Дочь капитана Летфорда, или Приключения Джейн в стране Россия

Глава 7, в которой Джейн и Лайонел делают неприятнейшее открытие и убеждаются в том, что независимо от них его сделал дядя Генри, выясняется, что сэр Фрэнсис нуждается в присмотре, как и его сын, а солдатику Томми даётся важное поручение

К счастью, тёте Лиз и дяде Генри не пришло в голову уточнить продолжительность посещений Лайонела. Джейн приходила к брату и утром, и вечером, а бывало, так задерживалась с утра, что было непросто сказать, в каком же помещении она была заключена под домашний арест: в собственной спальне или же в комнате брата.

Лайонел наслаждался жизнью. Не будь Джейн свидетельницей истории с Герцогом, она бы сказала, что он упал нарочно. Лайонел просто зарывался в своих любимых газетах. Свежие он читал и вырезал из них заметки, а старые тоже читал, но не касался ножницами, а делал выписки и наклеивал в различные блокноты.

– Знаешь, – не раз говорил он Джейн, – я думаю, когда-нибудь правительства всех стран перестанут тратиться на обычных шпионов. Вместо этого достаточно выписывать все основные национальные газеты и тщательно их просматривать. Если не лениться, то там можно найти все нужные сведения. Главное, уметь увидеть то, что нужно.

– Звучит забавно. А как проверить? – говорила Джейн, выуживая из вазы очередной кусок шоколада.

Контроль над кухней окончательно перешёл к тёте Лиз. Джейн как-то не придавала этому значения, но после того, как попала под домашний арест, выяснилось, что дополнительным (хотя и не объявленным) наказанием стал полный запрет на сладкое. Она не жаловалась, но Лайонел об этом как-то пронюхал и требовал дополнительную порцию шоколада, повторяя, как он полезен при переломах. Тётя Лиз не спорила.

– Да очень просто, – отвечал Лайонел. – Ты этого не знаешь, а я отвадил дядю Генри именно газетами. Он уже третью неделю со мной не общается.

– А раньше общался? – с укором спросила Джейн. После истории с письмом такие отношения казались ей предательством.

– Ну да, – ответил Лайонел. – Когда он заходил ко мне за газетами, то говорил со мной о колониальной торговле. Узнав, что я интересуюсь динамикой цен на кофе и пробую делать прогнозы… Нет, не надо, я же больной!

Напоминание было своевременным. Лайонел привык, что, когда он употребляет слово, незнакомое сестре и не извиняется перед этим, она может запустить в него любым подходящим предметом. Вот и сейчас Джейн схватила сливовую косточку, прицелилась брату в лоб, но, вспомнив, что сейчас ему не увернуться, опустила руку.

– …Динамикой цен на кофе, – продолжил Лайонел. – Это когда отслеживают, как изменились цены на кофейные урожаи в прошлом году, позапрошлом, предыдущем и так далее, а потом эти данные обобщают и предполагают, сколько кофе может стоить в будущем году.

– Скукотища, – заметила Джейн, положив косточку и вытерев пальцы салфеткой. – И как же ты его отвадил? Сделал прогноз на такую динамику, что он умчался в Лондон на биржу покупать акции?

– Нет. Я выяснил, что он, как бы это сказать, не очень надерзив, не всегда помнит свою собственную биографию. А именно её индийский период.

– Как это?

– Недели три назад он зашёл сюда. Я просматривал книгу «Выдающиеся британцы», кстати, рекомендую и тебе. Он увидел заголовок и сказал, что встречал немало выдающихся наших соотечественников вживую. Дядя тщеславен, это я замечал и прежде. Среди прочих он назвал и генерал-губернатора Индии лорда Генри Гардинга – героя войны с Корсиканцем^[9] и победителя сикхов^[10]. Когда я спросил его, где же он видел лорда Гардинга, дядя ответил, что встречался с ним в Индии, на границе с Пенджабом. А неделю спустя у нас зашёл разговор о железнодорожном сообщении в колониях, дядя Генри заявил, что не застал строительство железной дороги в Индии, так как покинул полуостров в 1834 году и больше туда не возвращался. Я удивился и переспросил его – именно в 1834 году? Он подтвердил, и тогда я сказал: но ведь лорд Гардинг прибыл в Индию в 1844 году!

– И что сказал наш тщеславный дядюшка?

– Буркнул что-то и быстро вышел из комнаты. С того дня он ни разу не заводил со мной разговоры. Однако эта загадка заинтересовала меня. Её следовало бы разгадать!

– Особенно лёжа в постели, – заметила Джейн.

Лайонел, что было для него характерно, не обиделся.

* * *

Конечно же, у брата и сестры хватало других тем для разговоров, кроме динамики цен на кофе и загадок дяди Генри. Они вместе читали газеты, особенно статьи про войну, и гадали, где же сейчас находится папа и чем он занят вместе с эскадрой сэра Чарльза Нэпира.

Отдадим должное покойному дяде Хью: кроме огромной библиотеки и подшивок старых газет, в его кабинете было много самых разных карт. Лучше всего был «Атлас европейских берегов». С этим атласом можно было спланировать военную операцию против любой прибрежной страны, от Португалии до Швеции. Взять Петербург с моря очень непросто, – авторитетно утверждал Лайонел во время очередного картографического путешествия из Северного моря в Финский залив. – Море там мелкое. Видишь эти маленькие цифры? («Вижу, это показана глубина», – отмахнулась Джейн от всезнайки.) Нашим кораблям придётся пройти мимо Кронштадта, а там сильные береговые батареи и к тому же стоят на якоре немало вражеских кораблей. Я читал, что русские не выходят в море, но и стоящий на якоре корабль, если на борту хорошие канониры, – опасный противник. А ещё между Кронштадтом и берегом несколько фортов, построенных русскими совсем недавно. Они поступили очень остроумно: зимой, когда море замёрзло, да, не удивляйся, в России замерзает даже море, разрубили лёд, забили сваи и бросили на дно огромные ящики с песком и гранитные плиты^[11]. Так появились новые острова-крепости, с пушками и гарнизоном.

– Значит, если море замёрзнет, то папа вернётся домой ещё до зимы? – с надеждой спросила Джейн.

– Да. Ведь наша королева умнее, чем Наполеон, причём не нынешний, а его дядя. Она не будет воевать с русскими среди сугробов. Разве что мы захватим в Балтийском море или Финском заливе остров, устроим там базу и вернёмся весной, когда будет тепло. – И Лайонел, хвастаясь своими знаниями, начал перечислять острова, которые можно захватить: Готланд, Эзель, Даге, Аландские острова, где у русских есть крепость Бомарзунд. И даже Толбухин маяк, хотя он совсем близко от Кронштадта.

– Помнишь, как ты мечтала о том, что Королева назначит папу генерал-губернатором тропического острова? – сказал он.

– Да, – ответила Джейн и подумала: может, лучше было мечтать, чтобы папа просто не уплывал на свои войны? Вдруг эта мечта сбылась бы! Тогда не нужен и Освалдби-Холл, хватило бы и старого портсмутского дома. Там, кстати, её помещали под чуланный арест лишь однажды, и то на один вечер.

– Вдруг Её Величество и правда назначит нашего папу комендантом одного из русских островов?

– Брр, там же холодно! А вдруг море замёрзнет и на остров по льду прискачут казаки?

Лайонел приумолк – о такой драматической возможности он не подумал. А Джейн догадалась, как извлечь из неё пользу.

– Когда дядя Генри и тётя Лиз узнают, что у папы появилась новая Недвижимость, – продолжила она, – то непременно сядут на корабль и приплывут на этот остров. А папа, узнав о приближении казаков, успеет получить приказ об эвакуации и уйдёт со своим гарнизоном. А дядю и тётю не предупредит. Нет, тётю лучше забрать с собой, – поправилась она, – все же она почти ничего плохого не сделала и к тому же наша родственница.

– И тогда казаки заберут дядю Генри! – восторженным шёпотом продолжил Лайонел. – А ведь ещё могут прискакать калмыки, они даже в войну с Наполеоном сражались луками и стрелами. А может, русский царь призовёт на войну якутов. Они запрягают в свои сани собак и оленей. Правда, я читал, что каннибалы в России не живут.

– И они увезут дядю Генри в свои вигвамы! – столь же восторженно, но громче подхватила Джейн. – А так как тётя Лиз осталась в Англии, они заставят его жениться на самой мудрой и старой женщине своего племени. И она будет постоянно ему говорить: «Запомни раз и навсегда, что взрослые должны…»

– А он будет постоянно ворчать, как ворчит у нас в столовой: «Эти дикари не умеют поджарить ростбиф как следует», потому что…

И вдруг Лайонел замолчал, будто кто-то заткнул ему рот. Джейн даже испугалась и взглянула на дверь – не вошёл ли дядя. Дверь была открыта для свежего воздуха, к тому же в скрипучем коридоре шаги были бы слышны ещё от лестницы. Нет, они явно были одни.

– Джейн, какой же я осел! – сказал Лайонел. – Почему я об этом не подумал! Ведь дядя и тётя получают в наследство всю нашу недвижимость! Если…

– Об этом «если» я и не думаю, – отрезала Джейн.

– И я не хочу думать. А вот они, похоже, хотят. Не верю, что они появились в Освалдби-Холле, чтобы ухаживать за мной!

– Теперь я понимаю, почему папа собирался перед отъездом переписать завещание…

– Вот именно, что собирался, – чуть не застонал Лайонел, – и переписал бы, не приди в голову мне дурацкая идея покрасоваться на Герцоге! Ведь мы же говорили об этом предыдущим вечером. Но утром… Конечно, все вылетело у папы из головы. Я во всем виноват! Но все равно на месте папы, когда у нас на пороге появилась тётя Лиз, я поскакал бы к нотариусу даже с риском опоздать на корабль. Хотя ведь завещание можно изменить и на борту, а заверит его капитан.

– Папа как-то сказал мне, что, когда корабль отплыл в военную экспедицию, составлять завещание считается плохой приметой, – сказала Джейн. – Ладно, давай об этом не говорить.

– Давай. Просто я только сейчас понял, что мы ждём папу домой, а рядом с нами живут люди, которые его совсем не ждут. И, наверное, обрадуются, если он не вернётся.

Джейн махнула рукой, и они вернулись к спору о том, какой порт на русских берегах будет захвачен в первую очередь.

* * *

Неделю спустя миссис Дэниэлс отлучилась в Ливерпуль, навестить больную мать. Как нетрудно догадаться, дальнейшие события стали возможны исключительно из-за её отъезда.

Джейн хорошо помнила условия своего ареста – выход из комнаты лишь под руку с миссис Дэниэлс. Она догадывалась, что дядя Генри помнит их не хуже, поэтому не решалась выходить из комнаты одна. Действительно, когда они пару раз встречались в коридорах, дядя Генри бросал на неё такие взгляды, будто говорил: «Тебе повезло, что рядом миссис Дэниэлс».

Теперь она отбыла на три дня. Перед отъездом сопроводительная миссия была передана Уне. В первый день она выполнила свою миссию. На второй постучалась в комнату Джейн так рано, что даже разбудила её.

– Извините, мисс Тшейн, но миссис Стромли сказала мне, что у меня сегодня будет много дел, и если вы хотите с утра пообщаться с мастером Лайонелом, то я толшна сопроводить вас именно сейчас.

– Открыть глаза и умыться… – спросонья пробормотала Джейн, – зайдите через час…

Через час Уна не пришла. А также через два часа, и через три. Джейн выглянула в коридор и позвала, но никого из слуг на этаже не оказалось. Выйти и пройти в другой конец коридора она не решилась: вдруг дядя подстерегает её поблизости.

«Это напоминает мне суд над Орлеанской девой, о котором недавно рассказывал Лайонел, – подумала Джейн, – ей тоже подстроили какую-то каверзу, чтобы она дала повод для смертной казни. Шекспир, конечно, прав: она зналась с нечистыми духами; жаль, мсье Тибо с этим не согласен. Все равно не стоило казнить бедняжку».

Джейн в очередной раз задумалась над парадоксом, не раз отмеченным Лайонелом: англичане всегда воевали с французами, а теперь объединились с ними против русских. Она ещё не знала, что сегодня ей придётся ещё раз вспомнить Орлеанскую деву и даже ощутить себя ею.

Такие размышления отвлекали её, но Уна не шла, и надо было решаться. К примеру, пройтись по коридору без обуви. А если дядя Генри выскочит из своей предполагаемой засады, то добежать до комнаты Лайонела.

А если он войдёт туда и осуществит угрозу?

Джейн в очередной раз выглянула в окно, надеясь увидеть кого-нибудь из слуг. Но вместо них увидела незнакомца, идущего к усадьбе.

Делать пока что было нечего, и Джейн вспомнила совет Лайонела: если видишь человека, то попробуй представить, кто он такой, а потом узнай, права ты или нет. Поэтому Джейн стала наблюдать за незнакомцем.

Это был высокий широкоплечий бородач, в большой шляпе. Такому человеку естественно идти быстрым и размашистым шагом. Однако незнакомец брёл медленно, и было очевидно, что не от усталости, а от раздумий. Когда до крыльца оставалось шагов тридцать, незнакомец остановился и закурил трубку. На это он потратил добрые пару минут, после чего окончательно сбавил шаг.

«Он прошёл восемь миль от станции, но так и не решил, нужно войти ему в дом или нет, поэтому затягивает время, – подумала Джейн. – Понять бы, почему так. Одет как джентльмен или как человек, желающий походить на джентльмена. Но пришёл пешком. Кстати, к кому же он явился в гости? Не к слугам же. А если к дяде Генри, то тот встретит его и будет беседовать в левом крыле».

Это был шанс спокойно дойти до комнаты Лайонела. Конечно, шанс ненадёжный. Джейн поняла, какая большая разница, когда ты просто играешь в размышления и когда должна подумать и действовать.

Подождав, пока незнакомец войдёт в дом, Джейн выглянула в коридор. Взяла туфли в руку и направилась к Лайонелу.

Она прошла уже больше половины, когда на лестнице заскрипели ступени. Судя по звукам, поднимался дядя Генри.

От испуга Джейн выронила туфельку. Нагнулась, подняла. И поняла: отступление уже отрезано. Пара секунд, и дядя окажется в коридоре, увидит её. Поможет ли ей, если она успеет умчаться и закроется у себя или у Лайонела? Ведь сейчас в Освалдби-Холле нет миссис Дэниэлс и никто не помешает дяде взломать дверь.

«Маленькая невоспитанная дрянь! Наконец-то я смогу научить тебя, как уважать взрослых! На этот раз ты получишь по заслугам!»

Все эти соображения, как и вполне возможные слова дяди Генри, промелькнули в голове Джейн за одну секунду. А заодно промелькнула мысль: чтобы успеть что-то сделать, у неё как раз одна секунда и осталась.

И тут Джейн вспомнила про лестницу Лунной Леди. Вообще-то, пока Лайонел был на ногах, они ещё дважды исследовали её, собирая впотьмах остатки паутины. Ни скелетов, ни золота не нашлось, поэтому они забросили это занятие.

А если дверь заколочена? Прыгать в окно?

«Хоть бы и в окно», – подумала Джейн, толкая дверь. Та скрипнула и поддалась на полдюйма.

Джейн слышала, что умирающий человек вспоминает всю свою жизнь. Наверное, она тоже умирала в эти секунды, так как вспомнила многое из прошлого. В том числе последний визит на Лунную лестницу, когда Лайонел на прощание закрыл дверь и прижал её сверху согнутым гвоздём. Значит, достаточно…

Джейн отыскала гвоздь и, не обращая внимания на боль в большом пальце, отогнула его вверх. Толкнула дверь ещё раз. Та открылась.

«Интересно, знает ли он про эту дверь? И если не знает, то не поймёт ли, что ею только что воспользовались? – подумала Джейн, осторожно закрывая дверь за собой. – Кстати, комнату я не закрыла, и если он обнаружит, что меня там нет…»

– Дорогой!

Голос тёти Лиз звучал приглушённо, но все же различимо.

– Дорогой, можно тебя на пару слов… мне доложили – у нас гость…

В голосе тёти была непривычная интонация. То есть непривычная по отношению к мужу, но вполне обычная в обращении со слугами и, конечно, с самой Джейн. Это была смесь сарказма и неудовольствия.

Опять раздался скрип ступеней. Он медленно затихал – дядя Генри спускался по лестнице.

«Теперь никто не помешает мне пройти к Лайонелу, – подумала Джейн, облизывая саднящий палец. – Однако что же это за странный визитёр? Может, мне пойти и узнать, кто он такой?»

И Джейн, удерживая туфли в одной руке, а другой держась за перила винтовой лестницы, поднялась в закрытый коридор. Из редких щелей бил свет, но его, конечно, не хватало.

Зато слышно было ничуть не хуже, чем в первый вечер, когда они с Лайонелом открыли для себя эту лестницу и коридор. Поэтому голос тёти Лиз Джейн услышала скоро и отчётливо.

– Дорогой, я никогда не вмешивалась в твои дела. Но сейчас я не могу скрыть удивление. Если служанка не перепутала фамилию, то мистер С. – это тот самый Счастливчик Джон, о котором ты говорил. Позволь спросить, что понадобилось в нашем доме каторжанину?

«В нашем доме?» – со злостью подумала Джейн. И тут же ей показалось, будто дядя Генри угадал её мысли.

– Дорогая, ты плохо расслышала мои недавние слова. Я никогда не говорил, что это наш дом. Я лишь говорил тебе, что этот дом может стать нашим. Но это возможно лишь при соблюдении некоторых условий. Первое из них: ты не вмешиваешься в мои дела. Могу успокоить тебя: Счастливчик Джон у нас ненадолго. И если ты хочешь, чтобы он покинул наш дом в самое ближайшее время, не отвлекай меня. Лучше посиди в холле, так, чтобы ты видела дверь гостиной. Любое постороннее ухо – неуместно.

– Я поняла, дорогой.

– И хорошо. А теперь пригласи Счастливчика. Томить ожиданием даже такого гостя не совсем учтиво.

И Джейн поняла, что визит к Лайонелу отложен на неопределённое время.

* * *

Дядя Генри и Счастливчик Джон говорили тихо. К счастью, они расположились у стены. Поэтому Джейн слышала каждое слово.

– Мистер Стромли, я слышал, что вы хотели встретиться со мной, – сказал гость. Его голос был сильный, хрипловатый и при этом немного беспокойный. – Вы хотели поговорить о чем-то важном, но не о моем долге, – последние слова были добавлены с очевидной поспешностью.

– Да, именно так, – после некоторой паузы (томительной паузы, как поняла Джейн) произнёс дядя Генри. – Конечно, мистер Счастливчик, было бы неверно думать, будто я забыл про долг – я никогда не забываю о долгах. Но важно не это: если мы договоримся, я готов не только забыть о долге, но и выдать вам безвозвратный кредит.

Казалось, дядя Генри продолжит. Но он замолчал, ожидая, что скажет собеседник.

– Я даже немножко удивился, когда мне сказали в Ливерпуле, что меня разыскивает некий джентльмен, а это оказались именно вы. Вы, мистер Стромли, действительно остались джентльменом – и, как я погляжу, теперь чуть ли не сквайр.

– Кем я стал, не ваше дело, – ответил дядя Генри, – но джентльменом я остался, в отличие от вас. Вы понимаете причину, мистер Счастливчик? Причина в маленьком отличии между нами. Нам обоим пришлось быть в одном шаге от причала, с которого отходит корабль в Ботани-Бей^[12]. Но я избежал последнего шага. Поэтому я являюсь джентльменом и могу ходить по земле родной страны с гордостью, в отличие от некоторых моих знакомых, вынужденных по возвращении оглядываться через плечо.

«Достойнейшим джентльменом! – подумала Джейн. – Ну почему никто, кроме меня, не слышит этот разговор?!»

– Но хватит обо мне, поговорим о вас, – продолжил дядя Генри. – Надеюсь, вы догадались, почему я не тратил слишком много времени на поиски вашей особы, а дождался, когда вы отзовётесь на моё приглашение?

– Потому, – ответил гость, – что джентльмену не следует таскаться по притонам в поисках прежних компаньонов, не сумевших остаться джентльменами.

– Это верно. Но была ещё одна причина. Я хотел понять, сохранили ли вы способность находить нужных людей. Результатами проверки я удовлетворён и беру вас к себе на службу. Да, именно на службу, а не в компаньоны, как бывало прежде. Мистер Счастливчик, как я убедился, вы, действуя самостоятельно, ошибаетесь. А вот исполнять поручения вы умеете. Я хочу дать вам поручение.

– Какое?

– Ваша задача – отправиться на театр боевых действий. Нет, не умирать за Королеву и Страну^[13]. Дураков на это дело много, но ни я, ни вы к ним не относимся. Ваша задача – найти капитана морской пехоты сэра Фрэнсиса Летфорда. Этот достойный джентльмен в данный момент осаждает одну из русских крепостей на Балтике. Мне нужен надёжный человек, который отыщет его и присмотрит за ним.

– Вы хотите, чтобы он…

Из-за стены донёсся энергичный, но почти не слышный звук. Джейн показалось, что дядя Генри тихо прошипел: «Тсс!»

– Ох, Джон Счастливчик, вас постоянно губила – и, боюсь, погубит – поспешность и пристрастие к ненужным словам. Что такое «вы хотите»? Если ещё раз спросите меня о том, что я хочу, то в дальнейшем мы будем говорить о вашем долге. Нет, я буду говорить только о своих чувствах. Я ничего не хочу и не планирую. Я только предчувствую свои будущие чувства. Поняли?

– Да, – со вздохом ответил Счастливчик.

– А чувства мои такие. Конечно, как верноподданный Её Величества, я буду рад, если отважный офицер придёт с войны живым и невредимым. Но в силу определённых личных причин к этой радости будет примешана грусть. Очень сильная. А вот если этот офицер падёт в боях за Королеву и Страну, то чувство радости во много раз превысит чувство грусти. Надеюсь, вы меня поняли?

– Да, – ответил гость.

– А теперь, чтобы вы не только поняли, но и прониклись важностью вашей миссии. Если я получу известие, что оберегаемый вами офицер не вернулся с войны, мои чувства будут столь велики, что я смогу с вами поделиться радостью. Наши прежние денежные недоразумения будут забыты. Кроме того, я смогу устроить вашу судьбу и найти вам такое место, где вам не станут докучать ни сыщики, ни кредиторы.

– Я благо…

– Подождите. Но если капитан Летфорд вернётся, подозреваю, что эта новость ввергнет меня в грусть. Она будет столь велика, что я поделюсь ею с вами. И, подозреваю, вам достанется большая доля. Я достаточно высоко ценю свои чувства и не смогу пощадить человека, который не пощадил их. Вы пожалеете, что вообще сегодня явились сюда!

Последние слова дядя Генри просто выкрикнул и ударил кулаком по журнальному столику. Кстати, своевременно, так как Джейн не смогла сдержать стон и поторопилась прикусить руку.

– Я понял, – произнёс гость.

– Вот и отлично. Тем более вы как минимум дважды оказывались в подобных ситуациях и выходили из них с честью.

– Трижды.

– Тем более. Видите, я, как всегда, прав более чем наполовину. Мистер Счастливчик, тянуть время нежелательно. Я дам вам сумму, которая с лихвой покроет ваши дорожные расходы. Чтобы попасть на корабль и отплыть к действующей эскадре, вы можете стать врачом, негоциантом, священником, журналистом, не мне вас учить. Советую отказаться от индийских воспоминаний: на борту могут быть офицеры из колоний. Чаще употребляйте ваш американский акцент: янки на корабле окажутся вряд ли.

– Да, вот ещё. При благоприятном, точнее печальном, исходе постарайтесь изучить бумаги покойного. Если вы доставите их мне, то размеры моей благодарности увеличатся. Если не сможете – не надо, но убедитесь, что от них остался пепел. Это тоже очень обрадует меня. А теперь – в путь…

Видимо, отношения, сложившиеся между дядей Генри и Счастливчиком Джоном, не допускали промедлений. Послышался скрип отодвинутого кресла, секундная пауза – Счастливчик взял деньги – и удаляющиеся шаги.

Джейн встала, щипнула себя, желая убедиться, что не спит, и двинулась по коридору. Хотя дядя и пошёл проводить гостя, терять время она не собиралась. Впереди уже маячила секретная дверь, и тут у Джейн язык прилип к нёбу, а волосы не то чтобы встали дыбом, но ощутимо зашевелились. Сквозь щели двери пробивался слабый свет, и в этом свете была явственно видна неподвижная женская фигура в белом, стоявшая у подножия лестницы. Фигура двинулась к Джейн – как показалось той, не шевелясь и не касаясь ногами пола. Крик застыл у Джейн в горле…

– Мисс Тшейн… – тихо произнесла фигура. Джейн чуть не упала в обморок от облегчения. Лунная Леди, если она существовала, была явно уроженка Йоркшира или уж по крайней мере англичанка, и говорить с гэльским акцентом ей было не с чего.

– Уна?

– Мистер Стромли попросил меня сопроводить вас в комнату мастера Лайонела. Я не нашла вас в вашей комнате и испугалась – вы ше знаете, вам нельзя…

– Как вы… Как вы нашли…

– Слуги всегда знают больше, чем думают хозяева, мисс Тшейн… Идёмте, я толшна вас проводить, мистер Стромли велел…

– Мой дядя всегда трогательно заботится о своих родственниках, – рассеянно сказала Джейн. Они осторожно вышли в коридор, и тут Уна внимательно посмотрела на Джейн и тихо спросила:

– Простите, вам не плохо, мисс Тшейн? На вас лица нет…

* * *

– И больше ты ничего не запомнила? – в очередной раз спросил Лайонел.

– Ничего, – в очередной раз ответила Джейн.

У Лайонела была досадная привычка повторять одни и те же вопросы. К примеру, он успел спросить сестру самое меньшее пять-шесть раз, попыталась ли она разглядеть обратный адрес на отцовском конверте перед тем, как бросить его в огонь, или нет. «Может, ты не присмотрелась, но просто взглянула, и эта картинка отпечаталась в твоей голове? – рассуждал он вслух. – Как бы сделать так, чтобы ты вспомнила?» Джейн даже предложила подвергнуть её какой-нибудь простой пытке, вроде щекотки, но Лайонел отверг идею.

Сейчас он был огорчён тем, что Джейн не запомнила мистера Счастливчика.

– Если бы я был преступником, скрывающимся от закона, то носил бы самую пышную бороду, которую только бы смог отрастить, и самую большую шляпу, которую только можно купить в шляпной лавке, – заметил Лайонел. – Ладно, спасибо, что запомнила про американский акцент. Теперь переходим к самому трудному: решаем, что делать. Я вижу три варианта. Первый – самый простой и самый глупый: не делать ничего и ждать нового письма. Когда же оно придёт, немедленно предупредить папу. Так ты может быть все-таки…

– Я. Не. Запомнила. Адрес. На. Сожжённом. Конверте, – отчеканила Джейн.

– Да, извини. Теперь второй вариант, тот самый, который ты предложила, едва войдя в кабинет. Ты по-прежнему считаешь, что надо обратиться к властям?

– Не уверена, что поверят, – вздохнула Джейн.

– Зато я кое в чем уверен. Давай устроим маленький домашний спектакль. Ты играешь саму себя, я – всех остальных. Итак, Джейн Летфорд пришла в полицию…

Голос Лайонела изменился, стал нарочито взрослым и официальным:

– Мисс Летфорд, сообщите, что привело вас в полицию. Не волнуйтесь, будьте уверены, я, как и присутствующие здесь ваши родственники («Основной допрос пройдёт в присутствии тёти Лиз и дяди Генри», – заметил Лайонел своим обычным голосом), желаю вам только добра. Свидетелем какого происшествия вы стали в минувшую среду?

– Господин констебль, наш дом посетил скрывающийся от каторги преступник, – сказала Джейн.

– Уважаемая юная леди, это очень важное заявление. Будьте добры, уточните нам его имя. Счастливчик Джон. А приметы? Большая шляпа и пышная борода?

– Сэр, надеюсь, теперь вам понятно, что перед нами плод болезненной детской фантазии?

Джейн вздрогнула, настолько удачно Лайонел смог воспроизвести интонацию дяди Генри.

– Подождите, пожалуйста, мистер Стромли. Мисс Летфорд, продолжайте. В чем заключалась суть состоявшегося преступного разговора?

– Он сказал… Он сказал, – Джейн запнулась, пытаясь найти максимально чёткую формулировку. – Дядя Генри сказал, что если мой папа не вернётся с войны, то он будет этому рад, и просил гостя отправиться на Балтийское море и присмотреть за папой.

– Извините, ваша честь, – Лайонел заговорил участливым и взволнованным до лёгкой истеричности голосом тёти Лиз, – извините, но, может, не стоит утомлять допросом бедное дитя? Это очень впечатлительный и нежный, но, к сожалению, также избалованный и капризный ребёнок, выросший без отца и матери, в обстановке полной безответственности за свои поступки. Недавно Джейн выхватила письмо из рук своего дяди и бросила в камин лишь за то, что родственник захотел прочитать это послание первым. Ваша честь, как бы вы наказали свою дочь за такой поступок?

– У меня нет дочерей, но сын, безусловно, пожалел бы о такой дерзкой выходке, – сказал «констебль».

– Вот, вот, – продолжила «тётя Лиз». – А мы ограничились тем, что посадили её в комнату, под домашний арест. Похоже, такой воспитательный метод оказался слишком жестоким для впечатлительного ребёнка, и наша племянница попыталась избавиться от наказания, опираясь на свои причудливые фантазии.

– Это существенно меняет дело, – сказал Лайонел голосом полицейского инспектора. – Я надеюсь, вы будете добры и снисходительны к ребёнку, чей отец сейчас сражается за Королеву и Страну. Впрочем, я также надеюсь, что вы избавите полицию от необходимости выслушивать детские фантазии.

– Непременно, ваша честь, – «дядя Генри» почти не пытался скрыть свою радость, но, обращаясь к Джейн, почти скрыл злость: – Пойдём, милая, нам есть о чем поговорить дома.

– Вот, – сказал Лайонел своим привычным голосом. – Все будет так или примерно так.

– Лайонел, ты говоришь как взрослый, – тихо сказала Джейн.

– Нет, сестричка. Просто я ещё не совсем взрослый и поэтому хорошо понимаю взрослых. Ты согласна, что остаётся только один выход?

– Да.

– Ты должна сама отправиться к Балтийской эскадре и найти отца раньше, чем до него доберётся наёмный убийца, – спокойно сказал Лайонел.

– Я сразу подумала об этом. И больше всего боялась, что ты будешь меня отговаривать.

– Не стал бы. Если ты отправишься в путь, у тебя в любом случае останется вторая возможность. Ты можешь дать показания о подслушанном разговоре в любом городе Англии и на борту любого британского корабля. Может, на корабле к тебе и прислушаются и, даже отправив домой, пообещают передать письмо отцу. Но если ты дашь показания в нашем графстве, шанса на второй вариант не будет. Твой арест затянется не на один месяц, и наш дорогой дядюшка станет запирать дверь комнаты на ключ, а может, и поставит решётку на окна. Он выпустит тебя на свободу только в одном случае…

Лайонел замолчал, и Джейн поняла почему. Брат подумал о том самом случае, при котором дядя Генри сочтёт, что племянница для него больше не опасна.

– Теперь, – сказал Лайонел, – приступаем к делу.

– Приступаем, руководи.

– А что мне ещё остаётся? – грустно сказал Лайонел. – Наверное, первыми штабными офицерами были воины со сломанными ногами – ни на что иное, кроме как составлять планы для других, они не годились. Тебе понадобятся деньги. Перед отъездом отец оставил мне тридцать фунтов. Возьми их себе, у меня останется мелочь на разные потребности. Кстати, насчёт мелочи. Видишь, на полке стоит мистер Пигги-Пенни? Будем считать, что уже настала осень и его пора заколоть. Черт, погоди, дай полюбоваться! Я откармливал его два года, мечтал приобрести «Британнику»^[14]. Вот она, здесь, на полке, вообще у нашего замечательного покойного сэра Хью столько книг, что мечтать мне больше не о чем. Разбей о пресс-папье. Отлично. Возьми немного мелочи, она тебе понадобится. Остальную мелочь всыпь в эту карандашницу и поставь рядом.

– Спасибо.

– Вот уж, действительно, не за что. Хорошо, что тебе не понадобится что-нибудь продавать. Девочки, продающие на улице дорогие вещи, всегда вызывают особый интерес, впрочем, мальчики тоже. Кстати, надо будет решить с одеждой. Ты должна взять платье, в котором путешествуешь, и положить его на стул в своей комнате. Так, чтобы и служанки, и дядя, и тётя не сразу заподозрили, будто ты отправилась в дальнее путешествие. Ты сбежала из-под ареста в домашней одежде, решила погулять и заблудилась в парке. Чем позже дядя Генри поймёт, что тебя надо искать не в окрестностях Освалдби-Холла, а в дальних краях, тем лучше для всех.