Читать книгу: «Песок в раковине», страница 24

– Он уже Кейв? – Поинтересовался Ивайр.

– Да. Уже. Мы родственники, Ив. Он только что сказал мне об этом, объяснил, что такое Дом, сказал, как хочет, чтобы мы были вместе.

– Это здорово. Это здорово для тебя, и для него, вы будете опорой друг для друга.

– Я знаю. – Она вздохнула, крепче стиснув руки. Он промолчал. Что-то похолодело там, где должно быть сердце, когда он подумал о цене её согласия. Он знал, что этот день придёт, но оказался к нему не готов.… Не сейчас. Закрыл глаза, отдавшись приятному ощущению близости, пусть не такому приятному, как будь он полноценным живым существом, но всё равно. То, что эти мгновения могли быть последними, делало их ещё блаженнее.

– Я пока не сказала ни да, ни нет. – Сказала Анна. – Я должна быть уверена, что при этом всё останется на своих местах, я имею в виду тебя и Грит.

– Могла бы и не говорить. – Он улыбнулся. – Я и так знаю, что ты на моей стороне. Только в данной ситуации…

– А плевала я на ситуацию. – Нахмурилась Анна. – Для меня главное – ты.

– Я знаю. – Он накрыл её ладонь на том месте, где когда-то у него было сердце, живой рукой.

– Я хочу, чтобы ты знал…

– Тс-с-с. – Перебил он её, повернув голову и прижавшись лбом к её лбу. – Помолчи. Я всё знаю. Но давай, не будем сейчас об этом говорить.

– Нам придётся поговорить!

– Поговорим.… Через пять дней, когда выйдем из гиперпространства и попрощаемся с лордом Ошем. Тогда нам придётся решать, что мы делаем дальше и куда направляем корабль; заодно и поговорим. Не надо сейчас, ладно?

В конце концов, имел же он право на несколько счастливых минут?..

Кейв не ожидал подобной реакции со стороны Анны, и не спал всю ночь после этого разговора, раздумывая, как быть. Анна нашла абсолютно точное определение его душе: Кейвар Мессейс, бывший лорд Орин, был существом диким, холодным и смертельно опасным. От природы страстный и открытый, он волею судьбы оказался в ситуации, когда от скрытности и сдержанности зависела его жизнь. В раннем детстве он подвергся мощной психологической ломке со стороны его опекунши, леди Арины, стремившейся поскорее превратить его в кинтанианина и нейтрализовать опасные качества его натуры – его мероканскую открытость, вспыльчивость, самостоятельность, его гордость и чувствительность. Сломать его она так и не смогла; как и Анна, он оказался сильнее всякого давления и всяких ударов судьбы. Приняв необходимость подчиниться обстоятельствам, чтобы в итоге добиться своего, он подчинился внешне, но не внутренне. Душевную боль он поборол, заморозив себя до состояния, когда ничто уже не способно ранить; когда даже близкие люди не в состоянии обидеть, потому, что сам он перестал быть близким человеком для кого бы то ни было. Мальчик, мечтающий, чтобы его полюбили и пожалели, остался в далёком-далёком прошлом; Кейвар не хотел любви и не собирался никого любить сам. Он так же давно забыл, что такое жалость, и не потерпел бы, чтобы жалели его. Леди Арину он тихо ненавидел, о чём она прекрасно знала – но она была уверена в своей власти над ним, которая на самом деле была фикцией. При всём своём уме, и тонком знании психологии мужчин, она понятия не имела, насколько непокорным был её воспитанник. Молчаливо принимая правила игры, он вёл себя безукоризненно, будучи настоящим кипом внешне, настолько безупречным, что истинный кинтанианин Ош ему в этом уступал; но внутри он был диким зверем, который понял, что клетку не одолеть, и терпеливо ждёт, внешне спокойный, внутри – напряжённый каждым нервом в ожидании своего часа. Он никому не был должен, и никого не считал своим должником; его единственной целью было – вернуться на Корту и возродить Высокие Дома. Он был гораздо честолюбивее, чем Анна, которой двигали чувства и эмоции, но никогда – расчёт или тщеславие. Если бы Анна была мужчиной, Кейвар увидел бы в ней только соперника, и отнёсся бы соответственно. Но она была женщиной; а во-вторых, познакомились они при обстоятельствах, когда он на какие-то минуты оказался беспомощен и вынужден принять её заботу и помощь. Кинтаниане очень редко шли на физический контакт; мутация сделала их слишком восприимчивыми к нему. Они не обменивались рукопожатиями, у них не принято было дружески похлопывать друг друга по плечам, обниматься и обмениваться поцелуями, даже дружескими; мероканцу Кейвару когда-то очень этого не хватало, но со временем он научился быть таким же, как все, кто его окружал. Прикосновения Анны к нему, когда он был ранен и беспомощен, его потрясли, даже что-то перевернули в нём – не в эротическом, конечно, плане, он с первого же мгновения воспринимал её, как сестру. Просто в том беспомощном состоянии, когда он уже не сомневался, что умирает, они были для него откровением и утешением, принеся в его сердце, которое он считал навеки остывшим, какое-то предчувствие тепла. Потому в его тяжких сомнениях и раздумьях был не только холодный расчёт, но и искреннее стремление сблизиться с Анной. Впервые в жизни он чувствовал себя не подопечным какой-то женщины, а сам мог стать защитником и опекуном для Анны, которая, как ни крути, была совершенно не готова к жизни в Союзе. Кейв не без приятности предвкушал, как будет помогать ей осваиваться, учить её и поддерживать, и чувство ревности к Ивайру становилось при этом всё сильнее и сильнее.

Впрочем, к чести его будь сказано, он руководствовался в своём решении вовсе не ревностью, и даже не желанием отомстить за родителей. Он искренне считал Ивайра опасным и лишним. Он был биомехаником, и понимал гораздо лучше, чем Анна, и даже чем сам Ивайр, насколько реальна была опасность внезапного срабатывания какой-нибудь специально для такого случая заложенной в него программы. Был ещё и другой риск: пусть минимальный, но он существовал. Риск того, что какая-нибудь нечаянная фраза, сказанная Анной так же неумышленно, как и тот её вопрос об имени, включит новую программу совершенно нечаянно, существовал, и если вдуматься, не так уж он был и минимален. Лавайр уже не однажды продемонстрировал своё извращённое чувство юмора и нечеловеческую предусмотрительность. У Кейва сложилось впечатление, что он за что-то сильно ненавидел Ивайра, и сделал его своим слугой умышленно, умышленно же оставив ему возможность осознать своё положение. А значит, он не мог не предусмотреть и какого-то следующего шага, столь же жестокого и верного.

Раздумывая над этим, Кейв вдруг понял, как выйти из казавшейся безвыходной ситуации. Как сделать это с минимальными потерями, и не приобрести при этом в лице Анны врага вместо союзницы и сестры.

Ивайр, мучительно раздумывая над последствиями их визита на Пскем и знакомства с двумя клык-офицерами, пришёл к тому же самому выводу, и хоть испытал при этом страшную душевную боль, но и облегчение почувствовал тоже. Предчувствуя, что Кейвар думает так же, и желая разделаться с этим поскорее, Ивайр сам попросил его о встрече, и пригласил для этого в бывшие апартаменты Л:вара.

Старательно избегая частых и долгих встреч с Кейваром, Ивайр не хотел не только лишний раз встречаться с человеком, родителей которого он убил, но и видеть лицо и слышать голос, так жутко напоминающие ему бывшего друга. Может быть, потому он пригласил его в место, которое ненавидел больше всего на свете? Сколько часов, складывающихся в недели и месяцы, провёл он здесь, стоя на страже возле бывшего человека, когда-то выглядевшего почти в точности, как этот, другой, разве что пониже ростом, и не такой холодный и жёсткий? Не смотря на смутность этих воспоминаний, они всё равно угнетали его.

Кейв вошёл и остановился на пороге, оглядываясь.

– Странное помещение. – Заметил настороженно.

– Апартаменты бывшего хозяина корабля. – Пояснил Ивайр.

– И почему именно здесь? – Так же настороженно спросил Кейв.

– Я хотел переделать их, сделать местом, где вся команда могла бы собираться для обсуждения проблем, решения вопросов. Они достаточно большие для этого.

– Красивый аквариум. – Кейв сделал шаг, но Ивайр предостерегающе протянул руку:

– Как только подойдёшь, включишь проекцию и увидишь его рядом с собой.

– Спасибо, что сказал. – Кейв, тем не менее, подошёл. Хладнокровно взглянул в лицо голограмме Л:вара. – Не знаю, как бы я отреагировал, покажись он вот так неожиданно…

– Анна перепугалась до смерти. Она пришла сюда без меня, я не успел её предупредить.

Он пристально следил за выражением лица Кейва, и заметил, что при упоминании Анны оно чуть смягчилось, глаза слегка потеплели. Ему стало легче: он боялся, что для Кейва она всего лишь средство.

– Я представляю. – Согласился Кейв. – Выглядит гнусно. Как его убрать?

Ивайр сделал едва заметный жест.

– Ты знаешь, как выключить это совсем?

– Узнал бы, если бы захотел.

– Но ты не хочешь?

– Анна не хотела. Она часто сюда приходила – хотела понять. Пойдём, я покажу тебе его спальню.

Кейв замер, разглядывая звериное лежбище и скелеты в нишах. Он был потрясён настолько, что это было заметно, не смотря на всю его выдержку. Как и Анна, он сосредоточил свой интерес на шарах, подошёл, взял один из них, воскликнул:

– Тяжёлый!

– Анна считает, что в этих шарах – ответ на одну из загадок. – Пояснил Ив. – Здесь что-то, относящееся к уничтоженным им мирам. Подобный шар когда-то похитили из его лаборатории на Биэле Агой. Мы нашли его с Анной – там оказался антивирус мероканской чумы, хотя я понятия не имею, для чего он мог понадобиться Агой.

Кейв задумчиво смотрел на него, медленно покачивая в ладонях шар.

– Ты для этого меня позвал?

– Ты биохимик.

– Верно.

– Но позвал я тебя не для этого. Я считаю, что мы должны поговорить; и уверен, что ты сам этого хочешь.

Кейв промолчал, но глаза потемнели, стали холодными, как у кортианского ягуара. Ивайр встречал в своей жизни много людей, сильных и опасных, но Кейвар Мессейс превосходил их всех. Такой взгляд мог бы быть у хищного зверя, но никак не у аристократа в десятом поколении.… Пусть даже и клык – офицера. С другой стороны, каким ещё быть не кинтанианину, сумевшему им стать?..

– Я прав?

– Возможно.

– Анна отдала мне Грита потому, что боялась вмешательства Лавайра, и это казалось реальным в тот момент. Эта опасность постоянно висела над нами с того момента, как я начал чинить связь. Мы оба понимали, что выбираем из двух зол меньшее, так как я тоже опасен. – Он замолчал, ожидая реакции, но её не последовало. Кейв продолжал смотреть на него всё так же настороженно, и молчать.

– Насколько, я не знаю. – Продолжал Ивайр. – Мне этого знать просто не дано, хотя подозреваю, что – смертельно. Я передам Грита тебе, и исчезну.

– Ты сказал об этом Анне?

– Нет. Она не согласится… Я хочу сделать это тайком от неё.

– Я не согласен. – Заявил Кейвар. – Тайком от Анны я этого не сделаю. Поверь, это благородное решение, и я восхищаюсь им, это правда, Кайл Ивайр. Ты – настоящий мероканец, и что бы ни сделал с тобой Хозяин Лиги, этого он изменить не смог. Но Анна.…Прости, но я не могу рисковать моими отношениями с ней. У меня никого не было до того самого момента, как ты спустил меня в лифт, умирающего, и я заглянул ей в глаза. Ни о каких нежных чувствах пока речи нет… – Он чуть смутился, говоря это. – К стыду моему, я, кажется, на них просто не способен. Но всё, что во мне есть хоть немного похожего на нежность, остатки всех моих чувств, кажется, будут принадлежать ей. В любом случае, она – моя Кровь, а я – её. Мы нужны друг другу. И я не могу допустить, чтобы она посмотрела на меня, как на врага. Я ничего не сделаю за её спиной. Если она будет против, я тоже буду против.

– Ты хочешь, чтобы я сам… – В груди, на месте отсутствующего сердца, снова что-то похолодело. Он посмотрел в глаза Кейвару, испытывая то же иррациональное чувство обиды, что и Ош. Вроде бы, и не на что обижаться, всё логично, правильно, даже тонко. Но обидеться хочется, и больно так, что нет сил терпеть. Когда-то в детстве Ивайр взял в руки кусочек сухого льда и на всю жизнь запомнил боль, которую тогда испытал: лёд прилип к коже и обжёг её, и не подумав таять. Сейчас у него было чувство, словно такой же лёд коснулся его души, чудовищно холодный, рвущий ткани и нервы.

– Ты меня осуждаешь. – Кейв вдруг остановился и вновь повернулся к нему. – Я вижу по твоим глазам, Ивайр, что ты ненавидишь меня, считаешь чёрствым и бесчеловечным. Что ж, возможно, ты прав. Но подумай на досуге, ПОЧЕМУ я такой. Кто я? Сын убитых тобою людей, которые не смогли научить меня любить и быть человечным. Всё моё сгорело в Геште; перед тобой то, что осталось. Не нравится? Но что есть, то есть. Может, ты и не виноват, но и я не виноват тоже. Я стал таким, чтобы выжить, и не тебе меня в этом упрекать!

Ивайр молча кивнул. Действительно. Не ему.

Поднявшись в крипт, Ивайр сел в кресло. Он чувствовал себя бесконечно уставшим, и не физически, а душевно, настолько, что потерял всякую волю к действию. Он даже Анну любил так, словно уже умер. Внутренне он отпускал от себя всё, за что ещё продолжал цепляться, и прощался со всем, что было ему дорого, в том числе и с мыслями о мести. Он сделал всё, что мог, чтобы приблизить конец своего бывшего друга: он спас и привёл, куда следовало, единственное существо, представляющее собой угрозу для него. И теперь ему пора было на покой.

Сколько он просидел так, пока Грит не заговорил с ним, он и сам не мог бы сказать. Неожиданный вопрос корабля прозвучал настолько в унисон его мыслям, что он на миг испытал что-то похожее на суеверный страх.

– Что такое любовь, Кайл Ивайр? – Спросил корабль.

– Что? – Переспросил Ивайр, отказываясь верить своим ушам.

– Что такое любовь?

Ивайр долго молчал, раздумывая. Потом сказал:

– Это песок в раковине. Это неправильно, это помеха и опасность… Но это – жемчуг.

– Не понимаю, Кайл Ивайр. – После небольшой паузы признался Грит.

– Это когда… – Ивайр заколебался, не отводя глаз от роскошной газопылевой туманности прямо по курсу Грита. – Это когда ты не можешь жить без кого-то. Когда эта кто-то постоянно с тобой, в мыслях, в сердце, в крови. Ты засыпаешь и просыпаешься с мыслью о ней, радуясь, ты мысленно делишься с ней радостью, печалясь, ты мечтаешь, чтобы она была рядом и поддержала тебя, добившись чего-то, ты мысленно хвалишься ей, чтобы она восхищалась тобой. Ты несёшь к ней всё, что создал, всё, чего добился; ты страдаешь, если ей плохо, и счастлив, когда она улыбается. И если так нужно, чтобы она была счастлива, – он снова закрыл глаза, – ты можешь уйти с её дороги навсегда.

– Если это так, – подумав, заявил Грит, – то я люблю тебя, Кайл Ивайр.

– Что? – Вздрогнул тот.

– Я люблю тебя. – Повторил Грит. – Я хочу делать для тебя всё, что умею, чтобы ты гордился мною, хочу уничтожить всех твоих врагов, мне плохо, когда ты печален, и я счастлив, когда ты говоришь со мной. Меня пугает то, что хотят сделать Анна и Кейвар Мессейс, потому, что они хотят отнять меня у тебя.

– Грит, если что-то случится, – сказал Ивайр, – если что-то случится со мной, и меня здесь не станет, ты должен будешь защищать Анну так, словно она по-прежнему твой капитан, от любой опасности и любого врага. Ты можешь по-прежнему говорить с ней, как и со мной, слушать её советы и команды.

–Что может с тобой случиться? Это невозможно у меня на борту. При малейшей опасности я уничтожу любого, кто посмеет тебе угрожать.

– Это на всякий случай. – Успокаивающе произнёс Ивайр. – Ты понял мой приказ?

– Я понял приказ, Кайл Ивайр.

– Я люблю её. – Продолжал Ивайр. – Именно так, как рассказывал тебе, и даже ещё сильнее. Если ты любишь меня, ты позаботишься о ней так, словно это я сам. Потому, что это так и есть.… В ней – моё сердце.

– Я понял тебя, Кайл Ивайр. – Повторил Грит. И добавил немного погодя:

– Сюда поднимается лорд Ош.

Это был не первый визит лорда Оша в крипт; Ивайру этот лорд нравился всё больше и больше, не смотря на ревность, ему приятно было общаться с ним. Именно из-за того, что он так нравился ему самому, Ивайр и ревновал его к Анне: он чувствовал, что Анна и Ош нравятся друг другу, и считал их прекрасной парой. Кто он был такой, чтобы стоять у неё на пути, когда наконец-то ей встретился мужчина, достойный её?.. Они не раз обсуждали с Ошем, как лучше ему поступить, и Ивайр дал ему пару хороших советов. Единственное, чего они никогда не обсуждали – это смерть отца Оша. Как истинный лорд, Ош даже близко не приближался к этой опасной теме. Они говорили иной раз и про Лавайра, и обсуждали, зачем он делает то, что делает, и зачем ему был нужен Грит, но о том, что делал для него Ивайр – никогда. Он был Ошу за это по-настоящему благодарен… и мысленно радовался за Анну. Ну, пытался радоваться.

Анны он теперь старался избегать, и она не настаивала на встречах. Так, наверное, было лучше. По крайней мере, он старался внушить себе, что так лучше. Когда-то у него была иллюзия, что она чувствует к нему что-то большее, чем.… Впрочем, теперь ясно было, что это была только иллюзия, и он старательно внушал себе, что благодарен ей и за то, что она вот так деликатно избавила его от неё. Терпеливо превозмогал душевную боль, принимая её и понимая её природу. Когда становилось совсем невмоготу, повторял про себя, что благодарен Анне за те дни, когда был счастлив с ней – он ведь даже на такое счастье не мог рассчитывать. И изо всех сил старался в это поверить.

Наконец, десять дней до выхода Грита истекли, и пришла пора проститься с Ошем. До последнего Ош надеялся в глубине души, что Кейвар будет настаивать, чтобы полететь с ним. Он, конечно, не согласится – нечего теперь Кейвару делать на Кинтане, – но сам факт того, что он настаивал, был бы для него утешением. Но Кейвар отрезал себя от прошлого и даже не пытался этого скрыть или как-то приукрасить. В сущности, это было правильно, но как-то… слишком бездушно. Ош летел в неизвестность, и, не смотря на свои волю, смелость и уверенность в себе, в глубине души ему хотелось хоть какой-то поддержки от друга и брата. Он видел эту поддержку от Анны, даже от киборга, но Кейвар был обидно холоден. Он попытался отговорить Оша от возвращения, не смог, и успокоился на этом. Больше всего он был сейчас занят отношениями Анны и Ивайра.

– Они друзья, Анна очень привязана к нему. – Заметил ему Ош, когда они в очередной раз заговорили об этом.

– Она просто была одинока. – Возразил Кейвар. – Сейчас она его почти не вспоминает, общается с тобой, со мной, с Роком. Что такое киборг, в конце концов?

– Мне он нравится.

– Ты всегда был оригиналом. Но я, в отличие от тебя, не забыл, что он убил моих родителей.

– Он посоветовал мне сдаться мероканцам. И ещё один дельный совет дал: согласиться на допрос с одним условием: допросу той же степени должны подвергнуться и все уцелевшие лорды с Пскема.

– Ерунда. Я посоветовал бы тебе то же самое.

– Но не посоветовал.

– Мы с тобой просто это не обсуждали.

– Верно. Не обсуждали.

– Слушай, Савари… Я знаю, что ты обижаешься на меня. Не возражай, я хорошо тебя знаю! Поверь, мне не всё равно, что тебя ждёт на Кинтане. Я просто не вижу способа тебе помочь, а притворяться не намерен.

– Я тебя не упрекал.

– Я знаю. Я тебя очень хорошо знаю, хоть ты и считаешь меня равнодушным. Поверь, это не так.

– Я не считаю тебя равнодушным. Я считаю тебя холодным.

– Пусть так. Пусть холодным… И всё-таки мне не всё равно. Но скажи мне: что я буду делать на Кинтане теперь?

– Тебе абсолютно нечего там делать. – Согласился Ош.

– Тогда что?..

– Ничего.

– Сдаться мероканцам – это очень хорошая мысль. Если про допрос я так и думал, то мероканцы мне в голову не пришли, а зря. Им доверяют, и с ними ты доберёшься до Кинтаны живым.

– Ты тоже полагаешь, что меня могут убить?

– Да. – Просто сказал Кейв. – Думаю, что это была бы катастрофа. Взрыв, или столкновение. Просто так ведь тебя не убьёшь.

– Ты думал об этом?

– Разумеется. А ты – нет? Я искал выход, и когда нашёл бы – сказал тебе об этом. Но мероканцы – действительно замечательный выход. Ничего лучше придумать невозможно.

– Ивайр обещал дать мне корабль, и откорректировать мой курс так, чтобы я оказался с Адрией, киборгом мероканского Командора, в одно время, в одном месте.

– Замечательно. Командор ненавидит кинтаниан, и все это знают. Ты будешь чист, насколько это возможно в данной ситуации.

– Ты не спросишь меня, что я буду говорить на Кинтане?

– Нет. Не спрошу. Прости.

– Ладно. – Легко согласился Ош и заговорил о другом. И только ночью, поднявшись в крипт, он заговорил об этом опять – уже с Ивайром.

– Что ты хочешь от меня услышать? – Ответил тот вопросом на вопрос. – Просьбы не выдавать Анну? Я не стану просить, потому, что знаю вашу жизнь и понимаю, чем рискуешь ты. Ты сам будешь решать.

– Ты сказал про Анну. А что насчёт тебя?

– Я никто. Если Анна предложит передать Грита Кейвару, что, кстати, было бы очень разумно с её стороны, я соглашусь и уйду. Я ведь ей больше не нужен. Я вообще не нужен. У неё началась новая жизнь, настоящая жизнь, с настоящими людьми. – Он словно уговаривал сам себя. – Я был заменой и тому, и другому… Когда у неё ничего больше не было. Я это понимаю и не обижаюсь на неё.

Не обижался?.. Он изо всех сил запрещал себе упрекать её даже в мыслях, но упрёк был в нём постоянно. Он сам её избегал, но она и не настаивала. Она ведь даже не спрашивала его, что случилось! И это при том, что ему нравился лорд Ош, и ничего против выбора Анны он сказать не мог.

При всём его совершенстве, в Оше была какая-то душевная хрупкость, ничего общего не имеющая со слабостью, что отражалось в его улыбке, немного застенчивой. Опережая события, Ивайр считал, что Анна уже любит его. И смотрел на него именно как на мужчину, которого любит женщина, любимая им самим, и относился к нему соответственно. Несмотря на душевную боль, он умер бы за него так же, как за саму Анну, потому, что именно так её любил: без капли эгоизма. Ему было плохо, больно, даже обидно, но ни злости, ни желания мстить, ни ненависти к ней или Ошу в нём не было.

– Завтра мы расстанемся. – Сказал Ош, немного помолчав. – Я бы хотел сказать тебе, что я чувствую, но я этого сам пока не знаю. Ты, наверное, понимаешь, насколько всё, что касается тебя, противоречиво и смутно.

– Понимаю.

– Ты мне нравишься, в общем, а сомнения… Они не в сердце, они в голове. Я хотел бы, чтобы мы были друзьями, понимаешь, о чём я?

– Не совсем.

– Я улетаю завтра, и что будет дальше, я не могу даже представить себе. Я не могу ни планировать, ни обещать, никому, не только тебе.

Ивайр подумал, что он говорит это про Анну, отвернулся.

– Ты понимаешь? – настойчиво повторил Ош.

– Да. – Ответил Ивайр, заставив себя повернуться. – Я желаю тебе удачи, лорд Ош.

Они молча постояли рядом, глядя на звёзды. Ош никогда прежде не делал этого – ни времени не было, ни особого желания. А теперь, покидая Грит, он точно знал, что всегда найдёт время для того, чтобы полюбоваться звёздами и вспомнить своего странного приятеля… Конечно, если оно будет у него, это время.

С Анной прощаться было больнее. Она изо всех сил сдерживала своё отчаяние и разочарование, но оно выплёскивалось из её глаз наружу влажной тёмной зеленью, яркой и горькой. Она улыбалась, прощаясь с ним, до последнего, а Ош думал, что прощание это было бы немного другим, если бы он мог что-то ей пообещать. В отличие от Ивайра, он знал, что это ещё не то, не любовь, они оба просто попали под очарование необычных обстоятельств и сильных ощущений; но чувствовал, что это может стать ТЕМ, таким, какое бывает только в легендах. Он был готов полюбить её, но она – нет, и он это знал. И лучше всего он понимал, что ей нужен не он. Она сама ещё не знает, кто, но поймёт, когда его встретит, в первый же момент, и уже не станет ни ждать, ни колебаться. Жаль было… Она была самой необыкновенной женщиной из всех, кого он встречал. Улетал он с цветком ветра из её апартаментов, единственным, что позволил себе сохранить на память о Грите.

Проводив его, Ивайр наконец-то собрался с духом и попросил Анну встретиться с ним и поговорить. Её он не стал приглашать ни в апартаменты Л: вара, ни в «Цветок ветра», хоть иногда и думал, чтобы обставить прощание красиво, выбрав для этого романтичный антураж. Этого не стоило делать, потому, что в происходящем больше не было ни капли романтики, и не стоило обманывать себя и её.

Он верил, что поступает правильно, поэтому был готов на всё. Возможно, – думал он, придётся проявить грубость и оттолкнуть её, чтобы злость на него помогла ей потом пережить потерю. Ради неё же самой! Но в какие-то моменты ему вдруг становилось страшно: а что, если она хладнокровно, как и Кейв, согласится с логичностью задуманного и сделает ему ручкой?.. Этот страх существовал в нём вопреки уверенности в Анне и любви к ней, и он был следствием душевной раны, нанесённой бывшим другом. Подобные вещи всегда что-то разрушают в душе, и как бы ни была эта душа сильна, рана не заживает до конца никогда. Поэтому, когда он услышал от Грита, что Анна поднимается к нему, он внутренне съёжился и напрягся, готовя себя и к такому варианту. Повертел в руке стержень, и, решившись, обратился к кораблю:

– Грит, я оставляю Анну своим заместителем с правом передать тебя тому, кого она выберет.

– Я понял приказ, Кайл Ивайр. Можно вопрос?

– Нет, Грит, нельзя.

– Я понял приказ. – Повторил Грит. – Анна уже здесь.

– Я догадался. – Сказал Ивайр тихо, не сводя глаз с пылающей прямо по курсу звезды.

Она успела измениться за это время: загорела под имитатором кортианского солнца, кожа приобрела золотистый тёплый оттенок, волосы приобрели лёгкий голубоватый налёт, как у истинной мероканки. Кейвар тоже успел изменить её – у неё появились новые жесты и интонации, которые она бессознательно скопировала у него. Ивайр заметил это в первые же мгновения; стало ещё больнее. Как похожа она была на Кейвара, и как не похожа! Она тоже была холодной, но это был весенний лёд, нежный, тающий от первого же тёплого касания. В ней были жизнь, любовь, огонь, неподвластные никаким ударам судьбы. Она была настолько сильной, что не боялась проявить слабость: заплакать, показать дрожь в голосе и руках, смутиться, ошибиться и признать это, извиниться, очаровательно признаться в предвзятости и продолжать настаивать на своём. Плачущая, смеющаяся, упрямая, нежная, невыносимая, гневная, испуганная – в каждой своей ипостаси она была настоящая, прекрасная в свой силе. Его сердце стало точкой соприкосновения двух миров: Вселенной по имени Анна, и его собственной; её душа была в его сердце, понимание её, любовь к ней каждую секунду, такая разная всегда: то нежная, то страдающая, то тихая, то бурная, но всегда безграничная, как космос. То взбаламученная обидой и гневом, то умиротворённая взаимной нежностью, то встревоженная ревностью, то уязвлённая, то примирившаяся, то отчаявшаяся, она разрывала ему душу. Кайл Ивайр хотел не обладать – он стремился одарить её своей любовью, заботиться о ней, быть с нею искренним до конца, и знать, что его любовь и щедрость принимают… Он не мог больше жить с этой любовью в себе, и видел один выход из создавшегося положения: умереть.

– Здравствуй, Ив. – Сказала Анна, остановившись в двух шагах от него. – Что случилось? Ты наконец-то решил перестать меня игнорировать?

– Я никогда тебя не игнорировал. Просто не хотел тебе мешать.

– Мешать? В чём?!

– Ты нашла семью. Я рад за тебя.

– Какая странная радость. – Анна обошла его, встала так, чтобы видеть лицо, вся залитая светом звезды, которую Ивайр избрал своей могилой. – Я не такая дура, чтобы тебя не понять. Кейв убедил тебя, что необходимо передать Грита ему, и ты собираешься уболтать меня?

– Я предложил Кейву сделать это без твоего ведома, но он отказался наотрез.

– Он отказался? – Голос и взгляд Анны слегка потеплели, она чуть улыбнулась чему-то в себе. – Что ж, я рада… Хоть и немного удивлена. Тогда в чём дело?

– Ты можешь передать Грита кому угодно, раз он не хочет. Я не могу оставаться его капитаном теперь.

– Без Грита ты слишком уязвим! – Горячо воскликнула Анна. – Как ты не понимаешь! Как капитан Грита, ты можешь требовать уважения к себе, требовать, чтобы с тобою считались!

– Пока я капитан Грита, мы оба – и он, и я, – слишком опасны.

– Ив, я…

– Ты всё решила, я понял. А я? Чего хочу я, что нужно мне, ты хотя бы из приличия не поинтересуешься?!

– Ив, я думала…

– Ты думала, что я никто. – С горечью произнёс он, и Анна замерла, не веря своим ушам. – Что всё здесь зависит от тебя, и всё решаешь ты. В самом деле, кто я такой? Облагодетельствованный тобою киборг – инвалид?!

– Ив, что ты говоришь! – Воскликнула Анна, глаза засверкали.

– Я хочу, – холодно сказал Ивайр, – вернуть тебе Грита и оставить вас. Хочу принадлежать себе самому. Я сделал для тебя всё возможное и невозможное, и теперь, когда ты нашла свою семью, хочу отдохнуть от всех Мессейс на свете. Я имею на это право!

– Что я сделала? – Испуганно спросила Анна. – За что ты со мной так? Я чем-то тебя обидела?

– Ты опять всё о себе. – Покачал он головой. – Попробуй понять, хотя бы напоследок, что дело не только в тебе! У меня тоже могут быть планы и желания. Хотя ты можешь просто приказать. ТВОИ проблемы точно будут решены.

Она заплакала. Упрёк в её взгляде рвал его душу на куски. Она что-то сказала, но он вдруг перестал её слышать. Все ткани вспыхнули огнём, и случилось невероятное: его механическая и живая составляющие перестали составлять единое целое. Он почувствовал себя насквозь пронизанным металлом и паутиной укрепляющих нитей, надетым на титановые стержни, раздираемым адской болью. Обида мгновенно исчезла из глаз Анны, она что-то кричала ему, и он подумал, как это ужасно: что она запомнит его таким, и будет вспоминать с обидой и недоумением. Но, не смотря на нечеловеческие усилия, сказать он уже ничего не смог, только дважды шевельнул челюстью.

– У него перегорели нервные окончания. – Сказал Кейв после полуторачасового общения с лабораторией. – Исчезла связь живых тканей и механизма. Я заморозил его и предотвратил смерть мозга, но это ненадолго. В сущности, он уже мёртв.

– Почему? – Спросила Анна сквозь слёзы. – Почему это случилось?

Кейв несколько секунд колебался, потом довольно неохотно сказал:

– Какое-то сильное потрясение. В старину говорили: «Умер от разрыва сердца». Сердце у него было искусственное, но видно, это неважно в таких случаях. Нам его не спасти. Это одна плохая новость. Но есть ещё хуже.

– Хуже?..

– Механизм цел и невредим, и если мозг умрёт, он заработает автономно. Мы получим робота, причём боевого робота, с готовой программой, в которую Л: вар вложил маре его знает, что именно. Искусственная кровь, которая сейчас поддерживает жизнь в Ивайре, после его смерти сыграет роль консерванта, который предохранит ткани от разложения.