Читать книгу: «Профессорша для академии проклятых драконов», страница 5

Глава 7: Пламенная клетка

Быть может, в ином месте сгущающиеся тучи были бы лишь метафорой. Но в Академии Дракона всё обретало буквальный смысл. После того как я увидела боль в глазах Каина, когда тот смотрел на юношу, мир внутри этих стен перевернулся. И сейчас мне становится понятно, что это была не просто тюрьма для Проклятых. Это был гигантский часовой механизм, где каждую шестеренку – от самого ничтожного студента до ректора – принуждали крутиться под дулом пистолета, нацеленного не только в голову но и в самое сердце.

И на фоне этой глобальной, давящей тайны мою скромную профессорскую жизнь решил украсить мой личный, пламенный кошмар. Вектор.Его преследование перестало быть просто назойливым вниманием. Он стал моей тенью. Его высокая, напряжённая фигура возникала в конце самого дальнего стеллажа в библиотеке, когда я засиживалась допоздна. Он «случайно» оказывался за соседним столиком в почти пустой столовой, и его горячий, неотрывный взгляд заставлял кусок хлеба застревать у меня в горле. А однажды утром я обнаружила у порога своей комнаты небольшой ларец из тёмного, отполированного до зеркального блеска дерева. Внутри, на бархатной подушке, лежал кулон – изящная драконья чешуя, оправленная в серебро. Но это была не просто безделушка. Чешуя была неестественно тёплой, живой, и сквозь её перламутровую поверхность изнутри проступал тусклый, ровный красный свет, словно внутри тлел уголёк. От него исходил едва уловимый запах гари и дыма. Когда я взяла его в руки, кожа тут же вспотела от исходящего жара. Это было заявление о намерениях. Ясное и недвусмысленное: «Я могу не только согреть. А могу и обжечь. Ты не спрячешься».Я задействовала все навыки, полученные за годы работы в ОСИНе. Мои маршруты стали хаотичными и непредсказуемыми. Я избегала пустых классов и тёмных переходов, стараясь всегда находиться на людях. Но Академия, при всей своей величине, оставалась замкнутым пространством. А у каждого хищника есть инстинкт, подсказывающий, где подстеречь добычу.

Именно этим вечером мне отчаянно понадобилось пробраться в архив старых периодических изданий, затерянный в самой глубине восточного крыла. Помещение было пыльным и заброшенным, но главное – безлюдным. Идеальное место, чтобы в тишине покопаться в подшивках «Академических ведомостей» в поисках хоть каких-то следов, намёков на устройство этого лабиринта.

Я шла быстро, намеренно громко стуча каблуками, пытаясь заполнить гулким эхом зловещую тишину которая меня так пугала. Но чем дальше, тем глуше становились звуки. Эхо моих шагов теперь отдавалось в пустоте, и я почувствовала себя мышью в гигантском каменном капкане.

Дверь в архив была тяжёлой, дубовой. Со скрипом она поддалась, впустив меня в царство пыли и полумрака, где под самым потолком тускло мерцали пара магических светильников. Стеллажи, доверху забитые папками, уходили в темноту, словно ряды безмолвных надгробий. Я зажгла принесённый с собой небольшой светильник и углубилась в работу. Минут пятнадцать царило спокойствие. Я успела отыскать кое-какие любопытные заметки о реконструкции западного крыла, но ничего существенного.

И вдруг я кое-что почувствовала. Воздух изменился. Раздался тихий щелчок, едва уловимый, словно лопнула струна невидимой арфы. Воздух застыл, стал густым и вязким. Магические огни на потолке померкли, а мой собственный светильник треснул и погас. Тишина обрушилась на меня, абсолютная, давящая. Я не слышала даже стука собственного сердца, лишь ощущала, как оно бешено колотится где-то в горле.Я быстро рванула к двери, уже зная, что скорее всего не смогу ее открыть.Так и было, ручка не поддалась. Дверь была запечатана мощным барьером. Я оказалась в ловушке. В идеально изолированной камере.

Из глубины архива, из-за самого дальнего стеллажа, послышались медленные, тяжелые шаги. Они эхом отдавались в моём теле, заставляя кожу покалывать. Щелчком пальцев боковые свечные светильники заполыхали, отбрасывая танцующие тени, которые ласкали контуры комнаты, словно пальцы любовника.

Из тени вышел Вектор.

Он был без мантии, в простой темной рубашке, облегающей его мощный торс, подчеркивающей каждый мускул, каждую линию рельефа, который пульсировал от сдерживаемого жара. Его лицо было спокойным, но в глазах плясали чертики одержимости, а вокруг него воздух дрожал от жары, искажаясь, как над раскаленным асфальтом. От него веяло ароматом дыма и мускуса, густым, первобытным, который проникал в лёгкие, заставляя тело реагировать помимо воли – кожа горела, а внизу живота разливалось предательское тепло.

– Профессор Блэкторн, – его голос прозвучал низко и хрипло, нарушая мертвую тишину, как шёпот в темноте, полный обещаний. – Какая наконец-то удача. Мы одни. Никто не помешает нашему… разговору.

Я отступила назад, пока спиной не уперлась в запечатанную дверь. Холодная древесина была единственной опорой в этом внезапно ставшем адски жарком помещении, контрастируя с огнём, что разгорался внутри меня от его взгляда – голодного, пожирающего, скользящего по моему телу, словно ощупывающего каждую кривую.

– Вектор, это безумие! – сказала я, стараясь, чтобы голос не дрожал, но он вышел хриплым, прерывистым. – Немедленно отпустите меня! Вы понимаете, что за это вас накажут?

Он рассмеялся, и это был неприятный, скрежещущий звук, вибрирующий в воздухе, заставляющий вибрацию пройти по моей коже, отзываясь в самых чувствительных местах.

– Накажут? Меня? За что? За горячий интерес к прекрасной профессорше? Никто ничего не докажет. Дверь заклинило. Случайность. – Он сделал еще шаг вперед. От него исходил жар, как от раскаленной печи, обволакивающий меня, заставляющий пот выступить на коже, блузку прилипнуть к телу, очерчивая формы. – А я просто оказался рядом и помог вам выбраться. Герой. Но сначала… сначала мы поговорим.

– Нам не о чем говорить.

– О, еще как есть! – он внезапно взорвался, и его спокойствие исчезло, сменившись яростной страстью, которая отражалась в его расширенных зрачках, в том, как его грудь вздымалась от тяжелого дыхания. – Перси, ты смотришь на меня, но не видишь! Ты от всех отгораживаешься своей холодностью, своими умными фразами! Я покажу тебе, кто я! Ты будешь смотреть на меня! Только на меня!

Он резко взмахнул рукой. Стена пламени, ослепительно-яркая и ревущая, выросла между нами, отрезая мне путь к отступлению вдоль стеллажей. Жар опалил лицо, заставил зажмуриться, но и пробудил что-то запретное – кожа горела, как от прикосновения, дыхание участилось, а тело отреагировало на эту близость опасности, на его силу, пульсирующую в воздухе. Теперь я была прижата к двери в узком пространстве, отгороженная от выхода стеной огня, которая танцевала, отбрасывая золотистые блики на его кожу, делая его ещё более соблазнительным в своей ярости.

– Нравится? – его глаза горели лихорадочным блеском, скользя по моим губам, шее, и все ниже, заставляя соски напрячься под тканью от этого взгляда. – Это лишь малая часть того, что я могу. Сила. Страсть. Все, что захочешь! Я сожгу для тебя весь мир, Перси! Ты только скажи!

Он приблизился так, что я почувствовала обжигающее тепло его кожи, его тела, всего в сантиметрах от моего. Пахло пеплом, дымом и чем-то диким, звериным, что кружило голову, заставляя бедра сжаться от смеси страха и непрошеного желания. Его пальцы протянулись, чтобы коснуться моей щеки, и я отшатнулась, но это движение только прижало меня сильнее к двери, выгнув тело в дуге, выставляя формы напоказ. Его прикосновение было лёгким, но обжигающим, скользящим по коже, оставляющим следы жара, от которых мурашки бежали вниз.

– Не прикасайся ко мне, – прошептала я, но голос вышел слабым, прерывистым, полным напряжения.

– Почему? – он наклонился ко мне, его лицо было в сантиметре от моего. Дыхание обжигало губы, заставляя их приоткрыться, а тело – трепетать от близости. Его губы были полными, приоткрытыми, обещающими поцелуй, который сожжёт всё внутри. – Я буду с тобой нежен. Я буду любить тебя так, как никто не смог бы. Я буду хранить тебя, как самый ценный свой трофей. Ты будешь моей. Только моей. И я твоим. Мы будем вместе вечно. Согласись. Просто согласись.

Его слова были смесью пошлых романтических штампов и угроз, но в них сквозила такая первобытная похоть, что воздух между нами искрился, а моё тело предательски отзывалось – влага собиралась между бёдер, дыхание стало тяжёлым, как будто он уже касался самых трепетных мест. Это было хуже, чем просто насилие. Это была извращенная, удушающая попытка обладания, которая заставляла пульс биться в горле, в висках, внизу живота.

– Ты сумасшедший, – прошептала я, сжимая кулаки, готовая дать отпор, хотя понимала, что против его магии я бессильна, а тело уже таяло от жара, от него самого.– Нет! – рявкнул он, и пламя вокруг него взревело и поднялось до потолка, обдавая нас волной жара, заставляя пот струиться по моей спине, по ложбинке между грудями. – Я единственный, кто видит тебя настоящую! Не профессоршу в очках, а дикарку, которая прячется под этой маской! Я вижу огонь в тебе! И я хочу его! Дай же мне его!

Он сделал последний шаг, его руки схватили меня за плечи. Хватка была железной, обжигающей через ткань, посылающей вспышки боли и удовольствия по нервам, заставляя выгнуться навстречу ему. Я вскрикнула от боли и ужаса, пытаясь вырваться, но он был невероятно силен, прижимая меня к себе, так что я чувствовала твёрдость его тела, его возбуждение, прижимающееся к моему бедру. Его лицо приблизилось для поцелуя, и в его глазах я увидела не любовь, а чистую, бездонную одержимость и желание сломать, подчинить, взять.– Ты делаешь мне больно! – уже тихо и умоляюще говорила ему я, но голос дрожал.

Он пальцами руки провел по моим губам, медленно, чувственно, заставляя их приоткрыться, а затем рука спустилась ниже, гладя шею, оставляя обжигающий след, спускаясь к груди. Сердце сжалось, а дыхание прервалось, когда его пальцы скользнули по вырезу блузки, задевая кожу, заставляя мурашки пробегать снова и снова от прикосновения, от жара, который разливался по венам, собираясь внизу, несмотря на ужас.

И в этот момент пространство взорвалось холодом.

Словно гигантская ледяная глыба врезалась в адский цех. Ревущее пламя захлебнулось и погасло с шипением и клубами пара, ослепляя на секунду все вокруг. Резкий, сокрушительный холод ударил по коже, заставляя зубы стучать от контраста.

Вектор отшатнулся от меня с рыком, как будто его ошпарили кипятком.

Из клубящегося пара, оседающего инеем на книги и пол, проступила высокая, стройная фигура. Каин Вейланд стоял, слегка расставив ноги, одна рука была все еще выброшена вперед, и от его пальцев струился морозный туман. Лицо его было бледным и абсолютно бесстрастным, но в глазах бушевала настоящая метель.

– Надеюсь, ваше исследование «социальных взаимодействий в замкнутых пространствах с нестабильными особями» было плодотворным, профессор? – произнес он своим ровным, ледяным голосом, в котором, однако, звенела стальная нить ярости.

Вектор, оправившись от шока, зарычал. Вокруг его сжатых кулаков снова вспыхнуло пламя, на этот раз яростное, алое.– Вейланд! Убирайся! Это не твое дело!

– Все, что происходит в стенах Академии, – мое дело, – парировал Каин, не двигаясь с места. – Особенно когда кто-то пытается поджарить моих коллег. Успокой свой пыл, Вектор. Или я его охлажду. Навсегда.

Они замерли в немой дуэли: огонь против льда. Воздух трещал от напряжения двух могущественных сил. Я, все еще прижатая к двери, затаив дыхание, наблюдала за этим противостоянием. Каин казался невозмутимой скалой, но я видела, как напряжены мышцы его шеи, как холодный свет копится в его ладонях.

Вектор был силен, яростен, но неорганизован. Каин – холоден, точен и смертельно опасен. Охотник встретил более крупного хищника.

Сопротивление стало бессмысленным. С последним рычащим проклятием Вектор опустил руки. Пламя погасло.

– Это еще не конец, – бросил он мне, полный ненависти. – Ты будешь моей. Я обещаю.

Он развернулся и, отшвырнув плечом стоящий рядом стеллаж, который рухнул с грохотом, засыпав пол бумагами, вышел из архива. Барьер на двери исчез вместе с его уходом.

Внезапно наступившая тишина была оглушительной. Я стояла, дрожа, обнимая себя за плечи, пытаясь перевести дыхание. Адреналин отступал, оставляя после себя пустоту и легкую дрожь в коленях.

Каин медленно опустил руку. Он повернулся ко мне, и его ледяная маска на мгновение сползла. В его глазах мелькнуло что-то сложное – не просто раздражение, а… облегчение? Озабоченность? Но это длилось лишь долю секунды.

– Вы… – я начала, все еще не в силах говорить нормально. – Вы появились вовремя. Спасибо.

Уголок его губ дрогнул. Это было похоже на улыбка. Скупая, едва заметная, но настоящая. Она на миг преобразила его строгое лицо, сделав его моложе и… невыносимо притягательным. Мое сердце, уже и так колотившееся как бешеное, сделало в груди что-то странное, непонятное и теплое.

Но улыбка исчезла так же быстро, как и появилась.– Вы ходячая катастрофа, Блэкторн, – произнес он, и его голос снова стал привычно холодным, безжизненным. – Куда бы вы ни ступили, вас сразу же находят неприятности. То падаете мне под ноги, то находите неприятности в архивах, то привлекаете внимание нестабильных пиромантов. Вы как магнит для хаоса.

Он подошел ближе, и теперь его холод был почти физически осязаем. Он смотрел на меня сверху вниз, и в его взгляде не было ни капли тепла.

– Вам не кажется, что человеку, не обладающему магией, следовало бы вести себя чуть более осмотрительно в месте, кишащем теми, кто ею обладает? Или ваша академическая любознательность перевешивает инстинкт самосохранения?

Его слова обрушились на меня совсем неожиданно. Весь ужас от ситуации с Вектором мгновенно померк перед этим новым, леденящим душу открытием.Он знает. Страх сменился жгучим, почти истеричным возмущением. Как?! Как он узнал? Что же это такое, любой может просто посмотреть и узнать, что я просто человек? Как они это делают? Я же так старалась скрыть это!

Я, должно быть, выглядела совершенно обескураженной, потому что он едва заметно вздохнул, словно усталый педагог, объясняющий очевидное нерадивому ученику.

– Не стоит так удивляться, Блэкторн, – его голос стал чуть более резким, но не громким. – Для того, кто знает обо всем здесь, вы не секрет. Ваша тайна – иллюзия, которую вы поддерживаете может быть раскрыта.

Его слова должны были обидеть, оттолкнуть, добить. Но почему-то нет. Потому что сквозь ледяную оболочку его тона я вдруг с абсолютной ясностью осознала: он знал это с самого начала. С того самого дня, когда я упала ему под ноги. И ничего не сказал. Не доложил ректору, не использовал против меня.

И теперь стоял здесь, отчитывая меня, потому что не знал, как еще выразить то, что его самого, чертового ледяного демона, это напугало. Напугало за меня.

Что-то внутри меня дрогнуло и поползло вниз, теплое и тревожное. Это было… осознание. Осознание того, что под этой толстой броней сарказма и льда скрывается что-то еще. Что-то, что заставляет его хранить мою тайну и рисковать собой ради того, кого он якобы терпеть не может.Я выпрямилась, стараясь скрыть дрожь в коленях и новую волну паники, вызванную его разоблачением.– Моя любознательность, – сказала я, наконец найдя в себе силы посмотреть ему прямо в глаза, – и, как вы выяснили, безрассудная глупость человека без магии, возможно, единственное, что пока спасло меня от куда больших неприятностей. Но ваше… своевременное появление… я признательна. И за него, и за… вашу скромность.

Он задержал на мне взгляд на секунду дольше, чем это было необходимо. Воздух между нами снова затрепетал, но на этот раз не от жары или холода, а от чего-то неуловимого, невысказанного – от общего секрета, который теперь висел между нами, тяжелый и неоспоримый.

– Смотрите под ноги, профессор, – наконец бросил он, разворачиваясь, чтобы уйти. – В следующий раз я могу и опоздать.

И он ушел, оставив меня одну в разрушенном архиве, с запахом пепла и мороза в ноздрях, с трясущимися руками. Мыслью о том, что Каин Вейланд не только самый сложный артефакт Академии, но и, возможно, единственный, кто знает мою самую опасную тайну. И почему-то хранит её.