпляр: Никита Фомин, кличка Томми. Учится хорошо, уроки не прогуливает, на спортивных соревнованиях вообще один из лучших… В общем, гордость школы. И лишь один маленький недостаток портит всю картину – парень любит драться. А поскольку отец с трех лет приучал его серьезно заниматься боевыми искусствами… Словом, заявлений на него целая стопа, и с каждой неделей она все растет. Причем приносят эти заявления не побитые ребятишки, а их родители, которые жаждут непременно вручить текст начальнику РОВД лично, а затем регулярно приходят, чтобы заслушать отчет о проделанной работе.

Никита Фомин

– А отец – любитель рукопашного боя, сам не в состоянии объяснить парню, как надо себя вести в обществе?

– Отец у Никиты служил в нашем ОМОНе. Погиб в Чечне.

– Кхм, понятно.

– Следующий персонаж – Марк Стеклов. Интеллигентный и воспитанный домашний ребенок. Радость любого педагога. У нас не было бы к нему никаких претензий, но в прошлом году в суде нашего района прошел целый цикл слушаний по статье 272.

– О, – оживился я. – Это хакеры, верно?

– Хакеры, – кивнул подполковник. – Суть в том, что некоторые граждане, заполучив коды, подключались к сети крупных предприятий и пользовались Интернетом за счет этих самых предприятий. Суммы выявленного ущерба оказались впечатляющими.

– Насколько я знаю, наказание по этой статье обычно ограничивается штрафом.

– Обычно да. Штрафом и возмещением ущерба. Но в данном конкретном случае главный виновник – тот, кто добывал коды, оказался за рамками судебного разбирательства.

Марк Стеклов

– Плохо работаете, – дружелюбно заметил я.

– Да нет, хорошо. Просто этому виновнику, Марку Стеклову, на момент совершения преступления не исполнилось даже 13 лет. Мальчик, как вы понимаете, многообещающий, но если его не взять в руки сейчас, дел натворит столько, что разгребать замучимся.

Далее, Евгений Яковлев. Прекрасный парень, душа компании… Единственный недостаток – любовь к путешествиям. В последний раз, когда он ушел из дома, пришлось объявлять его во Всероссийский розыск. И вернули его маме знаете откуда? Из Тобольска. Как потом выяснилось – с полпути, так как он во Владивосток направлялся.

– Так, – перебил я, – кажется, главную идею я уловил. Вы подобрали мне сборную.

– Совершенно верно. Лучшие люди, гордость нашего ПДН.

– Э-э?

– ПДН – это подразделение по делам несовершеннолетних. Мне давно было очевидно, что нашим инспекторам с данной компанией не справиться. И вот подвернулись вы, – он окинул меня лучистым ленинским взором. – Наша надежда.

– Ну здрасте, – я постарался отмежеваться от безграничного милицейского доверия. – Во-первых, я не жена декабриста, и вовсе не жажду поехать с этой бандой в Сибирь.

– Да какая Сибирь, – отмахнулся подполковник. – Мы подобрали местечко значительно ближе. Гороховец, во Владимирской области. Старинный город, живописные места…

– Это где?

– Да едва ли не сразу за МКАД.

– В самом деле?

– Ну, не надо быть таким подозрительным. У меня там родственник живет – работает в тамошней милиции, так что встретят как родных. И дом есть для проживания… Кстати, что за терминология у вас: банда! Не банда, а передовой отряд российской молодежи…

– А родители? Думаете мне, человеку без всякого педагогического образования доверят такое количество детей?

– А вот об этом не беспокойтесь. Даже на минуту не сомневайтесь, родители согласятся. Потому что понимают: месяц в деревне лучше, чем пять лет на зоне.

– Значит, вы так ставите вопрос… – пробормотал я.

– Именно так. Да вы не переживайте, вы еще национальным героем станете, когда вернетесь.

– Если выживу.

– Фу, какой вы пессимист… Бодрее смотрите в будущее.

Вот на такой жизнеутверждающей ноте и закончился наш непростой разговор в милиции. Я, правда, провел в начальственном кабинете еще почти два часа – читал личные дела, делал краткие выписки…

Сейчас, оглядываясь назад, совершенно не понимаю, как товарищу подполковнику удалось подбить меня на эту авантюру. Если бы я знал тогда, что ждет впереди…

Глава 4

Надо отдать должное – организаторские способности подполковника оказались на высоте. Явившись в назначенный день в сопровождении Ивана и Али к месту встречи, я с огорчением убедился, что прогульщиков нет. Все подростки, внесенные в список заботливой милицейской рукой, стояли возле автобуса, готовые отправиться навстречу приключениям. Форма одежды – походная, набор вещей – минимальный.

Впрочем, одежда и размер рюкзачков было единственным, что придавало собравшимся хоть какое-то сходство. В остальном же детишки отличались друг от друга, как Онегин с Ленским – помните, как сказано у Пушкина? «Волна и камень, стихи и проза, лед и пламень не так различны меж собой».

Высокий красивый блондин с надменным лицом – я уже знал, что это Илья Юдин, – победитель математических олимпиад, активный участник школьных театральных постановок, и при этом рэкетир, систематически вымогавший деньги у одноклассников, стоял совершенно неподвижно и смотрел свысока.

Илья Юдин

12-летний Сережа Иванов, шустрый и востроносый, напротив ни секунды не мог провести без движения. Фанат творчества раннего Горького он был поставлен на учет после того, как наряд милиции снял его с поезда – пацан бегал по крышам движущегося состава, прыгал с вагона на вагон и вдохновенно декламировал: «Безумству храбрых поем мы песню! Безумство храбрых – вот мудрость жизни!». Вечер, проведенный им в дежурной части отдела, значительно обогатил литературные познания всех там присутствовавших. (Причем не только сотрудников).

Иванов Серега

Евгений Яковлев – долговязый верзила со смуглым лицом, держался застенчиво, но достойно. Во всяком случае, когда мелкий по размеру поклонник «Песни о соколе» пристал к нему со словами: «Длинный, достань воробышка!», он цапнул шустрика за воротник и, держа на весу, разъяснил: «Длинный я, когда лежу. А когда я стою – я высокий». Ответом ему была солнечная улыбка, озарившая лицо мелюзги.

Андрей Зимин и Дмитрий Новиков (автоугонщики) стояли рядом, как близнецы-братья. Я уже запомнил, что родители первого – преуспевающие бизнесмены, категорически возражали против дружбы мальчишек. «Не ровня, бандит, из семьи алкоголиков…» Увы, эта аргументация столь веская на взгляд взрослых, для пацанов не срабатывала. И полковник даже по секрету сообщил, что парни, изучив через Интернет обряд братания, по всем правилам сделали надрезы на руках и смешали кровь.

Итак, я осматривался, сопоставляя мальчишек с данными заученного наизусть списка, как вдруг мое внимание привлекли две стоящие чуть в стороне девочки. Судя по одежде и наличию рюкзачков, они тоже готовились к посадке в автобус, но…

– Полковник! – возопил я, хватая за рукав явившегося на проводы милицейского чина. – Насчет девочек мы не договаривались!

На лице Владимира Александровича отразилось фальшивое смущение.

– Ну, знаете, я подумал, – начал он оправдываться, – где десять человек, там и двенадцать…

– А как я буду их там размещать? Они же девочки!

– Да не беспокойтесь. В доме две комнаты. В большую поместите мальчишек, а в маленькую…

– Очень мило. А я где буду жить?

– О, там еще очень много подсобных помещений. Масса пространства.

– То есть я должен жить в кладовке, так?

– Ну, все не так трагично, – забегал глазами милиционер. – Сейчас ведь лето, в комнатах будет жарко. А вы на просторе, на свежем воздухе…

– Ах даже на свежем воздухе!

Тут Владимир Александрович перестал изображать смущение и глянул мне прямо в глаза.

– Ну так сложилось, – сказал он. – Девчонка вон та маленькая, буквально позавчера второй раз пыталась покончить жизнь самоубийством. Единственная дочь родителей, представляете?

Наташа Варфоломеева

– Ничего себе, – ахнул я. – А если она там, в Гороховце повесится, кто будет отвечать?

– Она не вешалась, а таблеток наглоталась. Но это не суть. Главное в том, что ее нужно как-то отвлечь, сменить обстановку. Дома, у родителей шансов нет. Они уж пытались ее как-то взять в руки, устроили тотальный контроль… Но результат, как вы понимаете…

– Господи, в таком-то возрасте… – Я осторожно глянул в сторону двойной самоубийцы. – Такая славненькая на вид… Чего ж ей не хватает?

– Вот и попробуйте разобраться…

– А если не получится?

– Значит не получится.

Я внимательно посмотрел на подполковника и вздохнул. Да, я знал, что у нас потенциальных самоубийц отправляют на лечение в сумасшедший дом. Но ни для кого не секрет, что лечение там такое же, как исправление осужденных в наших тюрьмах.

– Кхм. А что вторая девочка?

– Ольга Лукина. Жалоб на нее нет, одни благодарности…

– Тогда почему…

– Ее мать очень просила. Дело в том, что Оля готовится поступать в медицинский техникум.

– Это теперь считается преступлением?

– Видите ли, ее маме кажется ненормальным, когда 14 летняя девочка работает в морге: вскрывает трупы, распиливает умершим черепа…

Оля Лукина

– Довольно! – излишне торопливо прервал я. – Боюсь, что если вы продолжите, мне будет сложно с ней общаться.

– Ну тогда в путь! – взбодрился подполковник. Похоже, он до последнего момента опасался, что я взбунтуюсь и откажусь ехать. – Автобус подан, прошу занимать места.

* * *

Гороховец (и вовсе он расположен не сразу за МКАД, а почти в 500-х километров, практически на границе Нижегородской области) оказался небольшим, но милым. Первый взгляд, правда, разочаровал. С трассы этот старинный русский город кажется банальным: стандартные пятиэтажки, стандартная реклама на крышах и установленных вдоль дороги щитах и, как апофеоз, указатель, приглашающий насладиться недавно построенным горнолыжным комплексом с экзотическим названием «Пужалова гора». Интересно, кого и зачем на ней пугали?

Но стоило нам свернуть на неширокую улочку, гордо носящую имя Ленина, как пейзаж радикально переменился. В окнах автобуса замелькали одноэтажные домики с резными наличниками, цветущие палисады, густые заросли сирени и яблоневых садов… А когда автобус остановился на площади комбрига Патоличева, являющейся историческим центром поселения, впору было просто ахнуть – со всех сторон, то есть буквально и справа, и слева, и позади, и высоко на горе перед нами возвышались стены церквей и соборов. Просто удивительно, что такое количество культовых сооружений собрали на столь ограниченной территории.

Мальчишки, засидевшиеся от долгой дороги, поспешно выпрыгивали из автобуса, я возился, проверяя не забыл ли кто своих вещей, а через распахнутую дверь было слышно, как Илья Юдин степенно выспрашивает встречающую нас женщину насчет церквей:

– А они действующие? А иконы там есть?

– Два храма на реставрации, – отвечала женщина, – остальные действующие. Конечно, иконы есть. А еще фрески. Вот видите там, где голубые купола? Это Благовещенский собор, построенный в самом конце XVI века. При советской власти к каждому празднику фрески на внешней стороне стен скоблили и аккуратно закрашивали. Но они каждый раз проступали снова.

– Это чудо? – с восторженным ожиданием вопросил маленький Сережа.

– Можно считать, что чудо. Но рукотворное. Мастера, расписывающие храм, работали на совесть. Так, чтобы и через 400 лет мы могли этой красотой любоваться…

В это время с колокольни храма, вознесшего в небо свои золоченые купола, зазвучал праздничный перезвон колоколов. Чистый, как будто солнечный звук поплыл над древним городом… И сквозь это благодатное звучание я услышал, как Илья снисходительно объясняет Жене Яковлеву:

– Просто краски содержат железо. Попробуй замазать штукатуркой ржавый гвоздь. Сколько слоев краски сверху ни клади, ржавчина все равно вылезет.

– Ладно, грамотные мои, – перебил я. – Что-то мы застоялись. Пора двигаться.

* * *

Взглянув на дом, отведенный нам для проживания, я сначала решил, что милиция чересчур оптимистична в своих представлениях о жизни подростков. Строение 1888 года выпуска могло и не выдержать молодого напора, с которым мои подопечные ринулись осваивать новые территории.

Рюкзачки мгновенно были сброшены в угол, и ребятишки, как горох, рассыпались повсюду. Их голоса зазвенели на чердаке, в подполе, на огороде, на крыше… Отовсюду слышались разнообразные восклицания типа «Ух ты», «Ох ты», топот ног и грохот листов кровельного железа, по которому кто-то энергично лазил… Вообще говоря, такое поведение типично для городских детей – в доме они бегают и прыгают, а на природе садятся и начинают пить, есть и курить. Словом, очень хотелось заорать страшным голосом, надавать всем подзатыльников и навести порядок. Но с такой компанией репрессивные меры бесполезны – они ничего не боятся. Оставалось только сохранять внешнее спокойствие и, что называется, «держать лицо».

К счастью вакханалия знакомства с нашей обителью завершилась довольно быстро. Детки вернулись в большую комнату к своим рюкзачкам и оказались в зоне воздействия.

– Ну что же, – сказал я, делая вид, что все нормально, – будем обживаться. В первую очередь нужно обустроить кухню и спальные помещения.

– А там на чердаке два самовара, – сообщил Серега Иванов. – Мы будем пить чай из самовара?

– Если они исправны… Давай ты займешься осмотром и приведением их в порядок. Остальным я предлагаю распределить обязанности – навести порядок в кухонных шкафах, расставить посуду. Девочкам нужно помочь перенести матрасы в их комнату.

– Я могу помыть полы, – тихо произнесла Наташа Варфоломеева.

– Отлично, – с энтузиазмом откликнулся я.

– Только мне нужно ведро и чтобы кто-то показал, где набрать воды.

– Я помогу, – вызвался Али.

В общем, довольно скоро все образовалось. Конечно, в первый день много бестолковой суеты и непроизводительных трат времени, но в целом мы справились даже лучше, чем я ожидал.

Безусловными плюсами предоставленного нам жилья было то, что в доме имелась газовая плита, а за водой не нужно было ходить на колодец – достаточно было включить насос, и вода в изобилии текла из шланга.

Оля Лукина обнаружила твердый характер и уверенно командовала на кухне. Причем в сферу ее притяжения попала не только тихая Наташа, но и Илья Юдин, который, впрочем, не убирал с лица снисходительной усмешки.

Женя Яковлев и мелкий Сережка поначалу куда-то исчезли (каюсь, общей суматохе я это упустил), а когда явились, сообщили, что выше на горе имеется Священный источник. Там все обустроено – есть небольшая часовенка, лавочки, и специальная купальня для паломников… Но главное – второй выход этого источника возле нашего дома. То есть все время, пока мы здесь живем, мы будем пользоваться исключительно этой, благодатной и освященной водой.

– Круто, правда? – восторженно блестел глазами Серега. Его старший собрат (Евгений, похоже, взял покровительство над мелюзгой) снисходительно улыбался.

Путешественник Яковлев

За всеми хозяйственными хлопотами обедать сели поздно, почти по-английски. Широкий дубовый стол, оставшийся от прежних хозяев, оказался способен вместить всех. Ели из пластиковых одноразовых тарелок, зато в центре возвышался тульский, отмытый до блеска и украшенный медалями самовар.

Пользуясь тем, что самовар привлекал всеобщее благосклонное внимание, я счел возможным немного поморализировать:

– Вот видите вещь, сработанная сотню лет назад. И на нем имя мастера: Григорий Павлович Баташев. Так мы никогда бы и не узнали, что жил в Туле такой человек. Но вот перед нами произведение его рук, и мы видим…

– Да он же не сам это делал, – перебил меня Илья. – Самовар фабричный, значит ваш Баташев был просто хозяин и эксплуататор. Сидел себе в конторе, считал деньги…

– Он ставил на изделия свое имя, – возразил Иван. – Значит, был уверен в добротности и качестве. А грамотно организовать производство, да так, чтобы и через 100 лет люди могли пользоваться…

Речь Ивана, несколько сбивчивая оттого, что он внутренне горячился, не смогла стереть насмешливой полуулыбки с лица победителя математических олимпиад. Но тут неожиданно выступил Серега Иванов:

– «От Марко хоть песня осталась», – вдохновенно процитировал он из Горького. А потом моргнул и, как залп, выдал заключительный аккорд. – «А вы на земле проживете, как черви слепые живут: Ни сказок о вас не расскажут, ни песен о вас не споют!»