На заборе сидит заяц, ломом подпоясанный. Поэзия

© Михаил Буканов, 2017

ISBN 978-5-4485-4749-2

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Разбежались?

 
Ты, милёнок, позвезди,
Сыграй барыню.
Разговоры впереди,
Про сударыню.
 
 
Зря меня меняешь ты,
Бабу ладную,
Нагрешил, теперь в кусты,
В тень досадную?
 
 
У неё, ты сам гляди,
Ничего то нет.
Ни взади, ни впереди,
Чистый пустоцвет.
 
 
Прямь, доска и два соска,
Жуть комолая.
Нет, не девица, тоска,
А если голая?
 
 
Ты хотя б на миг прикинь,
Что под платьями.
Да, и много не волынь,
Встречайся с братьями.
 
 
Вон, давно уже пришли,
Дожидаются,
Наконец, тебя нашли,
Так дурью маются.
 
 
Ты давай уже, решай,
Всё по-честному.
И гляди, не оплошай,
Лежать безвестному!
 

Светочка

 
Путь-дорожка длинная,
Надломилась веточка.
Ох, судьба былинная,
Пропадает Светочка.
 
 
Сколько лет на «Шарике»,
По экономической.
Мимо все сударики,
Нет судьбы лирической.
 
 
Коллективы с дамами,
Склад гадюк воочию.
Всех считают хамами,
Тянут нить рабочую.
 
 
Тушь, румяна с лаками,
Туалет прокуреный,
Лучше вурдалаками
Насмерть быть охмуреной.
 
 
Сплетни завиваются,
Шелестят змеюками,
Бабоньки же маются,
Всех считая суками.
 
 
Жизнь вертела каждою,
Мимо всё, да с песнею,
С бессемейной жаждою,
Всё покрыто плесенью,
 
 
Так и провантузилась
В инженерах Светочка,
Жизнь совсем обузилась,
Бабушка, не деточка.
 
 
После чая с тортиком,
Всплачут, чай, не кремени.
Где ж ты милый с кортиком,
Из далёка времени?
 

Верлиока

(Римейк старого мультфильма)

 
Раз приходит Верлиока
За горохом поутру,
Думал, малая морока,
Соберу, да и сопру.
 
 
Только гада просчитался,
Бдели все само собой.
В тренировках всяк мотался,
Ждал врага на смертный бой!
 
 
Дед хватает в руки тяпку,
Верлиока, не скучай,
А старуха хвать за тряпку,
Со ссаниной получай.
 
 
Внучка лупит кулаками,
Восклицая «Хаджиме!»
Кот и Жучка над боками
Шурудят в рассветной тьме.
 
 
Курка Ряба бьёт крылами,
Петя сверху клювом бьёт.
Пар сгустился над телами,
Мышь ликует и поёт.
 
 
Огребает не без вздоха
Верлиока по рогам.
Не видать ему гороха,
Накидали по мозгам!
(Апофеоз)
УРА!
 

Шлёп-нога

 
Как-то старая Яга
Лесом шла с клюкою.
А навстречу Шлёп-нога
После перепою.
 
 
Дядя был по жизни пьян,
А во пьяни – взбешен,
Ну, имел такой изъян.
Кто из нас не грешен?
 
 
Стала старая Яга
Мужика резонить,
А окрестная тайга
Вслух о нём трезвонить!
 
 
Мол, огрёб и получил
Этот сучий леший,
Ну, за всех кого мочил,
От Яги по плеши!
 
 
Страмотила поперёк,
Где-то вдоль, местами,
Так что леший, как хорёк,
Убегал кустами.
 
 
Шлёп-нога наш, ё-маё!
Подстерёг задрыгу,
Ногу выдрал из неё,
Сунул к носу фигу.
 
 
На, старушка, получи
С пылу, с жару драму.
Меньше ты икру мечи,
И избегнешь сраму.
 
 
С той поры нога Яги
Костяною стала.
Мир погас. Кругом враги.
Сердце из металла.
 
 
Ну, а Шлёп-нога поёт,
Гонит самогонку,
Сам её потом и пьёт,
Да завёл бабёнку!
 

Каравашка

 
Роется в болоте
Птичка Каравашка,
Тяжела в полёте,
Но, очаровашка!
 
 
Нежится на сене
Юная Наташка,
Кайф пошёл по вене,
Чуть в крови рубашка!
 
 
Русские картины,
Ямы да болота.
Что-то жрём из тины,
Да в улёт охота!
 

Дед Мороз

 
Кончен бал, погасли свечи,
Дед Мороз уснул на печи.
Мало ли, что он Мороз?
Сладко спится в мире грёз.
 
 
Климат так и не сменился,
Зря народ учёный злился.
И не тает Антарктида,
Хоть немного, пусть для вида!
 
 
Стало только холоднее,
Зимы с вьюгами длиннее.
И на Новой, блин, земле
Нет мартышек на скале.
 
 
Наши белые медведи
Носорогам не соседи,
В тундре не бредут слоны,
Крокодилы не видны!
 
 
Усмехнулся дед во сне,
Дверь давно открыл Весне.
Нонче все не без греха.
Скрасит ночи старика!
 

Василий

 
Нет покоя для Василия,
Всё-то в жизни не удалося.
В эру силы и насилия,
Веры в правду не осталося.
 
 
Вася был знаток теории,
Не общался вовсе с хамами,
Знал учёные истории,
И не путал скетчи с драмами.
 
 
Идеал он встретил вечером,
Встреча вышла, в целом, личная,
И любовь забила глетчером,
Ох, девчоночка столичная.
 
 
Деву завалив букетами,
С ней, мечтавшей о замужестве,
Пил Васяня чай с конфетами,
В тесном пламенном содружестве.
 
 
Мать конца не дожидалася,
Деве враз отлуп устроила.
Мол, в жилплощади нуждалася,
Только зря побеспокоила!
 
 
Разбежался Вася с девочкой,
Мать дороже чувства нежного.
Песня кончилась запевочкой,
Чувство – глыбой кома снежного!
 

Эра промискуитета

 
На Земле ликует
Промискуитет.
Мужичок быкует,
А отказу нет.
 
 
Девки, бабы общи,
Только доберись.
И никто не ропщет,
Пользуйся, не злись!
 
 
Хоть одну всем стадом,
Или всех один.
Нет морали рядом,
Случай господин.
 
 
Нет пока законов,
Где-то там суды,
Никаких препонов
Для любой елды.
 
 
Дух свободы истый,
Прямо сексофест!
Люди, это ж чистый
Маркса Манифест.
 

Парад в Бресте

 
Когда войска идут парадом,
Знамёна реют, бьёт салют,
То позади окопы Адом,
Где пули в лоб людей клюют!
 
 
И хорошо, если десятый,
В бою останется живой.
Солдат, ни в чём не виноватый,
И, всё ж, с склонённой головой.
 
 
Судьба дала ему награду,
Других хоронит батальон.
Но, водка не несёт отраду,
Смерть рассылает почтальон.
 
 
Летят по миру «похоронки»,
За ними слёзы и тоска,
И песни девичьи не звонки,
Нет детям хлеба ни куска.
 
 
Горят дома. В огне заводы.
Идёт последнее фронтам.
Минуты мира – эпизоды,
Отмщенье мне, и аз воздам!
 
 
Но, было, марши льются в Бресте,
Двух армий здесь идёт парад
С советскими бойцами вместе
И гренадёрский шёл отряд.
 
 
Война ещё не наступила,
Навеки дружба, нет вражды.
А впереди лежит могила,
Призывы к миру ей чужды.
 
 
Парад – страны российской память.
Поверьте, я им только рад!
Но, через временную замять,
Я помню давний тот парад.
 

Не суки!

 
Быстро ноги в руки,
Стрёмно когти рвём.
Мы ж с тобой не «суки»,
Воевать нейдём.
 
 
Чисто по-понятьям,
Вору не служить,
Уркаганам-братьям
Не в казарме жить.
 
 
Вор не носит формы,
Это западло.
Воровские нормы,
Не коров седло.
 
 
Государство с вором
На земле враги.
Сыщики – дозором,
Жулики – беги!
 
 
Нам до фени кто ты
Немец, иль француз.
Нет у нас охоты
Погибать от уз!
 
 
Я прикинусь шлангом,
Вору все враги,
Хоть и немец с рангом,
Хоть большевики.
 
 
В общем не случилось,
Немцы отловили,
Так и получилось,
Что сперва побили,
А затем повязку
Дали полицая.
Стал я с ними в связку,
Жизнь не отрицая.
 

Чита дрита

 
Птички, птички, невелички!
Вроде ласково поёте,
А одну из них, сестрички,
Заклевали вы в полёте.
 
 
Все вы чёрные по пузу,
Сера спинка, синий глаз.
Но в одной сестре обузу
Разглядели вы на раз!
 
 
Стала белою ворона,
Рядом был хлебозавод.
Плоха ВОХРы оборона,
Там муку и птица прёт.
 
 
Вот где птичка по ошибке
Изменила перьев цвет,
И в полёте стая в сшибке
Передала ей привет.
 
 
Налетели, заклевали,
Белым жизни в стае нет.
На земле и добивали,
Чите дрите мой привет!
 

Арабы и евреи

 
В парка сумрачных аллеях
Много в жаркий день евреев.
Правда, много и арабов,
В чайханах и прочих пабах.
 
 
Оба эти элемента
В силу зла эксперимента,
На одной земле росли,
Поднялись и расцвели.
 
 
Вот один сказал «Шолом»,
А арабу, как колом.
«Бисмилла» кричит другой,
А еврей ни в зуб ногой!
 
 
Вроде братья и семиты,
Приодеты, дети сыты.
Семьи есть и есть работа,
Вслед за пятницей, суббота!
 
 
Сколько тысяч лет прошло
Как в семье свершилось зло?
Сара зря тогда Агарь
Прогоняла в ночи хмарь.
 
 
Жили б мирно две жены,
Не сражались бы сыны,
Тувал – Каин с Измаилом
Пили б ханку под кизилом.
Шли б с религией одной,
Жизнь не стала бы смурной.
А араб б бы и еврей
Стали лучше и добрей!
 

Гениальное

 
Как-то рифмы враз тю-тю,
С песней мимо кассы,
Ну, а я себе бухтю
Стих толкаю в массы.
 
 
Ничего, что мыслей нет,
Я же не философ,
Но, всегда даю совет,
Это – без вопросов!
 
 
Вот попробуй, зарифмуй
Паклю и селёдку,
Разорвись, но обоснуй,
Двух предметов сходку.
 
 
Тута навыки нужны,
Рифмоплёта руки.
Ничего, что всем странны
Творчества кундштюки.
 
 
А потом орлися в высь,
Там где пашут мэтры.
От живущих отделись,
Юзай гекзаметры.
 
 
Мало кто из нас вот так
Сцепится с Гомером.
Быть, в натуре, не пустяк
Слова инженером.
 
 
Я легко им быть могу,
Творчество – не мука!
Хвать Пегаса на бегу,
Поработай, сука!
 
 
Небеса из полотна.
Холодно и сыро.
В небе сделана Луна
Из головки сыра!
 
 
Обостренья доктор ждёт
Свалит, как из пушки,
Тихо, санитар идёт,
Урки, под подушки!
 

Крещатик

 
Баррикады на Крещатике
Под луной застыли в статике.
Мифология сознания
Без живого опознания.
 
 
Нет студентиков с романтикой,
Западенцев с их семантикой,
Есть бомжатники с бомжарами,
С грязью, вонью, тары-барами!
 
 
Не нужны стране убогие,
Проститутки колченогие,
В камуфляже грязном сотники,
Словом, все вы не работники.
 
 
Как о тряпку ноги вытерли,
И из жизни прошлой выперли.
Скоро здесь пройдут со щётками,
Ну, а вам бежать со шмотками.
 
 
Вы – прореха человечества,
И не гордость для Отечества.
Дураков всегда сливают,
Если их не убивают!
 

Голубой Дунай!

(был такой шалман у «Шарика»! )

 
Легко вздымаются стаканы,
Рядами кружки с шапкой пены.
Здесь облегчаются карманы,
Рабочих, что идут со смены.
 
 
Шалман, а рядом проходная,
Ты от станка и к расслабону.
Предверье дружеского Рая,
Потом домой, а время к сону.
 
 
Напрасно ждёт жена получку,
Шалман, их старый однокашник,
Позолотил сегодня ручку,
А остальное шасть в загашник.
 
 
Тебе бы, баба, быть мудрее,
Ловить как все, на проходной!
Пока, в предчувствии добрея,
Муж не добрался до пивной!
 

Паук

 
Что за дела? – спросила муха,
Какие могут быть микробы?
Я что-то слышала в пол уха,
Пока исследовала сдобы.
 
 
Варенье ваше, из кизила,
Чрезмерно сладко, липнут ноги.
Я в нём все лапы извозила,
Пирог на «пять», компот убогий.
 
 
Паук сидел себе и слушал,
А муха комару внушала,
Что зря халву тот недокушал,
Жеманник и воображала.
 
 
Комар и муха на веранде,
Где только что семья отъела.
В каком-то мелком реприманде
Комар затрахан до предела.
 
 
А пауку тот стол до-фени,
Достал несчастных насекомых,
Поел, затем в предсонной лени
Всплакнул, о жертвах незнакомых!
 

Такая Одесса

 
Биндюжник – ясно что в Одессе,
Как Ланжерон или Привоз.
Как сын несчастной тёти Песи,
Иль, в драку лезущий матрос!
 
 
Дюк Ришелье на постаменте,
Весной Фонтана благодать,
Утёсов, вышедший из песни,
И урки, что б лохов кидать.
 
 
Шаланды, полные кефали,
Семь сорок, скрипка, вечный смех.
И запах гари и печали,
Как горе, что легло на всех!
 
 
Весною кончилась Одесса,
Прошла судьбы водораздел.
Согласна жить под тягой пресса,
И наплевав на беспредел!
 
 
Да, одолели вас раздоры,
Легко скрутили вас селяне.
Пришли насильники и воры,
А вы им кукиш, но в кармане!
 
 
Не ждите, не придёт Котовский,
У Красной армии проблемы.
И бдите, вечен Паниковский,
Он вас продаст без всякой схемы!
 

Я.

 
Вот бегу себе с горы,
И почти взлетаю,
Я же просто царь горы,
Думаю и таю!
 
 
Если б в горку я бежал,
Только б пот по телу,
От напряга весь дрожал
По такому делу.
 
 
Вдруг под ногу камень мне,
Миг, и я в полёте.
Ров с крапивой, мир в огне,
Зря девчонки ждёте.
 
 
Если б в гору и упал,
Только отряхнулся.
А теперь весь пыл пропал,
Во как наебнулся!
 

Ужас чего в голову сдуру лезет!

 
Карусель летит по кругу,
Крик народа с перепугу,
Ничего себе подарки,
После двух стаканов «старки».
 
 
Просто жуткая картина,
Я ж поэт, а не скотина,
Всё извергну, дуба дам,
В животе стучит там-там.
 
 
Выпить водки модным стало,
Под яишенку и сало,
И проверить на разрыв
Примитивный секспорыв!
 
 
Но, какой же идиот
К карусели после прёт?
Слава Богу, кони встали,
Я в кусты, долой детали!
 

По следам Свифта!

 
У гуингмов всплеск работы,
От субботы до субботы
Бьют копытами йеху,
Помираючи со смеху!
 
 
А йеху стаей всей
Так и рвут от палачей!
 
 
Гулливер на раз влюбился,
В лилипутку углубился,
И исчез, пропал, хана,
Нет у лилипуток дна.
 
 
Внешность – в сущности обман,
Свифт, пиши другой роман!
 
 
Здоровенный обезьян
Был, по-жизни, вечно пьян.
И одна имелась мера
Для него и Гулливера.
 
 
Обезьяну что? Уснул!
Гулливер же утонул!
 
 
Вон сюжетных сколько линий,
Дрожь по коже, просто иней.
Масса сущностей, идей,
Не роман, а суп-кондей!
 

Весне навстречу

 
Идёт весна навстречу
Как воин по татами,
Я ей дорогу мечу
Собачьими следами.
 
 
Дрожит моя бульдожка,
Весна, а шкурка тонка.
Промокшая дорожка,
Капель колотит звонко.
 
 
У Бульки дела много,
Гораздо выше крыши,
Следов рисунок строго
Она носишком слышит.
 
 
Вот здесь прошла гуляя
Соседка с пуделями,
Афганская борзая
Бодалась с тополями.
 
 
Овчарки и болонки,
Ротвеллер с водолазом,
Следы остры и звонки,
Невидимые глазом.
 
 
Весна – конец покою,
На щепку щепки с хода.
По солнечному крою
Щенков творит природа!
 

Древесные лягушки

 
Вы слыхали как поют лягушки,
Нет, совсем не те, что на болоте,
Напружинив головы и тушки
В беззаветной певческой работе?
 
 
Среди веток, листьев и заката
Полностью сливаясь с интерьером,
Эти музыкальные ребята
Всем хорам могли бы стать примером.
 
 
Нет, что б вечерочком перерваться,
Поискать чего-нибудь по вкусу.
Намертво держась, что б не сорваться,
Поддалися певчества искусу!
 
 
И поют, окрестность оглашая
Истинно своими голосами.
Видом проходимцев устрашая,
Кто «фанерит», а поют не сами!
 

Сон

 
А я «небо, цвета крем,»
Аж, столовой ложкой ем!
Разошёлся поутру,
И к обеду всё сожру!
 
 
Распрекрасные дела,
Окоём как ширь стола,
В целом, надо поспешать,
Люди могут набежать!
 
 
Жрать моё на шермака
Массой станут, а пока
Мне раздолье в сна тиши,
Машка! Пятку почеши!
 

Польские гусары

 
Чёрные мундиры
На траве,
С саблей командиры
Во главе.
 
 
Был приказ к атаке
И «На пшут»!
Всех почти во мраке
Ангелы несут!
 
 
Не считает жизни
Пулемёт,
За любовь к Отчизне
В Рай намёт.
 
 
Маки Монферино
И луга Полесья
Не затянет тина,
И заплачет песня!
 

Смерть козла

 
Какие могут быть дела
У трясогузки и козла?
Вопрос ребром,
Ответа нет,
Коза колом,
И гаснет свет.
Так вот, теперь,
Как результат,
Вот морга дверь,
И в жизни мат.
Распалась дружная семья,
Коза в тюрьме, и нет козла.
Открытость полная была,
Ведь флирт у птички не со зла.
Природа вертит здесь хвостом,
А все инстинкты – на потом!
 

Сундуки

 
Как у нашего Нафани
Был со сказками сундук.
А во граде Епифани
На дубу огромном сук.
 
 
На суку висел, качался
С колдовским яйцом сундук,
И Кащей сюда примчался
Нудный, словно ультразвук.
 
 
Колданул он, было мненье,
Проявляя ловкость рук.
Поменял места храненья
Без каких-то там докук.
 
 
И теперь Нафаня прячет
Смерть Кащееву в яйце,
Детвора без сказок плачет,
Сказки в сундуке в ларце!
 
 
Что в далёкой Епифани
На цепях и на суку,
Плачьте Тани, Мани, Вани.
Нечем вам прогнать тоску!
 

Парад 7 ноября 1941

 
«Ах, зачем, ах, зачем?», —
Голосили трубы.
Среди всех прочих тем,
Примерзали губы.
 
 
Был парад и на фронт,
Всяко недалёко.
Вон гремит горизонт,
Ясно видит око!
 
 
Шли России сыны
Прямо в бой с парада.
Площадь – сердце страны,
Сам парад – награда!
 
 
В Подмосковье снега,
Города сгорели,
Но, разбили врага,
В зимние метели.
 
 
И пошли на Закат,
Батальоны, роты.
Шли в атаки под мат,
В рост на пулемёты.
 
 
Много лет кровь рекой,
Беды и невзгоды.
Многим смертный покой,
Бой не дни, а годы.
 
 
Тот парад не забыть
До скончанья века!
И тоску не избыть,
Слёзы из-под века!
 

Воровская зона

 
Мелкие солёные
Льдинки режут бритвами,
Здесь – приговорённые,
С матом, не с молитвами!.
 
 
Сопки, ширь озёрная,
За лесами, горами,
Зона не просторная,
С лагерными ворами.
 
 
Чисто отрицаловка,
Толки по-понятиям,
Вольная Нахаловка,
Но в стальных объятиях.
 
 
В вечера хреновые,
Шли этапы дальные,
В зону урки новые
И, притом, кандальные.
 
 
Борзота известная,
И к побегам склонная.
Пред ворами честная,
В жизни непоклонная!
 
 
Лишь одно без ясности,
В гимнастёрках новые.
Тут Закон в опасности,
И дела хреновые.
 
 
Кто на службе – ссучился,
И блатным нет продыха,
Режь, что бы не мучился,
Мы не в доме отдыха!
 
 
Понеслося кочками,
Только не предвидели,
Новые с заточками,
Так что зря обидели.
 
 
По стране великой
«Сучья» шла война.
В битве многоликой
Правда не видна.
 
 
В выгоде с парносом
Только МВД.
Хрен прикинут с носом,
Чисто, и т. д.
 

Поэт

 
Давно в прошедшем время оно,
Ушло в небытие и годы,
Когда без шума и трезвона
Поэты задавали моды!
 
 
Поэт в России, ну, конечно,
Не просто выше всяких прочих,
Его творенья служат вечно,
И вдохновляют нас, убогих!
 
 
Ура, вперёд, на баррикады,
Сыны Отечества, порядно,
Все умирать в сраженьях рады,
И се, для Родины, отрадно!
 
 
Иль, бурный парус напрягая,
Среди разверзнутой пучины,
Свободы для себя алкая,
Утопнем смело, как мужчины!
 
 
А то бежать, задрав штаны,
В приплясе, под гармошку, рьяно!
Звенеть в надрыве бас-струны,
Героем бурного романа!
 
 
Но, вот настали времена,
Всё изменилось в одночасье.
Поэтам ноне грош цена,
Пучок – пятак, не лупят – счастье!
 
 
Вы, где, российские витии,
Народа совесть, клич народа?
«Жан Жак» внутри перипетии,
На вас «при отдыхе» природа!
 
 
И где ты, русский литератор,
Блеснувший свежестью идей?
Есть только записной оратор
Весь либеральный, до мудей!
 
 
Я вижу, тяга есть в народе
К стихам, так пробуждайтесь смело!
Пусть время явно к непогоде,
Но ведь страна покуда цела!
 

В эскадроне

 
Мы с тобою, милый мой,
Вместе эскадронили,
А сегодня ты домой,
Счастье проворонили!
 
 
На далёкой стороне
Жёнка ждёт и деточки,
Ты ускачешь на коне,
Тут оставив меточки.
 
 
Мой любимый капитан,
Мир в войне с Германией.
Только где мой тонкий стан,
С узенькою талией?
 
 
Ничего я не скажу,
Пусть горько прощание.
И ему не покажу,
Фронта завещание.
 
 
Я бок о бок с ним в бою,
Шашкою повенчана,
Вместе шла в одном строю,
Как солдат и женщина.
 
 
Счастье было в дни войны,
Горе ныне грянуло.
Я засну и вижу сны,
О любви, что канула.
 

Из ненаписанного!

 
Раззудись-ка ты плечо,
Размахнитесь руки,
Пот струится горячо,
Творческие муки!
 
 
Буду куры строить я,
Бить к подругам клинья.
Петь, навроде, соловья,
Из страны « Былинья!»
 
 
И, возможно, огребу
По башке мешалкою.
Ох, свербит в моём зобу,
Чую, долю жалкую!
 
 
Мы, поэты, люди сна,
Ясности, неясности!
Явность перенесена
В сон из-за опасности!
 

Не любят

 
Не любят на свете Ивана,
Поскольку отбился от рук,
С колен поднимается рьяно,
И прочен на лесть и испуг!
 
 
Коль выхода нет, так торгуют,
В валюте имея доход
Но очень легко обоснуют,
На Ваньку крестовый поход.
 
 
Сидел бы себе утирался,
Ну, может, гундосил чего.
А он, понимаете, дрался,
Во имя святого всего!
 
 
Святые с Востоком невместны,
Лишь Папа в грехах не погряз,
Европы намеренья честны,
Нам русский Иван не указ.
 
 
Бессмысленны все заклинанья,
Уж если Ивана несёт,
Оставьте любые старанья,
Вас больше ничто не спасёт.
 

Шансоньет

 
Есть дороги шелопутные,
И шоссе анизотропные,
В никуда ведут беспутные,
А следы там больше гопные.
 
 
Пацана голубоглазого,
Ангелочка, как с картиночки,
Или чёртика чумазого,
Ловят урки в паутиночки.
 
 
Мир шансона – мир окалины,
Плач гитары, удаль водочки.
Журавли, в тайге проталины,
Лагеря, несчастья ходочки!
 
 
Муза плачет, ветер северный,
О братве печаль глубокая,
Новых урок путь конвеерный,
Дом и зона недалёкая.
 
 
И поют певцы российские,
Под шампанское с селёдочкой,
Про глухие тракты бийские,
Да мандраж, закрытый водочкой!
 
 
Приблатнённые, всё с жестами,
У певичек пальцы веером,
Вот бы их проверить тестами,
Строгим лагерным конвеером.
 
 
Той дорогой Мендельштамовой,
Власти с Бабелем расправою.
Да горбушкой пайки тамовой,
И нарядчика управою.
 
 
Ох, и губоньки у Любоньки,
И чего-то ниже талии,
Посчитали бы ей зубоньки,
В мире воровской реалии.
 
 
Да с такими вот губищами,
Ей в бараке место ясное.
Ведь желающих там тыщами,
Благо, дело не опасное!
 
 
Шафутинский с Макаревичем,
И другие скальды с бардами,
Вовсе не Иван-царевичем,
А босоты авангардами.
 
 
На хрена нам те романтики,
«Деловых» на щит поднявшие?
Нет конфеты в этом фантике,
Только судьбы, в жизни павшие!
 

Беженцы

 
Ни одной не острой кромки,
Я сухарики сушу.
Рвём Агасфера потомки,
Тормозните, коль брешу!
 
 
Тихий мирный городишка,
Весь в цветах, народ простой.
Не от крепкого умишка
Смерть здесь стала на постой.
 
 
Артиллерия долбила,
Самолёты нас бомбят.
Прёт ебительская сила,
Ну, не ведая преград!
 
 
Не расскажешь ты без мата,
Отчего и почему
Бьёт солдат из автомата
По народу своему!
 
 
Почему грохочут танки,
Мостовые нам коля,
А на кладбище останки
Принимает мать-земля?
 
 
Так что завтра мы в дороге,
Всё равно Херсон иль Крым.
Унеси Господь тревоги,
Даст коль Боже, добежим!
 
 
Что ж, Агасфера мы хуже?
Тот идёт несчётно лет!
Вот поплачу я по мужу,
И в дорожный белый свет!
 

А вдруг?

 
Как-то в жизни повелося,
Что зверюшек любят сильно.
С кошкой сердце ли срослося,
Собачонка ли умильна.
 
 
И слоны и обезьяны,
Даже кобры и удавы,
Облегчают нам карманы,
Как ловушки и подставы.
 
 
Может это просто мода,
Деньги есть, чего нам боле?
Пусть у нас живёт природа,
Ну, не всё же ей на воле!
 
 
Люди! На реке Замбези
Закопавшись в сизом иле,
Мысли вот в таком разрезе
Проплывают в крокодиле!
 
 
Что неплохо б в перформансе
Воссоздать людей жилища,
Хватить людям жить в пространстве,
Ведь они не только пища!
 
 
Пусть питомцами послужат,
Крокодильчикам утехой,
Накорми, так не затужат,
И не будут нам помехой!
 
 
Осторожнее с рекою,
Крокодилы очень хитры.
Перед Клязьмой и Окою
Втихаря ведут ловитвы.
 
 
Ловят, граждане, сетями,
А потом сплавляют в море.
И с победными вестями
Волокут в полона горе.
 
 
Попадёте вы в Замбези,
Нет оттуда всем возврата.
Надо бы в ООН СовБезе
Поднимать вопрос, ребята!
 

Новому мэру Киева

 
Как-то, вставши спозаран,
Призадумался баран.
Да, действительно, имею
Я, по-жизни, крепкий лоб,
Не овца, реву, не блею,
И физически здоров!
 
 
Правда, есть один изъян,
В интеллекте я не рьян.
Вот на новые ворота
В изумлении гляжу.
Лбом попробовать охота
Им-то я не дорожу!
 
 
Но, срамиться средь народа
У политиков – не мода!
Что с того, что я баран,
И мозги отбиты?
Претворю в реальность план,
Сделаю кульбиты!
 
 
Ни к чему долбиться лбом,
Надо бить мозгами,
Слыть по обществу столпом,
Колыхать рогами.
Так и стану головой
Нашенского стада.
Я ж секс-символ половой,
Мужиков отрада!
 
 
А когда я изберусь,
То держись ворота.
Украина вам не Русь,
Ждите апперкота!