Медовый месяц Александры Ивановны

– А я, стало быть, смог воспламенить эти самые чувства?

– Ты разбудил во мне женщину, и я очень благодарна тебе за это.

– М-м, да-а, дела… Вдруг откуда не возьмись – появился принц Зашибись. Он поцеловал спящую красавицу и разбудил её своим горячим поцелуем, – усмехнулся я. – Неужели за девять лет не нашлось ни одного волшебника?

– Не повстречался на пути такой красавец, как ты.

– Не поверю. Вон сколько вокруг кавалеров в форме! Иди по деревне и спотыкайся о них, как о торчащие из земли камни. Один краше другого – выбирай на вкус.

– Даже если они и есть – то не про мою честь. Блатные не прощают связей с вертухаями, – сказала Саша, и её слова резанули мой слух. – Первый же откинувшийся вор посчитает за честь воткнуть мне в бок свой нож.

– А за связь со мной что тебе полагается? – полюбопытствовал я.

– Благодарность, – рассмеялась Саша.

– А мне за твою любовь?

– Безграничная благодарность, – ещё больше развеселилась она и принялась целовать меня.

… К выяснению наших отношений мы больше не возвращались. Нам было всё понятно без лишних слов. Встречи стали регулярными, однако, вопреки моим предположениям, продолжали быть бурными, как у молодожёнов, наша обоюдная страсть ни на йоту не утихала. Мы не прекращали неистовствовать в нашем ложе, сполна наслаждаясь друг другом.

– Это был мой фантастический медовый месяц, – пошутила Саша в последнюю ночь перед моим отъездом.

– Скажи лучше – медовый квартал, – поправил я её. – Сегодня исполнилось ровно три месяца нашего знакомства.

– Нет, это всё-таки, медовый месяц, – не согласилась со мной Саша.

– Почему?

– Потому что мы занимались любовью раз в три дня.

– Резонно. А смогла бы ты предаваться любовным оргиям тридцать дней подряд? – задал я провокационный вопрос.

– Запросто, – ответила Саша, не задумываясь ни на секунду. – От одного только вида твоего шикарного большеголового болванчика я сразу теряю разум.

– Больше тебе не придётся его терять, – сказал я.

– Когда отправляется твой поезд?

– Сегодня в полдень.

За окнами уже брезжил рассвет, и я видел лицо Саши. Оно было напряжённым. В глазах застыли усталость и печаль.

– Ты хочешь что-то сказать мне на прощание? – спросил я.

Саша пожала плечами.

– В напутствиях и пожеланиях ты не нуждаешься, а мои просьбы не уместны, – тихо проговорила она. – Да и нет у меня никаких просьб.

– Тогда, может быть, спросишь о чём-нибудь?

– А вот спросить, пожалуй, можно, – раздумчиво произнесла Саша. – Только вот, ответишь ли ты мне правдиво?

– Спрашивай.

– У тебя со мной что было?

– В смысле?

– Ну, требование мужского организма, спортивный интерес, влюблённость – что?

– Интересный вопрос, – задумался я над ответом и машинально поскрёб затылок. – Даже и не знаю, что тебе ответить.

– Правду, – потребовала Саша. – Скажи мне, что ты почувствовал при первой встрече со мной и какие чувства бродят в тебе сейчас, спустя три месяца? Для меня это очень важно.

Я задумался надолго. Действительно, что же толкнуло меня в объятия этой почти сорокалетней женщины? Внешние данные? Отсутствие другого объекта для удовлетворения плотских потребностей? Предусмотрительность здорового мужика на несколько шагов вперёд? Иметь женщину на всякий случай, когда «приспичит»? «Завёлся» от внешних раздражителей этой, несомненно, красивой женщины и пошёл напролом? Интересно, а как бы я поступил, окажись рядом ещё одна красивая дама, но лет на пятнадцать моложе? И появись она, скажем, через пару недель после сближения с Сашей? Перекинулся к молодой, а «старушку» бросил? Или посещал бы обеих через раз? Если это была половая разрядка, то почему на протяжении трёх месяцев Саша оставалась для меня столь же притягательной, как и в самом начале? Может, я действительно влюбился в эту умную и мудрую женщину? Что со мной происходит вообще?

Пауза размышлений затягивалась, а я так и не мог подыскать вразумительного ответа.

– Мне этого не объяснить словами, – признался я. – Но в одном ты должна быть уверена: я не использовал тебя ни в каких корыстных целях.

– И на том спасибо, – сухо поблагодарила Саша. – Тебе пора. Давай прощаться.

Последние два слова уже не звучали, как прежде, призывом на заключительные объятия перед наступающим рассветом, теперь они имели своё истинное значение. Да и тональность произношения была совсем иная.

Я оделся, подошёл к Саше, и мы обнялись. Стояли долго, не разнимая рук. Я чувствовал тепло Сашиного тела и частые удары взволнованного сердца.

– Всё, иди, – сказала мне Саша, и я вдруг вспомнил, что точно такие же слова и таким же печальным голосом говорила моя мать, провожая меня на перроне перед посадкой в воинский эшелон.

– Береги себя, – ответил я, стараясь воспроизвести интонацию своего дрогнувшего юношеского голоса, которым проговорил самому дорогому для меня человеку шесть лет назад.

На улице моросил первый осенний дождь приполярного Урала. Я набросил на голову капюшон штормовки и ходко зашагал в бригадную ночлежку. Шёл и с грустью представлял, как моя Саша вновь будет коротать дни и ночи в полном одиночестве. Жить без всякой надежды на визит позднего гостя, каким я был для неё целых три месяца. У неё останутся лишь призрачные воспоминания о красивой жизни, да яркие вспышки трепетных сюжетов медового ложа…