На заборе сидит заяц, ломом подпоясанный. Поэзия

ЛСД

 
Хороши галлюцинации
После первой апробации.
ЛСД в грибках ядрёное,
Растроенье потаённое.
 
 
Люди внутренней миграции
Пребывают в профанации,
Ради собственной люстрации
Загибаются в прострации.
 
 
Прямо с места в Космос тянутся,
В направленьи не обманутся,
Ад и Рай видны воочию,
Жизнь подобна многоточию!
 
 
Что там дальше, кто же ведает?
Тот танцует, кто обедает.
А судьба – она жеманница,
Жизнь крадёт, что та карманница!
 

Кошмар

 
За далёким тёмным лесом
Я ловил прогресс со стрессом,
Удочкой.
Видел с острым интересом,
Как резвились леший с бесом.
С дудочкой.
 
 
Там, на маленькой опушке
Гном варил чего-то в кружке.
Может чай.
Громко квакали лягушки,
Спать хотелось как из пушки.
Ай, я, яй!
 
 
А потом луна упала
Прямо мне на одеяло,
Как утюг.
Мне мгновенно страшно стало,
Боль как острие кинжала,
Свет потух!
 
 
Разгорался, пламенея,
Потихоньку зеленея,
Третий глаз.
Тени во вселенской гамме,
Били мне в него ногами,
Может сглаз?
 
 
Не, проснуться надо срочно,
Я с ума сплываю точно,
Поутру!
Пиво, спирт, портвейн и водка,
Плюс – в постели обработка.
Ох, умру!
 

Укр. цукор

(украинский сахар на службе шоколадного человечка)

 
Мы – босота смирная,
Теребень сортирная.
Нам статейку написать,
Как два пальца обоссать.
 
 
И рецепты всё простые,
Надо краски взять густые,
Навалить туда навоза,
И орать, идёт угроза!
 
 
Мажь широкими мазками,
Про добро, что с кулаками,
Про бойцов-сичевиков,
И российских бандюков.
 
 
Расскажи страны народу,
Кто мутит в Украйне воду,
Ну, а если нет воды,
Путин выпил, без елды!
 
 
Кстати, совесть – рудимент,
В целом, пройденный момент.
Правда тоже не для нас,
Кто её услышит глас?
 
 
Главное, полить сиропом,
Что б понравиться Европам.
Что бы президент Обама
Верил преданности Хама!
 
 
Нам завидует весь мир,
Бандерлогов мы кумир.
Испаряется усталость,
Если денег срубишь малость!
 
 
Всё срослося, жизнь сладка,
Сало – в шоколаде,
Только жду посыл курка
В камуфляже дяди!
 

Курочкина Ряба

 
Я – Курочкина Ряба,
По-паспорту, я – баба,
По роду жизни клуша,
Есть муж, зовут Андрюша.
 
 
Обычная работа,
Домашняя забота,
Базар, домой трамваем,
Нигде и не бываем.
 
 
Нет орденов, медалей,
В платьишке, скрип сандалий.
Домишко наш от мамы,
Соседи есть, не хамы.
 
 
Спокойно жизнь рекою
Тащила нас к покою,
Последнему причалу,
Рутинному мочалу.
 
 
Но, тут случилась взбличка,
Я вдруг снесла яичко,
К тому же не простое,
А очень золотое.
 
 
Такой высокой пробы-
В дыханьи спёрлись зобы!
Весь мир пришёл в смятенье
В порыве очертенья.
 
 
И кончилась свобода.
Для своего народа
Я стала важной птицей,
Желанной и в столице.
 
 
За мной открыл охоту,
Весь криминал повсюду.
Шлёт мафия пехоту,
Израиль – Чуду—Юду.
 
 
Триады настигают,
Каморра на пороге,
Якудзы набегают,
Сверкают в беге ноги.
 
 
Но, только я не дамся,
Всё – для страны и точка.
Андрюшеньке отдамся,
Пускай родится дочка.
 
 
А там, глядишь, и внучка,
Мы – без дурных привычек.
Десяток, а не штучка,
В день золотых яичек!
 
 
Нет, нам не быть святыми,
Андрюха яйца носит?
Пусть станут золотыми,
Народ валюты просит!
 
 
Наймём мышей поболе,
Что б яйца колотили.
И заживём на воле,
В могуществе и силе.
 

В суде

 
А на чёрной скамье, на скамье подсудимых
Кот Матроскин сидел и о чём-то вздыхал.
Сколько их вот таких, в жизни очень ранимых,
За кусок колбасы строгий суд припахал?
 
 
Мама Кошка, прости, лью горючие слёзы,
Я сижу ни за что, и ликуют враги.
Доберманов тычки, конвоиров угрозы,
Бутербродов здесь нет, но скрипят сапоги.
 
 
Значит скоро этап, жизнь по вечному кругу,
Пересылок огни, да чифира навар.
Жалко Мурку мою, в жизни вольной подругу,
Да гитары надрыв, среди водки и шмар!
 
 
Мама, мама моя, знаю в старом платочке
Побежишь за вагоном, несущимся вдаль.
Верь, что здесь не конец, нет поставленной точки,
Я обратно вернусь, и, ваще, «нох айн маль!»
 

Поцелуй до обрученья

 
Сколько бы верёвочке по земле ни виться,
Всё равно рекомое завсегда случится.
Девочки-красавицы, строгие и гордые,
И на вас находятся мальчики упёртые.
 
 
Мефистофель старенький жил не по учебникам,
Мол, до свадьбы ты ни-ни, жизнь сверяй по требникам.
Много его слушали Фауст с Маргаритою?
И плевать, что кончен бал, стала жизнь разбитою.
 
 
Может, по Есенину, целить в жизнь без промаха?
Ведь оно действительно, «отцветёт черёмуха!»
Или всё ж себя хранить в строгом воздержании,
Что б до свадьбы отложить мужика касание?
 
 
Я вам честненько скажу, всё тут в воле случая.
Как навалится любовь, девку жизнью мучая,
То по жизни и решай, дать ли волю пламени,
Иль на свадьбе показать простынь вместо знамени!
 

Баллада

 
Старый рыцарь седой пел балладу печали,
Спали слуги и кот, шёл двенадцатый час.
Только где-то вдали псы на воле рычали,
А камин прогорел и внезапно погас.
 
 
Колыхались во тьме, всё темнели портьеры,
По углам улеглась синеглазая мгла.
Не поднимутся в сёдла его кондотьеры,
И в поход не уйдут на лихие дела.
 
 
Да и дев больше нет, что любили и жили,
С ним делили постель, а порой сеновал,
Спят в могилах все те, с кем, по-жизни, дружили,
Только он смертный час, избежав, миновал.
 
 
Старый рыцарь поёт про балы и походы,
Рубку в битвах, засады, нелепую смерть.
Пусть немного смешны нам баллады и оды,
Он покой заслужил, битв пройдя круговерть.
 

Результат

 
Девки с парнями играли,
То ли в салки, толь в лапту,
Как положено орали,
Претворяя в жизнь мечту
 
 
Нет отличий между нами,
Царствуй равенство полов,
Вона, быстры мы ногами,
Впереди, не надо слов!
 
 
Среди них была толстушка,
Не сказать, что жуть резва,
Прямо скажем, не резвушка,
Как сообщила нам молва
 
 
Убегая с молодцами
Как и надо, обок бок,
На кадушку с огурцами
Провалилась в погребок.
 
 
Огурец попал, и в точку,
Стала бабой, впавши в транс.
Всех и дел, ногой о кочку,
В результате – дефлоранс.
 
 
Этот случай на скрижали
Надо б точно занести.
Утоли мои печали,
Мужу правду возвести.
 
 
Что, по-жизни, у супруги
Первым – гнусный корнишон.
Вот, мерзавец, руки в брюки,
И, ваще, ами кошон!
 

Соблазны

 
Мужики, ну как же так?
Бросьте вы курить табак.
Это ж просто ай, я, яй,
Ну, короче, наливай!
 
 
То ли дело – самогон,
Он хорош со всех сторон.
Дёшев, крепок, под рукой,
На душе – сплошной покой!
 
 
От него – нисколько зла,
Выпил, выдох, все дела,
Мудрецы осознают,
Как сто грамм куют уют.
 
 
Двести грамм под закусон,
При согласии сторон,
И в постели мир царит,
Вас жена боготворит.
 
 
А поллитру на двоих
Отвергает только псих.
Под селёдочку с лучком,
Да рокфор, что с червячком,
 
 
Под ошеек с огурцом,
Небеса вползают в дом,
Ангелочка босы ножки
По душе, как по дорожке!
 
 
После можно закурить,
Мира радости продлить.
Кайф палит как из рогатки,
Все грехи близки и сладки!
 
 
В дело рвёт грехов венец,
Вольно восстаёт конец.
Но, наутро, не курить,
С силой воли надо жить!
 
 
Или всё же бросить пить,
Перестать совсем курить,
Женских не решать проблем,
Избегать проблемных тем?
А потом, в такую мать,
Жизнь за Родину отдать?
 

Нематода

 
Нематода! Как живёшь?
Сколько в день картошки жрёшь?
Признаёшь ли ты границы,
Иль, шныряешь словно птицы?
 
 
Весь картофель кормовой
Тебе выдан с головой.
Но, тебе, заразе, мало.
Может, перейдёшь на сало,
На петрушку и буряк,
И на курочек пестряк?
 
 
Мы, в пределах Украины,
Соберём тебя в корзины,
Да отправим за кордон,
Шля кацапам страшный сон.
 
 
Там шикуй, не зная меры,
Дружбы подавай примеры,
Наше пусть берут себе,
Нам не жалко, цоб цобе!
 
 
Ох, погани москали,
Глянь, чого они взробли!
Не берут тебя и даром.
Наш картопель не товаром,
А отравой нарекли,
Вот же гадски москали!
 

Ангелы и черти

 
Разговор шёл ни о чём,
Словно морды с кирпичом.
Черти приняли на грудь,
Мол, решили отдохнуть.
 
 
Только рядом, в закуточке,
Ханку жрали ангелочки.
Слово за слово, и вот,
Разделил их чёрный кот.
 
 
Грязь припомнили другу другу,
Места не было испугу.
И копыта, и рога.
Всё, для лютого врага.
 
 
А у ангелов крыло
Было остро как стекло,
Не парадные ребята,
И чертей не любят свято!
 
 
Ну, короче, понеслось,
Дрались рьяно, чем пришлось.
Так вломили дружка другу,
Этна вздыбылась с испугу.
 
 
Геркуланум и Помпея
В пепле с лавой огневея,
Стали жертвой и Пьетой,
Бессердечной битвы той!
 

В натуре, загуглюсь!

 
Хоть обуглюсь,
Но, загуглюсь,
И добуду результат.
Через интернет, потея,
Вскрою замыслы злодея,
Так похожие на мат.
 
 
Я в науках – пень в колоду,
Не уверен в дважды два.
На экран смотрю, как в воду,
Все науки – трынь-трава,
 
 
Мне решить сомненья надо,
Местный мелкий фраерок
Дал мне кличку «колорада»,
Это как же, а, браток?
 
 
Я в серьёзном подозреньи,
Точно, хочет опустить!
Буду в гуглевом прозреньи
Бошку сявке не сносить!
 
 
Пожалеет, что метёлку
В окорот не привязал.
Тяжело в науках волку,
Но, добьюсь! Я так сказал!
 

Страшная любовная драма

 
Свершилось, ох свершилось,
Любовь отшебуршилась,
Сегодня, с первой ночью,
Я утонул воочью!
 
 
Какая ты, какая!
Глубокая, без края,
Мне в бездне лишь теряться,
Чему тут удивляться?
 
 
Ведь я люблю, страдаю,
Всё о тебе мечтаю,
Вот сбылось, состоялось,
Но жить мешает малость.
 
 
И ростом-то я выше,
Не сдрейфлю, спрыгну с крыши,
В бою кулачном практик,
Но всё подпортил фактик.
 
 
Природа не сулила
Что мы сольёмся мило.
Пусть был бы я карлушей,
Но, с длинною толкушей.
 
 
Нет, просто в жизни этой
Живи с одной приметой,
Спеши любовь проверить,
Мы ж всё привыкли мерить!
 
 
Размер – он рознь размеру,
Любовь – не знает меру,
Мы ж, разные от Бога,
А может есть дорога?
 
 
(Есть. Головой работать надо!)
 

Нет нашей вины

 
Почему-то не родитья
От осины апельсину,
Где родится, там сгодится —
Как сто грамм под лососину.
 
 
Я не знаю, чё там гены,
Только вряд ли и по воле,
У Хазанова, у Гены
Сын мантулить будет в поле.
 
 
Но, бывают в мире шутки,
Горбачёв тому примером.
С бесов шутовской раскрутки,
Стал, мужик, миллионером.
 
 
Клинтон, тот работал чище,
Сам, в Овальном кабинете,
Как герой Лука Мудищев,
Блудодействовал при свете.
 
 
И, представьте, всё по страсти.
Если дома кашалота,
Тут не избежать напасти,
Вот куда влекёт зилота!
 
 
Значит, есть отметка в кодах,
Не беда, коль ждут промашки.
Всё заложено при родах,
Жизнь играет нами в шашки.
 

Кто говорит «Таскать вам не перетаскать» на похоронаx

 
А на КВНе милая Одесса
Четко воду мутит,
Избегая стресса.
 
 
Шутит про евреев,
Мол, теперь равины
Завистью исходят,
С бриса Украины!
 
 
Радостные лица,
Шутки моромоев,
Коломойский злится
Если гнобят гоев?
 
 
Город бывший вольным
Даже при румынах.
Стал придурком гольным,
При делах ослиных.
 
 
Где Луганск с Донбасом,
Мелитополь в горе,
Там одесским мансам
Вольно на просторе.
 
 
Веселятся, пляшут,
А в Славянске бомбы.
Ребятишек в кашу
В ходе гекатомбы!
 
 
Сгнил в гробу Петлюра-
Флаг в российском зале.
Ожила фигура
В укро карнавале.
 
 
Правда, есть нюансы
Буду очень точен.
Я кладу на мансы,
Пусть не правомочен.
 
 
Шлю «Кус мерин тохес».
Что же оно значит?
Там у них есть Брохес,
Пусть перетолмачит.
 

Любовь

 
С тобою нас не разлучить,
Хоть продолжаю кровь сочить.
Я не веду с тобой игру,
Запомни, ежели помру,
Горячим хлебом прорасту,
Таким, что пахнет за версту,
И всю любовь тебе верну,
Отдав себя всего зерну!
 

Прощание славянки

 
Уезжали на фронт эшелонами,
Позвала на защиту страна.
Шли парадно, лихими колоннами,
Или скрытно, иначе хана!
 
 
В поход шёл взвод,
Защищать родной завод.
Путиловцам,
Как их отцам,
Пришлось в войну
Оборонять свою страну!
 
 
А жена провожала рабочего
Постаравшись не плакать навзрыд.
От порога, от дома их отчего,
К той землянке, где будет зарыт.
 
 
Пусть нет войны,
Остались сны.
Живут сыны,
Стране отеческой верны.
 
 
Придёт беда, и как тогда,
Под звуки труб – касанье губ,
И на Закат! Иль на Восход!
Уходит взвод
В последний свой лихой поход!
 

А ничего, прорвёмся!

 
На земном на шарике
Всё перемешалося,
От уклада прошлого
Мало что осталося.
 
 
Войны называются
К миру принуждением,
Нормы забываются,
Брак под осуждением.
 
 
Пидорки с лесбушками
Ныне тренды модные.
Танковыми чушками
Лупят СМИ свободные.
 
 
Слово либеральное-
Ныне зло парашное,
Властвует Ональное,
Грязное и страшное.
 
 
Видик Ерофеева
С волосами дыбою,
Вроде взлёта змеева
Над отходов глыбою.
 
 
Только в утешение,
Как во время оново,
Вроде нам в прозрение
Слово Соломоново!
 
 
В скатерть время стелется,
Ничего-то нового.
Так что перемелется,
Без совсем хренового.
 

Романс

 
Скажи зачем, гулял со мною,
И целовал в тени аллей?
Платком печали я укрою,
Всю пустоту любви полей.
 
 
Была немного я надменна,
А ты настойчив и угрюм.
Ах, жизнь любви обыкновенна,
Ты стал властителем всех дум.
 
 
Ты настоял, я согласилась,
Нам было небо алтарём.
Луна насмешливо косилась,
Светясь в тумане янтарём.
 
 
Где нет любви, там нет печали, —
Сказал ты вскоре и избил.
А липы головой качали,
Ведь ты любовь во мне убил.
 
 
Я шибанула табуреткой,
Что ж, соблазнитель, получи!
Теперь же мы с подругой Светкой,
Имеем теже калачи.
 

Мы, кажись, доигрались!

В отстойных прудах реактора в Чернобыле тысячи сомом, выходящих на берег и ловящих там птиц. Жрут всё, что можно размельчить, или проглотить. Масса их неимоверна для такого совсем малого пространства. Зрелище жуткое. Сам по телевизору видел! Огромные раззявленные рты! А ежели лапки отрастут? Или крылышки?

 
Разбегайтеся нечистики,
Берегись честной народ.
Не осенние мы листики,
Что по ветру в хоровод.
 
 
Холовинские ужастики
Перед нами бабой ромовой,
Рвём всем пасти мы на свастики,
Нас зовут братвою сомовой.
 
 
У заглохшего реактора
Мы нисколечко не скованы,
Не пройдите мимо фактора,
В стаю мы сорганизованы!
 
 
Мы пока на птиц охотимся,
Подрастём, и, плотоядные,
Ноги будут, быстро сплотимся,
Мы ведь, в принципе, всеядные!
 

Про рицин

 
Пацаны, касторку пьёте?
Это зря, не в кипеж понт.
От неё в сплошном улёте
Наш российский горизонт.
 
 
Что б вы знали, я по делу,
Там имеется рицин.
Мы вот жрём касторку смело,
Без таблеток и вакцин.
 
 
Ну, а слабаки Европы,
Заявляют, это яд.
Все они слабы на жопы,
Вот и вертят, как хотят.
 
 
Нет, касторка – не подарок,
Соль английская – не мёд,
Но, без всяческих припарок,
Облегчение даёт.
 
 
Что б с касторки умирали?
Не, гнилые всё понты.
Хоть очко всё засирали,
В проявленьи простоты.
 
 
Я так думаю, братаны,
Гомосекам всё не в прок.
Так поднимем же стаканы,
Где пшеницы налит сок!
 
 
Пили всё мы, что горело,
Если будет нам нужда,
Маханём касторку смело,
Это ж, горе, не беда!
 

Птицы-говоруны

 
От планеты к планете летая,
Среди звезд ощущая уют,
Говорунов собралася стая,
И нашла в нашем доме приют.
 
 
И умом они славны и статью,
Сображала развита о*кей,
Грудь открыта любому объятью,
Обожают халву и хоккей!
 
 
Так что, ежели, дело с проблемой,
Там, долги, иль дела бабских струн,
Нам не стоит и думать над схемой,
Мы пошлём, а решит говорун.
 
 
Вот впросак попадаешь с разбега,
Да не скажешь, а нет – так хана,
Ты проблему мгновенно с пробега,
Говорун – он на все времена.
 
 
Но, вчера они снялись под вечер,
Вместо птичек перо и помёт.
Мир проблем показал, что он вечен,
А проблема любого проймёт.
 

Чистые и нечистые

 
Чистые, нечистые,
Шёл раздел по графику.
Ангелы речистые.
Прямо в Рай по трафику.
 
 
Черти молчаливые,
В фартуках, с лопатами,
Донельзя счастливые,
В Ад, да с перематами!
 
 
Пополам разделены
По души призванию,
Молоды и зелены,
Склонны к выживанию.
 
 
И делить им нечего,
Каждому – приветное.
По уряду вечному,
Дело беззаветное.
 
 
Так и нам – по профилю,
Жизнь – как с ветки падалка.
После – к Мефистофелю,
Или к Павлу, надолго.
 

Последние дни

 
Вы себе представьте зрелище,
Звери чешут со блудницами,
Городок там, или селище,
Но, народ вслед за страмницами.
 
 
Восстают везде умёршие,
Нам Знаменье посылается,
Времена приходят горшие,
Антихрист вовсю старается.
 
 
Силы света не менжуются,
К схватке мировой готовятся,
В Армагеддоне тусуются,
Не ведутся и не ловятся!
 
 
Всё равно приход Спасителя,
Страшный суд и судьбы новые
Всех потребуют как зрителя,
На прикидки, нам хреновые.
 
 
Не живые и не мёртвые
Огребём мешалкой праведной.
Перетерпим, мы упёртые,
И, по-новой, с долей завидной!
 

Бейсик инстинкт

 
Нам шахны не хватало,
Всем без баб туговато,
Одного идеала,
Для любви маловато.
 
 
Тут чего-то иное,
Мы все разные очень,
Часто стегно свиное
Всё сметает при прочем.
 
 
Говорят, зов звериный
Про влеченье друг к другу,
Ты, к примеру, с Ириной,
Отпускаешь подпругу.
 
 
А на Западе Питер
Марьяжирует с Бобби.
По призванию – пидор,
Это вовсе не хобби.
 
 
Или мы надоели
В своих происках Богу,
Коли вдруг захотели
С однополым в дорогу?
 
 
Но, у них ведь и дети.
Это как и откуда?
Не пора ли на свете
Прекратить это чудо?
 

Жениться что ли?

 
Погадал я на ромашке,
Вот несчастная стезя,
У моей подруги, Машки,
Ночевать никак нельзя.
 
 
Заявился, на ночь глядя,
К ней из города отец.
Аккурат под двери дядя,
Стукнет раз, и мне ****ец!
 
 
Это ясно без цветочка,
Огребу, по само то.
Я, по-жизни, одиночка,
Для него я – конь в пальто!
 
 
В прошлый раз сказал при встрече,
Иль не шляйся, иль женись.
В пол влепил заряд картечи,
Мол, на дочку – не манись!
 
 
А потом легонько стукнул,
Вроде как погладил лишь.
Я и разу не мяукнул,
Сразу в ангельскую тишь!
 
 
А ромашка мне сегодня
Подсказала, Вань, женись!
Вот же в бело-жёлтом сводня.
Не женюсь, хоть провались!
 

Идейная

 
Я блудила и блудю,
В жизни то отрада,
И себя я не судю,
Хоть, порой, бы надо!
 
 
Любят некие мадам
Флейты из нефрита,
У меня ж меж ног там-там,
И нужна мне бита!
 
 
Мне не надо просевать
Через чувства сито.
Повстречались и в кровать,
Вот и ночь забита.
 
 
А наутро всё, браток,
«Сухаря» в дорогу,
Рви, парнишка коготок,
И, веду к порогу.
 
 
Надо мне, ему, и нам.
Так решили свыше.
Всем Адамовым сынам
Секс срывает крыши.
 
 
Дочкам Евы невтерпёж,
Тоже не из стали.
Колет сексуальный ёж,
Лечит секс печали.
 
 
Так пока я не стара,
Всё возьму, что можно.
Видно, мамкина нора
Для любви пригожна!
 

Обезьян и верблюд

 
Обезьян сказал верблюду,
Ты уродец, сукой буду!
Два горба, слюну жуёшь,
И колючки в пасть суёшь!
 
 
Шерсть твоя висит клоками,
Водишь впалыми боками,
Рабски ходишь под седлом,
То ли дело быть мулом!
 
 
Чист, начёсан, в славной сбруе,
Ни словечка молвит всуе,
Всё по-делу, точно в масть,
Ну, не наглядишься всласть!
 
 
Сам хозяин каравана
На него взберётся рано,
Гордо мул пойдет вперёд,
А за ним и весь народ!
 
 
А верблюд сказал, вздыхая,
Я, почти не отдыхая,
Притащил тяжёлый груз,
Еле выжил от обуз.
 
 
И теперь на передыхе,
Мы, верблюды, в целом, тихи.
Зря меня ты достаёшь,
Только зло во мне куёшь!
 
 
Я не склонен в жизни к дракам,
Но, готов всегда к атакам.
Тут он ухаря-примата
Отоварил враз ребята!
 

Две коровы

 
Две коровы, полетав,
Сели, чуточку устав.
Говорит одна корова,
Ну, валить ты мать здорова,
 
 
Точно, мощно, с высоты,
На дороги и сады.
Авиацию любя,
Ты жила бы всё бомбя!
 
 
Хорошо хоть от природы
Нет слонов такой породы,
Что б на воздусях гребли,
Нам подарочки несли.
 
 
В этот миг накрыло их,
И несчастных глас затих.
Между туч, врубившись в тему,
Кит решил свою проблему!
 

Злодеи

 
Профессор Мориарти,
Упёртый, черти жарьте,
Злодея идеал.
Был беспощаден к людям,
Удача, как на блюде,
Взошёл на пьедестал!
 
 
Гестаповский чинуша,
Без всяческого куша,
А только для идеи
Считал, всё зло – евреи.
Сам рук он не марал,
Лишь письменно карал.
 
 
Пехотный лейтенантик,
Был семьянин – романтик.
Вьетнамскую Сонгми
Сравнял с землёй с людьми.
Вернувшись, стал героем,
Жив до сих пор, не скроем.
 
 
У некого Пол Пота
Была одна забота,
Народонаселенья
Добиться истребленья.
Что б груды черепов,
А остальных в рабов!
 
 
Есть свежие примеры,
Ведь зло не знает меры,
И ненька Украина
Рукою зла – руина.
Любые мысли мимо.
Что, Зло – неистребимо?
 

Пацаны московские

 
Было время, махали на всё мы рукой,
Мол, коль выбор, так лучше уж вечный покой.
Твёрдо знали, стреляй до железки и в тлен.
Но никто не увидит нас сдавшихся в плен.
 
 
Пацаны – москвичи на отличку в войсках,
Их старшины держали в железных руках.
Слишком длинный язык, да ещё гонорок.
Поприжать и быстрей, а, при случае, срок!
 
 
Но когда над страной простиралась беда,
Пареньки из Москвы поспешали туда,
Где железные птицы и пули свистят.
Сколько их не вернулось московских ребят?
 
 
Всё такая ж сейчас по Москве пацанва.
И про гонор столичный болтает молва.
Только знаю, коль будет военный приказ,
Пареньки из Москвы вспомнят дедов наказ.
 
 
Мол, стреляй до железки, не вывезет – в тлен,
Но, никто не увидит их сдавшихся в плен!
 

Мила

 
Мила, Милка, Милочка!
Ты сердец копилочка.
Как глазами поведёшь,
За собой парней ведёшь.
 
 
А тебе и хорошо,
Ходишь, чуть не нагишом.
Блузка, шорты, тапочки.
Все и в хлам и в тряпочки!
 
 
Эти девичьи дела,
Ну, конечно, не со зла.
Просто от рождения
Нет нам всем спасения!
 
 
Вот, найдётся тот один,
Твой, возможно, до седин
Да и время времечко
Пролетит как семечко.
 
 
В двадцать пять другой расклад,
Бабий век – не злата клад.
Ты готова – муж заснул,
Перекушал, вот и снул.
 
 
Двое деток и мужик,
Разорвись, но не тужи.
Из работы на базар,
Всё бегом, как на пожар.
 
 
Только фото на стене
Благовестит старине.
Мини юбка, блузка, смех.
Хоть бы кто склонил на грех!
 

Тифлис

 
В старом городе Тифлис
Кахетинское вино.
Выпей и развеселись,
Кувшина увидев дно.
 
 
Там Кура и Авлазар
Спят и видят дивный сон.
Будто ожил здесь базар,
И людьми заполнен он.
 
 
Чуть подпитые кинто
Предлагают свой товар,
Мелочёвка, но зато,
Всяк имеет свой навар.
 
 
А чохели в стороне,
Бурка чёрная, кинжал.
Мочат длинный ус в вине.
Их тут всякий уважал.
 
 
Двери растворил духан,
Хаши вкус и шашлыки.
Забредай, пока не пьян,
С похмелюги и тоски.
 
 
Или просто посидеть,
Сделку чачею скрепить.
Друг на друга поглядеть,
Перца вкус вином запить.
 
 
Но, уходит утром сон,
Серый, словно старый слон.
Над Курой встаёт рассвет,
Авлабар и есть и нет!
 

Полюбила я вора

 
Полюбила ёлка
Лёгкий ветерок.
Дуся-комсомолка
Шла на первый скок.
 
 
Ветер ураганом
Елку кончил зло.
Девушку наганом
Намертво снесло.
 
 
Не любить бы девке
Молодого вора.
Пела бы припевки,
Да про военмора.
 
 
Комсомолец Мишка
Был бы свой в постели,
Не было б излишка
При таком-то теле.
 
 
Вор сидит на нарах,
Девушка в могиле.
Вот в таких базарах
Сказка в старом стиле!