Читать книгу: «Мира и Ника, две звезды, или Волшебная больница», страница 2

Глава 3. В которой больница оказывается не тем, чем ожидалось.

Они оказались в небольшом ярко освещённом помещении.

В центре за столом сидела очень тощая девица в белом халате и что-то печатала на клавиатуре. Весь ее стол был завален папками бумаг, среди которых сверкал стетоскоп. Если бы не он, Мира бы подумала, что девица работает писателем. При этом внешне она казалась самим воплощением символа медицины – тощая и скрюченная на стуле, похожа на змея, обвившую бокал.

Рядом сидела толстая женщина и жевала маковую булочку.

– А вот это главная повариха дворца? – шепнула Мира коту.

– Ага, – подтвердил ее догадки кот, – сейчас все успокоятся и потребуй дать нам булку.

– Клавиатура опять виснет. Как мне надоела эта бюрократическая работа! Завтра же уволюсь! – зашипела вдруг девица и хлопнула со всей силы по клавиатуре. Испугавшись, клавиатура отвисла и стала выдавать девице новые буквы.

– А они что? Они сначала сделают свою оптимизацию-шматизацию, сократят врачей, и кто лечить будет? Вот министр пускай и пишет, и лечит, – рассуждала повариха, жуя булку. Она при этом сейчас не лечила и не писала, а жевала.

Мира села на кушетку. В окне высоко в небе висел ледяной месяц. Он был подвешен так же высоко, как и Дед Мороз в полке на холодильнике, видимо, его тоже кто-то постоянно хотел сожрать на ночь. Сияющий, он был единственным сказочным элементом во всей этой обстановке.

– Какая-то несостыковка, – шепнула Мира радужному коту, – Помещение тесное, врачи – злые. Где больница? Прием, фуршет? Где Грейс, наконец?

– Странно, – подтвердил кот, – не похоже на больницу. Понял! Это чёрный вход!

– Это как? Он же голубой.

– Это так говорят, есть парадный вход с лестницей, а есть вот это.

– Сколько там ещё? – крикнула вдруг девица.

– Ещё целая очередь скорых ожидают.

– О, господи, и всех надо оформить?! – ударилась девица головой о клавиатуру (видимо, поэтому она висла).

Мира представила длинный ряд карет скорой помощи под луной, в каретах сидели дамы в платьях и господа во фраках, ожидая, когда тощая девица их оформит на вечерний прием. И тут она поняла – здесь оформляли гостей на этот прием! Записывали их имена и смотрели билеты.

И эти две врачихе, видимо, не участвовала в общем празднике жизни, а только записывали гостей, и потому были такие злые.

Наконец, Мира решила подтолкнуть пинком работу девицы. Она встала и громко объявила:

– Привет, я – Мира! – махнула котом, – а это мама, Вероника и радужный кот. Успели записать? Мама, покажи им билеты, в твоей сумке, все, не тормозите, пропустите нас срочно на вечерний прием, где нам выдадут планшеты.

Тощая медсестра вздрогнула, и смерив их компанию взглядом, вдруг крикнула какую-то чушь:

– Что стоите?! Раздевайте уже ребёнка! Догола!!

– Догола! На вечерний прием идти голой? Она, кажется, сумасшедшая, – шепнула Мира коту.

– Похоже на то, – согласился кот.

Мама стала второпях раздевать кричащую Нику. Через секунду девица слушала через стетоскоп ее грудь. Она делала это очень сосредоточенно, лицо ее при этом становилось все мрачнее и мрачнее, иногда она выпучивала глаза, показывая полный ужас, а потом снова становилась ледяной и безразличной. Мире даже показалось, что она специально из вредности играет маме на нервах.

– Врач, что с ней, скажите пожалуйста? – не выдержала Мама, наконец, – это пневмония?

Девица сняла стетоскоп.

– Чего? – грозно спросила она.

– Это пневмония? – робко повторила мама.

– Мамаша, вы мне дадите дослушать ребёнка или нет?! – рявкнула она, – поверните ребёнка спиной!

«Вот это грымза!», – крикнул кот.

– Не кричите на мою маму! – сказала Мира твёрдо. Но глухонемая грымза не слышала в стетоскопе.

Прослушав Нике спину, ничего не отвечая, девица стала что-то опять строчить на компьютере.

– Имя, Фамилия?

– Мое? – переспросила мама.

– Но не мое же!

И девица и дальше начала мучать маму своими бессмысленными вопросами.

– Вы можете сначала сказать, что с ней?

Тут взяла слово повариха с булкой:

– Мамаша, у вас ребёнок хрипит как паровоз, а вы нас спрашиваете, а у вас что, ушей нет?

«Ничего себе заявление!» – выпучила глаза Мира. В ее голову начала закрадываться страшная догадка о том, кто это – но она не хотела в этом признаваться себе. Их надо просто приструнить!

Мама закрыла глаза руками. Щеки у нее заблестели.

Кот выгнул спину и зашипел: «Мира пора!»,

– А почему вы так говорите с моей мамочкой, э?! – закричала Мира, спрыгнула с кушетки и подбежала ко столу.

Девица посмотрела сверху вниз и с ледяным презрением процедила:

– Уберите отсюда своего ребёнка.

– Это вы уберите себя отсюда! – парировала Мира, – Вы, вообще, не похожи на врачей!

Девица прищурилась и пригнулась, став еще больше похожей на змею на бокале – как бы пытаясь доказать свою причастность к медицине, а у поварихи челюсть перестала жевать, мертвой хваткой сцепив булку.

– Охо-хо, – запыхтела она сквозь булку, – охо-хо, вот это да!Вы только на неё посмотрите на этого ребенка, что она говорит! Понятно, у нее мама какая. Сначала сами себя ведут черти как, а потом удивляются, что дети им на шею садятся!

– И что с того, я не тяжелая! – возмутилась Мира, – вот если бы вы сели папе на шею, тогда бы это было уже проблемой!

Повариха разинула рот и уронила булку.

– Отличная работа! – крикнул кот и схватил булку.

– Это вы, наверное, от булок такая тяжёлая, так что отдайте их нам, – посоветовала Мира поварихе, – тогда, может, папа и вас покатает.

Тут случилось что-то совсем уж ужасное. Либо температура была слишком высока, либо ненастоящие врачи сошли с ума, но дальше было вот что: повариха пыталась отбить булку у радужного кота, а Мира схватила стетоскоп и начала фехтовать им с девицей, при этом девица отбивалась клавиатурой, с которой осыпалась клавиши с буквами. Кот кинул Мире булку, а когда повариха набросилась на нее, Мира бросила ему обратно. Мама сидела, остолбенев и даже Ника перестала кричать.

Повариха же поняла, что проиграла бой за булку, и начала выкрикивать загадочную чушь:

– Мы к вам пришлём социальную инспекцию!

– Мы выльем раскаленное олово на вашу инспекцию! – кричала Мира и кинула булку в окно.

И вдруг девица, которая уже полностью разбила клавиатуру, отбиваясь от Миры – спряталась за компьютер и по-змеиному коварно прошипела.

– Полис—с—ссссс…

– Что?

– Дайте Ваш полиссс…пожалуйс-с-с-та, – ласково шипела она.

Полис – тот самый билет в больницу! Мама принялась искать полисы и Мира побежала, чтобы ей помочь. Но голубых билетов как и след простыл! И тут Мира увидела – коварная змея-врач стащила их полис-билет! Они лежали на Ее столе!

– Мы его, кажется, забыли. Впопыхах собирались.

– Тогда мы вас не можем положить… Не положено без документов. Уезжжж-айте… – сладко улыбнулась девица, поправляя три волосины на голове.

– Сами уезжайте! – крикнула Мира, – Вы украли наши полисы и пойдете по ним на прием жрать булки и получите наши планшеты!

– Нет, подождите… мой муж утром вам привезёт полисы! – взмолилась мама.

– Вот утром и приезжайте… – улыбалась змея в белом халате и элегантно скрутила ноги.

– Но у нас температура!

– А у нас отчётность. Жаль, но не можем вас взять.

Мама села на кушетку и, закрыв глаза, затряслась. Мира поняла, что девица мстила маме за повариху. При этом она продолжала печатать и ругать клавиатуру, и Мира уже готовилась подойти и ударить головой девицы по клавиатуре, чтобы та окончательно отвисла – и клавиатура, и ее свихнувшаяся голова! Но в этот момент вошел в комнату мужчина в синем – пропивший лошадей водитель скорой.

– Можете, пожалуйста, следующих оформить? Там уже три скорых в очереди ждут, – сообщил он.

– Да с этими все никак не разберёмся. Они без полиса и сумасшедшие. В дурдом их везите.

– И че делать? – спросила повариха, – отправляем их?

– Да че делать, я уже оформила их почти. Там палаты есть ещё?

– Есть. Впихнем.

– Ну веди их тогда.

Повариха сложила их вещи на тележку, в том числе попыталась швырнуть Мирин рюкзачок, но удивилась его тяжести, и они пошли по мрачному серому коридору. Белые длинные лампы тянулись над головами, а повариха громыхала тележкой сзади, приговаривая: «Сначала рожают, а потом думают».

Впереди их ждал дворец.

***

Вскоре они вышли в большой сумрачный холл с низкими потолками. В центре факелом сияла настольная лампа над стойкой регистратуры. Под лампой сидела толстая тетя и тоже что-то жевала – наверное, сестра поварихи.

– Видимо, здесь много еды, – заметил кот.

Однако, излишне говорить, что и этот мрачный холл совсем, совсем не походил на дворец! Разве, что на подвал дворца, в которых держат злейших преступников. Мира огляделась – по бокам были стеклянные стены, а за стенами – тесные комнатки с кроватями, на которых лежали женщины разных национальностей с детьми на головах друг у друга. И отовсюду доносился детский ор. Казалось, мам посадили в тюрьму за ор их детей.

«Куда нас привели?» – в ужасе прошептала Мира коту. Но и у кота глаза-пуговица поблескивали от ужаса.

– Куда нас сейчас поведут? – спросила мама у тети под лампой.

– Ждите, пока вам найдут место в боксе, – хмуро проговорила тетя, недовольная тем, что ей пришлось открыть рот, чтобы кому-то ответить, а не для того, чтобы укусить булку.

– Но здесь нет мест, – пробормотала мама, оглядывая стеклянные палаты, – разве можно в инфекционные боксы класть сразу несколько человек?

– А вы хотите в коридоре лежать? – предложила ехидно тетя.

Мира была возмущена этим диалогом. Это какая-то ошибка!

– Скажи ей, что ее казнят, если она будет так выделываться, – шепнула она маме, – и пусть ведет нас на фуршет!

Но вдруг подошли другие тети в белых халатах и сказали:

– Мамаша, идите за нами. Сначала с маленькой. Старшая пусть подождёт здесь.

– Ура! – сказала Мира коту, – они осознали свою ошибку и поведут нас на прием на верхние этажи!

Мама с Никой ушли и скрылись за большой железной дверью, а Мира стала ждать. И тут до неё дошло. «Господи, они сейчас увидят Нику и подумают, что она главная принцесса. А Ника младшая! Это я старшая принцесса и королева! А, может, может… они меня, вообще, здесь забудут, в этом жутком месте!»

И Мира стремглав побежала к железной двери. Пока она бежала, она услышала крик, доносящейся из-за двери. Сначала ее это смутило. А потом она поняла: «Это Веронику переодевают к балу и надевают на неё корону или шапку Мономаха! Вот она и орет, она вечно орет, когда для прогулок на нее шапку надевают!»

Со всей силы она толкнула железную дверь.

То, что предстала ей в следующую секунду, Мира не забудет уже никогда.

***

Она не сразу поняла, что происходит. Сначала ее ослепил белый свет кафеля. Потом – оглушил невероятный крик Вероники. Никогда она ещё так не кричала, даже когда Мира свалила на нее музыкальную карусель над кроваткой. Это не был крик вредности, присущий Нике. Это был… крик о помощи.

Вскоре ослепленные глаза увидели: ее сестра лежала, привязанная к столу и над ней наклонились две громадные медсестры в халатах. Из крошечной синей руки ее торчала трубка, по которой шла бордовая кровь прямо в громадные баллоны. Без сомнения – из Вероники сейчас пытались выкачать всю кровь! Да, у Миры тоже брали кровь, но Мира тогда не то чтобы испугалась, это был скорее праведный гнев. А вот эти тети…

Эти тети даже не притворились медсёстрами. Они были мясниками, лица их будто сливались с кафельной белизной. «О господи, кто это? – стучало в висках Миры…

Может, это высший боевой эшелон террористической организации «Комарики?»

Мама стояла рядом – и слезы текли по ее щекам. Видно было, что она никак не может защитить Веронику. И самое главное, эти слезы подтвердили – здесь происходит явно что-то не то. Ведь когда брали кровь у Миры раньше – мама не плакала. Это что же получается… что она любит больше Веронику?

Мира взглянула на ее лицо и вдруг поняла – нет. Дело в другом. Просто Ника сейчас – в реальной опасности!

Эта мысль придала Мире внезапных сил. Кот выгнул спину, зашипел, Мира рывком ворвалась в процедурную с боевым кличем:

– Руки прочь от нее, ничтожное комарье!

– Уберите ребёнка! – заорала медсестра-мясник. И Миру с мамой вынесло в коридор.

Железная дверь захлопнулась – и на ней блеснуло в свете ламп змеиное слово «процедурная». А за этим словом – душераздирающие крики. Они смотрели бессильно на дверь и в этот момент к Мире – к бесстрашной девочке Мире – впервые в этой жизни пришёл страх.

***

Он не был похож на привидение в мультиках, на монстров, даже на террористов-комариков не был похож. Тем можно было выбить зубы, указать им сковородкой их место. А этот враг как бы и был – и как бы нет. Он был не только в этих медсестрах. Он был нигде – и везде. И она поняла, что это такое, когда страшно. Это когда ты понимаешь, что ничего не можешь изменить. Ни защитить, ни защититься, ты хочешь кричать, бежать, спасать, а можешь лишь стоять и ждать – пока страх как змея стягивает твою шею удавкой… Страх залез Мире под шиворот и заполз в сердце.

Она сжимала руку мамы, но та безжизненно болталась, как хлястик халата. И тут кот шепнул Мире на ухо:

– Они же сказали, что сначала Вероника, потом ты. А потом я!

Бежим врассыпную!!!!

Миру эта мысль оживила, она очнулась и бросилась бежать по коридору! Куда глаза глядят! Хлоп, хлоп, хлоп по скользкому полу! Выплыл коридор, стеклянные палаты, факел лампы над постом регистратуры – никого, Мира бросилась за столик. Под ним – шкафчик. Дернула дверцу, влетела внутрь, странно— шкафчик имел дверцу с нее ростом! Захлопнула дверцу – и провалилась куда-то еще вглубь, как в нору. Она даже хохотала, захватило дух – «Здесь вы меня точно не найдете, безмозглые комары!»

Сердце колотилось как бешеное. Отдышавшись, она прислушалась со страхом к звукам погони и вдруг начала осознавать – все звуки внешнего мира вовсе исчезли. Шкафчик был, видимо, реально очень глубоким и звуконепроницаемым. И здесь, кстати, было очень просторно – ни сверху, ни снизу, ни по бокам ничего на нее не давило! Мира и раньше пряталась в шкафах, играя в прятки, и могла сидеть там полдня скрючившись и хихикая, пока мама искала ее в панике. Но тут даже пригибаться не приходилось – можно прекрасно пересидеть погоню, как в кинотеатре!

Она сидела в шкафчике, победно смеясь, но постепенно в голову ей стали закрадываться сомнения – а точно ли здесь безопасно?

– Кто здесь? – решила вдруг спросить Мира и…

Даже звука своего голоса не услышала.

Ей стало жутко. Она попыталась взяться за дверцу шкафчика – но… дверцы не было.

Протянула руку. Ничего.

«Что это за странное место? – гадала Мира, ползя дальше, – кто такие шкафчики дурацкие делает?.. а, может… Может, это тоннель?… А, может, действительно, есть какое-то зашкафное великое пространство, которое соединяет все шкафы, шкафчики и комоды единым проходом и, может, в этом пространстве и прячется папа, когда мама просит его посидеть с детьми?

Тогда здесь должны лежать горы чипсов, энергетики и банки нутеллы от папы.

Она стала двигаться и шарить руками впотьмах – но нигде ни одной пачки, и никакой дверцы тоже не было. Никаких даже стен! Страх начал дрожью идти по спине Миры, она закричала…

И снова – ни звука.

«Где я?!! Что это за западня?» – думала она в панике, – они меня перехитрили, проклятые комарики… а, может… может, я залетела в черную дыру?»

Мира уже знала, что во вселенной есть такие дыры – кротовые норы – шел, шел по улицы, прыгал по люкам – и бац, попадаешь черт знает куда! Но чтобы они были в обычном шкафчике пусть даже такой жуткой больницы? Разве такие злые регистраторшы не хранят в своих комодах лишь печенья, хлебцы и булки? Неужели они прячут там еще и черные дыры? А, может, они достают из этих дыр свои хлебцы и печенья и поэтому они никогда у них не кончаются?

А, может быть?…

А сколько прошло времени?..»

Пока Мира гадала, она вдруг поняла, что совсем потеряла счет времени. А потом у нее появилось странное ощущение – будто здесь и времени никакого нет. Такое странное ощущение безвременья. И постепенно ее охватила такая тоска, которую она в жизни никогда не испытывала. Она даже предпочла бы оказаться сейчас в процедурной. Нет, в процедурной, пожалуй, не стоит. И все же – только не здесь.

И вдруг – слева во тьме возник крошечный огонек. Такой призрачный, что сперва можно было подумать, что его и вовсе нет.

Мира протянула руку схватить его, но он удалился точно сверчок. Она не сводила с него глаз – боясь, что он исчезнет. Но это был уже не просто источник света – а пронзительный свет.

И тут щель начала расти. Расти, расти – и превратилась в маленький сверкающий шарик, как шарик для гольфа. От него шел сильнейший жар! И вдруг он зашипел, рванул и начал вращаться как бешеный – источая что-то таинственное, непостижимое… Мира смотрела на него как загипнотизированная – это была единственная здесь надежда на выход!… смысл и свет!

Но вдруг… шар стал уменьшаться, сдуваться, стал искрой. Все меньше и меньше… еще чуть-чуть и исчезнет во тьме…

– Нет!! – закричала беззвучно Мира, – не исчезай!!!

И, не выдержав, она разразилась, наконец, такими горькими рыданиями, в которых шла потоками вся боль этой ночи, замотала головой, что есть силы, вдруг больно обо что-то ударилась, широко раскрыла глаза – и осознала: она сидит в темноте, облокотившись о стенку шкафчика – а заплаканный глаз ее смотрит в его замочную скважину. И именно она, эта миллиметровая скважина, и источает тот пронзительный свет!

А следом – будто звук включили – за стенкой шкафчика снова забурлила зловещая больничная жизнь!

Мира прислушалась. Там был шум и гам. Понятно, отчего. Очевидно, что Миру объявили в уголовный розыск и развесили портреты по всей больнице, все кругом хотели поймать ее! Пространство же вокруг сжалось – приняло форму куба, довольно тесного, а под попой хрустели небезызвестные хлебцы. Мира сидела, согнув колени.

– Мира, Мира… ты как? Это был голос котика!

– Котик, ты вернулся! – всхлипывая, прошептала Мира, – я так рада тебе!

– А я то как рад! Я так испугался! Если врачи здесь такие отбитые, то какие же ветеринары?

– Знаешь, – перебила Мира, – а я сейчас провалилась куда-то… в какое-то темное пространство…

– Это понятно. Ты же в шкафу.

– Нет! Это был не шкафчик! У этого пространства совсем не было стенок! Понимаешь? Тут опасно! Пошли отсюда!

– Стой!! Опасно снаружи!

– Верно…

Тут вдали раздался пронзительный крик. Возможно, Вероники, а, может, другого ребенка. Миру обдало холодным потом, и она вдруг вспомнила главное:

– Пошли, мы должны спасти маму и Нику! – и Мира было дернула дверцу шкафчика…

– С ума сошла! Из тебя выкачают кровь!

– Блин, да… Но зачем им столько крови?

– Не знаю…– сморщился кот, – Может, они делают из него гематоген, который потом продают детишкам в аптеках?…

Мира вытаращила глаза и заорала:

– Точно! Помню, мама говорила, что его делают из крови!

И тут дверца шкафчика сама распахнулась. В Миру ударил свет, сквозь свет – булка, за булкой – тетя-тюремщица.

– Что ты здесь делаешь! – вскрикнула тетя.

Мира быстро сориентировалась:

– Говорю с начальником по телефону! – рявкнула она с папиной грозной интонацией и рывком захлопнула дверцу.

Но тетя, видимо, не уловила грозности ситуации – дверца опять отворилась и Миру вытряхнули из шкафчика.

– Что ты здесь делаешь, хулиганка! Где твоя мама!

– Это вы должны сказать мне, где моя мама и зачем вы делаете из моей сестры гематоген! – справедливо заявила Мира.

– Какой гематоген! Что ты несёшь!

– А вы думаете, я не догадалась!? Польёте его шоколадом, и будете впаривать детям как ЗОЖ продукт!

И тут она выскользнула и бросились бежать! За ней велась погоня, кругом все кричали, как психи, тянули руки, хватая за шиворот. Мира уже еле дышала, но мотивировала себя: «Я сохраню человеческий облик, я не превращусь в гематоген!»

На повороте выплыла на стене труба с краном – Мира подпрыгнула, со всей силы дернула кран – шипя, на пол прыснул кипяток.

– Теперь они попадут в кипяток и всплывут под потолок, как пельмени! – торжествовала Мира.

Но тут ее кто-то схватил. Мира подняла голову – мама! Одной рукой она держала орущую Нику, а другой – брыкавшуюся Миру. Мама, Ника, вы живы!!! И еще не превратились в гематоген!?

– Что она творит! Уймите своего невменяемого ребёнка! – кричала какая-то врач, танцуя на мокром полу, как корова на льду, – Вы нам всю больницу разнесете!

Мира, загнанная в угол, пошла в атаку:

– Мама, не верь им! – завопила она, – Это комары-террористы и кондитеры—убийцы! Мама, я больше никогда не буду просить тебя купить гематоген! Теперь едим только сникерсы!

И вдруг с очень горькой интонацией мама спросила:

– Что ты творишь, Мира? А если бы ты кого-то обожгла!

– Я?

Мира опешила. Они выкачали из ее сестёр кровь, а она лишь пролила немного кипятка – и кто тут что творит? Но Мира вдруг поняла, что сделала что-то не очень хорошее. Последний раз на неё так посмотрели арендодатели, увидев ее шедевры на обоях квартира и упав от их красоты в обморок.

– А я думала, это самовар, – нашлась Мира, – хотела чай попить. Не все же медсестрам чаи гонять…

– Ах ты хамка! Распустили дочь! – заорала танцующая врач.

– Я ничего не могу с ней поделать! – оправдывалась мама, – она такая родилась!

– А у меня родилось четыре таких ребенка – и я их всех сделала шелковыми! – еще сильнее орала врач.

Но Мира как на зло только вчера вычитала, откуда берется шелк.

– То есть вы превратили своих детей в шелк как гусеница- шелкопряд? – прошептала она, – тетя, вы – чудовище.

Врач открыла рот как шелкопряд перед тем, как съесть листик, – и заорала со всей силы:

– В палату!! Сейчас же!

***

В палату? Уважаемый шелкопряд, вы назвали это палатой?

Палаты бывают во дворцах – в центре стоит трон и на нем скучает царь в короне, иногда отрубая головы всяким гигантским шелкопрядам. А эта палата была размером со спичечный коробок.

Слева стояла кровать, на которой лежала девушка из Узбекистана. Она укачивала мальчика младше Миры, приговаривая «Спи, Хасан, спи». Справа лежала девушка из Малайзии, она успокаивала своего мальчика. И сразу за ее кроватью стояла пустая кровать – она предназначалась для новых пациентов.

Протиснувшись между кроватями и вещами – это нелегко было сделать – мама с Никой и Мирой добрались до кровати. Рядом с узкой кушеткой стояла железная кроватка с прутьями. Точно одиночная тюрьма для Вероники. Мама положила ее в кроватку – а та стала кричать как резанная.

– Бедная, бедная Ника! – причитала Мира, качая кроватку как люльку, больше похожая на заключенного, трясущего решетку, – из тебя выкачали всю кровь и положили в эту железяку! И хотя ты вредная и орешь без конца, и, вообще, не пойми откуда у нас взялась, я отомщу им за тебя!

В палату вошла толстая медсестра.

– Прячься! – крикнул кот.

И они бросились под кроватку.

– Ничего, что мы втроём все в одном инфекционном боксе лежим? – спросила мама сверху.

– Ничего, вы все одной болезнью болеете, – самодовольно отвечала медсестра.

«Это вы все одной болезнью болеете, на всю голову больные!», – прошептала Мира.

– Что с моими детьми? – спросила дрожащим голосом мама.

– Ваш лечащий врач увидит кровь и все поймёт. Завтра расскажет.

И вдруг Мира поняла:

– Так вот для кого забирают всю кровь! Лечащий врач! Граф Дракула!

– Ааааа! – заорал кот, но Мира схватила его за рот.

Тетя удалилась из палаты и Мира выглянула из укрытия. Все затихло. Вероника заснула. Мама, отвернувшись к стене, тоже заснула. За окном светил яркий месяц. Скорей всего, наступила полночь.

Кот тоже начал засыпать, бормоча – «Омары, сосиски, колбаса… больница в Ницце…».

Только Мира уснуть не могла. И вдруг из левого угла донеслось.

– Мне страшно.

Мира обернулась: в темноте блестели глаза Хасана, мальчика из Узбекистана. Она встала на кровать и решила его приободрить.

– Не бойся, Хасан. Папа завтра привезёт шпаги, которые мне подарили, и мы забьем их на смерть.

– Кого?! – удивился мальчик.

–Членов подпольной организации «Укусик комарика», – торжественным шепотом проговорила Мира.

– Ого. А что это?

– Оооо, это очень страшная и запрещённая организация, внедренная в ряды врачей и несущая боль, и страдания, называя их укусиком комарика. Их методы жестоки, их цель – запугать детей всего мира. Теперь мы еще знаем, что они делают из детей гематоген и шелк. И их спонсирует кто-то извне, поставляя им инструменты, шприцы, щипцы. Но теперь их крах близок, мы раскрыли штаб-квартиру – и это процедурная! Мы ворвемся туда завтра и забьем, забьем их насмерть!

– Шпагами? – с недоверием спросил Хасан.

– Сначала шпагами. А потом ногами. Думаю, отбойный молоток их не возьмет. Противник оказался слишком серьезным.

Мальчик посмотрел ещё более удивлённо:

– Отбойный молоток?

– Да, я захватила его с собой. А ты что взял, Хасан?

– Тапочки и зубную пасту.

– О господи, ты сбрендил?! Как ты собрался этим драться?!

Мальчик растерянно развел руками.

– Меня мама собирала…

– Наивная женщина твоя мама! Ладно, я дам тебе половник, я захватила и его. Ты владеешь половником?

Мальчик энергично закивал головой.

– Я наливаю им суп.

– Забудь про суп. В нашей стране каждый ребёнок с малых лет обучается искусству боя на половниках! – Мира прыгнула на кровати и стала выталкивать руку вперёд, изображая фехтование половником.

Мальчик захохотал и вдруг погрустнел.

– А это всемирная организация?

– Это вселенская организация! Их агенты – повсюду! – Мира развела руками во мраке, – в каждой поликлиники, еще, оборзевшие, даже ходят по домам!

– Тогда это бесполезно…Нас схватят и выкачают из нас всю кровь…хнык-хнык…

– Так! Что за уныние в наших рядах? – возмутилась Мира.

– Но как? Нас всего двое с половниками. А у них шприцы, щипцы, ингаляторы для удушья!..

Мира остановилась. Серьезно посмотрела на Хасана:

– Да, ты прав. Надо попросить папу завтра привезти сковородку с толстым дном для вока, пару точных ударов и мы разнесем их логово вдребезги!

      Мальчик приободрился от ее уверенности.

– Это будет эпичная битва! – кричала Мира, раскинув руки в обе стороны, – с одной стороны – врачи-убийцы с инструментами, с другой – дети с приборами! Миксеры, венчики, сковородки против щипцов, шприцев и клизм!

– Ура! – подскочил Хасан, – а я могу притащить казан!

– Это что?

– Это такая большая кастрюля для плова! На весь аул!

– Тащи! – крикнула Мира, – казан будет нашим последним секретным оружием! Мы скинем его на них сверху как бомбу и погребем под пловом – бабах!!!

Тут в палату заглянула медсестра и все движение сопротивления залегло на время под одеяло.

Это было очень страшно. Похожая за стеклом на акулу, медсестра, вынюхивала кровь и проплыла дальше в сторону процедурной.

Меж тем мысль о великой битве придал Мире силы. Она шепнула коту: «Соберём сейчас международную банду и замочим их. Ещё того малайзийца с соседней кровати подтянем».

– Эй, Хасан! – наконец, позвала она шёпотом, – давай я вас с радужным котом познакомлю.

Тишина.

Мальчик уже спал. И кот спал.

Спали все.

***

Мира села на кровати. В полутьме светились тусклые наволочки. Палата очень напоминала тюрьму. И эти стены вдруг поколебали ее железобетонную уверенность в себе – она вдруг стала сомневаться во всем. В том, что армия не покинет ее. И что папа согласится привезти сковородку для вока, помня врача с выбитыми зубами.

С каждой секундой сомнения все больше точили Миру, и, наконец, – одержали вверх. Она вдруг все больше стала признавать – боль неизбежна. От этой мысли у Миры потемнело в глазах. Она стала тормошить кота, но тот спал – и, вообще, стал походить на обычную плюшевую игрушку, что с ним сделали в этой зловещей больнице!?

«Нет, нет, – что-то шептало внутри Миры, – не хочу страдать! Надо бежать!» И она со всей силы начала трясти спящую маму и шептать ей:

– Мама-а-а, Маааам, просыпайся, бежим! Если они из своих детей делают шелк, представь, что они сошьют из твоих? Две хлопковые кривые панамки!

– Мира, спи! – рявкнула мама.

Мира грохнулась на пол от неожиданности и слезы брызнули у нее из глаз. «Раз так – придется бежать одной! Невозможно спасти людей против их воли!» – с горечью подумала Мира и стала с грохотом красться к выходу из палаты.

Но уже на выходе бросила взгляд на спящих маму и Нику. Неужели она видит их в последний раз? Неужели они навсегда останутся в этой ужасной палате и ор Вероники никогда не разбудит ее, как и объятия мамы? И тут уж по-настоящему горькие рыдания начали душить ее горло.

Противоречивые ужасные мысли разрывали ее маленькую голову: «Что же делать? Оставить? Бежать? И страдать? Не хочу страдать! Но и без них буду страдать! Не хочу страдать!! Аааааа!»

И тут, как обычно бывает в самые темные минуты жизни, к Мире пришло озарение. Надо прикинуться членом королевской семьи! Ведь королей никто не посмеет тронуть, их нельзя просто так колоть в попу, они и голову могут отрубить. А у нее для этого есть все – серебристая корона в рюкзаке! Надо надеть ее и тогда они поймут, с кем связались, не могут же они быть настолько тупыми!

Она бросилась к рюкзачку и извлекла из него ободок с серебристой короной. Надела на голову и легла, скрестив руки на груди как мумия фараона. Вид у нее сейчас был очень величественный.

Однако вскоре Мира поняла, что так можно и тысячелетия пролежать. Лучше сесть – так, чтобы толстая тетя из регистратуры через стекло палаты сразу заметила ее корону. «Ах, батюшки, – вскрикнет тетя, – ах нам же теперь головы отрубят!

Представляя это, Мира захихикала и умиротворенно села в позу лотоса. Стала глядеть в окно. Глаза слипались. Ночь царила в мире. Вдали светили голубые окна соседнего отделения. Они казались далёкими как чужие планеты. Далекие, не населённые ничем и никем родным планеты. И тут Мира почувствовала такое одиночество и тоску, будто заблудилась не в больнице, а во вселенной и никогда больше не увидит свою планету, свою квартиру, свой холодильник, свой мир… И слёзы опять хлынули у нее из глаз.

А где же мой – мир?

А есть ли, вообще, мой мир?

И был ли он, когда?

А точно ли мир хороший? И, может, организация «Укусик комарика» уже давно захватила мир?

И что такое, вообще, мир? А, может, вся эта больница и есть мир – и этот кафель, и эта тьма, и эта боль? И ничего больше в этом мире нет?..»